Жанна раскладывала только что выстиранную одежду.Эмма неодобрительно взглянула на Сабрину и сказала:— А, вот и она. Я как раз говорила о тебе. Ты — негодная девчонка, и тебя следует высечь.Глаза Сабрины вспыхнули от гнева. Она ненавидела Эмму, и я чувствовала, что после спокойного восприятия ее поступка Лансом девочка готова пуститься в ссору.— Вы не смеете пороть меня, — сказала она.— Я не смею? Мне бы следовало сечь тебя до тех пор, пока ты не взмолишься о прощении. Ты плохая, злая девочка, которая всем приносит неприятности. Например, склеивает карты. Зачем ты это сделала? Чтобы досадить всем? Все решили, что ты — самая непослушная девочка, какую они когда-либо встречали.Я хотела вмешаться, но не сделала этого, ибо чувствовала, что Сабрине надо узнать, как воспринимаются ее поступки людьми.— Я хотела бы, чтобы ты получила то, что заслуживаешь, — продолжала Эмма. — Ты — неблагодарный звереныш. Тебе предоставили здесь кров…Я остановила ее. Мне не хотелось, чтобы Сабрина копила новые обиды. Я сказала:— Сабрина очень огорчена. Она больше не будет делать подобных вещей.— Нет, буду, — сказала Сабрина, сурово глядя на Эмму.Я сняла с нее шляпу и взъерошила ей волосы.— Нет, ты не должна этого делать, — сказала я. — Переоденься, дорогая. Нам пора за уроки.Я учила Сабрину сама. Мы решили, что гувернантку можно нанять позднее.Нэнни Керлью взяла Сабрину за руку и повела ее к спальне.— У тебя будут хлопоты с этим ребенком, Кларисса, — сказала Эмма.— Я справлюсь, — ответила я.— Она должна бы быть благодарной. Ведь ей предоставили кров.— Я не хочу, чтобы она так думала, — ответила я быстро. — Я хочу, чтобы она воспринимала этот дом как свой собственный, как родной.— Ты портишь ее. То, что она сделала прошлой ночью, было по-настоящему зловредно.— Это всего лишь озорство. Нэнни Госуэлл сказала:— Нэнни Керлью наказала Сабрину. Она не получит сегодня клубничного варенья.— Не получит варенья! — воскликнула Эмма. — Что это за наказание! Оно только вдохновит ее на новые шалости.Я не хотела спорить с Эммой и поэтому вышла.Жанна пошла со мной.— А кто она такая, чтобы говорить Сабрине о предоставленном крове, а? Объясните мне это. Что это за госпожа Эмма, а? Славный видок бы она имела, если бы этот кров не был предложен ей самой.Я молчала и не спорила с ней. Она только сказала то, о чем я думала сама.Позже в тот же день я пошла погулять в лес с Сабриной. Мне хотелось объяснить ей, что она была бы гораздо счастливее, если бы не ссорилась с людьми. Я не ссылалась на случай с картами, так как чувствовала, что мы уже достаточно поговорили об этом. Но она должна была понять, что нужно стараться помогать людям, а не раздражать их.Сабрина веселилась, бегая и собирая колокольчики. Они казались нежной туманной синевой под деревьями. Приближалось лето.— Когда наступит теплая погода мы устроим в лесу пикник, — сказала я. — Тебе это понравится, правда, Сабрина?— Правда.Потом мы затеяли игру: называли вещи, которые хотели бы положить в корзину для пикника, а затем проверяли память друг у друга, вспоминая их в том же порядке. Сабрина любила такие игры и вкладывала в них много энтузиазма, тем более что она неизменно выигрывала. Смеясь, она поправляла мои ошибки и в эти моменты была обычным счастливым ребенком.Мы пришли к долиновой дыре. Это была одна из искусственно вырытых в доисторическое время ям, которые были обнаружены в Кенте и в Эссексе. Она находилась примерно в трех четвертях миль от дома. Сабрину всегда притягивала это место, и я заставила девочку поклясться не подходить к ней слишком близко. Помня о несчастном случае на льду, она обещала, и я не сомневалась, что она не нарушит данного мне слова. Но ноги сами вели ее к яме, и она, бывало, стояла поодаль, рассматривая яму с благоговейным страхом.— Зачем ее сделали? — спросила она.— Мы не знаем. Прошло слишком много времени. Может быть, в ней прятались от врагов. В то время постоянно воевали. Или она служила для хранения продовольствия.