– Вам нехорошо? – спросил он.
Да, чуть не ответила девушка. Но она не будет вести себя как трусиха. Она не станет больше прятаться.
– Нет, все в порядке. Пойдемте.
После того как объявили о ее прибытии, шум голосов на мгновение стих. Лили стояла не шелохнувшись, ее растянутые в улыбке губы словно сковал ледяной холод. Целое море женских глаз. И все они с любопытством смотрят на нее. Лили все еще надеялась, что вот-вот кто-нибудь улыбнется и тепло поприветствует ее. Однако проходили секунда за секундой, но никто из дам так и не улыбнулся и не сказал ей ни слова.
Внезапно по беседке волной пронесся гул, словно все представительницы высшего света Нью-Йорка, собравшиеся здесь, заговорили одновременно.
– Не могу поверить, что это она! – услышала Лили голос одной из дам.
– А я не могу поверить, что у нее хватило смелости прийти сюда! – поддержала ее другая.
– Ни одна порядочная женщина на это не решилась бы, – вынесла вердикт третья.
Ощутив внезапную слабость, Лили со всей определенностью поняла: Морган был прав. Как же она наивна, если надеялась на их прощение! Только слепец не заметил бы гневно приподнятых бровей, скривившихся от презрения губ и полных осуждения взглядов. И все эти возмущенные женщины смотрели на нее!
С губ Лили чуть не сорвался крик боли, она едва не повернулась на каблуках и не бросилась что было сил прочь, подальше отсюда. Но она слишком долго пробыла Пурпурной Лили, чтобы сдаться так легко.
Усилием воли девушка подавила в себе неуверенность и разочарование. Как прошлым вечером, когда хотела поразить Моргана, так и теперь она решила предстать перед этими чопорными представительницами городской знати такой, какой они ее считали. Она будет вести себя именно так, как от нее ожидают. И ей совсем нетрудно будет это делать – за десять лет она успела войти в роль.
– Эдит! – громко воскликнула Лили, обращаясь к хозяйке, и вызывающе рассмеялась. – Моя дорогая девочка!
Несколько дам обернулись и изумленно посмотрели на Эдит Мэйхью, словно обвиняя ее в предательстве. Та мгновенно залилась нервным румянцем.
Пальцы Лили судорожно сжимали веер, но на губах продолжала светиться чарующая улыбка, когда она отважно направилась к беседке.
– Вы только посмотрите на это платье! – прошипел кто-то.
– Наверное, она купила его на благотворительной ярмарке? – прозвучало ехидное предположение. – Должно быть, она растеряла всех своих богатых любовников.
У некоторых дам от волнения перехватило дыхание, многие смущенно захихикали – в приличном обществе не принято было обсуждать столь щекотливые темы. Однако остановиться они уже не могли.
– Чары этой женщины, наверное, больше ни на кого не действуют, – смакуя каждое слово, произнесла одна из приглашенных.
– Почему она здесь?
– Не сомневаюсь – она явилась без приглашения! Услышав последнюю фразу, Лили подошла к Эдит Мэйхью.
– Дорогая, как я рада, что ты попросила меня присоединиться к вам! – громко сказала она. – Я так давно не встречалась с моими чудесными, милыми подругами! – Лили обернулась и уточнила: – Например, с Уинифред.
Уинифред Хедли едва не задохнулась от растерянности. Казалось, еще мгновение – и она упадет в обморок. Все присутствовавшие знали ее как на редкость чопорную и самоуверенную особу. А уж если кому-то из них случалось слегка оступиться, то она первая указывала на несчастную пальцем. В то же время она пользовалась огромным авторитетом среди дам, считавших своим долгом следить за тем, чтобы представители высшего света Нью-Йорка свято чтили приличия и правила морали.
– Ну и ну!.. – удивленно протянула одна из женщин. – Никогда не подумала бы, что ты, Уинни…
– Я… я… – заикаясь, начала было нерешительно оправдываться Уинифред, но, видимо, так и не отыскав подходящих слов в свою защиту, вдруг резко повернулась и, шурша юбками, бросилась к выходу из беседки.
Горстка женщин последовала за ней. Но большинство остались – слишком возбуждено было любопытство этих нью-йоркских сплетниц.
Прием стремительно продвигался к полному провалу. Чем более вызывающе вела себя Лили, тем сильнее накалялась обстановка. Девушка весело смеялась и беззаботно щебетала, словно здесь ее окружали только самые искренние и преданные друзья.
