— Хотя Ники звучит вроде неплохо.
— Мне нравится Ники! — радостно сообщил Джим. — Ники. Ники. Ники…
— Посмотрите, что вы натворили! — притворно простонал Николас.
Элли ответила довольной улыбкой и пошла еще быстрее.
Они довольно долго шли, храня молчаний, пока наконец Николас снова не заговорил:
— У меня есть новое предложение. Думаю, что даже вы отнесетесь к нему благожелательно из-за его честности и щедрости.
— Вы что, думаете переубедить меня одной своей назойливостью? — внезапно остановившись, спросила, Элли и так стремительно повернулась к Николасу, что ее плохо завязанная шляпка совсем съехала набок.
Николас молча протянул руку и быстро поправил сдвинувшийся головной убор. Они как раз подошли к магазину, и Джим заторопился по ступеням, гордо неся в руке ключи от входа. Он отпер дверь и проскользнул внутрь. Николас и Элли задержались снаружи. Они стояли так близко, что чувствовали дыхание друг друга.
— Я уже толком и не знаю, что думаю, — ответил наконец Николас, и его бесстрастное лицо осветило неподдельное чувство. — Я не знаю, почему не могу забыть вас, почему всякий раз, когда ухожу от вас, не могу не обернуться. Да, мне нужен ваш дом, и если одной лишь назойливости будет достаточно для того, чтобы вас убедить, я буду назойлив. — Он вздохнул, и его голубые глаза потемнели. — Но больше, чем ваш дом, мне нужны вы. Мне нужно от вас больше, чем просто беглый взгляд или обмен колкостями.
Элли мысленно укорила себя за непонятную сладкую дрожь, что непроизвольно скользнула вдоль спины. Даже если у нее и не было ненависти к этому человеку, она не могла себе представить, как он может ей нравиться. Суровый. Холодный. Безжалостный. Самое последнее, чего она могла бы себе пожелать, так это еще одного сурового, холодного и безжалостного мужчину.
Но чувствуя на своих губах его взгляд, она задавалась вопросом, не вспоминает ли он сейчас о том, как упивался ее губами, как его руки ласкали ее тело в тот дождливый день? Она иногда об этом вспоминала.
Как будто прочитав ее мысли, Николас взял ее за руку и притянул к себе.
— Что вы делаете? — прошептала' Элли вдруг пересохшими губами.
— Собираюсь вас поцеловать.
— Вы не можете.
— Могу, — шепнул он и жадно накрыл ртом ее губы.
У нее вырвался тихий стон. И тогда он успокаивающе обнял ее свободной рукой за плечи. Ласково тронул ее губы кончиком языка, и они, чуть помедлив неуверенно раскрылись навстречу поцелую. Он стал целовать ее долго, страстно, чуть постанывая. Это было больше, чем просто поцелуй, — казалось, он проникает в потаенную глубину ее естества, чтобы познать доселе неведомое.
Пораженная, Элли с усилием отстранилась.
— На днях я пообещал себе, что никогда больше вас не увижу, — после секундного молчания с каким-то напряжением проговорил Николас.
— Если бы только вы сдержали свое обещание, — выдохнула Элли.
Резкие черты его лица смягчило выражение искреннего сожаления.
— В этом мире столько всяческих «если бы»! Но все эти «если бы» лишь пустой звук, потому что, по сути, ничего не значат. Я предпочитаю иметь дело с реальностью. — Он ласково провел костяшками пальцев по ее щеке. — А реальность как раз в том, что вы хотели моего поцелуя так же сильно, как мне хотелось поцеловать вас.
Правда была сказана, и отрицать ее невозможно. Но тут из открытой двери раздался громкий голос Джима:
— Элли? Что ты там делаешь?
Элли невольно отшатнулась. Действительно, что это она делает? Поцелуи и правда в глаза? Она прижала ладони к горящим щекам. Они все еще чувствовали прикосновение Николасв, как если бы его пальцы оставили на них клеймо. Она почувствовала на себе его жаркий взгляд, и кровь еще сильнее прилила к щекам.
— Элли, ты идешь? — спросил Джим. — Ники, ты тоже зайдешь?
Элли сделала шаг к двери. Ей нужно войти в магазин, переступить порог и оказаться внутри — там безопасно. Но она сбилась с шага, когда Джим спросил о Шарлотте. Господи, бедная маленькая Шарлотта, такая больная и одинокая.
Этого только не хватало! Но даже сквозь сумятицу собственных мыслей она почувствовала, как напрягся Николас.
— Как она? — мягко спросила Элли.
