К этой невинной душе уже тянутся черные мохнатые лапы дьявола.Он вдруг отчетливо осознал, что эта женщина, ее покой и счастье глубоко ему небезразличны. Закрыл глаза, борясь с внезапно нахлынувшим чувством, пытаясь запрятать его поглубже. Он не хочет чувствовать... ничего.– Никто не должен знать, Бекет. Поклянись, что никому не скажешь. Поклянись.Бекет отвел золотистую прядь с ее залитого слезами лица.– Клянусь, Катье...Он привлек ее к себе и скрепил клятву поцелуем, на сей раз готовый не только взять, но и отдать ей всю свою нежность. Пусть и она почувствует вкус заботы, которой так щедро окружала его, пусть испытает ту радость, которую испытывает он, сжимая ее в объятиях. Пусть запомнит его тепло и поймет, какой ценой он вынужден заплатить за ее горстку листьев и кореньев.– Господи Иисусе, клянусь!Из гостиной послышался надтреснутый смех. Катье отскочила, а Бекет круто повернулся, чтобы встретиться взглядом с ее сестрой.– Нет, тебе определенно надо поколотить свою камеристку, – произнесла Лиз, закрывая дверь, проходя через гостиную и останавливаясь в дверях спальни. На лице ее была написана издевка. – Совсем дурочка! Прибегает ко мне, при всех начинает рассказывать, как тебе плохо... – Лиз внимательно изучала взглядом англичанина – от ботинок до темно-синих глаз. – Вот несчастье-то, сестренка. Может, представишь меня?Катье открыла рот. Пальцы стоящего сзади Бекета сжали ее плечи.– Зачем ты явилась, Лиз?– Ты мне не рада? – Лиз пожала плечами и прошла в спальню. – Да-а, переплюнула ты меня, сестренка. Даже я бы не решилась бросить вызов Клоду и сбежать с его бала в объятия любовника. – Лукавый огонек заплясал в ее глазах, когда она снова посмотрела на Бекета. – Так ты не хочешь меня представить? Странно. Впрочем, я не настаиваю. Мы с твоим англичанином уже знакомы.Катье изо всех сил пыталась скрыть свою растерянность, но проницательные глаза сестры насмехались над ее жалкими потугами.– Мы знакомы, не правда ли, милорд? Полковник Бекет, лорд Торн, граф Торнвуда и прочих английских земель милостью своей королевы. Или прикажете именовать вас мессер Чезаре Паллавичино, из рода самых богатых банкиров Венеции?Бекет выпустил плечи Катье и стал с ней рядом.– Называйте меня просто врагом. Лиз чуть отступила.– А меня сестрой, которой до смерти надоели твои гнусные намеки, – прищурясь, добавила Катье.Лиз язвительно усмехнулась.– За что ты меня оскорбляешь, сестренка? Разве то, что я увидела, войдя сюда, можно отнести к разряду «гнусных намеков»? Ты слишком быстро ушла с бала – это неприлично.Катье почувствовала движение Бекета, и тревога кольнула ее под ребра.– Уроки нравственности от наложницы дьявола? – спросил Бекет, делая шаг к Лиз. – Не вам осуждать мадам де Сен-Бенуа, и чтоб я больше подобного от вас не слышал.– Угрожаете, Паллавичино? – Лиз деланно засмеялась. – Да кто вы такой, чтоб рассуждать о нравственности? Я хорошо изучила вас тогда, в Д'Ажене. На первый взгляд настоящий герой. Я была в отчаянии, когда вы меня оттолкнули. Здоровенный грубиян-итальянец отказал в человеческом участии знатной даме! Я наблюдала за вами, когда Сеган покрывал мое тело поцелуями, и поняла, что вы лишь бедное подобие мужчины, лишь нарисованный сажей и мелом образ того, что некогда было мужчиной.Катье подскочила к сестре и отвесила ей такую пощечину, что даже ладонь у нее зазвенела.