впервые за много-много лет воспоминания, которые постоянно мучили его, ненадолго отступили. Как будто какая-то необъяснимая сила просто освободила его мозг от гнета прошлого. Лили заставила его забыть. Наконец хоть на какое-то время он освободился от наваждения и почувствовал облегчение, словно произошло некое чудотворное очищение его памяти. Больше нет Трея. Нет Дженни. И к нему больше не тянется ее рука. И ему больше не надо вновь и вновь пытаться преодолеть разверзшуюся между ними пропасть, чтобы спасти ее…
Всю свою жизнь Морган боялся, что до конца дней его будет преследовать взгляд Дженни – милой, прелестной девочки Дженни. Когда она падала, ее лицо было обращено к нему. Их взгляды встретились, и в этот момент страх, написанный у нее на лице, исчез. Его сменило… Что же это было? Он задавал себе этот вопрос тысячу раз. Покорность судьбе? Безропотное принятие того, что она должна умереть? Или разочарование? Разочарование в нем? Конечно, в нем, со вздохом подумал Морган.
Когда-то давным-давно он пообещал Дженни, что будет беречь и защищать ее. И не смог выполнить обещание. О Боже, ну почему он не смог?
После смерти Дженни Морган не позволял себе вспоминать о своей клятве и действительно почти никогда не думал об этом. Не думал вплоть до приезда в Блэкмор-Хаус. Почему же сейчас это все-таки произошло? В недоумении он откинулся на спинку сиденья и, чтобы отвлечься, попытался думать только о том, как неприятно соприкосновение с растрескавшейся, вытертой кожей обивки, – места в кебе было так мало, что он, с его высоким ростом и широченными плечами, буквально вжимался в узкое пространство миниатюрного экипажа. Потом Морган стал смотреть в маленькое грязное оконце, и ему удалось наконец переключиться на мысли о задании, которое предстояло выполнить. При этом желваки его отвердели, взгляд стал неумолимо решительным и суровым. Только необходимость покончить с Крэндалом и привела его в это проклятое место, Блэкмор-Хаус, напомнил себе Морган.
Он прекрасно помнил, как три дня назад, утром, в надежде получить место пришел переговорить с дворецким, который занимался поиском работников для Блэкмор-Хауса. Одного взгляда на этот большой дом, находившийся всего в нескольких кварталах от пышных особняков из мрамора и гранита, Моргану было достаточно, чтобы определить – мелкими переделками здесь не обойтись. Родовое гнездо семьи Блэкмор находилось в плачевном состоянии. Разумнее всего, подумал тогда Морган, было бы разрушить дом до основания, затем нанять архитектора, строителей и возвести здание заново. Конечно, дворецкому надо было очень постараться, чтобы найти сумасшедшего, который согласился бы на каторжный труд, скромно поименованный в объявлении «мелким ремонтом».
Однако угрожающий вид разрушающегося дома, его мрачных, пустынных коридоров, где от стен отдавалось эхо, не мог заставить Моргана отказаться от своего плана – ему нужен был Крэндал. Очень нужен. И если для того, чтобы подцепить его на крючок, ему придется в одиночку построить по кирпичику огромный дом, он был готов сделать даже это. И Морган без колебаний согласился на все условия.
Когда кеб, минуя запруженные экипажами улицы, пробился к перекрестку, где Бродвей пересекается с Пятой авеню, цоканье лошадиных копыт стало более ритмичным – движение в этот час здесь было не слишком оживленным. Увидев впереди окантованный рамкой стеклянный указатель «Сорок пятая улица», Морган постучал в стенку кучеру и, когда лошади остановили бег, спрыгнул на узкую мостовую Пятой авеню прямо перед больницей святого Луки. Протянув кучеру монетку, Морган быстро зашагал в сторону Пятьдесят девятой улицы, где и находился Блэкмор-Хаус. Ему просто необходимо было немного пройтись.
Через несколько минут мысли Моргана прервал возглас:
– Мистер Элиот! – Голосок Кэсси прозвучал совсем рядом.
Он замедлил шаг и только тут понял, что по привычке, чисто механически обошел дом и уже стоит у заднего входа в Блэкмор-Хаус.