— Не знаю, — честно ответил он. — Я хочу верить, что Шарлотте лучше. Она и правда выглядит более веселой. Но те же доктора, которые окружали ее такой заботой и вниманием, подождав, когда она выйдет из кабинета, сказали мне, что надежды нет.
— Нет надежды? Но это невозможно!
— Не знаю, — повторил он отрывисто. Лоб его прорезала озабоченная складка.
— Простите.
— Я не сдаюсь. — Взгляд его исполнился решительности. — Я намерен отыскать кого-нибудь, у кого есть ответы.
— Ах вот как, ответы… какие вам хотелось бы услышать, конечно. Должно быть, это знаменитая воля, о которой вы в свое время говорили. Проявить волю, и все сбудется. — Элли вздохнула и озабоченно покачала головой. — Может быть, пора вам посмотреть и в другую сторону.
— То есть? — Глаза Николаса опасно потемнела Но Элли не так просто было запугать.
— Несмотря на все великие открытия и чудесные лекарства, медицина не может дать Шарлотте того, что можете дать вы.
— И что же это? — ледяным тоном поинтересовался он.
— Любовь. Вы можете дать ей свою любовь. Николас переступил с ноги на ногу и сжал челюсти.
— Любовь? Мисс Синклер, моей племяннице нужно лечение, а не какое-то бесполезное чувство, которого наверняка не существует.
— Не существует? — переспросила пораженная Элли. Но, заглянув в глубину его глаз, она вдруг поняла, что именно это он и имел в виду. Это было его правдой. Не поцелуи, которых ей хотелось еще и еще. Не сказочные сны. Этот человек был тверд и холоден, как мраморная статуя, на которую он так похож. Холодная расчетливость и бескомпромиссность. Непреклонность и беспощадность. Ни следа ранимости, которая на миг приоткрылась ей в тот дождливый день.
Что за тайны скрывались в его душе? Что заставляло его поверить в мир без любви?
И она безотчетно спросила:
— Отчего ваше сердце превратилось в камень? Ее вопрос застал Николаса врасплох. Это она поняла по его растерянным глазам, по заигравшим на скулах желвакам. Он несколько раз нервно сжал кулаки, борясь с бушевавшими внутри чувствами.
— Вы романтическая глупышка, мисс Синклер, — резко сказал он, и лицо его вновь приняло бесстрастное выражение. — Рыцари в сверкающих доспехах, сердца, превратившиеся в камень, любовь вместо науки. Любовь — это всего лишь плод глупого романтического воображения. А наука — это факты.
Элли отчего-то не смогла отступить..
— Люди, которые умеют любить, есть, — заявила она с удивившей ее саму убежденностью.
— Нет, мисс Синклер, — устало возразил как-то вдруг разом постаревший Николас. — Есть только люди, которые желают. Вам об этом не следовало бы забывать.
Он повернулся и пошел прочь. Элли так и осталась стоять на ступеньках лестницы.
Глава 9
Нью-Йорк. 1873 год
— Мы разорены!
Николас сидел за обеденным столом и во все глаза смотрел на стоящего на пороге отца.
— Вы понимаете: мы разорены! Разорены! — бушевал он.
Серебряная ложечка громко звякнула о чашку тонкого китайского фарфора. Николас обернулся. Мать, сидевшая у дальнего конца стола, побледнела как мел.
— О чем ты говоришь, Пьер? — спросила она, и ее обычно спокойный голос, сейчас предательски дрожал. — Как мы можем быть разорены?
— Не осталось ничего! Все пошло прахом! Николасу вдруг стало трудно дышать. В его детской узенькой груди что-то со страшной силой сжалось и не отпускало. В голове появилась необычная легкость. И не от того, о чем сейчас говорил отец. Слова его с трудом доходили до Николасв. Просто его мир, казалось, начал разваливаться на куски. Сначала мать с непривычно заплаканными глазами и пропавшим шарфом. Теперь отец, разом осевший, обессиленно опершийся плечом о косяк, с лицом, как застывшая уродливая маска. Николас не понимал ни того, что случилось, ни того, что ему сейчас делать.
Пьер Дрейк принадлежал к хорошо известному в Нью-Йорке аристократическому роду Дрейков. Его уважали скорее не за знатное происхождение, а за справедливость и исключительную порядочность. Он вел со своей семьей тихую и спокойную жизнь. Тринадцать лет назад Дрейк женился на юной Луизе Уитмор из семьи высокоуважаемых бостонских Уитморов. Как говорили, женился по любви.
— Пьер, объясни наконец толком, что случилось! — воскликнула мать. — О чем ты говоришь? Как все могло пойти прахом?