Однако довольно скоро Лили почувствовала, что смертельно устала играть навязанную ей роль. Возмущение новым предательством бывших подруг сменилось в ее душе бесконечным отчаянием. С преувеличенным оживлением распрощавшись с гостями Эдит Мэйхью, гордой поступью королевы она вышла из беседки.
Стараясь ступать как можно более осторожно, словно опасаясь внезапно упасть, Лили прошла мимо ряда дверей фешенебельных гостиных и добралась наконец до выхода. Девушка не стала ждать, пока грум остановит для нее кеб, а выбралась на улицу и медленно побрела по ней, ничего не замечая вокруг. Она прошла целый квартал, прежде чем спохватилась, что не сможет преодолеть немалое расстояние до Блэкмор-Хауса пешком. Как раз в этот момент мимо проезжал кеб. Лили бросилась к нему и чуть не до смерти напугала возницу, бешено заколотив по обшивке экипажа кулаком. Тот соскочил со своего места, поглубже натянул шляпу, а затем помог ей сесть.
Через несколько минут они уже мчались по Пятой авеню. Вжавшись в пожухлую кожу продавленного сиденья, Лили откинулась назад. Когда они добрались до Пятьдесят девятой улицы, девушка поняла, что просто не может сейчас вернуться домой, и попросила возницу повернуть на север. Ей хотелось ехать и ехать, лишь бы дорога не кончалась. Она мечтала каким-нибудь волшебным образом вновь оказаться в Территауне, ведь одиночество в пустом доме выдержать куда легче, чем то, что произошло с ней сегодня.
Ей хотелось оказаться как можно дальше от Манхэттена. От места, где ее ненавидят все: и бывшие подруги, и Роберт с Пенелопой, и даже Морган. К горлу подступил горький ком, в глазах закипели слезы.
«Почему меня так это волнует?»– с гневом подумала Лили. И почему после всех этих лет она все-таки позволила себе надеяться?
Слева проплыл Центральный парк, но девушка даже не повернула головы. Ей хотелось вырваться из тюрьмы Манхэттена. Хотелось дышать. И забыть о том, во что превратилась ее жизнь. Жизнь, которую она ненавидела!
Ее жизнь стала пародией на нормальное существование. И она сама виновата в этом. В конечном счете Морган почти угадал: ее судьбу определил человек. Этот человек сумел навеки погубить ее репутацию. А теперь, после чая в доме Мэйхью, где она держалась так вызывающе, нечего и надеяться на возвращение в свет.
Лили застонала. Ничто и никто не сможет ей помочь!
Несмотря на то что со времени скандала на поминальном приеме прошли годы, она так и не смогла смириться с тем, что стала отверженной. Она продолжала надеяться, что когда-нибудь сможет вернуться в Нью-Йорк и вновь войти в привычный круг. Но теперь эта хрупкая надежда разбилась вдребезги, и ее мельчайшие осколки втоптаны в грязь, как, впрочем, и несбыточные мечты о счастье.
Лили хотелось кричать и проклинать несправедливость и жестокость мира, жертвой которого она стала. Но разве это могло что-нибудь изменить? Она была Пурпурной Лили тогда, она продолжает оставаться Пурпурной Лили сейчас и будет ею всегда.
Господи, как с этим жить?
Девушка закрыла глаза и постаралась забыться, слушая скрип колес экипажа и наслаждаясь его мерным покачиванием. Лошади побежали быстрее, когда Центральный парк остался позади, – здесь было еще мало построек и мощеных дорог, хотя этот район в последнее время стал развиваться очень интенсивно. Когда Лили была девочкой, северная часть города считалась неосвоенной окраиной. Но после того как здесь все чаще стали появляться конки и проложили железную дорогу, все изменилось.
Девушку, однако, совершенно не интересовали преобразования, которые на удивление быстро изменяли облик Нью-Йорка. Она думала лишь о том, чтобы поскорее покинуть этот город и уехать домой, на север штата, где при встрече с людьми ей не надо будет выдерживать насмешливые улыбки и многозначительные взгляды.
Морган с трудом отыскал полуразвалившийся дом, в котором, как ему сказали, обитала Мери Готорн. Он вошел в здание и поднялся на второй этаж. По своему обыкновению Морган не стал заранее предупреждать женщину о визите. Занимаясь сбором информации, он предпочитал после своего неожиданного появления сначала понаблюдать за реакцией собеседника и только потом решал, какую из заранее заготовленных историй рассказать, чтобы правдоподобно объяснить, кто он такой.
