И несмотря на предостережение этого последнего довода, прозвучавшего у него в голове, он притянул ее еще ближе к своему напряженному телу.— Уж очень холодно было ночью, майор. — Уитни изо всех сил старалась держать себя в руках, не поддаваться обаянию чувственной силы, исходившей от него. Но глаза ее невольно всматривались в смелые очертания его губ, а пальцам так и хотелось погладить темные завитки на его висках. Невольно ее голос смягчился. — Глоток хорошего виски согревает кровь.— У вас и без того достаточно горячая кровь, барышня, — пробормотал он, сдерживая невыносимое желание провести рукой по ее щеке и по прямому носику, чуть вздернутому на кончике. Черт, у нее такая нежная и гладкая кожа… прямо шелковая. Данбер прав: что еще мог мужчина делать с ней в лесу, с этой опьяняющей Уиски Дэниелс? — Кто он? — требовательно спросил он вибрирующим от желания голосом. Он ждал и вместе с тем страшился ее ответа. — Он винокур, да?— Кто? — Он гладил ее по губам, и это мешало ей сосредоточиться.— Ваш мужчина.— Но подумайте сами, майор… — Подавляя смущение, она постаралась говорить с присущим Дэниелсам дерзким вызовом. — Что мне может понадобиться от мужчины?Это был самый провокационный вопрос, который только женщина могла задать мужчине, а Гарнер Таунсенд был не из тех, кто уклонялся от вызова, опасаясь возможных последствий.— Гм… вот это, например…Одной рукой обхватив девушку за затылок, а другой за талию, он прижал ее к своему худощавому мускулистому телу. Уитни обеими руками уперлась ему в грудь, но не нашла в себе сил оттолкнуть его. Она поняла, что он снова хочет ее поцеловать и что на этот раз уступит ему.Она позволит ему поцеловать себя, понял он, глядя, как приоткрываются ее нежные полные губы, а голова инстинктивно чуть отклонилась, чтобы принять его поцелуй.Именно этот момент проносился в их памяти при каждой встрече друг с другом, во время стычек в таверне и в лагере. Каждый пылающий взгляд, каждая минута напряженного молчания, каждый оскорбительный наскок призывал их проверить вкус ошеломляющего наслаждения, которое внезапно обрушилось на них в тот памятный первый день их встречи.Она подрагивала от предвкушения, затем, когда он коснулся ее губ, ее обдало жаром. Его губы нежно порхали вокруг ее рта, словно уговаривая приоткрыться, а язык медленно, гипнотически прикасался к разделяющей губы полоске. Она тихо застонала от потрясения, смешанного с удовольствием, когда он наконец коснулся кончика ее языка своим, а затем обвил его. Руки ее бессильно соскользнули с его груди и обхватили его талию. Достаточно было этого слабого движения, чтобы внутри у него все взбунтовалось.У него вырвался приглушенный страстный стон, он крепко прижал ее к груди, с головокружением погружаясь в терпкий горячий аромат ее рта. Она закрыла глаза, упиваясь невыразимой интимностью поцелуя.Наконец Гарнер Таунсенд осознал, что у него дрожат широко расставленные ноги, он открыл глаза и понял, что стоит посередине дороги, неистово обнимая Уиски Дэниелс, как будто собирается овладеть ею прямо на этом месте, стоя. Он не собирался отпустить ее сейчас, когда дошел почти до крайней ступени возбуждения и когда чувствовал около себя ее нежное молодое тело. Не размыкая объятий, он стал подталкивать ее своим сильным телом назад, в лес.Нежась в кольце его теплых сильных рук, захлестнутая морем пьянящих ощущений, Уитни не сопротивлялась. Они наткнулись на дерево, и он прижал ее к стволу всем своим напряженным телом. Она нерешительно шевельнула руками, и он поднял их и принудил ее обнять себя за шею, а сам снова опустил голову и встретил ее губы для поцелуя. Она с восхищением провела пальцами по его шее и выше, в самую гущу вьющихся волос. Они были удивительно похожи на детские, такие же мягкие, и словно в ответ на ее ласку шелковисто обвились вокруг пальцев.Его поцелуи стали более страстными и горячими, он целовал ее нежное горло и шею под пышными волосами, а она, истаивая от его ласки, думала только о том, чтобы он не останавливался, чтобы продолжал вот так пылко и жадно целовать ее. Соски Уитни, притиснутые к его телу, напряглись, и появилось уже знакомое ей покалывание. Недавний опыт подсказывал, что существует единственный способ утолить эту божественную муку. Она придвинулась к нему еще ближе. И, словно угадав ее желание и сам стремясь к тому же, он стал гладить ее по груди, по плечам. Затем его длинные тонкие пальцы проскользнули между ними, проникли под шерстяную куртку и быстро освободили напрягшиеся бутоны ее сосков.