Кэсси была самым младшим ребенком Клода Блэкмора, недавно умершего брата Лили. Морган знал, что именно безвременная кончина Клода, покинувшего этот мир четыре месяца назад, стала причиной возвращения Лили на Манхэттен. Элиот хорошо помнил тот день, когда получил известие о том, что тридцатитрехлетний Блэкмор умер, оставив своих троих детей на попечение сестры. Вся нью-йоркская знать была ошеломлена и поражена новостью – та самая Лили должна вскоре вновь появиться в городе. Что же касается Моргана, то он не испытал ни удивления, ни тем более изумления, – он просто был благодарен Провидению, позаботившемуся о том, что в доме срочно понадобился работник. По крайней мере был благодарен до вчерашней ночи.
– Мистер Элиот!
Морган отвлекся от своих мыслей и обратил наконец внимание на маленькую девочку. Кэсси было всего шесть лет, кудряшки пышных волос обрамляли ее чуть удлиненное, в форме сердечка, прелестное детское личико.
– Мы ждали вас, – сообщила она Моргану, расправляя оборки на платье. На талии у нее красовался съехавший набок бант, который она, судя по всему, завязала сама и очень гордилась этим.
Морган взглянул в сторону кухни. У входа в дом, на ступеньках, стояли старшая сестра Кэсси и ее брат. Пробыв в Блэкмор-Хаусе совсем недолго, Морган тем не менее успел заметить: из всех троих Кэсси – самая ласковая, милая и беззаботная. Пенелопа, ее сестра, которой уже восемь, чувствует себя несчастной, и ее трудно назвать нежным ребенком. Роберт же в свои двенадцать лет почти все время проводит за книгами, буквально проглатывая одну за другой, и чересчур серьезно смотрит на мир сквозь круглые стекла массивных очков.
– Я уже собиралась выйти за ворота, чтобы поискать вас на улице, – добавила Кэсси, широко улыбаясь.
Морган не улыбнулся ей в ответ. Он не хотел давать этой нежной девочке повод думать, что когда-нибудь может стать ей другом. Меньше всего Моргану было нужно, чтобы вокруг него крутились дети.
– Этого делать не следовало, – сказал он и прошел в дом, протиснувшись между детьми. – Видите, я уже здесь, и я ужасно голоден.
К счастью, было решено, что есть он будет на кухне вместе с поваром и дворецким, а не в своей комнатушке во флигеле. Это было большой удачей, не потому, конечно, что кухня оказалась чуть ли не единственным помещением, которому не грозило немедленное разрушение, а потому, что таким образом он получил возможность появляться в доме гораздо чаще и мог ближе узнать его жильцов.
Дети, как оказалось, тоже обычно ели на кухне. Морган решил, что здесь так заведено, поскольку в столовой довольно холодно и сквозит из всех щелей. Эту комнату следовало бы отремонтировать как можно быстрее, но в списке неотложных дел, который он уже успел себе составить, верхние строчки занимали протекающие водопроводные трубы и испорченные газовые вентили. Еще Моргана очень беспокоил прогнивший пол. Перекрытия между этажами необходимо привести в порядок в самые ближайшие дни. Невеселая улыбка искривила его губы. За три дня, проведенные здесь, он уже переделал чертову уйму дел, почти не выходя из дома, как будто сросся с ним и превратился в неотъемлемую принадлежность Блэкмор-Хауса.
Кэсси вскарабкалась на стул, Пенелопа последовала ее примеру. Роберт тоже уселся, но тут же уткнулся в очередной фолиант. Морган хотел было сказать мальчику, чтобы тот отложил книгу, но вовремя одернул себя: какое ему дело до Роберта! У него есть конкретная задача – поиск доказательств виновности Крэндала. Ремонт и все, что с ним связано, – дело второстепенное, а уж воспитание отпрысков Клода Блэкмора совсем его не касается.
Морган закрыл входную дверь и собрался присоединиться к детям, сидевшим за столом. Стол был пуст.
– А где же завтрак? – спросил он и осмотрелся в надежде увидеть повара. Только сейчас он заметил, что в кухне непривычно холодно и пусто.
Дети также удивленно смотрели по сторонам. Никого! Но не успели они и слова произнести, как дверь, ведущая в коридор, распахнулась, и перед ними предстала только что проснувшаяся Лили.
Лили.
Ее глаза сверкали, как сапфиры, и вся она словно излучала свет.
«Боже! – пронеслось в голове Моргана, и у него перехватило дыхание. – Как она прекрасна!»