Мери Готорн подошла к двери довольно быстро. Ему не пришлось стучать повторно. Она оказалась высокой женщиной со следами поразительной былой красоты. Вероятно, когда-то она пользовалась большим успехом у мужчин, но сейчас прежде всего в глаза бросался ее преклонный возраст – Мери Готорн было далеко за шестьдесят. Морган невольно задумался о том, а сколько же лет было ее брату, когда того знала Лили?
– Да? – воинственным тоном спросила старушка, приоткрыв дверь.
– Мисс Готорн?
– Да, а в чем дело?
– Мне хотелось бы поговорить с вами о вашем брате. Сквозь узкую щель приоткрытой двери Морган заметил, что в глазах женщины вспыхнуло удивление. Но его тут же сменило – и Морган готов был поклясться в этом – выражение мучительной боли. Однако ответ пожилой дамы прозвучал на удивление грубо:
– Мой брат давно умер.
– Да, мэм, мне это известно, но я все-таки надеялся, что смогу поговорить с вами о нем и… о женщине по имени Лили Блэкмор.
Стоило сестре Рейна Готорна услышать о Лили, как боль в ее глазах уступила место беспредельной горечи. С этим застывшим выражением горечи женщина, приложив заметное усилие, открыла дверь Моргану.
– Я слышала, она вернулась! – прошипела Мери Готорн обвиняющим тоном.
Морган, поколебавшись несколько мгновений, решил сказать правду:
– Так и есть.
Оставив дверь открытой, пожилая, женщина прошла в глубь крошечной комнатенки и бессильно опустилась в кожаное кресло, которое знавало лучшие времена. Затем она указала Моргану на стул напротив.
Закрыв дверь, он последовал за хозяйкой. Едва Мери Готорн начала говорить, как ему стало ясно: сегодня не придется сочинять очередную историю о том, кто он такой. Эта женщина, подумал Морган, вряд ли поинтересуется даже его именем.
– Значит, это правда? Лили Блэкмор вернулась. – Мери покачала головой. – Не могу поверить, что она на это осмелилась. – Глаза старушки сузились. – Вы, конечно, знаете, что каждое пенни из ее состояния должно было принадлежать мне!
Морган попытался не выдать своего удивления. Она утвердительно кивнула головой:
– Да, потому что именно я заботилась о Рейне после того, как наша мать покинула этот мир. А осиротели мы в детстве. Я помогала ему и тогда, когда он стал взрослым и пытался встать на ноги. И знаете, ему повезло. Как говорится, деньги идут к деньгам. Начал Рейн с малого, но он всегда очень удачно вкладывал свои средства. – Костлявые пальцы Мери вцепились в подлокотник кресла. – Если бы не я, Рейн ни за что бы не разбогател.
– Так значит, Лили достались все деньги вашего брата?
– Конечно. А кто еще, вы думаете, мог обеспечить ей безбедное существование? Неужели ее глупый и расточительный братец? Вы видели их дом? Ну и развалюха, скажу я вам! Не сомневаюсь, что и Лили не дала Клоду ни пенни. Хотя какое это теперь имеет значение? Он умер, как и мой Рейн.
Морган попытался осознать смысл услышанного. Выходит, Лили не получила решительно ничего из родительского наследства, но зато к ней перешло состояние Рейна Готорна. Кровь его закипела. В каких отношениях должна состоять женщина с мужчиной, чтобы стать его наследницей, не выходя за него замуж?
Ответ мог быть только один. Желваки Моргана затвердели. Вот он и получил подтверждение своим худшим опасениям. Лили действительно принадлежала другому мужчине.
Однако гнев в его душе уступил место несказанному удивлению, когда Мери заговорила снова:
– Я долгие годы вела хозяйство Рейна – сам он был слишком занят своей живописью. Днем и ночью я продолжала заботиться о нем: готовила его любимые блюда, стирала его одежду. Представьте себе, я даже находила для него богатых заказчиков – он писал их портреты за хорошее вознаграждение.
Морган замер:
– Так ваш брат был художником?
– Самым лучшим из них. Его работы пользовались спросом, и это само по себе удивительно: ведь мало кому из художников удается что-то продать при жизни. Но он действительно был хорошим живописцем. – Выражение ее лица смягчилось. – Его картины прекрасны! – Мери устремила взгляд на стену, где висело единственное небольшое полотно.