— Все так и есть, как я только что сказал тебе и Николасу, — простонал отец, горестно качая головой. — Я вложил деньги в поставку труб, которые потребуются городу для капитального ремонта системы удаления сточных вод. Я их купил, пропади они пропадом! А когда пришел в мэрию, оказалось, что они уже купили их у кого-то еще!
— Пьер, это ужасно! Но ведь это всего лишь одно вложение? Как одно неудачное капиталовложение может нас разорить? А мое семейное наследство? А наследство твоей семьи?
— Его нет. Все пропало!
— Но каким образом?! Ты же сам говорил за этим столом об одном рискованном, но небольшом вложении!
— Я вложил все, что у нас было. Труб хватило бы на весь город. Я вложил все!
— Нет, — едва выдохнула мать. — Нет.
— Никто, кроме меня, не знал о планах мэрии. Я бы утроил свой капитал. Но кто-то пронюхал про это дело и опередил меня! Украл из-под носа! И если бы только это! Они купили трубы по смехотворно низкой цене. Даже успей я вовремя, все равно остался бы в дураках. Тот, кто это все затеял, наверняка понес приличные убытки. Такое впечатление, что это сделали со мной специально!
Мать безмолвно ахнула.
— Как такое могло произойти? — воскликнул Пьер, задыхаясь от ярости и отчаяния. — Как кто-то смог узнать?
Николас оглянулся на мать и увидел, что она по-прежнему сидит за столом и крепко прижимает ладони к груди. Другой рукой она прикрывала рот, как будто удерживая готовый вырваться крик.
— Мама, что случилось?
Она метнула на него короткий взгляд, и он увидел, что в ее глазах плещется страх. Но прежде чем смог что-то сказать, она вскочила из-за стола так стремительно, что стул, на котором она сидела, упал, и выбежала из комнаты.
Глава 10
Во вторник — день, на который Грейди 0'Ши договорился с Николасом, — ничего не подозревающая Элли ожидала покупателей в своем магазине. Было около трех часов дня. Колокольчик над входной дверью громко задребезжал, предупреждая о посетителе.
Шляпки Элли пользовались хорошим спросом. Среди ее клиентов значились самые модные и самые богатые светские дамы.
— Рада видеть вас, миссис Роберте! — приветливо поздоровалась Элли с коренастой, великолепно одетой женщиной.
— Мисс Синклер, — прощебетала Мейзи Роберте, — позвольте вам представить мою дорогую подругу мисс Дейдру Карлайл.
Женщина была высокая и стройная, с темно-каштановыми волосами и такого же цвета глазами. Она была красива и, как сразу поняла Элли, знала об этом.
— Она только что вернулась с плантаций своего отца на Карибских островах и хочет полностью обновить свой гардероб, включая шляпки. Я рассказала Дейдре, какой потрясающий у вас выбор, и настояла на том, чтобы мы к вам зашли.
— Очень мило с вашей стороны, миссис Роберте. — Затем Элли обратилась к мисс Карлайл: — С удовольствием покажу вам новые поступления.
Усадив мисс Карлайл в кресло перед зеркалом, она внимательно оглядела ее и, задав несколько вопросов, стала показывать многочисленные шляпки самых разных форм и расцветок. Мисс Карлайл принялась придирчиво рассматривать одну из них и попросила принести черную вуаль. Когда Элли направилась за ней в дальний конец помещения, следом заспешила Мейзи.
— Мисс Синклер, — торопливо зашептала Мейзи, исподтишка поглядывая на Дейдру, — мисс Карлайл многие годы провела в местах, мягко говоря, не очень цивилизованных. В результате она… плохо разбирается в том, что носят в изысканном обществе. Она приехала подыскать себе мужа, и мы не можем допустить, чтобы она выглядела как вдова или как женщина низкого происхождения.
— Вы хотели бы, чтобы я направила ее мысли по более правильному пути?
— Если это возможно, то да, — с облегчением вздохнула Мейзи.
Зная, что выполнение просьбы займет у нее определенное время, Элли отправила Джима разносить заказы, вернувшись к Мейзи, она ободряюще улыбнулась:
— Что-нибудь придумаем.
Николас раскрыл папку с материалами по делу Синклер. В ней лежало его последнее предложение. От этой женщины действительно можно было сойти с ума. Но тут же его губы тронула едва заметная улыбка. Она была, конечно, возмутительной нахалкой. И в то же время веселой и доброй. Он посмотрел на часы. Пятнадцать минут шестого. Если поторопиться, можно успеть в магазин Элли еще до закрытия и наконец сделать свое деловое предложение, от которого даже она не сможет отказаться.
