Невообразимый смрад давил на легкие, не давая им расправиться, сделать вдох в полную мощь.
Гарольд старался лежать неподвижно, сдерживая дыхание, словно затаившись. Пот струился по лицу, шее, груди, постоянно мучила жажда. Гарольд облизывал снова и снова пересыхающие губы. Он и вообразить не мог, как тяжело придется ему – здоровому, сильному, закаленному, казалось бы, физически натренированному молодому человеку.
Даже совсем слабые проявления признаков жизни давались ему с огромными усилиями воли и вызывали новый и новый прилив потливости и жажды. Молодой человек совершенно потерял счет времени.
Лучше всего лежать на спине и предаваться воспоминаниям? Возможно! Прошлое еще так близко и вместе с тем так далеко, словно бы за легкой дымкой тумана.
Гарольд невольно усмехнулся. Безрассудное, импульсивное поведение Летиции ошеломило и озадачило его. Юным девушкам свойственны странноватые поступки. Почему она в одно мгновение ока так изменилась и отвергла его? И именно в тот день, когда он решился, наконец, побеседовать с ее родителями о сроке свадьбы! Возможно, из-за боязни расстаться с прошлым? С девическими привычками? С домом, с детством? Или ее внезапно посетила боязнь интимных отношений?
Но это ее странное охлаждение во многом повлияло на его жизнь. Тогда-то Гарольд Маккензи решился кардинально изменить собственную судьбу.
Давно канули в Лету времена капитана Дрейка. Пираты больше не признавали власти королевы. Индийские изумруды и знаменитые сапфиры текли рекой мимо закромов мощной империи. Наглое поведение последователей знаменитого пирата оскорбляло монаршую особу и ранило ее болезненное самолюбие.
Королева подозревала индийскую аристократию в пособничестве пиратским шайкам и мятежникам, затевающим смуты то в одном, то в другом княжестве. И даже предполагала, что раджи и брахманы сочувствуют морским разбойникам, сотрудничают с ними, помогают им деньгами и людьми и, по сути, являются тайными организаторами противодействия колониальным властям. Колониальные войска королевы теряли силу и авторитет в огромном азиатском регионе.
Сопротивление нарастало с каждым днем. В отрядах повстанцев появлялось все больше беглых каторжан из Австралии. Они должны обустраивать новую колонию, работать на плантациях, строить города, поддерживать мощную экономику Великобритании. А вместо этого попадают в лапы индийских вербовщиков.
Как вернейший подданный королевы Виктории, принесший ей однажды и навсегда клятву верности, Гарольд Маккензи дал согласие стать тайным агентом службы безопасности. Ему предстояло выяснить, кто продает каторжников вербовщикам, какими путями арестантов переправляют или обещают переправить к берегам Индии.
Гарольд довольно успешно, хотя и небезболезненно, вписался в отведенную для него роль. Так Гарольд Маккензи «погиб», а вместо него появился другой человек – преступник Джулиан Донован.
Перевоплощение давалось нелегко. Постигая странную науку жизни в преступном обществе, он учился почти год замашкам уголовника, бродяги с задворков Лондона, где говорят на дикой смеси лондонского кокни, жаргонов и диалектов всей империи. Он медленно, но верно избавлялся от великосветских манер обращения с окружающими. И, наконец, ему стало казаться, что он превратился в одного из настоящих представителей преступного мира – циничного, жесткого, безжалостного, насмешливого и даже жестокого.
Впереди уже маячили огни Джилонга, отражающиеся в зеркальных водах залива Шарк-Бей. Отрывисто и зычно кричали над волнами чайки. Опознавательные вымпелы, украшающие мачты кораблей эшелона сопровождения, трепетали на ветру.
– Джулиан! Джулиан Донован! – кто-то невидимый в сумраке трюма окликнул его громким шепотом. – Вас отправят на одну из крупнейших плантаций. Внимательно присматривайтесь ко всему и ко всем в порту Джилонга. На связь с вами выйдет сэр Джон Картер.
Что? Гарольд растерялся. Похоже, он ослышался? Или на самом деле вся его миссия на грани провала? Сознание работало лихорадочно. Не может быть! Он не имеет никакого права сорвать план масштабной операции! Впрочем, он слишком рано ударился в панику. Не потащит же Джон Картер свою дочь в порт на торжественную встречу шайки преступников.