Больше всего на свете в этот момент ему хотелось обнять ее, каждой клеточкой своего тела почувствовать ее близость и спросить, все ли у нее в порядке. Это было настолько неожиданно и непривычно для Моргана, что ему не оставалось ничего другого, как признаться себе: прошлая ночь непостижимым образом изменила окружающий мир и его самого. В глубине души он ощущал, что теперь эта женщина принадлежит ему. Почему? Он не знал ответа на этот вопрос и не собирался докапываться до причин происшедшего. Просто Морган нашел то, что искал всю жизнь. И как бы ни старался он все утро убеждать себя в том, что его волнует исключительно судьба Джона Крэндала, на самом деле значение для него имел только один человек – Лили Блэкмор.
– Доброе утро, доброе утро! – скорее пропела, чем произнесла Лили, вплывая в кухню. – Я ужасно, просто ужасно хочу чашечку кофе!
Ее манера держаться изменилась настолько разительно, что Морган был ошарашен. Как во сне, он отступил в сторону, подальше от двери. Она сразу узнала его, он был уверен в этом. Будто зачарованный, он не мог отвести от Лили глаз. Она же на какой-то миг словно потеряла способность дышать, а ее улыбка стала еще более безмятежной.
– Доброе утро, – выговорил наконец Морган.
Засмотревшись на Лили, он не подозревал о том, что выражение его потемневшего лица, на котором отразилась борьба обуревавших его противоречивых и непривычных чувств, стало угрожающим. Огненным взглядом он окинул ее с головы до ног, словно желая убедиться, что с ней действительно все в порядке.
И в ту же секунду все изменилось. Чары развеялись. Она глубоко вздохнула, и ее улыбка пропала. Глаза наполнились тревогой, и та искорка заинтересованности, которую он было заметил, сменилась печалью. Как и прошлой ночью, она только что вновь почувствовала боль и разочарование, он мог бы поклясться в этом. Но почему?
Морган сделал шаг по направлению к Лили, протянул руку и в третий раз поразился произошедшей в ней перемене: она уже овладела собой. Молодая женщина надменно приподняла подбородок, спокойно и несколько отстраненно посмотрела на Моргана, словно желая убедить его, что ее огорчение всего лишь плод его воображения, и спросила:
– А кто вы, собственно, такой? – Вопрос прозвучал так, будто был обращен к незнакомцу, по ошибке оказавшемуся в ее доме.
Морган ожидал чего угодно – смущенной улыбки, слов благодарности, – но только не этого. Не этого демонстративного безразличия. Он медленно опустил руку.
Только сейчас он обратил внимание на то, что скромную ночную рубашку Лили сменила на голубой пеньюар, мягкие складки которого не скрывали, а лишь подчеркивали изящные линии ее тела. Стройного тела, которое словно просило мужчину дотронуться до него. Пышные волосы она подняла вверх и прихватила заколкой так, что они струились по спине. Морган не мог отделаться от ощущения, что одного движения руки было бы достаточно, чтобы заставить свободно рассыпаться по плечам всю массу этих великолепных волос. На шее у нее висело украшение из птичьих перышек. Да, она была одета по последней моде. Моде будуаров. Морган мог об этом судить, поскольку не раз бывал в спальнях красивейших женщин Лондона, Парижа, Нью-Йорка.
Его глаза сузились и стали темными, как обсидиан. Он хорошо знал таких женщин и теперь не сомневался, что она одна из них. Прошлой ночью она заставила замереть его сердце, а сегодня была одета так, словно ждала любовника. На него же смотрела таким взглядом, будто никогда его прежде не видела.
Морган почувствовал, что за несколько минут вновь изменился – точнее, опять стал прежним. Боже, каким он был глупцом!
– Я ваш новый работник, ремонтирую дом, – сказал он ледяным тоном.
– Но я никого не нанимала! – возразила она протестующе. Он равнодушно пожал плечами:
– Непосредственно вы – нет, но меня нанял ваш дворецкий.
– Дворецкий?
– Да, Лили, – подтвердил Роберт пренебрежительным тоном, подняв взгляд поверх очков в золотой оправе, – тот самый дворецкий, которого ты уволила два дня назад, но так и не нашла ему замену.
Ледяное безразличие в глазах Лили чуть подтаяло. Но в следующее мгновение она отвернулась и направилась к плите.
Она двигалась с грацией, о которой большинство женщин может только мечтать, с той самой грацией, которой не могут противостоять мужчины любого возраста – от начинающих созревать юношей до стариков. Но если все, что он слышал о Лили, правда, напомнил себе Морган, то им и не надо было противостоять ей. Он до боли сжал зубы.