Николас отправился по лабиринту улиц в своем покрытом черным лаком ландо, прося кучера ехать по боковым улочкам, чтобы не застрять в сумасшедшем уличном движении вечернего Нью-Йорка. Они не проехали и нескольких кварталов, как Николас разглядел впереди некое съежившееся существо. Приглядевшись, он с изумлением узнал Джима.
Николас вполголоса выругался и попросил кучера остановиться. Джим сидел на нижней ступеньке какого-то дома, положив голову и руки на согнутые колени. Николас готов был поклясться, что парень плачет.
— Джим? — позвал он, оглядывая пустую улицу.
— Проезжай, — отрывисто пробормотал Джим. Николас, собственно, только этого и хотел. Однако вздохнул, вылез из экипажа и, нимало не беспокоят за свой немыслимо дорогой костюм, уселся рядом с Джимом.
— Я же тебе сказал, Ники. Проезжай. Ники. Так — так. Николас удержался от раздраженного восклицания.
— Да ладно, Джим, перестань. Лучше скажи мне, что стряслось.
Джим поднял голову и посмотрел на Николасв полными слез глазами:
— Ничего не стряслось. Николас снова невнятно выругался.
— Ты уверен?
Шмыгнув носом, Джим вытер лицо обшлагом рукава.
— Уверен, что уверен.
Николас заколебался. Может быть, ему лучше уйти? Или остаться сидеть с парнем? Он просто не знал, как поступить. Ну почему все эти дни он то и дело впутывается в какие-то дурацкие семейные неурядицы? Он обреченно покачал головой, но в следующую секунду воспрянул духом, потому что Джим поинтересовался:
— Это твой экипаж?
— Мой, — ответил Николас. — Может, прокатимся?
— Пойдет, Ники. Мне надо в магазин вернуться.
— Отлично. Поехали!
Весь путь до магазина они проехали в молчании, изредка прерываемом восторженными ахами и охами Джима по поводу внутренней кожаной отделки ландо. Когда они остановились напротив магазина, Николас увидел, что в дверях стоит Элли и разговаривает c двумя женщинами. Вид у нее, несмотря на разговор, был какой-то отрешенный.
— Наконец-то! — почти выкрикнула она при виде вылезающего из ландо Джима. На лице ее можно было прочесть явное облегчение.
— Мистер Дрейк! — окликнула Николаса Мейзи. — Рада видеть вас.
Николас неохотно отвернулся от Элли и наконец увидел, что на ступеньках лестницы стоит Мейзи, жена Харви Робертса.
— Мое почтение, миссис Робертс, — кивнул он в ответ.
— Мистер Дрейк, позвольте представить вам мою дорогую подругу, которая только что приехала с Карибских островов, с плантаций своего отца, мисс Дейдру Карлайл.
— Очень приятно, мисс Карлайл, — церемонно наклонил голову Николас.
— Очень рада, мистер Дрейк, — промурлыкала Дейдра и протянула затянутую в перчатку руку.
— Надеюсь, вам не скучно в Нью-Йорке, — заметил он, вежливо беря ее за руку.
— Да что вы, мистер Дрейк! — одарила его страстной улыбкой Дейдра. — Здесь не до скуки!
Они обменялись еще несколькими малозначащими любезностями, и Николас, раскланявшись с обеими дамами, наконец повернулся к Элли, пристально следившей за их разговором.
Элли слишком поспешно повернулась к Джиму, явно чем-то взволнованная:
— За эту неделю ты уже в третий раз опаздываешь, Джим!
— Элли, я знаю, — извиняющимся тоном ответил Джим. — Прости меня, пожалуйста. Я не хотел опаздывать.
— Конечно, ты не хотел. — Она ласково взяла его за руку. — Джим, что-то произошло? Может быть, я даю тебе разносить слишком много заказов?
— Да что ты, Элли, конечно, нет! — умоляюще воскликнул он с округлившимися глазами. — Честное слово, мне очень стыдно, что я опоздал. Завтра я исправлюсь, обещаю тебе.
Когда Джим вошел в магазин, Элли повернулась к Николасу.
— Спасибо, что привезли его обратно, — натянуто поблагодарила она, ненавидя себя за то, что нервничала, пока Николас любезничал с Дейдрой Карлайл.
— Я ожидал, что буду обвинен в том, что поздно привез его.
Улыбка Николаса была такой широкой и веселой, что гнев Элли малость поутих.
— Вполне возможно, что причина его опоздания — в вас, — колко ответила она, не в силах удержать ответной улыбки.