Доктор никогда не производил на Гарольда впечатления безумного человека. А на его выдержку, судя по всему, можно положиться. Не помчится же связник домой, чтобы доложить дочурке о неслучайной встрече, запланированной в агентурных структурах. И что он ей скажет? Что встретил ее погибшего жениха в новой партии арестантов? Это же полный абсурд! Конечно, семья доктора не знает, что он направлен в новую колонию с самой секретной миссией!
– Доктор Джон Картер самый надежный, самый неподкупный агент секретных королевских служб! – продолжал втолковывать невидимый собеседник. – По поводу вашего появления он проинструктирован. Ему можно доверять, как самому себе.
Шепот затих. Гарольд с трудом повернул голову, но возле корабельной койки уже никого не было. Внезапно он ощутил волнение. Грудь распирало от стесненного дыхания. Нет, даже если встречи не избежать, Летиция не узнает его в полуголом, босом, заросшем многодневной щетиной бродяге. Он сильно изменился за эти долгие месяцы. И этот безобразный шрам отнюдь не украсил его внешность. Если они даже встретятся, совершенно случайно, Летти ни за что не узнает его. Ни за что и никогда.
Оказавшись в стороне от блеска и великолепия светской жизни, хлебнув из самой гущи жизни низов, он смотрел на прежние причуды Летиции совершенно по-другому. Ему стало понятно ее стремление не выделяться из толпы нарядами, одеваться в скромные платья сдержанных тонов.
«Какой я глупец! – Гарольд отер лицо загрубевшей ладонью. – Какой глупец! Пытался учить жизни умнейшую женщину! Господь свидетель, я был всего лишь продуктом устоев собственной семьи. А Летти, похоже, окунулась в жизненные беды и горести с раннего детства. Скорее всего, потому, что ее отец доктор. Врач, который постоянно сталкивается с человеческим горем. И он не прятал свою дочь от жизни».
Если бы сейчас он встретил Летицию, что бы сказал ей? Молодой человек задумался, разглядывая потолок трюма, испещренный металлическими заклепками, и тяжело вздохнул.
– Переживаешь? – с верхней полки свесилась лохматая голова.
– Что?! – не понял Гарольд, поворачиваясь на бок.
– Все переживают первое время! Обвыкнешься!
– Что ты хочешь сказать, Грэг?! – Гарольд не заметил, что снова на время расстался со своей маской.
– Иногда мне кажется, Мистер Ди, что ты родился не в зачуханной рыбацкой деревеньке. Ты не похож на сына рыбака! – Грэг смотрел на Гарольда насмешливо и подозрительно. – Я знал кучу парней из трущоб. Но ты на них не похож! Даже говоришь так, словно всю жизнь крутился в модных салонах, где пасутся в поисках состоятельных невест сыновья разорившихся лордов, – Грэг мечтательно закатил глаза.
– Жизнь в рыбацкой деревне совсем не похожа на жизнь в трущобах, Грэг. Дом моих родителей был беден, но всегда чист и проветрен! Чего-чего, а воды и заботливых женских рук в нашей деревне всегда хватало. Моя матушка была очень хорошей, чистоплотной хозяйкой!
Гарольд лег на спину, положил руки под голову и попытался глубоко вдохнуть, словно находился в проветренном помещении и лежал на чистых простынях. Но тут же сморщился и свернулся комочком, подтянув колени к подбородку. Грэг захохотал.
– Я же говорил, что ты не похож на парня из трущоб. Они мечтают лишь о том, чтобы плотнее набить живот и не замерзнуть в холодные лондонские ночи. А еще, чтобы найти подружку погорячее, не очень брезгливую и посговорчивее.
– Заткнись! – Гарольд неожиданно вскипел от ярости. – Я не хочу слушать эти гнусности!
– Не скоро еще придется подышать на свободе, да?! Представляешь, каким ты станешь, лет через десяток: выпадут зубы, поредеют волосы. Женщины перестанут тебя замечать, будут шарахаться и обходить стороной!
– На себя посмотри! – Гарольд ухмыльнулся, отвернулся к переборке и закрыл глаза. – Нечего насмехаться, болтун!
– А ты не злись, Мистер Ди. Дело не только в разговорах о продажных женщинах. Ты таких разговоров никогда не поддерживаешь, словно не переспал ни с одной уличной дешевкой!
– А в чем же еще? – Гарольд снова перевернулся на спину и уставился на насмешника. – Просвети, дружище Грэг!
– У меня сложилось мнение, что ты слишком разборчив, чтобы снимать продажную женщину. Скорее всего, ты мечтаешь жениться на молодой леди или мисс, не знавшей до тебя мужчины, и прожить с ней всю жизнь! Может, в деревне ждет невеста? Молоденькая дочка старого рыбака? Или внучка соседки-вдовы, которой ты хотел бы сохранить верность? В последнее время у тебя такой мечтательный вид!