– О, Лили, – выдохнула Кэсси, широко раскрыв глаза от восхищения, – какая ты сегодня красивая! Давай я подам тебе кофе.
Лили взглянула на Кэсси, и на губах у нее появилась легкая улыбка, выражавшая смесь удовольствия и испуганной озабоченности.
– Спасибо, любимая, – нежно ответила она. – Но я справлюсь с этим сама.
Пенелопа фыркнула.
При этом звуке Лили весело рассмеялась. От ее озабоченности не осталось и следа. Морган мог бы поклясться, что Лили внезапно успокоилась.
– Доброе утро, Пенни, дорогая! – Голос Лили прозвенел как колокольчик.
– Меня зовут Пенелопа! – Ответ девочки прозвучал резко, сквозь зубы.
– Ах да, ты же мне говорила! Конечно, Пенелопа. И я нисколько не сомневаюсь, что если снова забуду об этом, ты мне непременно напомнишь. – Лили взглянула на холодную плиту. – А где же кофе?
Пенелопа раздраженно скрестила руки на груди и что-то пробормотала. При этом слова ее меньше всего выражали одобрение того, что делает и как ведет себя ее тетушка. Роберт покачал головой, и его лицо – Морган мог бы поклясться в этом – выразило отвращение.
Похоже, только Кэсси чувствует какую-то симпатию к тете Лили, заключил Морган.
– Нет ни кофе, ни завтрака?! – воскликнула Лили, осматриваясь в тщетной надежде увидеть хоть какую-то еду.
– Ты же уволила повара! На следующий день после того, как выгнала дворецкого, – напомнил Роберт с издевательской усмешкой.
Лили в раздумье склонила голову, затем рассмеялась:
– О да, они оба были просто отвратительны! – И с неожиданной серьезностью добавила: – Я думаю, они шпионили за мной.
– Шпионили! – со злостью воскликнула Пенелопа. – Мы знали Гарольда и Нэна много лет. И как это тебе могло прийти в голову, что они шпионы?
– Я видела, как они разговаривали на улице с газетчиками, которые постоянно слоняются у нашего дома.
– Газетчики? – переспросил Морган, и глаза его угрожающе прищурились. Меньше всего ему хотелось бы попасться на глаза репортерам, которые могли раструбить на весь свет, что он находится в Блэкмор-Хаусе. Крэндал был опасным человеком. А Морган никогда не пренебрегал опасностями. Иначе не дожил бы до этого дня. – О каких газетчиках вы говорите?
– Ах, ерунда, – небрежно махнув рукой, ответила Лили, – просто я как-то заметила возле дома репортеров из «Уорлд» и «Таймс». – Она все еще продолжала изучать кухню. Затем, устремив взгляд на Моргана, мысленно взвесила что-то и обратилась к нему: – Интересно, мистер…
– Элиот. Морган Элиот.
– Прекрасно, значит, мистер Элиот. Вы, случайно, не умеете готовить? – с подчеркнутой вежливостью спросила Лили. – Я уверена, что уж кофе-то вы сварить сможете.
После этих слов у нее хватило смелости совершенно равнодушно улыбнуться. Безликая вежливая улыбка. Морган почувствовал, как что-то болезненно сжалось у него в груди. Неужели это та самая женщина, которую он видел сегодня ночью? Если бы не едва заметные следы краски на руках, предательски намекающие на ее позор, он мог бы поклясться, что это не она.
– Нет, мисс Блэкмор, – сдержанно ответил он. – Я не готовлю и не варю кофе. Я здесь для того, чтобы ремонтировать ваш дом.
– Но возможно, вы знаете какого-нибудь повара?
– И дворецкого, – тут же добавил Роберт, фыркнув.
– Нет, – холодно заявил Морган. – Не могу сказать, что обладаю подобными связями.
– Хм-м… – Лили комично скривила губы. Она размышляла. – Ну, я думаю, что, так или иначе, это можно будет решить потом, – наконец сказала она, затем закатала широкие рукава пеньюара, обнажив руки до локтей. – Я приготовлю завтрак. А потом сама найду и повара, и дворецкого.
С этими словами она, подмигнув удивленному Роберту, который тут же вновь уткнулся в книгу, без дальнейших колебаний принялась за работу.