— Ну что ж, в чем бы ни была причина, он теперь здесь, и вам можно наконец перестать беспокоиться, — рассмеялся Николас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33
— Мне нравится Ники! — радостно сообщил Джим. — Ники. Ники. Ники…
— Посмотрите, что вы натворили! — притворно простонал Николас.
Элли ответила довольной улыбкой и пошла еще быстрее.
Они довольно долго шли, храня молчаний, пока наконец Николас снова не заговорил:
— У меня есть новое предложение. Думаю, что даже вы отнесетесь к нему благожелательно из-за его честности и щедрости.
— Вы что, думаете переубедить меня одной своей назойливостью? — внезапно остановившись, спросила, Элли и так стремительно повернулась к Николасу, что ее плохо завязанная шляпка совсем съехала набок.
Николас молча протянул руку и быстро поправил сдвинувшийся головной убор. Они как раз подошли к магазину, и Джим заторопился по ступеням, гордо неся в руке ключи от входа. Он отпер дверь и проскользнул внутрь. Николас и Элли задержались снаружи. Они стояли так близко, что чувствовали дыхание друг друга.
— Я уже толком и не знаю, что думаю, — ответил наконец Николас, и его бесстрастное лицо осветило неподдельное чувство. — Я не знаю, почему не могу забыть вас, почему всякий раз, когда ухожу от вас, не могу не обернуться. Да, мне нужен ваш дом, и если одной лишь назойливости будет достаточно для того, чтобы вас убедить, я буду назойлив. — Он вздохнул, и его голубые глаза потемнели. — Но больше, чем ваш дом, мне нужны вы. Мне нужно от вас больше, чем просто беглый взгляд или обмен колкостями.
Элли мысленно укорила себя за непонятную сладкую дрожь, что непроизвольно скользнула вдоль спины. Даже если у нее и не было ненависти к этому человеку, она не могла себе представить, как он может ей нравиться. Суровый. Холодный. Безжалостный. Самое последнее, чего она могла бы себе пожелать, так это еще одного сурового, холодного и безжалостного мужчину.
Но чувствуя на своих губах его взгляд, она задавалась вопросом, не вспоминает ли он сейчас о том, как упивался ее губами, как его руки ласкали ее тело в тот дождливый день? Она иногда об этом вспоминала.
Как будто прочитав ее мысли, Николас взял ее за руку и притянул к себе.
— Что вы делаете? — прошептала' Элли вдруг пересохшими губами.
— Собираюсь вас поцеловать.
— Вы не можете.
— Могу, — шепнул он и жадно накрыл ртом ее губы.
У нее вырвался тихий стон. И тогда он успокаивающе обнял ее свободной рукой за плечи. Ласково тронул ее губы кончиком языка, и они, чуть помедлив неуверенно раскрылись навстречу поцелую. Он стал целовать ее долго, страстно, чуть постанывая. Это было больше, чем просто поцелуй, — казалось, он проникает в потаенную глубину ее естества, чтобы познать доселе неведомое.
Пораженная, Элли с усилием отстранилась.
— На днях я пообещал себе, что никогда больше вас не увижу, — после секундного молчания с каким-то напряжением проговорил Николас.
— Если бы только вы сдержали свое обещание, — выдохнула Элли.
Резкие черты его лица смягчило выражение искреннего сожаления.
— В этом мире столько всяческих «если бы»! Но все эти «если бы» лишь пустой звук, потому что, по сути, ничего не значат. Я предпочитаю иметь дело с реальностью. — Он ласково провел костяшками пальцев по ее щеке. — А реальность как раз в том, что вы хотели моего поцелуя так же сильно, как мне хотелось поцеловать вас.
Правда была сказана, и отрицать ее невозможно. Но тут из открытой двери раздался громкий голос Джима:
— Элли? Что ты там делаешь?
Элли невольно отшатнулась. Действительно, что это она делает? Поцелуи и правда в глаза? Она прижала ладони к горящим щекам. Они все еще чувствовали прикосновение Николасв, как если бы его пальцы оставили на них клеймо. Она почувствовала на себе его жаркий взгляд, и кровь еще сильнее прилила к щекам.
— Элли, ты идешь? — спросил Джим. — Ники, ты тоже зайдешь?
Элли сделала шаг к двери. Ей нужно войти в магазин, переступить порог и оказаться внутри — там безопасно. Но она сбилась с шага, когда Джим спросил о Шарлотте. Господи, бедная маленькая Шарлотта, такая больная и одинокая.
Этого только не хватало! Но даже сквозь сумятицу собственных мыслей она почувствовала, как напрягся Николас.
— Как она? — мягко спросила Элли.