– Что? Ты это серьезно? Хочешь сказать, что у меня мысли на лбу написаны? – Гарольд насмешливо поглядывал на соседа.
– А то! – Грэг хитровато щурился. Гарольд был ему симпатичен. – Ты не вор, Мистер Ди! И уж никак не убийца! Признайся: отбываешь срок за какого-нибудь богача, Джулиан? Возможно, за молочного брата-лорда?
– А что, и такое возможно? – Чем больше Гарольд узнавал подробностей о тюремной жизни, тем интереснее становилось.
– Сколько хочешь! Если ты беден, согласишься на многое за хорошую кучу денег! Но тебе не жаль молодости, парень?!
– Спи! – Гарольд снова отвернулся от Грэга. – Спи, ясновидящий!
Гарольд старался дышать ровно и спокойно, чтобы Грэг решил, что он заснул, и не приставал больше с разговорами. А сам корил себя за то, что размечтался о встрече с Летицией, словно романтичный юноша. Джон Картер не душевнобольной человек, у него хватит благоразумия для того, чтобы оградить дочерей от созерцания преступников. «Я в этом абсолютно уверен. Уверен!» – Гарольд успокоился. Впереди ожидали нелегкие дни. Но он твердо верил, что ему многое по плечу и что он обязательно выполнит задание.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Летиция с трудом различала отцовский голос, окликающий ее. Она потерла виски кончиками пальцев, чтобы ослабить обруч, сжимающий голову. Почему она потеряла сознание? Что произошло в этой комнате, пропахшей прокаленным железом, горячей пылью, потом, лекарствами, морем?
– Па, дорогой, помоги мне! Сделай что-нибудь! – пробормотала она, но из горла вырывались только бессмысленные звуки.
– Летти, детка, малышка моя ненаглядная! Открой скорее свои милые глазки! – Слова жужжали, словно пчелы. Доктор задыхался, точно внезапный затяжной обморок дочери причинял ему нестерпимую боль: – Дитя мое! Летиция! Приди же, наконец, в себя!
Прохладная влажная салфетка скользила по лицу и обнаженной шее девушки. Верхняя пуговица закрытого платья оказалась расстегнутой. В прокаленном пакгаузе по-прежнему было душно, словно в плотно закрытом духовом шкафу. Пахло пропотевшими телами и тем самым, чем всегда пахнет в тюрьмах, – невообразимой смесью карболки, скисшего вина, разбавленного водой, не очень чистой одеждой.
В причитания доктора Картера внезапно вклинился высокий голос Юнь Чана:
– Мисс Летти, отзовитесь! Придите в себя! Доктор, видите, как мисс Летти потрясло появление этого каторжника? Надо вынести мисс на свежий воздух и поскорее отправить домой. Дайте я возьму ее на руки, доктор!
Только этого не хватало! Юнь Чан? Он же уехал на коляске домой. Элис приказала ему забрать белье из прачечной, что расположилась на берегу Лаклана. Перед мысленным взором Летиции предстали три легкие фанзы, сколоченные из фанеры и толстого картона, стоящие на пологом берегу. На столбах с натянутыми между ними веревками, да и везде, где только можно, вырезанные из дерева и ярко раскрашенные драконы. Сказочные животные охраняют покой в Чайнатауне.
Полтора десятка мужчин-китайцев составляют все население трех домиков-фанз с висящими по углам фонариками. В окнах вместо стекол промасленная бумага. Неведомым образом в халупах никогда не бывает блох. Хитрые китайцы хранят в секрете состав, которым обрабатывают стены и полы так, что насекомые не заводятся в их убогих жилищах. Китайцев приглашали для выведения насекомых во многие дома Джилонга, но они никому не раскрывают своих секретов.
Дополнением к жилым лачужкам служат навесы для сушки белья и несколько больших деревянных лоханей, вечно наполненных горячей водой. Объемистые баки для подогрева воды громоздятся на открытом очаге, сложенном из природных камней, густо обмазанных глиной. Круглыми сутками белье парится в лоханях. Его полощут в прозрачных и мягких потоках Лаклана, а потом развешивают на веревках, и оно раздувается на ветру, словно паруса.