– Ты вздорная, порочная дрянь!Лиз ошарашено отпрянула и приложила руку к щеке.– Защищаешь его, сестренка? Лучше подумай, как себя защитить! Насчет красавца-англичанина нынче в зале ходило много разных слухов. А я сказала, что расспрошу о нем мою сестренку.Катье ахнула, точно Лиз ударила ее в ответ.– Зачем? Зачем ты так сказала?В глазах Лиз вспыхнул мстительный огонь.– Таков ее удел, – заметил Бекет. – Твой – лечить раны, ее – наносить их.– Ну, о ранах, милорд, мы еще потолкуем, – злобно осклабилась Лиз. – Когда утром вы проснетесь и увидите саблю, приставленную к вашему горлу.– Дьявол всегда был трусом, – отпарировал он.Лиз попятилась, глаза у нее вдруг стали безумными, пальцы хватались за воздух.– Он непобедим! Он больше, чем дьявол, сильнее... Куда вам до него! Вы в глаза ему загляните... Он выше всех! Он – демон!– Вы заблуждаетесь. – Бекет сжал кулаки. – Он самый обыкновенный турок с подлой черной душонкой. Не иначе, родился в выгребной яме... Кстати, где он?Лиз еще чуть-чуть отступила и наткнулась на стену.– Все будет так, как хочет он. Вы от меня ничего не добьетесь.– Где он?! – Голос Бекета громом раскатился по комнате.Лиз от страха стала царапать ногтями деревянную обшивку стены.– Онцелус! – всхлипнула она, и одно его имя сразу придало ей уверенности. – Вы зря теряете со мной время, англичанин.Взгляд Бекета полыхнул смертельной угрозой.– Нет! – крикнула Катье, вцепившись ему в руку. – Бекет, не надо!– Бекет, не надо! – кривляясь, передразнила Лиз, но голос у нее дрожал.– Не надо, Бекет, – повторила Катье. – Она все равно ничего не скажет. Она любит его. Я не могу понять, за что, но любовь слепа.Он оттолкнул ее руку.– Прибереги свои речи для поэтов!Лиз вызывающе «скинула голову, и Бекет впервые увидел сходство между сестрами.– Сеган мне говорил, что вы бессердечный ублюдок. Он не меньше моего нуждался в утешении.– И вы его утешили, сведя в могилу, – отозвался Бекет; лицо его окаменело от ненависти.– В могилу? – потрясенно переспросила Лиз. – Что вы хотите этим сказать? Когда я ушла...– То оставили его мертвым.– Нет! Мы только... – Она облизнула губы. – Ради Бога, я только переспала с ним. Как вы могли подумать, что я...– А теперь вы спите с дьяволом. Так где он? – Глаза Бекета метали в нее синие стрелы.– Она не скажет! – снова крикнула Катье и поглядела на сестру. – Неужели ты не понимаешь, она не предаст его. Она его любит.Лиз отвернулась.Катье спрятала за спину руки, чтобы не показать ему, как они дрожат.– Женщина никогда не предаст того, кого любит, – тихо вымолвила она.С глубокой горечью она увидела, как Бекет опять замкнулся в своей раковине.– Так, вы, мадам, не оставили мысли защитить его, – с.вымученной улыбкой проронил он. – Меня вы готовы предать в любой момент.– Нет... – задохнулась Катье.– Но я все равно выполню свой долг. – Выражение его глаз стало непроницаемым. Он покосился на Лиз, и в них промелькнуло презрение, Потом он повернулся к ней. – А вы оставайтесь с дьяволом.Бекет поднял с пола камзол и сюртук, повесил на плечо перевязь шпаги.Прошел через гостиную и с грохотом захлопнул за собой дверь.Катье прижала к губам дрожащие руки и опустилась на постель. Выглянула в окно. Скоро начнет светать.– Уходи отсюда, Лиз.– Послушай, сес...– Я не хочу сейчас говорить с тобой. Может быть, потом, утром. – Она подошла к туалетному столику, взяла сонный отвар, приготовленный для нее Сесиль. Он совсем остыл. – А может, и нет.