Она всем телом содрогалась от желания, когда он начал касаться пышных бутонов ее грудей уверенными ласкающими движениями. Застонав, она выгнулась ему навстречу. Он выдернул из-за пояса разделявшую их рубашку, и его прохладная рука проникла под нее и скользнула к ее соскам; их бархатные лепестки вскоре стали твердыми от нежных ритмических поглаживаний его пальцев. Дрожь возбуждения пробежала по ее нервам, и она чувствовала, что он дрожит в унисон с ней.От вихря восхитительных ощущений у Уитни кружилась голова. Все ее чувства были направлены в новое русло желаний, которые пронзали ее. Ничто уже не имело значения, кроме упоительного слияния их губ и волнующего ощущения его сильного твердого тела рядом с ней.Когда он вдвинул колено между ее ног, она с легким стоном позволила ему это сделать. Он обхватил ее за ягодицы и приподнял, плотно прижав к выпуклости между своими бедрами. Мягкими толчками он прижимал свое затвердевшее копье к ее бедрам, вызывая судорожные вспышки наслаждения, расходившееся по всему ее телу. Невероятно приятное ощущение полностью ее захватило.Сквозь шум в ушах от биения собственной крови Гарнер Таунсенд услышал, как она резко втянула в себя воздух, и почувствовал напряженную дрожь ее тела. Это удивило его и почему-то испугало. Несмотря на застилавший мозг пылающий жар, он вдруг осознал, в каком положении находится.Ноги его были полусогнуты и широко расставлены, поддерживая их обоих, тело содрогалось, руки были напряжены, а пальцы властно поглаживали ее груди. Кровь ударила ему в голову, и тут же этот удар угрожающе отозвался внизу живота. Он должен выплеснуть всю свою энергию, всю свою страсть, перелить всего себя в соблазнительное тело маленькой Уиски Дэниелс. Оно было таким близким, таким мягким, таким манящим и горячим… Между ними только лоскут материи… Он мог взять ее… прямо сейчас.Застланный страстью, его взор остановился на усеивающих землю влажных опавших листьях, и это буйство красок, которые засверкали от утренних лучей солнца, проникло в его сознание.Он вернулся к действительности, и его словно парализовало. Должно быть, он сошел с ума, возбудившись до такой степени, что готов был взять ее здесь, на влажной холодной земле… как будто какое-то дикое животное.Уитни почувствовала в нем замешательство. Она открыла глаза и с восхищением посмотрела на затененные пробивающейся щетиной щеки, на его густые брови и твердо очерченный подбородок. Он растерянно отпустил ее, и она поймала его руки и снова положила их под свою рубашку, вздрогнув, когда они коснулись ее теплого тела.Он задрожал, и изменение в нем сразу передалось ей. Выражение его глаз изменилось, они снова приобрели холодный блеск, когда он ужаснулся, осознав, до какой степени забылся и кто довел его до такого состояния.— Господи!Его удрученный вздох отозвался в ней разочарованием. Лицо его стало замкнутым, он вынул руки из-под ее рубашки, и они упали, стиснутые в кулаки. Пошатнувшись, он шагнул назад с суровым и неприступным лицом.— Вы! — наконец обрел он дар речи, указывая на нее дрожащим пальцем, и больше не смог выговорить ни слова. Что-то в этой девушке как будто заперло его речевой механизм. Когда наконец он сумел заговорить, то это оказалось лишь выразительным восклицанием: — Черт побери!Уитни с недоумением наблюдала, как на его лице появилось выражение отвращения и ужаса, когда он обнаружил, что снова обнимал ее. Она не стала поправлять ни рубашку, ни куртку, которую он в порыве страсти сдернул с ее плеч. На самом деле она просто не могла пошевельнуться: ее возбуждение сменилось постыдной слабостью.Как мог он так страстно ее целовать, так нежно ее ласкать, а потом с отвращением отпрянуть?«Как она может стоять здесь, такая чувственная и соблазнительная, — простонал он про себя, — и такая беззащитная?» Ноющая боль в паху подтолкнула его на сумасшедший, дикий поступок… Он снова схватил ее в объятия, поцелуями убирая встревоженные морщинки у нее на лбу, наполняя свои ладони ее полными грудями и вдавливая в ее тело всю меру своей страсти к ней.