Несколько раз Летиция приезжала в Чайнатаун вместе с Элис. И низкорослые китайцы восхищенно цокали, с любопытством рассматривая высокую рыжеволосую девушку-англичанку с тонкой гибкой талией. А служанка Элис бранилась и недовольно бормотала себе под нос:
– И чего вытаращились, узкоглазые? Не видели рыжих волос у обычных английских девчонок!? А еще говорят, что китайцы сильно культурная нация! Обычная английская мисс. Сами бы на себя со стороны взглянули. – Она так бы и ворчала что-то, да внезапно появился еще один узкоглазый, одетый в нарядный шелковый халат. Все, кто таращился на Летицию и показывал на нее пальцем, мгновенно словно натянули на лица маски равнодушия и рванулись к лоханям, от которых поднимался белый пар…
Сердитый голос отца возвратил девушку к действительности:
– Чан, не городи лишнего! Вдруг Летти услышит твою болтовню! Ты и так слишком разговорился накануне прихода «Звезды Востока»! Летти слишком чувствительная девушка! Она и дома, в Консетте, отличалась излишней импульсивностью! А в здешнем климате с ней бог знает что происходит! Замолчи, не то отправишься следом за осужденными на плантации!
– Юнь Чан свободный человек, доктор Картер! Он не обманывал мисс! Ее судьба рядом с ней, доктор! Юнь может поручиться! Юнь свободный человек и может сам выбирать, где ему жить! – как мог, защищался китаец, не желая отступать.
– Считай, что был когда-то свободным! – доктор не на шутку рассердился. – Принеси сюда нюхательную соль! Из моей сумки, Юнь. Наверное, приступ у Летти случился от духоты. Может быть, стоит отправить ее домой, Юнь?
– Сейчас подгоню поближе коляску, доктор!
Китаец направился к выходу. Шаги его легки и почти неслышны, и только еле заметное колебание воздуха, пропахшего сухими травами и пряностями, да скользящий шорох шелковой одежды дали понять, что он вышел.
Летиция опомнилась, но не выдает себя ни единым движением. Спустя минуту-другую молчания девушка приоткрывает глаза. Из распахнутого окошка бьет яркий, слепящий свет. Солнечные блики играют на поверхности залива. Веселые зайчики скачут по золотистым доскам потолка и стен. Отражаются в графинах, колбах и пробирках, заполнивших полки стеклянных медицинских шкафов.
Летиция прикрывает лицо ладонями, защищаясь от солнца. Разлепляет веки и тут же снова жмурится. Пытается приподняться и сесть. Стена теплая, уютная. Но Летиция чувствует себя неудобно. Девушка смущенно и стыдливо отворачивается.
– О мисс Летти! – возникший в дверях слуга искренне радуется. – Вы можете встать, мисс Летти? Или я все же отнесу вас на руках? – Он почтительно останавливается в двух шагах от кушетки, крепко сжимая в руке склянку с голубоватой нюхательной солью.
– Ты видишь, Юнь, соль мне совершенно не нужна! Что произошло, папа? – Летиция сердится. Чувство неловкости прошло. – Отец, на сегодня наша работа, похоже, закончилась? – Она с опаской поднимается, аккуратно оправляет платье, делает несколько робких шагов.
– Осторожнее, Летти! – бросается к ней на помощь отец, подхватывает под руку. – Нельзя так сразу! – Помогает ей добраться до деревянной переборки. Вопросительно заглядывает в настороженные серо-зеленые глаза.
– Осужденных уже отправили на плантацию в Аплби? Надеюсь, их досыта накормили и дали вволю напиться? – И тут же Летиция мысленно командует себе: «Стоп! Что произошло? Из-за чего я упала в обморок?»
И почти мгновенно пришло прозрение, от которого Летиция снова покачнулась. Гарольд! Конечно, здесь был Гарольд! Но почему в компании каторжников?! Это невозможно! Это просто-напросто невозможно!
Летиция вопросительно смотрит на отца. Он даже не потрясен?! Считает, что сегодня обычный день прибытия партии каторжников? Обычный осмотр? Или просто отец делает вид, будто ничего не случилось?
– Папа! – Летиция во все глаза с изумлением смотрит на отца. Он все еще пытается сохранить на лице невозмутимое выражение. – Папа, Гарольд был здесь?! Был? Это какая-то ошибка! Надо нанять адвоката хорошего, дорогого адвоката и вызволить Гарольда из западни, в которую он угодил!