Морган, Пенелопа и Кэсси стояли сзади и наблюдали за Лили. Даже Роберт время от времени поднимал нос от очередной страницы, желая посмотреть, что происходит. Сначала Лили скользящей походкой отправилась в большую кладовку. Каблучки ее домашних туфель без задников весело постукивали по полу. Открыв дверь кладовки, она несколько секунд постояла на пороге, словно опасаясь заходить внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37
Всю свою жизнь Морган боялся, что до конца дней его будет преследовать взгляд Дженни – милой, прелестной девочки Дженни. Когда она падала, ее лицо было обращено к нему. Их взгляды встретились, и в этот момент страх, написанный у нее на лице, исчез. Его сменило… Что же это было? Он задавал себе этот вопрос тысячу раз. Покорность судьбе? Безропотное принятие того, что она должна умереть? Или разочарование? Разочарование в нем? Конечно, в нем, со вздохом подумал Морган.
Когда-то давным-давно он пообещал Дженни, что будет беречь и защищать ее. И не смог выполнить обещание. О Боже, ну почему он не смог?
После смерти Дженни Морган не позволял себе вспоминать о своей клятве и действительно почти никогда не думал об этом. Не думал вплоть до приезда в Блэкмор-Хаус. Почему же сейчас это все-таки произошло? В недоумении он откинулся на спинку сиденья и, чтобы отвлечься, попытался думать только о том, как неприятно соприкосновение с растрескавшейся, вытертой кожей обивки, – места в кебе было так мало, что он, с его высоким ростом и широченными плечами, буквально вжимался в узкое пространство миниатюрного экипажа. Потом Морган стал смотреть в маленькое грязное оконце, и ему удалось наконец переключиться на мысли о задании, которое предстояло выполнить. При этом желваки его отвердели, взгляд стал неумолимо решительным и суровым. Только необходимость покончить с Крэндалом и привела его в это проклятое место, Блэкмор-Хаус, напомнил себе Морган.
Он прекрасно помнил, как три дня назад, утром, в надежде получить место пришел переговорить с дворецким, который занимался поиском работников для Блэкмор-Хауса. Одного взгляда на этот большой дом, находившийся всего в нескольких кварталах от пышных особняков из мрамора и гранита, Моргану было достаточно, чтобы определить – мелкими переделками здесь не обойтись. Родовое гнездо семьи Блэкмор находилось в плачевном состоянии. Разумнее всего, подумал тогда Морган, было бы разрушить дом до основания, затем нанять архитектора, строителей и возвести здание заново. Конечно, дворецкому надо было очень постараться, чтобы найти сумасшедшего, который согласился бы на каторжный труд, скромно поименованный в объявлении «мелким ремонтом».
Однако угрожающий вид разрушающегося дома, его мрачных, пустынных коридоров, где от стен отдавалось эхо, не мог заставить Моргана отказаться от своего плана – ему нужен был Крэндал. Очень нужен. И если для того, чтобы подцепить его на крючок, ему придется в одиночку построить по кирпичику огромный дом, он был готов сделать даже это. И Морган без колебаний согласился на все условия.
Когда кеб, минуя запруженные экипажами улицы, пробился к перекрестку, где Бродвей пересекается с Пятой авеню, цоканье лошадиных копыт стало более ритмичным – движение в этот час здесь было не слишком оживленным. Увидев впереди окантованный рамкой стеклянный указатель «Сорок пятая улица», Морган постучал в стенку кучеру и, когда лошади остановили бег, спрыгнул на узкую мостовую Пятой авеню прямо перед больницей святого Луки. Протянув кучеру монетку, Морган быстро зашагал в сторону Пятьдесят девятой улицы, где и находился Блэкмор-Хаус. Ему просто необходимо было немного пройтись.
Через несколько минут мысли Моргана прервал возглас:
– Мистер Элиот! – Голосок Кэсси прозвучал совсем рядом.
Он замедлил шаг и только тут понял, что по привычке, чисто механически обошел дом и уже стоит у заднего входа в Блэкмор-Хаус.
Кэсси была самым младшим ребенком Клода Блэкмора, недавно умершего брата Лили. Морган знал, что именно безвременная кончина Клода, покинувшего этот мир четыре месяца назад, стала причиной возвращения Лили на Манхэттен. Элиот хорошо помнил тот день, когда получил известие о том, что тридцатитрехлетний Блэкмор умер, оставив своих троих детей на попечение сестры. Вся нью-йоркская знать была ошеломлена и поражена новостью – та самая Лили должна вскоре вновь появиться в городе. Что же касается Моргана, то он не испытал ни удивления, ни тем более изумления, – он просто был благодарен Провидению, позаботившемуся о том, что в доме срочно понадобился работник. По крайней мере был благодарен до вчерашней ночи.