— Не знаю, — честно ответил он. — Я хочу верить, что Шарлотте лучше. Она и правда выглядит более веселой. Но те же доктора, которые окружали ее такой заботой и вниманием, подождав, когда она выйдет из кабинета, сказали мне, что надежды нет.
— Нет надежды? Но это невозможно!
— Не знаю, — повторил он отрывисто. Лоб его прорезала озабоченная складка.
— Простите.
— Я не сдаюсь. — Взгляд его исполнился решительности. — Я намерен отыскать кого-нибудь, у кого есть ответы.
— Ах вот как, ответы… какие вам хотелось бы услышать, конечно. Должно быть, это знаменитая воля, о которой вы в свое время говорили. Проявить волю, и все сбудется. — Элли вздохнула и озабоченно покачала головой. — Может быть, пора вам посмотреть и в другую сторону.
— То есть? — Глаза Николаса опасно потемнела Но Элли не так просто было запугать.
— Несмотря на все великие открытия и чудесные лекарства, медицина не может дать Шарлотте того, что можете дать вы.
— И что же это? — ледяным тоном поинтересовался он.
— Любовь. Вы можете дать ей свою любовь. Николас переступил с ноги на ногу и сжал челюсти.
— Любовь? Мисс Синклер, моей племяннице нужно лечение, а не какое-то бесполезное чувство, которого наверняка не существует.
— Не существует? — переспросила пораженная Элли. Но, заглянув в глубину его глаз, она вдруг поняла, что именно это он и имел в виду. Это было его правдой. Не поцелуи, которых ей хотелось еще и еще. Не сказочные сны. Этот человек был тверд и холоден, как мраморная статуя, на которую он так похож. Холодная расчетливость и бескомпромиссность. Непреклонность и беспощадность. Ни следа ранимости, которая на миг приоткрылась ей в тот дождливый день.
Что за тайны скрывались в его душе? Что заставляло его поверить в мир без любви?
И она безотчетно спросила:
— Отчего ваше сердце превратилось в камень? Ее вопрос застал Николаса врасплох. Это она поняла по его растерянным глазам, по заигравшим на скулах желвакам. Он несколько раз нервно сжал кулаки, борясь с бушевавшими внутри чувствами.
— Вы романтическая глупышка, мисс Синклер, — резко сказал он, и лицо его вновь приняло бесстрастное выражение. — Рыцари в сверкающих доспехах, сердца, превратившиеся в камень, любовь вместо науки. Любовь — это всего лишь плод глупого романтического воображения. А наука — это факты.
Элли отчего-то не смогла отступить..
— Люди, которые умеют любить, есть, — заявила она с удивившей ее саму убежденностью.
— Нет, мисс Синклер, — устало возразил как-то вдруг разом постаревший Николас. — Есть только люди, которые желают. Вам об этом не следовало бы забывать.
Он повернулся и пошел прочь. Элли так и осталась стоять на ступеньках лестницы.
Глава 9
Нью-Йорк. 1873 год
— Мы разорены!
Николас сидел за обеденным столом и во все глаза смотрел на стоящего на пороге отца.
— Вы понимаете: мы разорены! Разорены! — бушевал он.
Серебряная ложечка громко звякнула о чашку тонкого китайского фарфора. Николас обернулся. Мать, сидевшая у дальнего конца стола, побледнела как мел.
— О чем ты говоришь, Пьер? — спросила она, и ее обычно спокойный голос, сейчас предательски дрожал. — Как мы можем быть разорены?
— Не осталось ничего! Все пошло прахом! Николасу вдруг стало трудно дышать. В его детской узенькой груди что-то со страшной силой сжалось и не отпускало. В голове появилась необычная легкость. И не от того, о чем сейчас говорил отец. Слова его с трудом доходили до Николасв. Просто его мир, казалось, начал разваливаться на куски. Сначала мать с непривычно заплаканными глазами и пропавшим шарфом. Теперь отец, разом осевший, обессиленно опершийся плечом о косяк, с лицом, как застывшая уродливая маска. Николас не понимал ни того, что случилось, ни того, что ему сейчас делать.
Пьер Дрейк принадлежал к хорошо известному в Нью-Йорке аристократическому роду Дрейков. Его уважали скорее не за знатное происхождение, а за справедливость и исключительную порядочность. Он вел со своей семьей тихую и спокойную жизнь. Тринадцать лет назад Дрейк женился на юной Луизе Уитмор из семьи высокоуважаемых бостонских Уитморов. Как говорили, женился по любви.
— Пьер, объясни наконец толком, что случилось! — воскликнула мать. — О чем ты говоришь? Как все могло пойти прахом?