– С чего ты взяла, дитя мое? Что ты, Летти, детка?! – Доктор Картер суетится, переставляет на столе пузырьки и пробирки, словно от холода потирает ладони, теребит стетоскоп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22
Гарольд старался лежать неподвижно, сдерживая дыхание, словно затаившись. Пот струился по лицу, шее, груди, постоянно мучила жажда. Гарольд облизывал снова и снова пересыхающие губы. Он и вообразить не мог, как тяжело придется ему – здоровому, сильному, закаленному, казалось бы, физически натренированному молодому человеку.
Даже совсем слабые проявления признаков жизни давались ему с огромными усилиями воли и вызывали новый и новый прилив потливости и жажды. Молодой человек совершенно потерял счет времени.
Лучше всего лежать на спине и предаваться воспоминаниям? Возможно! Прошлое еще так близко и вместе с тем так далеко, словно бы за легкой дымкой тумана.
Гарольд невольно усмехнулся. Безрассудное, импульсивное поведение Летиции ошеломило и озадачило его. Юным девушкам свойственны странноватые поступки. Почему она в одно мгновение ока так изменилась и отвергла его? И именно в тот день, когда он решился, наконец, побеседовать с ее родителями о сроке свадьбы! Возможно, из-за боязни расстаться с прошлым? С девическими привычками? С домом, с детством? Или ее внезапно посетила боязнь интимных отношений?
Но это ее странное охлаждение во многом повлияло на его жизнь. Тогда-то Гарольд Маккензи решился кардинально изменить собственную судьбу.
Давно канули в Лету времена капитана Дрейка. Пираты больше не признавали власти королевы. Индийские изумруды и знаменитые сапфиры текли рекой мимо закромов мощной империи. Наглое поведение последователей знаменитого пирата оскорбляло монаршую особу и ранило ее болезненное самолюбие.
Королева подозревала индийскую аристократию в пособничестве пиратским шайкам и мятежникам, затевающим смуты то в одном, то в другом княжестве. И даже предполагала, что раджи и брахманы сочувствуют морским разбойникам, сотрудничают с ними, помогают им деньгами и людьми и, по сути, являются тайными организаторами противодействия колониальным властям. Колониальные войска королевы теряли силу и авторитет в огромном азиатском регионе.
Сопротивление нарастало с каждым днем. В отрядах повстанцев появлялось все больше беглых каторжан из Австралии. Они должны обустраивать новую колонию, работать на плантациях, строить города, поддерживать мощную экономику Великобритании. А вместо этого попадают в лапы индийских вербовщиков.
Как вернейший подданный королевы Виктории, принесший ей однажды и навсегда клятву верности, Гарольд Маккензи дал согласие стать тайным агентом службы безопасности. Ему предстояло выяснить, кто продает каторжников вербовщикам, какими путями арестантов переправляют или обещают переправить к берегам Индии.
Гарольд довольно успешно, хотя и небезболезненно, вписался в отведенную для него роль. Так Гарольд Маккензи «погиб», а вместо него появился другой человек – преступник Джулиан Донован.
Перевоплощение давалось нелегко. Постигая странную науку жизни в преступном обществе, он учился почти год замашкам уголовника, бродяги с задворков Лондона, где говорят на дикой смеси лондонского кокни, жаргонов и диалектов всей империи. Он медленно, но верно избавлялся от великосветских манер обращения с окружающими. И, наконец, ему стало казаться, что он превратился в одного из настоящих представителей преступного мира – циничного, жесткого, безжалостного, насмешливого и даже жестокого.
Впереди уже маячили огни Джилонга, отражающиеся в зеркальных водах залива Шарк-Бей. Отрывисто и зычно кричали над волнами чайки. Опознавательные вымпелы, украшающие мачты кораблей эшелона сопровождения, трепетали на ветру.
– Джулиан! Джулиан Донован! – кто-то невидимый в сумраке трюма окликнул его громким шепотом. – Вас отправят на одну из крупнейших плантаций. Внимательно присматривайтесь ко всему и ко всем в порту Джилонга. На связь с вами выйдет сэр Джон Картер.
Что? Гарольд растерялся. Похоже, он ослышался? Или на самом деле вся его миссия на грани провала? Сознание работало лихорадочно. Не может быть! Он не имеет никакого права сорвать план масштабной операции! Впрочем, он слишком рано ударился в панику. Не потащит же Джон Картер свою дочь в порт на торжественную встречу шайки преступников.
Доктор никогда не производил на Гарольда впечатления безумного человека. А на его выдержку, судя по всему, можно положиться. Не помчится же связник домой, чтобы доложить дочурке о неслучайной встрече, запланированной в агентурных структурах. И что он ей скажет? Что встретил ее погибшего жениха в новой партии арестантов? Это же полный абсурд! Конечно, семья доктора не знает, что он направлен в новую колонию с самой секретной миссией!