– Мистер Элиот!
Морган отвлекся от своих мыслей и обратил наконец внимание на маленькую девочку. Кэсси было всего шесть лет, кудряшки пышных волос обрамляли ее чуть удлиненное, в форме сердечка, прелестное детское личико.
– Мы ждали вас, – сообщила она Моргану, расправляя оборки на платье. На талии у нее красовался съехавший набок бант, который она, судя по всему, завязала сама и очень гордилась этим.
Морган взглянул в сторону кухни. У входа в дом, на ступеньках, стояли старшая сестра Кэсси и ее брат. Пробыв в Блэкмор-Хаусе совсем недолго, Морган тем не менее успел заметить: из всех троих Кэсси – самая ласковая, милая и беззаботная. Пенелопа, ее сестра, которой уже восемь, чувствует себя несчастной, и ее трудно назвать нежным ребенком. Роберт же в свои двенадцать лет почти все время проводит за книгами, буквально проглатывая одну за другой, и чересчур серьезно смотрит на мир сквозь круглые стекла массивных очков.
– Я уже собиралась выйти за ворота, чтобы поискать вас на улице, – добавила Кэсси, широко улыбаясь.
Морган не улыбнулся ей в ответ. Он не хотел давать этой нежной девочке повод думать, что когда-нибудь может стать ей другом. Меньше всего Моргану было нужно, чтобы вокруг него крутились дети.
– Этого делать не следовало, – сказал он и прошел в дом, протиснувшись между детьми. – Видите, я уже здесь, и я ужасно голоден.
К счастью, было решено, что есть он будет на кухне вместе с поваром и дворецким, а не в своей комнатушке во флигеле. Это было большой удачей, не потому, конечно, что кухня оказалась чуть ли не единственным помещением, которому не грозило немедленное разрушение, а потому, что таким образом он получил возможность появляться в доме гораздо чаще и мог ближе узнать его жильцов.
Дети, как оказалось, тоже обычно ели на кухне. Морган решил, что здесь так заведено, поскольку в столовой довольно холодно и сквозит из всех щелей. Эту комнату следовало бы отремонтировать как можно быстрее, но в списке неотложных дел, который он уже успел себе составить, верхние строчки занимали протекающие водопроводные трубы и испорченные газовые вентили. Еще Моргана очень беспокоил прогнивший пол. Перекрытия между этажами необходимо привести в порядок в самые ближайшие дни. Невеселая улыбка искривила его губы. За три дня, проведенные здесь, он уже переделал чертову уйму дел, почти не выходя из дома, как будто сросся с ним и превратился в неотъемлемую принадлежность Блэкмор-Хауса.
Кэсси вскарабкалась на стул, Пенелопа последовала ее примеру. Роберт тоже уселся, но тут же уткнулся в очередной фолиант. Морган хотел было сказать мальчику, чтобы тот отложил книгу, но вовремя одернул себя: какое ему дело до Роберта! У него есть конкретная задача – поиск доказательств виновности Крэндала. Ремонт и все, что с ним связано, – дело второстепенное, а уж воспитание отпрысков Клода Блэкмора совсем его не касается.
Морган закрыл входную дверь и собрался присоединиться к детям, сидевшим за столом. Стол был пуст.
– А где же завтрак? – спросил он и осмотрелся в надежде увидеть повара. Только сейчас он заметил, что в кухне непривычно холодно и пусто.
Дети также удивленно смотрели по сторонам. Никого! Но не успели они и слова произнести, как дверь, ведущая в коридор, распахнулась, и перед ними предстала только что проснувшаяся Лили.
Лили.
Ее глаза сверкали, как сапфиры, и вся она словно излучала свет.
«Боже! – пронеслось в голове Моргана, и у него перехватило дыхание. – Как она прекрасна!»
Больше всего на свете в этот момент ему хотелось обнять ее, каждой клеточкой своего тела почувствовать ее близость и спросить, все ли у нее в порядке. Это было настолько неожиданно и непривычно для Моргана, что ему не оставалось ничего другого, как признаться себе: прошлая ночь непостижимым образом изменила окружающий мир и его самого. В глубине души он ощущал, что теперь эта женщина принадлежит ему. Почему? Он не знал ответа на этот вопрос и не собирался докапываться до причин происшедшего. Просто Морган нашел то, что искал всю жизнь. И как бы ни старался он все утро убеждать себя в том, что его волнует исключительно судьба Джона Крэндала, на самом деле значение для него имел только один человек – Лили Блэкмор.