— Черт побери! — снова простонал он, со злостью указывая на беспорядок в ее одежде. — Вы не могли бы… — Он замолчал и набросился на нее, сам решив привести ее в порядок, чтобы одновременно устранить и напоминание, и искушение.Но когда он схватил ее рубашку и начал засовывать ее за пояс, она испытала такое же сильное и волнующее ощущение, как и минуту назад, но только на этот раз в его движениях совершенно отсутствовала нежность. Она неловко отшатнулась, придя наконец в себя от его злости.— Не надо… — Уитни задохнулась, не в силах продолжать, чувствуя, что к глазам подступают слезы, и стала лихорадочно заправлять рубашку. Перед глазами у нее все расплывалось, и стало трудно дышать. Господи! Она не должна была вот так позволять ему вести себя с ней. Что с ней произошло? Сглотнув комок в горле, она проговорила: — Не касайтесь меня больше… клянусь… вы об этом пожалеете.— Я уже пожалел, — проворчал он.Она вся загорелась от негодования и бросилась к дороге. Он сделал ее совершенно беззащитной, оставив только нежность, болезненную реакцию недавно проснувшейся в ней и крайне ранимой молодой женщины.— Черт! — с досадой и отвращением уже к себе самому прошипел он сквозь стиснутые зубы и кинулся бежать за ней.Он поймал ее перед самой дорогой и, когда она попыталась от него увернуться, схватил ее за запястье и круто развернул лицом к себе, сопротивляясь, она уперлась каблуками в землю.Но он перехитрил ее и подтянул ближе к себе. Несколько минут они боролись, затем силы ее оставили, и они затихли. Он перенес руки ей на плечи, а она как можно дальше отвернула от него лицо. Он видел ее напряженное лицо и понимал, что она пытается овладеть своими чувствами. Он хотел заговорить, но обнаружил, что снова буквально лишился дара речи.— Что вам нужно от меня? — не глядя на него, спросила Уитни.Вопрос поразил его в солнечное сплетение, как будто мощный кулак Лексоулта. Он только что унизительным образом продемонстрировал, что именно ему нужно, и все еще чувствовал странный сильный острый запах ее рта, провокационно прижатую к нему ее грудь.— Мне нужен ответ.— Мне не нравится ваш способ допрашивать… с помощью рук, — тихо сказала она.Более выразительно обвинить его в отсутствии контроля над своими чувствами было невозможно. Он считал ее подозреваемой в Связи с незаконным винокурением, но вместо того чтобы допросить ее как полагается, нарушил все заповеди офицерской чести и протягивает к ней руки каждый раз, как ее видит. Он вел допрос с помощью рук.Данбер был прав. Она умеет точно выразиться.Более мягким жестом он приподнял за подбородок ее пылающее лицо.— С кем вы были, Уиски?Уиски?! Она искоса посмотрела на него, пораженная его насмешкой, и даже не расслышала вопрос о винокурне. Он ненавидел виски, считал его недостойным напитком, предназначенным только для простых, грубых людей. И теперь он называл ее Виски. Достаточно было изменить в ее имени две буквы, и он ясно выразил свое презрение к ней, и это после того… Может, он действительно сделан из железа?Но она-то определенно не железная. Ее ставшее по-новому уязвимым тело заныло, а на сердце легла невыразимая тяжесть. Быстро вырвавшись от него, Уитни помчалась к тетушке Саре.Он снова нагнал ее и забежал спереди, замедлив шаги, так что ей тоже пришлось сменить бег на шаг. На этот раз вопросов не было, только напряженный встревоженный взгляд его красивых серо-голубых глаз. Эти глаза притягивали к себе ее взгляд, и наконец она опустила горевшие от подступивших слез глаза.— Вы меня целовали, — тихо сказала она, это грубоватое высказывание скрывало бурю чувств у нее в груди.— Я… я этого не хотел… — Фраза и для него самого прозвучала ужасно. «Не хотел целовать, значит, и не придаю этому никакого значения». Он содрогнулся от сильнейшего укола совести и не попытался задержать ее, когда она снова обошла его, а зашагал с ней рядом, приноравливаясь к ее поразительно быстрой ходьбе.