— Все так и есть, как я только что сказал тебе и Николасу, — простонал отец, горестно качая головой. — Я вложил деньги в поставку труб, которые потребуются городу для капитального ремонта системы удаления сточных вод. Я их купил, пропади они пропадом! А когда пришел в мэрию, оказалось, что они уже купили их у кого-то еще!
— Пьер, это ужасно! Но ведь это всего лишь одно вложение? Как одно неудачное капиталовложение может нас разорить? А мое семейное наследство? А наследство твоей семьи?
— Его нет. Все пропало!
— Но каким образом?! Ты же сам говорил за этим столом об одном рискованном, но небольшом вложении!
— Я вложил все, что у нас было. Труб хватило бы на весь город. Я вложил все!
— Нет, — едва выдохнула мать. — Нет.
— Никто, кроме меня, не знал о планах мэрии. Я бы утроил свой капитал. Но кто-то пронюхал про это дело и опередил меня! Украл из-под носа! И если бы только это! Они купили трубы по смехотворно низкой цене. Даже успей я вовремя, все равно остался бы в дураках. Тот, кто это все затеял, наверняка понес приличные убытки. Такое впечатление, что это сделали со мной специально!
Мать безмолвно ахнула.
— Как такое могло произойти? — воскликнул Пьер, задыхаясь от ярости и отчаяния. — Как кто-то смог узнать?
Николас оглянулся на мать и увидел, что она по-прежнему сидит за столом и крепко прижимает ладони к груди. Другой рукой она прикрывала рот, как будто удерживая готовый вырваться крик.
— Мама, что случилось?
Она метнула на него короткий взгляд, и он увидел, что в ее глазах плещется страх. Но прежде чем смог что-то сказать, она вскочила из-за стола так стремительно, что стул, на котором она сидела, упал, и выбежала из комнаты.
Глава 10
Во вторник — день, на который Грейди 0'Ши договорился с Николасом, — ничего не подозревающая Элли ожидала покупателей в своем магазине. Было около трех часов дня. Колокольчик над входной дверью громко задребезжал, предупреждая о посетителе.
Шляпки Элли пользовались хорошим спросом. Среди ее клиентов значились самые модные и самые богатые светские дамы.
— Рада видеть вас, миссис Роберте! — приветливо поздоровалась Элли с коренастой, великолепно одетой женщиной.
— Мисс Синклер, — прощебетала Мейзи Роберте, — позвольте вам представить мою дорогую подругу мисс Дейдру Карлайл.
Женщина была высокая и стройная, с темно-каштановыми волосами и такого же цвета глазами. Она была красива и, как сразу поняла Элли, знала об этом.
— Она только что вернулась с плантаций своего отца на Карибских островах и хочет полностью обновить свой гардероб, включая шляпки. Я рассказала Дейдре, какой потрясающий у вас выбор, и настояла на том, чтобы мы к вам зашли.
— Очень мило с вашей стороны, миссис Роберте. — Затем Элли обратилась к мисс Карлайл: — С удовольствием покажу вам новые поступления.
Усадив мисс Карлайл в кресло перед зеркалом, она внимательно оглядела ее и, задав несколько вопросов, стала показывать многочисленные шляпки самых разных форм и расцветок. Мисс Карлайл принялась придирчиво рассматривать одну из них и попросила принести черную вуаль. Когда Элли направилась за ней в дальний конец помещения, следом заспешила Мейзи.
— Мисс Синклер, — торопливо зашептала Мейзи, исподтишка поглядывая на Дейдру, — мисс Карлайл многие годы провела в местах, мягко говоря, не очень цивилизованных. В результате она… плохо разбирается в том, что носят в изысканном обществе. Она приехала подыскать себе мужа, и мы не можем допустить, чтобы она выглядела как вдова или как женщина низкого происхождения.
— Вы хотели бы, чтобы я направила ее мысли по более правильному пути?
— Если это возможно, то да, — с облегчением вздохнула Мейзи.
Зная, что выполнение просьбы займет у нее определенное время, Элли отправила Джима разносить заказы, вернувшись к Мейзи, она ободряюще улыбнулась:
— Что-нибудь придумаем.
Николас раскрыл папку с материалами по делу Синклер. В ней лежало его последнее предложение. От этой женщины действительно можно было сойти с ума. Но тут же его губы тронула едва заметная улыбка. Она была, конечно, возмутительной нахалкой. И в то же время веселой и доброй. Он посмотрел на часы. Пятнадцать минут шестого. Если поторопиться, можно успеть в магазин Элли еще до закрытия и наконец сделать свое деловое предложение, от которого даже она не сможет отказаться.