— Но как туда спуститься?— Должно быть, существовали какие-то приспособления.— Как лестница у Джейкоба.— Возможно.— Насколько глубока яма?— Говорят, очень глубока. Я не думаю, чтобы кто-либо когда-либо спускался туда.Тогда Сабрина сделала то, что делала всегда: она подобрала камень, бросила в отверстие и застыла, прислушиваясь. При падении камня на дно не раздалось никакого звука, и это внушало доверие к рассказам о том, что у ямы нет дна.— Она идет прямо вниз и вниз, к центру земли, — сказала Сабрина.— Поэтому будь осторожна и обещай не подходить слишком близко.Она кивнула и попятилась.Неделя за неделей проходили спокойно, и я надеялась, что случай с картами оказал хорошее воздействие на Сабрину. Единственным, кто сердился на нее, была Эмма, но Сабрина не слишком обращала на нее внимание.Она проводила со мной много времени, и казалось, что ее предубеждение к Лансу проходит. По-моему, он начинал ей нравиться. Она считала, что Жан-Луи глупый ребенок и что Нэнни Госуэлл любит его до безрассудства. Она любила Нэнни Керлью, которая хладнокровно относилась к ее проделкам, и уважала свою няню за это.Несомненно, мы с Сабриной становились все ближе Она учила со мной уроки и была при этом сообразительной и прилежной. Ей не хотелось получить гувернантку, и она старалась доказать мне, что я могу учить ее гораздо лучше, чем кто-либо другой. Самое горячее ее желание заключалось в том, чтобы я проводила с ней как можно больше времени; тогда Сабрина была счастлива.Теперь ее прегрешения бывали очень нечасты — маленькие вспышки озорства, например, запирание Жан-Луи в кладовке, куда Сабрина заманила его обещанием угостить пирожками с голубятиной. Когда мы все старательно искали малыша, она повинилась в содеянном. Мы нашли Жан-Луи крепко спящим на полу после чрезмерного употребления пирожков.— Он так любит хорошо поесть, — сказала Сабрина ироническим тоном, — что я подумала, как славно было бы запереть его там, где много еды.— Он мог объесться и заболеть! — негодующе воскликнула Нэнни Госуэлл.— Тогда это послужило бы ему хорошим уроком, — сказала Сабрина сурово.— Есть еще кое-кто, кому не помешает урок, — парировала Нэнни Госуэлл.Нэнни Керлью сказала, что без наказания не обойтись, и Сабрину послали в постель. Я зашла к ней, когда подошло время спать, и застала ее за чтением.— Мне нравится, когда меня посылают в постель, — сказала она благодушно.Я попыталась ей объяснить, как мы все беспокоились о Жан-Луи. Сабрина обвила руками мою шею и сказала, что вовсе не хотела тревожить меня, а думала только о старой тете Эмме, которой не вредно побеспокоиться, потому что она отнимает у меня Ланса при помощи этих дурацких старых карт.Не было никакого сомнения в ее любви ко мне; что касается меня, то она удовлетворяла потребность моей натуры в детях, которую мой брак далеко не удовлетворял.Был и другой случай — снова с картами. Мы уже отобедали, и как раз в тот момент, когда наши гости собирались идти в комнату для игры, на лестнице раздался шум и появилась Сабрина. Она оделась в одной из моих наиболее изысканных платьев, которое свободно висело на ней и волочилось по полу. И это шило еще не все: она нарумянила щеки кармином, густо напудрила лицо и приклеила мушку на подбородок. На ней были мое изумрудовое ожерелье, брошь и безоаровое кольцо.— Сабрина! — воскликнула я.— Я подумала, что было бы приятно присоединиться к карточной компании, — сказала она. Ланс захохотал во все горло.— Иди же сюда, Сабрина, — позвал он. — Во что ты будешь играть? Сегодня вечером мы намеревались в «фараон».— Как вы пожелаете, — томно сказала Сабрина.— Где ты взяла эти вещи? — спросила я.— Ты же знаешь. Это твои вещи.На лестнице появилась Нэнни Керлью.— О, мисс Шалунья, — пробормотала она.— Уведи Сабрину, — велела я. — Она собиралась присоединиться к нам, но для нее уже немного поздновато.— Я не устала, — нетерпеливо возразила Сабрина. Нэнни Керлью крепко взяла ее за руку и утащила.