Господи! В нем все бурлило. Он не мог логично рассуждать! С отчаянием он прибег к холодному, всепобеждающему достоинству Таунсендов, отчего спина его сама собой распрямилась, а черты лица приобрели жесткое выражение. Он Таунсенд и потому способен справиться с чем угодно, встретить любой вызов, владеть любой ситуацией.— Это было… прискорбной ошибкой, непростительной для офицера, тем более для Таунсенда. — Она остановилась, он тоже, и когда она подняла на него страдающий взгляд своих сверкающих изумрудных глаз, он почувствовал, что снова смягчается.— Значит, вы проклинали меня. — Подбородок у нее дрогнул, а в глазах плеснулась с трудом скрываемая боль.— Я… прошу прощения.— Мне не нужны ваши извинения. — Она гордо выпрямилась, стараясь не моргать, чтобы предательские слезы не потекли по щекам. — Я хочу одного: чтобы вы ушли. Забирайте своих людей и возвращайтесь в Бостон. Мои односельчане ничего вам не сделали. — Голос у нее сорвался, и она замолчала. Она взглянула на его роскошный китель с оторванной пуговицей, и горло у нее окончательно перехватило от боли.Притянутая частым пульсированием жилки на ее горле, его рука потянулась вверх, и он нежно провел по ее щеке пальцами. У Уитни это ласковое движение вызвало реакцию, как будто он хлестнул по ее открытому сердцу, и она задрожала, закрыв глаза. Она чувствовала на себе его взволнованный взгляд, его жар снова проникал в нее. О, только не надо снова…Эта сдержанно нежная рука исчезла, и она вся сжалась, зная, что за этим последует.— Черт побери!Внезапно он врезался ей в живот своим широким плечом, и ее подняло в воздух. Она вырывалась и билась, пытаясь вздохнуть, пока он нес ее к своей лошади и перебросил со своего плеча на переднюю луку седла. Лежа на ней вниз лицом, она униженно дергалась и размахивала руками, призывая на него и на все части его тела проклятия.— Не двигайтесь! — грозно закричал он, взлетел на лошадь, поправив ее в седле так, что она больно прижалась к его твердым коленям, и пришпорил коня.Кровь прилила к ее голове, и все перед ней неслось перевернутым набок, в голове у нее шумело, когда в ритм скачки она ударялась о его твердые колени и жесткое седло. И когда ей стало казаться, что сейчас у нее что-то лопнет в голове, стремительная рысь сменилась ритмичным шагом, и он столкнул ее со своих коленей и опустил на землю, как мешок с репой. Она едва устояла на ногах, голова у нее кружилась, и дрожащими руками она пыталась убрать с лица волосы, чтобы понять, где оказалась.Его высокие сапоги со шпорами, бок чалой кобылы, щеголеватое стремя — было первое, что она разглядела, когда кровь отлила от головы. Затем лошадь взяла с места в карьер, и они исчезли.Она моргала и задыхалась от поднятой ими пыли, не в состоянии обрести дыхание. Повернувшись, она узнала хижину, амбар и навесы рядом с ручьем. Он сбросил ее прямо в пыльном дворе Данберов.Уитни пробралась в их маленький амбар, держась руками за живот, где болели все мускулы, и моля Бога, чтобы никто не увидел ее в таком постыдном состоянии. Каждый шаг по лестнице был сущим мучением для ее избитых ребер и мускулов. Но, дотащившись до чердака и без сил рухнув на душистое сено, она еще острее осознала случившееся с ней несчастье.Уитни чувствовала себя разбитой не только физически; каждое движение и ее реакция на него волновали и тревожили девушку. Так, когда она убирала с лица прядь волос, ей почудилось, будто это его рука снова нежно коснулась ее щеки. По щекам потекли слезы, грудь стиснуло от боли, не давая ей свободно дышать.Она плачет, Боже всевышний! Последний раз она плакала, когда ей было десять лет. А сейчас он так страстно и нежно целовал ее, а потом вдруг стал в чем-то обвинять и вызвал эти горькие слезы. Подлец! Он заставил ее испытывать чувства, которые нарушили безмятежное течение ее жизни. Это было и страшно, и невероятно унизительно.Внезапно в ее грудях возникло ощущение покалывания, как будто его горячие руки все еще ласкали их, и ей показалось, что она снова слышит его приглушенные стоны, которые вызывали в ней там, в лесу, ответное возбуждение.Его руки… его стоны… Одна мысль внезапно поразила ее. Этот надменный, самоуверенный майор вел себя так же непристойно, как и она, он делал с ней ужасные вещи!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49