– Доброе утро, доброе утро! – скорее пропела, чем произнесла Лили, вплывая в кухню. – Я ужасно, просто ужасно хочу чашечку кофе!
Ее манера держаться изменилась настолько разительно, что Морган был ошарашен. Как во сне, он отступил в сторону, подальше от двери. Она сразу узнала его, он был уверен в этом. Будто зачарованный, он не мог отвести от Лили глаз. Она же на какой-то миг словно потеряла способность дышать, а ее улыбка стала еще более безмятежной.
– Доброе утро, – выговорил наконец Морган.
Засмотревшись на Лили, он не подозревал о том, что выражение его потемневшего лица, на котором отразилась борьба обуревавших его противоречивых и непривычных чувств, стало угрожающим. Огненным взглядом он окинул ее с головы до ног, словно желая убедиться, что с ней действительно все в порядке.
И в ту же секунду все изменилось. Чары развеялись. Она глубоко вздохнула, и ее улыбка пропала. Глаза наполнились тревогой, и та искорка заинтересованности, которую он было заметил, сменилась печалью. Как и прошлой ночью, она только что вновь почувствовала боль и разочарование, он мог бы поклясться в этом. Но почему?
Морган сделал шаг по направлению к Лили, протянул руку и в третий раз поразился произошедшей в ней перемене: она уже овладела собой. Молодая женщина надменно приподняла подбородок, спокойно и несколько отстраненно посмотрела на Моргана, словно желая убедить его, что ее огорчение всего лишь плод его воображения, и спросила:
– А кто вы, собственно, такой? – Вопрос прозвучал так, будто был обращен к незнакомцу, по ошибке оказавшемуся в ее доме.
Морган ожидал чего угодно – смущенной улыбки, слов благодарности, – но только не этого. Не этого демонстративного безразличия. Он медленно опустил руку.
Только сейчас он обратил внимание на то, что скромную ночную рубашку Лили сменила на голубой пеньюар, мягкие складки которого не скрывали, а лишь подчеркивали изящные линии ее тела. Стройного тела, которое словно просило мужчину дотронуться до него. Пышные волосы она подняла вверх и прихватила заколкой так, что они струились по спине. Морган не мог отделаться от ощущения, что одного движения руки было бы достаточно, чтобы заставить свободно рассыпаться по плечам всю массу этих великолепных волос. На шее у нее висело украшение из птичьих перышек. Да, она была одета по последней моде. Моде будуаров. Морган мог об этом судить, поскольку не раз бывал в спальнях красивейших женщин Лондона, Парижа, Нью-Йорка.
Его глаза сузились и стали темными, как обсидиан. Он хорошо знал таких женщин и теперь не сомневался, что она одна из них. Прошлой ночью она заставила замереть его сердце, а сегодня была одета так, словно ждала любовника. На него же смотрела таким взглядом, будто никогда его прежде не видела.
Морган почувствовал, что за несколько минут вновь изменился – точнее, опять стал прежним. Боже, каким он был глупцом!
– Я ваш новый работник, ремонтирую дом, – сказал он ледяным тоном.
– Но я никого не нанимала! – возразила она протестующе. Он равнодушно пожал плечами:
– Непосредственно вы – нет, но меня нанял ваш дворецкий.
– Дворецкий?
– Да, Лили, – подтвердил Роберт пренебрежительным тоном, подняв взгляд поверх очков в золотой оправе, – тот самый дворецкий, которого ты уволила два дня назад, но так и не нашла ему замену.
Ледяное безразличие в глазах Лили чуть подтаяло. Но в следующее мгновение она отвернулась и направилась к плите.
Она двигалась с грацией, о которой большинство женщин может только мечтать, с той самой грацией, которой не могут противостоять мужчины любого возраста – от начинающих созревать юношей до стариков. Но если все, что он слышал о Лили, правда, напомнил себе Морган, то им и не надо было противостоять ей. Он до боли сжал зубы.
– О, Лили, – выдохнула Кэсси, широко раскрыв глаза от восхищения, – какая ты сегодня красивая! Давай я подам тебе кофе.
Лили взглянула на Кэсси, и на губах у нее появилась легкая улыбка, выражавшая смесь удовольствия и испуганной озабоченности.