– Доктор Джон Картер самый надежный, самый неподкупный агент секретных королевских служб! – продолжал втолковывать невидимый собеседник. – По поводу вашего появления он проинструктирован. Ему можно доверять, как самому себе.
Шепот затих. Гарольд с трудом повернул голову, но возле корабельной койки уже никого не было. Внезапно он ощутил волнение. Грудь распирало от стесненного дыхания. Нет, даже если встречи не избежать, Летиция не узнает его в полуголом, босом, заросшем многодневной щетиной бродяге. Он сильно изменился за эти долгие месяцы. И этот безобразный шрам отнюдь не украсил его внешность. Если они даже встретятся, совершенно случайно, Летти ни за что не узнает его. Ни за что и никогда.
Оказавшись в стороне от блеска и великолепия светской жизни, хлебнув из самой гущи жизни низов, он смотрел на прежние причуды Летиции совершенно по-другому. Ему стало понятно ее стремление не выделяться из толпы нарядами, одеваться в скромные платья сдержанных тонов.
«Какой я глупец! – Гарольд отер лицо загрубевшей ладонью. – Какой глупец! Пытался учить жизни умнейшую женщину! Господь свидетель, я был всего лишь продуктом устоев собственной семьи. А Летти, похоже, окунулась в жизненные беды и горести с раннего детства. Скорее всего, потому, что ее отец доктор. Врач, который постоянно сталкивается с человеческим горем. И он не прятал свою дочь от жизни».
Если бы сейчас он встретил Летицию, что бы сказал ей? Молодой человек задумался, разглядывая потолок трюма, испещренный металлическими заклепками, и тяжело вздохнул.
– Переживаешь? – с верхней полки свесилась лохматая голова.
– Что?! – не понял Гарольд, поворачиваясь на бок.
– Все переживают первое время! Обвыкнешься!
– Что ты хочешь сказать, Грэг?! – Гарольд не заметил, что снова на время расстался со своей маской.
– Иногда мне кажется, Мистер Ди, что ты родился не в зачуханной рыбацкой деревеньке. Ты не похож на сына рыбака! – Грэг смотрел на Гарольда насмешливо и подозрительно. – Я знал кучу парней из трущоб. Но ты на них не похож! Даже говоришь так, словно всю жизнь крутился в модных салонах, где пасутся в поисках состоятельных невест сыновья разорившихся лордов, – Грэг мечтательно закатил глаза.
– Жизнь в рыбацкой деревне совсем не похожа на жизнь в трущобах, Грэг. Дом моих родителей был беден, но всегда чист и проветрен! Чего-чего, а воды и заботливых женских рук в нашей деревне всегда хватало. Моя матушка была очень хорошей, чистоплотной хозяйкой!
Гарольд лег на спину, положил руки под голову и попытался глубоко вдохнуть, словно находился в проветренном помещении и лежал на чистых простынях. Но тут же сморщился и свернулся комочком, подтянув колени к подбородку. Грэг захохотал.
– Я же говорил, что ты не похож на парня из трущоб. Они мечтают лишь о том, чтобы плотнее набить живот и не замерзнуть в холодные лондонские ночи. А еще, чтобы найти подружку погорячее, не очень брезгливую и посговорчивее.
– Заткнись! – Гарольд неожиданно вскипел от ярости. – Я не хочу слушать эти гнусности!
– Не скоро еще придется подышать на свободе, да?! Представляешь, каким ты станешь, лет через десяток: выпадут зубы, поредеют волосы. Женщины перестанут тебя замечать, будут шарахаться и обходить стороной!
– На себя посмотри! – Гарольд ухмыльнулся, отвернулся к переборке и закрыл глаза. – Нечего насмехаться, болтун!
– А ты не злись, Мистер Ди. Дело не только в разговорах о продажных женщинах. Ты таких разговоров никогда не поддерживаешь, словно не переспал ни с одной уличной дешевкой!
– А в чем же еще? – Гарольд снова перевернулся на спину и уставился на насмешника. – Просвети, дружище Грэг!
– У меня сложилось мнение, что ты слишком разборчив, чтобы снимать продажную женщину. Скорее всего, ты мечтаешь жениться на молодой леди или мисс, не знавшей до тебя мужчины, и прожить с ней всю жизнь! Может, в деревне ждет невеста? Молоденькая дочка старого рыбака? Или внучка соседки-вдовы, которой ты хотел бы сохранить верность? В последнее время у тебя такой мечтательный вид!