— Что за очаровательное создание, — протянула одна из дам.— Это кузина Клариссы, — объяснил Ланс. — Она обеспечивает нас развлечениями. Ну, а теперь за дело. Когда мы наконец займемся «фараоном»?Они расселись, и я поднялась в детскую. Сабрина, лишенная пышного наряда и облаченная в свою ночную рубашку, приняла смиренный вид.Я смыла косметику с ее гладкой молодой кожи и не смогли удержаться от смеха, когда вспомнила ее недавний вид. Сабрина тоже рассмеялась.— Тебе понравилось, правда? — спросила она. — Я была очень смешной?— Не стоило появляться в таком виде… но ты действительно выглядела очень смешно.— И Лансу понравилось, — сказала она. Я поняла, что девочка все сильнее привязывается к Лансу, и так как он достигал этого без малейшего усилия, это говорило в пользу его очарования.Я еще раз застала сцену в детской, и снова в ней участвовала Эмма. Няни беседовали о вчерашнем происшествии.— Там была она, эта шалунья, — говорила Нэнни Керлью. — Вся разукрашенная, с мушками и в пудре. Я никогда не видела ничего подобного.Сабрина стояла тут же и внимательно слушала.— И не только это, — вставила Жанна. — Она была в лучших изумрудах миледи и с ее кольцом. Все сверкало и блестело…— Должно быть, она выглядела смешно, — сказала Нэнни Госуэлл.— Она выглядела нелепо, — сказала Эмма. — Этому следует положить конец. Была бы моя воля…Сабрина исподтишка высунула язык и посмотрела в сторону Эммы.— Все эти драгоценности, — размышляла Жанна, — стоят кучу денег. Да за их цену можно купить цветочный магазин в центре Парижа!Эмма сказала:— А, привет, Кларисса. Мы разговариваем о прошлой ночи.— Сабрина не прочь принарядиться, — сказала я.— А где она взяла эти драгоценности? Ты довольно беззаботно с ними обращаешься.— Обычно нет. Я собиралась надеть их прошлой ночью, но в последнюю минуту изменила решение. Они лежали в моей шкатулке для драгоценностей.— На трюмо, — пискнула Сабрина. — Я знала, где их взять.Эмма пожала плечами в знак полной беспомощности.Я ничего не сказала. Мне не хотелось обсуждать поведение Сабрины с Эммой, поэтому я повернулась к дверям, и когда она выходила вслед за мной, я услышала ее тихий шепот:— Надо что-то делать с этим ребенком. Она вырастет чудовищем.Я оглянулась, надеясь, что Сабрина не расслышала ее. Кажется, она действительно не слышала, потому что прислушивалась к Жанне, чьи руки потянулись к Иоанну Крестителю, которого она носила под блузкой. Жанна бормотала:— Все эти прекрасные драгоценности. Боже мой, она могла что-нибудь потерять. И этого достаточно для покупки цветочного магазина в центре Парижа.
Прошло несколько месяцев, и лето почти кончилось. Наступил сентябрь, и листья пожелтели, но большинство из них еще держались на деревьях, и было так приятно прогуливаться по лесу. Когда я входила в него, то думала, что очень скоро нам придется покинуть деревню ради Лондона, поскольку к началу сезона Ланс хотел быть там. Он умел найти какой-нибудь предлог для возвращения в город, и так как управление имением было в хороших руках, здесь его ничто не держало.В деревне тоже можно было играть в карты, но в Лондоне было больше возможностей делать крупные ставки. Лансу нравилось ходить в клубы и играть, и именно в Лондоне у него был круг безрассудных друзей.Я решила, что в оставшиеся теплые дни буду ездить верхом или прогуливаться по этим милым, усыпанным листьями тропинкам и наблюдать приход осени с ее туманами, плодами и серебряными паутинами.Я отчетливо вспоминаю наше с Сабриной возвращение с прогулки. Она была теперь вполне умелой маленькой наездницей. Ради езды с упряжью она заменила своего пони небольшой кобылой, которую дал ей Ланс. Она очень любила лошадь и все больше привязывалась к Лансу. Ей нравилось его равнодушие к ее выходкам, и мне кажется, что она была немного увлечена его привлекательной внешностью и элегантной одеждой.— Он — мой кузен, — сказала она однажды с явным удовольствием. — Конечно, не настоящий кузен, а только благодаря твоему браку с ним.