Николас отправился по лабиринту улиц в своем покрытом черным лаком ландо, прося кучера ехать по боковым улочкам, чтобы не застрять в сумасшедшем уличном движении вечернего Нью-Йорка. Они не проехали и нескольких кварталов, как Николас разглядел впереди некое съежившееся существо. Приглядевшись, он с изумлением узнал Джима.
Николас вполголоса выругался и попросил кучера остановиться. Джим сидел на нижней ступеньке какого-то дома, положив голову и руки на согнутые колени. Николас готов был поклясться, что парень плачет.
— Джим? — позвал он, оглядывая пустую улицу.
— Проезжай, — отрывисто пробормотал Джим. Николас, собственно, только этого и хотел. Однако вздохнул, вылез из экипажа и, нимало не беспокоят за свой немыслимо дорогой костюм, уселся рядом с Джимом.
— Я же тебе сказал, Ники. Проезжай. Ники. Так — так. Николас удержался от раздраженного восклицания.
— Да ладно, Джим, перестань. Лучше скажи мне, что стряслось.
Джим поднял голову и посмотрел на Николасв полными слез глазами:
— Ничего не стряслось. Николас снова невнятно выругался.
— Ты уверен?
Шмыгнув носом, Джим вытер лицо обшлагом рукава.
— Уверен, что уверен.
Николас заколебался. Может быть, ему лучше уйти? Или остаться сидеть с парнем? Он просто не знал, как поступить. Ну почему все эти дни он то и дело впутывается в какие-то дурацкие семейные неурядицы? Он обреченно покачал головой, но в следующую секунду воспрянул духом, потому что Джим поинтересовался:
— Это твой экипаж?
— Мой, — ответил Николас. — Может, прокатимся?
— Пойдет, Ники. Мне надо в магазин вернуться.
— Отлично. Поехали!
Весь путь до магазина они проехали в молчании, изредка прерываемом восторженными ахами и охами Джима по поводу внутренней кожаной отделки ландо. Когда они остановились напротив магазина, Николас увидел, что в дверях стоит Элли и разговаривает c двумя женщинами. Вид у нее, несмотря на разговор, был какой-то отрешенный.
— Наконец-то! — почти выкрикнула она при виде вылезающего из ландо Джима. На лице ее можно было прочесть явное облегчение.
— Мистер Дрейк! — окликнула Николаса Мейзи. — Рада видеть вас.
Николас неохотно отвернулся от Элли и наконец увидел, что на ступеньках лестницы стоит Мейзи, жена Харви Робертса.
— Мое почтение, миссис Робертс, — кивнул он в ответ.
— Мистер Дрейк, позвольте представить вам мою дорогую подругу, которая только что приехала с Карибских островов, с плантаций своего отца, мисс Дейдру Карлайл.
— Очень приятно, мисс Карлайл, — церемонно наклонил голову Николас.
— Очень рада, мистер Дрейк, — промурлыкала Дейдра и протянула затянутую в перчатку руку.
— Надеюсь, вам не скучно в Нью-Йорке, — заметил он, вежливо беря ее за руку.
— Да что вы, мистер Дрейк! — одарила его страстной улыбкой Дейдра. — Здесь не до скуки!
Они обменялись еще несколькими малозначащими любезностями, и Николас, раскланявшись с обеими дамами, наконец повернулся к Элли, пристально следившей за их разговором.
Элли слишком поспешно повернулась к Джиму, явно чем-то взволнованная:
— За эту неделю ты уже в третий раз опаздываешь, Джим!
— Элли, я знаю, — извиняющимся тоном ответил Джим. — Прости меня, пожалуйста. Я не хотел опаздывать.
— Конечно, ты не хотел. — Она ласково взяла его за руку. — Джим, что-то произошло? Может быть, я даю тебе разносить слишком много заказов?
— Да что ты, Элли, конечно, нет! — умоляюще воскликнул он с округлившимися глазами. — Честное слово, мне очень стыдно, что я опоздал. Завтра я исправлюсь, обещаю тебе.
Когда Джим вошел в магазин, Элли повернулась к Николасу.
— Спасибо, что привезли его обратно, — натянуто поблагодарила она, ненавидя себя за то, что нервничала, пока Николас любезничал с Дейдрой Карлайл.
— Я ожидал, что буду обвинен в том, что поздно привез его.
Улыбка Николаса была такой широкой и веселой, что гнев Элли малость поутих.
— Вполне возможно, что причина его опоздания — в вас, — колко ответила она, не в силах удержать ответной улыбки.
— Ну что ж, в чем бы ни была причина, он теперь здесь, и вам можно наконец перестать беспокоиться, — рассмеялся Николас.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33