– Что? Ты это серьезно? Хочешь сказать, что у меня мысли на лбу написаны? – Гарольд насмешливо поглядывал на соседа.
– А то! – Грэг хитровато щурился. Гарольд был ему симпатичен. – Ты не вор, Мистер Ди! И уж никак не убийца! Признайся: отбываешь срок за какого-нибудь богача, Джулиан? Возможно, за молочного брата-лорда?
– А что, и такое возможно? – Чем больше Гарольд узнавал подробностей о тюремной жизни, тем интереснее становилось.
– Сколько хочешь! Если ты беден, согласишься на многое за хорошую кучу денег! Но тебе не жаль молодости, парень?!
– Спи! – Гарольд снова отвернулся от Грэга. – Спи, ясновидящий!
Гарольд старался дышать ровно и спокойно, чтобы Грэг решил, что он заснул, и не приставал больше с разговорами. А сам корил себя за то, что размечтался о встрече с Летицией, словно романтичный юноша. Джон Картер не душевнобольной человек, у него хватит благоразумия для того, чтобы оградить дочерей от созерцания преступников. «Я в этом абсолютно уверен. Уверен!» – Гарольд успокоился. Впереди ожидали нелегкие дни. Но он твердо верил, что ему многое по плечу и что он обязательно выполнит задание.
ГЛАВА ЧЕТВЕРТАЯ
Летиция с трудом различала отцовский голос, окликающий ее. Она потерла виски кончиками пальцев, чтобы ослабить обруч, сжимающий голову. Почему она потеряла сознание? Что произошло в этой комнате, пропахшей прокаленным железом, горячей пылью, потом, лекарствами, морем?
– Па, дорогой, помоги мне! Сделай что-нибудь! – пробормотала она, но из горла вырывались только бессмысленные звуки.
– Летти, детка, малышка моя ненаглядная! Открой скорее свои милые глазки! – Слова жужжали, словно пчелы. Доктор задыхался, точно внезапный затяжной обморок дочери причинял ему нестерпимую боль: – Дитя мое! Летиция! Приди же, наконец, в себя!
Прохладная влажная салфетка скользила по лицу и обнаженной шее девушки. Верхняя пуговица закрытого платья оказалась расстегнутой. В прокаленном пакгаузе по-прежнему было душно, словно в плотно закрытом духовом шкафу. Пахло пропотевшими телами и тем самым, чем всегда пахнет в тюрьмах, – невообразимой смесью карболки, скисшего вина, разбавленного водой, не очень чистой одеждой.
В причитания доктора Картера внезапно вклинился высокий голос Юнь Чана:
– Мисс Летти, отзовитесь! Придите в себя! Доктор, видите, как мисс Летти потрясло появление этого каторжника? Надо вынести мисс на свежий воздух и поскорее отправить домой. Дайте я возьму ее на руки, доктор!
Только этого не хватало! Юнь Чан? Он же уехал на коляске домой. Элис приказала ему забрать белье из прачечной, что расположилась на берегу Лаклана. Перед мысленным взором Летиции предстали три легкие фанзы, сколоченные из фанеры и толстого картона, стоящие на пологом берегу. На столбах с натянутыми между ними веревками, да и везде, где только можно, вырезанные из дерева и ярко раскрашенные драконы. Сказочные животные охраняют покой в Чайнатауне.
Полтора десятка мужчин-китайцев составляют все население трех домиков-фанз с висящими по углам фонариками. В окнах вместо стекол промасленная бумага. Неведомым образом в халупах никогда не бывает блох. Хитрые китайцы хранят в секрете состав, которым обрабатывают стены и полы так, что насекомые не заводятся в их убогих жилищах. Китайцев приглашали для выведения насекомых во многие дома Джилонга, но они никому не раскрывают своих секретов.
Дополнением к жилым лачужкам служат навесы для сушки белья и несколько больших деревянных лоханей, вечно наполненных горячей водой. Объемистые баки для подогрева воды громоздятся на открытом очаге, сложенном из природных камней, густо обмазанных глиной. Круглыми сутками белье парится в лоханях. Его полощут в прозрачных и мягких потоках Лаклана, а потом развешивают на веревках, и оно раздувается на ветру, словно паруса.