– Катье...– Уходи.Сестра возмущенно зашелестела юбками.– Ладно, уйду. Маленькая Катье в расстроенных чувствах: «Ах, я вся дрожу!»Катье не клюнула на это, Лиз фыркнула и закатила глаза.– Но ты напрасно меня гонишь. Я бы могла тебе еще многое порассказать о любовниках. Особенно о таких опасных.Катье повернулась к ней спиной. Когда Лиз по примеру Бекета громыхнула дверью так, что петли жалобно взвизгнули, она даже не шелохнулась.Бекет влетел в комнату, отведенную ему маркграфом, и быстро переоделся в темно-серый бархатный сюртук и бриджи, которые где-то раздобыл ему Гарри. Натянул ботфорты. Эль-Мюзир , твердил он про себя. Катье приведет меня к Эль-Мюзиру. И покончим с этим. Мысль отозвалась в груди неожиданной болью, он заскрежетал зубами и направился в конюшню.Через несколько минут он был уже в седле и направлял Ахерона к южным воротам замка. Стража отдала ему честь. Солнце показалось над гребнями восточных холмов.– Но-о! – крикнул он иноходцу, как только ворота остались позади.Тот сорвался с места И почти что взлетел на воздух: копыта едва касались земли. Бекет низко склонился к шее коня; полы серого сюртука хлопали на ветру.В памяти проносились эпизоды былых сражений: Бленгейм, Рамиль, Ауденарде... Ржание коней, хриплые крики солдат, звон металла. Запах чужой крови, чужого страха. И собственного. Его все глубже затягивало в омут битвы. Грохот выстрелов, он, его шпага и конь – единое целое в этом ревущем урагане.Вот и теперь Ахерон точно слился с ним в головокружительной скачке вдоль пересохшего русла. Бекет невольно пригибался, чтобы ветки не хлестали по лицу, и до предела напрягал мышцы – так что они отзывались болью, легкие обжигал ветер, сердце гулко билось в груди.Но это не помогло.На дне сухого ручья появилась струйка воды и, по мере того как они летели все дальше на юг, превращалась в настоящий речной поток. Их обдавало брызгами. Погружая ноги по бабки в холодную воду, Ахерон замедлил скорость, и наконец Бекет остановил его.Он спрыгнул и вошел по колено в воду. Стал зачерпывать ее пригоршнями и плескать на себя, пока она не полилась ручьями с пропитавшегося потом бархатного сюртука. Нет , не помогает. Катье. Он выпрямился, напился свежего воздуха. Закрыл глаза, стряхнул капли с неподвязанных волос.– Почему ты, Катье?! – разнесся по долине крик раненого зверя. – Почему не простая крестьянка на дороге в Ауденарде? Без огня Ван Стаденов в серых глазах, без сотканных из солнца волос... – Он помолчал и охрипшим голосом добавил: – Без твоей заботы, Катье. И без маленького сына, отданного на откуп дьяволу.Сознание своего долга осталось нерушимым в мозгу: найти Эль-Мюзира и убить его. В этом вся его судьба. Они с турком достойные противники: и силой, и ловкостью друг другу не уступят. И оба готовы идти до последнего.Но в сердце... Нет! On тряхнул головой, обрывая нить опасных мыслей. Никакого сердца! Ничего нет , кроме долга. И все же не кто-нибудь, а он втянул в это Катье, и его долг помочь ей, хочет она того или нет.Он прошлепал по воде к Ахерону. Какой же он дурак! Надо не обращать внимания на Катье и на ее женские страхи. Если придется , она снова его предаст. Он стиснул челюсти. Что такое сказка про сумасшедшего дедушку рядом с безумием Эль-Мюзира? Но он не мог отвернуться от тревоги в ее глазах.