Морган поразился тому, что не заметил картину сразу, как вошел. Она была великолепна.
– Он написал это в год своей смерти. К дню моего рождения.
На фоне чудесного пейзажа была изображена неизвестная женщина, задумчиво глядящая вдаль. Присмотревшись повнимательнее, Морган уловил в ее чертах нечто знакомое и с удивлением понял, что это портрет самой Мери Готорн, только в то время, когда Рейн работал над полотном, она была значительно моложе и счастливее. «Тогда она была настоящей красавицей!» – подумал он.
– Рейн писал портреты и благодаря этому неплохо зарабатывал, – продолжила пожилая женщина. – Но конечно, это были совсем не те деньги, которыми он располагал в конце жизни. Когда брат накопил некоторую сумму, он сумел чрезвычайно удачно вложить ее. Я всегда говорила, что ему следовало стать банкиром. – Ее лицо снова стало недовольным. – И все его состояние должно было перейти ко мне.
Морган внимательно слушал, пытаясь не упустить ни малейшей детали из того, о чем рассказывала сестра Рейна. И по мере того как женщина говорила, надежда найти здесь доказательства, свидетельствующие в пользу Лили, оставляла его. К своему величайшему огорчению, лишившись этой слабой надежды, он ощутил боль и разочарование. Каким же он был глупцом, если рассчитывал, что Мери Готорн поможет ему восстановить доброе имя Лили Блэкмор! Это имя было обесчещено и втоптано в грязь самой его обладательницей, и тут уж ничего не поделаешь.
Морган так ушел в свои мысли, что едва слышал, о чем говорит Мери. Однако он очнулся, когда женщина с яростью стукнула кулаком по маленькому дубовому столику, стоявшему рядом с ней.
– …Моими! Эти деньги должны были стать моими! И тогда я не ютилась бы в этой убогой комнатенке! Он обещал, что все оставит мне!
Выкрикнув эти гневные слова, Мери, видимо, почувствовала неловкость и замолчала. Морган понял, что ему пора уходить. Он больше не хотел расспрашивать старушку о том, какие отношения связывали ее брата и Лили, – того, что он уже узнал, было достаточно.
– Так ведь нет, – снова заговорила она, – он связался с девицей, вдвое моложе его, – с девицей, у которой, кроме известного имени, ничего не было! И знаете, почему она получила эти деньги?
Морган промолчал – он просто не мог говорить, опасаясь, что вместо слов из горла вырвется стон боли и бессильной ярости.
– Потому, что она позволяла ему все! Как обычная шлюха. – Голос Мери стал низким, а тон ядовитым. – Она просто околдовала мужчину, который раньше не смотрел ни на одну женщину! Прямо как настоящая ведьма, которая знает всякие заклинания и умеет варить приворотное зелье. Можете мне поверить, она не раз раздвинула ноги, чтобы окончательно вскружить голову моему брату. А потом эта женщина позволила Рейну написать ее портрет. И он изобразил ее обнаженной, да-да, представьте – в чем мать родила!
Моргану внезапно показалось, что в комнате совсем нет воздуха, а солнечный свет невыносимо ярок. Его захлестнули ярость и гнев. Изобразил обнаженной… в чем мать родила. Лили оказалась намного хуже, чем он осмеливался помыслить.
Размышляя о причинах изгнания Лили из высшего света, Морган предполагал, что нью-йоркской знати стало известно о внебрачной связи девушки или же всеобщее возмущение вызвала одна из ее собственных живописных работ. Но ему и в голову не могло прийти, что она позировала кому-то, причем без одежды.
Он вспомнил о печально известном полотне «Мадам Икс» Сарджента. Женщину, которую он изобразил, подвергли остракизму за то, что на портрете у нее было слегка оголено плечо. Но мадам Икс была одета! А если верить Мери Готорн, то на картине, принадлежавшей кисти ее брата, Лили была полностью обнажена.
Чтобы весь свет мог увидеть ее.
Увидеть ее бесстыдство.
– А где эта картина теперь? – с трудом выдавил он.
– Я продала ее брату Лили много лет назад.
Морган удивленно повел головой. Мери злорадно усмехнулась:
– О да, можете не сомневаться в этом! Клод Блэкмор очень хотел приобрести ее, а мне это было на руку. К тому же эту картину мне совсем ни к чему было держать у себя дома. И должна вам сказать, я здорово поправила свои дела благодаря Клоду.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37