– Спасибо, любимая, – нежно ответила она. – Но я справлюсь с этим сама.
Пенелопа фыркнула.
При этом звуке Лили весело рассмеялась. От ее озабоченности не осталось и следа. Морган мог бы поклясться, что Лили внезапно успокоилась.
– Доброе утро, Пенни, дорогая! – Голос Лили прозвенел как колокольчик.
– Меня зовут Пенелопа! – Ответ девочки прозвучал резко, сквозь зубы.
– Ах да, ты же мне говорила! Конечно, Пенелопа. И я нисколько не сомневаюсь, что если снова забуду об этом, ты мне непременно напомнишь. – Лили взглянула на холодную плиту. – А где же кофе?
Пенелопа раздраженно скрестила руки на груди и что-то пробормотала. При этом слова ее меньше всего выражали одобрение того, что делает и как ведет себя ее тетушка. Роберт покачал головой, и его лицо – Морган мог бы поклясться в этом – выразило отвращение.
Похоже, только Кэсси чувствует какую-то симпатию к тете Лили, заключил Морган.
– Нет ни кофе, ни завтрака?! – воскликнула Лили, осматриваясь в тщетной надежде увидеть хоть какую-то еду.
– Ты же уволила повара! На следующий день после того, как выгнала дворецкого, – напомнил Роберт с издевательской усмешкой.
Лили в раздумье склонила голову, затем рассмеялась:
– О да, они оба были просто отвратительны! – И с неожиданной серьезностью добавила: – Я думаю, они шпионили за мной.
– Шпионили! – со злостью воскликнула Пенелопа. – Мы знали Гарольда и Нэна много лет. И как это тебе могло прийти в голову, что они шпионы?
– Я видела, как они разговаривали на улице с газетчиками, которые постоянно слоняются у нашего дома.
– Газетчики? – переспросил Морган, и глаза его угрожающе прищурились. Меньше всего ему хотелось бы попасться на глаза репортерам, которые могли раструбить на весь свет, что он находится в Блэкмор-Хаусе. Крэндал был опасным человеком. А Морган никогда не пренебрегал опасностями. Иначе не дожил бы до этого дня. – О каких газетчиках вы говорите?
– Ах, ерунда, – небрежно махнув рукой, ответила Лили, – просто я как-то заметила возле дома репортеров из «Уорлд» и «Таймс». – Она все еще продолжала изучать кухню. Затем, устремив взгляд на Моргана, мысленно взвесила что-то и обратилась к нему: – Интересно, мистер…
– Элиот. Морган Элиот.
– Прекрасно, значит, мистер Элиот. Вы, случайно, не умеете готовить? – с подчеркнутой вежливостью спросила Лили. – Я уверена, что уж кофе-то вы сварить сможете.
После этих слов у нее хватило смелости совершенно равнодушно улыбнуться. Безликая вежливая улыбка. Морган почувствовал, как что-то болезненно сжалось у него в груди. Неужели это та самая женщина, которую он видел сегодня ночью? Если бы не едва заметные следы краски на руках, предательски намекающие на ее позор, он мог бы поклясться, что это не она.
– Нет, мисс Блэкмор, – сдержанно ответил он. – Я не готовлю и не варю кофе. Я здесь для того, чтобы ремонтировать ваш дом.
– Но возможно, вы знаете какого-нибудь повара?
– И дворецкого, – тут же добавил Роберт, фыркнув.
– Нет, – холодно заявил Морган. – Не могу сказать, что обладаю подобными связями.
– Хм-м… – Лили комично скривила губы. Она размышляла. – Ну, я думаю, что, так или иначе, это можно будет решить потом, – наконец сказала она, затем закатала широкие рукава пеньюара, обнажив руки до локтей. – Я приготовлю завтрак. А потом сама найду и повара, и дворецкого.
С этими словами она, подмигнув удивленному Роберту, который тут же вновь уткнулся в книгу, без дальнейших колебаний принялась за работу.
Морган, Пенелопа и Кэсси стояли сзади и наблюдали за Лили. Даже Роберт время от времени поднимал нос от очередной страницы, желая посмотреть, что происходит. Сначала Лили скользящей походкой отправилась в большую кладовку. Каблучки ее домашних туфель без задников весело постукивали по полу. Открыв дверь кладовки, она несколько секунд постояла на пороге, словно опасаясь заходить внутрь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37