Конечно, она будет противиться ему всей силой духа и воли. Он зашагал быстрее.Вскочил на Ахерона и поехал назад к городу через долину. Он довольно далеко ускакал в своем бешенстве, и солнце уже порядком припекало, когда он повернул коня к разрушенному аббатству.Дуновение утреннего ветерка было свежим, но в запахе его ощущалась надвигающаяся буря.Перед глазами вновь стояли образы Катье и белокурого мальчика, так похожего на мать. Понимает ли Петер, какая драгоценность – любовь его матери? Дети редко это чувствуют. Но малыш, видно, с молоком впитал материнскую отвагу и гордость, и при мысли о том, что он попадется в лапы Эль-Мюзиру, у Бекета щемило в груди.Катье заблуждается насчет того, что будет с мальчиком, если маркграф узнает о его болезни. Он должен доказать ей это.Найал стоял у коновязи и разговаривал с троими незнакомцами.– Лейтенант... – Бекет спешился и оставил поводья волочиться по земле.Конь Найала смирно стоял под навесом.– Полковник... вы как раз вовремя! – Найал с удивлением посмотрел на мокрую одежду командира. – Вот хочу послать этих парней разведать, что делается на Гесе. Пусть поглядят, чего там затеяли французы.Бекет скрестил руки на груди и облокотился о стену.– Валяй, Найал.Лейтенант кивнул и повернулся к троим. Через несколько минут они, один за другим, торопливо зашагали в город. Адъютант вновь переключил все внимание на Бекета.– Скажи, Найал, ты что-нибудь слышал об итальянских монастырях?– О чем, сэр?– О монастырях. Главным образом об итальянских. Я подозреваю, что в них живут итальянские монахи.Бекет с полуулыбкой наблюдал за тем, как лейтенант обдумывает его слова.– Это что, имеет какое-то отношение к французам на реке?– Нет, не имеет.– А-а... – Лейтенант никак не мог взять в толк, к чему он клонит. – Значит, Эль-Мюзир? Он что, сбежал в...– Опять мимо.Найал неловко покрутил шеей.– Нет, полковник, я ничего не слышал об итальянских монастырях. – Он направился к своему коню. – Однако, если я правильно понял, вы хотите, чтоб я что-нибудь о них узнал. Это займет некоторое время. Отсюда на юг до Италии... – Лейтенант озадаченно помедлил, положа одну руку на седло.Бекет хлопнул его по плечу.– Так далеко скакать не придется. Я хочу, чтобы ты здесь поразведал. Говорят, маркграф отправил своего деда в итальянский монастырь, где-то в горах. Мне нужны подробности: когда, где, как давно. Все, что сможешь откопать.– Слушаюсь, полковник. – Найал вскочил в седло и умчался.Бекет отделился от стены. Подошел к Ахерону и тоже прыгнул в седло. Сжал коленями широкие бока и послал вороного к замку.Проклятый сюртук, под мышками тянет! Давно уж он не носил бархат и парчу вместо солдатского мундира. И сможет ли когда-нибудь снова стать придворным аристократом? Глупый вопрос. Обратной дороги нет. Все кончится вместе с Эль-Мюзиром. Кончится либо раем, либо преисподней. Скоро он это выяснит.Наконец-то можно приступить к выполнению долга. Он вновь расставит ловушку дьяволу. Правда, у турка хорошее чутье, чем и объясняются неудачи в Кельне и на постоялом дворе близ замка Д'Ажене. Потому ловушку надо расставить как следует и на сей раз подложить хорошую приманку. Себя. Глава XV – Не стану спрашивать, хорошо ли ты спала, – сказала Лпз, останавливаясь возле ее стула за завтраком. – И так видно. Клоду взбрело в голову накрыть завтрак в саду, и теперь Катье сидела, тупо уставившись в тарелку с яичницей, тонущей в жире от жареной колбасы.