Несколько раз Летиция приезжала в Чайнатаун вместе с Элис. И низкорослые китайцы восхищенно цокали, с любопытством рассматривая высокую рыжеволосую девушку-англичанку с тонкой гибкой талией. А служанка Элис бранилась и недовольно бормотала себе под нос:
– И чего вытаращились, узкоглазые? Не видели рыжих волос у обычных английских девчонок!? А еще говорят, что китайцы сильно культурная нация! Обычная английская мисс. Сами бы на себя со стороны взглянули. – Она так бы и ворчала что-то, да внезапно появился еще один узкоглазый, одетый в нарядный шелковый халат. Все, кто таращился на Летицию и показывал на нее пальцем, мгновенно словно натянули на лица маски равнодушия и рванулись к лоханям, от которых поднимался белый пар…
Сердитый голос отца возвратил девушку к действительности:
– Чан, не городи лишнего! Вдруг Летти услышит твою болтовню! Ты и так слишком разговорился накануне прихода «Звезды Востока»! Летти слишком чувствительная девушка! Она и дома, в Консетте, отличалась излишней импульсивностью! А в здешнем климате с ней бог знает что происходит! Замолчи, не то отправишься следом за осужденными на плантации!
– Юнь Чан свободный человек, доктор Картер! Он не обманывал мисс! Ее судьба рядом с ней, доктор! Юнь может поручиться! Юнь свободный человек и может сам выбирать, где ему жить! – как мог, защищался китаец, не желая отступать.
– Считай, что был когда-то свободным! – доктор не на шутку рассердился. – Принеси сюда нюхательную соль! Из моей сумки, Юнь. Наверное, приступ у Летти случился от духоты. Может быть, стоит отправить ее домой, Юнь?
– Сейчас подгоню поближе коляску, доктор!
Китаец направился к выходу. Шаги его легки и почти неслышны, и только еле заметное колебание воздуха, пропахшего сухими травами и пряностями, да скользящий шорох шелковой одежды дали понять, что он вышел.
Летиция опомнилась, но не выдает себя ни единым движением. Спустя минуту-другую молчания девушка приоткрывает глаза. Из распахнутого окошка бьет яркий, слепящий свет. Солнечные блики играют на поверхности залива. Веселые зайчики скачут по золотистым доскам потолка и стен. Отражаются в графинах, колбах и пробирках, заполнивших полки стеклянных медицинских шкафов.
Летиция прикрывает лицо ладонями, защищаясь от солнца. Разлепляет веки и тут же снова жмурится. Пытается приподняться и сесть. Стена теплая, уютная. Но Летиция чувствует себя неудобно. Девушка смущенно и стыдливо отворачивается.
– О мисс Летти! – возникший в дверях слуга искренне радуется. – Вы можете встать, мисс Летти? Или я все же отнесу вас на руках? – Он почтительно останавливается в двух шагах от кушетки, крепко сжимая в руке склянку с голубоватой нюхательной солью.
– Ты видишь, Юнь, соль мне совершенно не нужна! Что произошло, папа? – Летиция сердится. Чувство неловкости прошло. – Отец, на сегодня наша работа, похоже, закончилась? – Она с опаской поднимается, аккуратно оправляет платье, делает несколько робких шагов.
– Осторожнее, Летти! – бросается к ней на помощь отец, подхватывает под руку. – Нельзя так сразу! – Помогает ей добраться до деревянной переборки. Вопросительно заглядывает в настороженные серо-зеленые глаза.
– Осужденных уже отправили на плантацию в Аплби? Надеюсь, их досыта накормили и дали вволю напиться? – И тут же Летиция мысленно командует себе: «Стоп! Что произошло? Из-за чего я упала в обморок?»
И почти мгновенно пришло прозрение, от которого Летиция снова покачнулась. Гарольд! Конечно, здесь был Гарольд! Но почему в компании каторжников?! Это невозможно! Это просто-напросто невозможно!
Летиция вопросительно смотрит на отца. Он даже не потрясен?! Считает, что сегодня обычный день прибытия партии каторжников? Обычный осмотр? Или просто отец делает вид, будто ничего не случилось?
– Папа! – Летиция во все глаза с изумлением смотрит на отца. Он все еще пытается сохранить на лице невозмутимое выражение. – Папа, Гарольд был здесь?! Был? Это какая-то ошибка! Надо нанять адвоката хорошего, дорогого адвоката и вызволить Гарольда из западни, в которую он угодил!
– С чего ты взяла, дитя мое? Что ты, Летти, детка?! – Доктор Картер суетится, переставляет на столе пузырьки и пробирки, словно от холода потирает ладони, теребит стетоскоп.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22