– Ради Бога, хватит болтать. – Катье оттолкнула тарелку и закрыла глаза, стараясь мысленно внушить Лиз, чтобы она оставила ее в покое.Мсье Гийон вошел и поклонился Катье. Его парик по-прежнему сползал на одно ухо, а кружевной манжет зацепился за рукав сюртука. Он хотел было пододвинуть к ней стул, но на него проворно уселась Лиз.– Спасибо, Гийон. – замахала на него рукой. – Нет-нет, уходите. Моя сестра не желает с вами разговаривать. И сделайте же что-нибудь, наконец, со своим париком!Катье встала.– С тобой я тоже не хочу говорить, Лиз. – Она быстро пошла к замку.Лиз догнала ее, схватила за локоть.– Никогда впредь не дерзи мне на людях, – зловещим шепотом предупредила она. – Не забывай, сестренка: я всегда отвечаю оскорблением на оскорбление.Катье вырвала руку и двинулась дальше.Нервы и так на пределе, а тут еще Лиз не отстает ни на шаг и будто назло напоминает о прошлой ночи, о Бекете, об оставшемся после его ухода ощущении, что она сама накликает беду на себя и сына.Лиз подавила зевок.– В следующий раз, когда захочешь, чтобы я избавила тебя от любовника, будь добра выбрать более разумное время. Я с ног валюсь.– Хватит, Лиз! – резко оборвала Катье, проходя под каменными сводами в новое крыло. – Пойми наконец, жизнь – это не только плотские утехи.Лиз остановилась в дверях своих апартаментов и с циничной улыбкой поглядела вслед сестре.– Я же его видела, – процедила она, отодвигая засов. – Может, тебе хочется собирать цветочки, вместо того чтоб лежать в его объятиях.Катье вспыхнула. Лиз, фыркнув, растворила дверь.– Я всегда знала, что ты маленькая ханжа. – И, войдя, потянула на себя ручку двери.– Нет, Лиз, – Катье рукой задержала дверь, – ты не всегда это знала. Когда-то мы были сестрами. Настоящими сестрами, не помнишь?Глаза Лиз сузились, и в них проглянула горечь. Она схватила сестру за руку, втащила в свою комнату и захлопнула дверь. Потом толкнула Катье в кресло.А сама принялась расхаживать по ковру.– Как быть с нашим детством, – продолжала Катье, следя за ней глазами, – когда мы были неразлучны, и мать учила нас собирать травы. А мы смеялись и играли в прятки в пещерах, помнишь?– Нет, не помню! – резко бросила Лиз. Катье вцепилась в подлокотники кресла.– А те яркие камушки в пещерах помнишь? Ты катала их на ладони и говорила, что они приносят счастье и что когда-нибудь мужчина подарит тебе такие же большие алмазы.– Подумаешь, розовые стекляшки!– Для нас они были сокровищами.– Детские забавы! – Лиз быстро глянула на сестру и тут же отвернулась. – Мы уже не дети.– И не сестры, да, Лиз?Та нервно передернула плечами.– Не говори глупостей! Просто у нас разные дороги.– А почему? Почему ты...Лиз посмотрела на нее, будто не веря своим глазам.– На сей раз тебя память подводит. Ну так я освежу ее, сестренка. Потому что отчим вернулся.– Отчим? – удивленно переспросила Катье. – А при чем тут отчим? Ну, поначалу он ко мне цеплялся, но потом...Лиз горько рассмеялась, двигаясь все быстрее и задевая сестру юбками.– Мы жили как пастушки... крестьянки, пока он был в Версале – сколько? Три, четыре года? А потом он вернулся домой. Мне исполнилось двенадцать. Я уже начала созревать. А он был такой франт – манеры, одежда. Мне хотелось, чтобы он обратил на меня внимание.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32