Сабрине было трудно чувствовать к кому-либо безразличие. Казалось, что для нее существуют только горячая любовь и пылкая ненависть. Я была очень рада тому, что Ланс начинал входить в группу избранных.Итак, мы подошли к тому дню, не подозревая, что могло произойти нечто необычное. У нас был званый обед, и я пошла в свою комнату переодеться. Обычно там хлопотала Жанна, достававшая мои вещи, но в этот день она отсутствовала и ничего не было приготовлено.Я позвонила в колокольчик, и одна из горничных пришла на мой вызов.— Пожалуйста, найди Жанну и скажи ей, что я жду, — сказала я.Она пошла на поиски.Это само по себе было странно, так как в подобные дни Жанна всегда принимала важный вид и суетилась в моей комнате задолго до того, как я начинала переодеваться.Жанна все не шла. Через некоторое время появилась запыхавшаяся и обеспокоенная горничная.— Извините, миледи, но я не могу найти Жанну. Кажется, ее нет в доме.Это было уже совсем странно. Неужели она ушла куда-то и потеряла счет времени? Это требовало объяснений. Она никогда не ходила очень далеко. Иногда она прогуливалась по лесу, собирая травы, так как ей нравилось делать медицинские и косметические смеси. Она любила замечать, что все ценное выходит из земли. Эта старая поговорка владела ее воображением.Какое-то время я ожидала, что она вбежит, запыхавшись от спешки. Но этого не случилось. Время шло, а Жанна все не возвращалась.Я решила надеть парчовое платье кремового цвета, полагая, что мои изумруды хорошо подойдут к нему. Я подошла к шкафу и вынула платье, затем открыла шкатулку для драгоценностей. К моему ужасу, она была пуста. Изумрудное ожерелье и брошь исчезли вместе с безоаровым кольцом.Это было совершенно непонятно, и теперь я начинала ощущать тревогу.Я пошла в комнату Жанны. Она была пуста. Кровать была аккуратно застелена, но ничто не говорило о присутствии Жанны. Я подошла к шкафу. Он опустел. Ее лучшее черное платье, которое она любила надевать по вечерам, исчезло. Там вообще ничего не было. Я выдвинула ящики комода — все они были пусты.Жанна ушла!Это было невозможно. Должно было существовать какое-то объяснение. Как будто она могла уйти подобным образом! Как будто она могла исчезнуть, ничего не сообщая мне! Но где же она?Я начала неистово искать записку. Ее не было.Вернувшись в свою комнату, я дернула шнур звонка. Маленькая горничная появилась опять.Я твердо сказала:— Найдите Жанну. Пусть все ищут ее. Ее спальня пуста. Вся одежда исчезла.Горничная уставилась на меня с открытым ртом.— Мы должны найти ее, — сказала я. Однако нам не удалось найти Жанну. Ее не было в доме, и никто не видел, как она выходила, но все ее вещи исчезли.Мне нужно было одеваться. Званый вечер должен был состояться независимо от моего настроения.Я отбросила парчовое платье. Мне не хотелось глядеть на эту пустую шкатулку. Должно было существовать объяснение исчезновению драгоценностей. Был один ответ, но я отказывалась в него верить, хотя логика событий заставляла меня сделать это.Я надела алое платье, довольно вычурное, но, как уверял меня Ланс, сшитое со вкусом… платье, к которому не требовалось украшений.Мне было не по себе. Я была обеспокоена и взбешена. Моя привязанность к Жанне оказалась сильнее, чем я думала. Мне очень не хотелось верить в то, что было фактически единственным логичным выводом.Пока я одевалась, в комнату вошла Эмма. Она дрожала от волнения, ее глаза были расширены и сверкали, а щеки сильно покраснели.— Где Жанна? — спросила она. — Я хотела сказать ей… Ее здесь нет?— Я не могу найти ее. Наверно, ее куда-то вызвали. , — Вызвали! Кто бы мог ее вызвать и разве она могла уйти, не сообщив тебе?— Я не могу этого понять, Эмма, и очень беспокоюсь.— Исчезла, — бормотала Эмма. — Этого не может быть. Ей было здесь уютно. С чего бы ей уходить? Вдруг глаза Эммы сверкнули догадкой:— Не пропало ли что-нибудь?Я молчала. Мне не хотелось говорить ей о драгоценностях. Со временем я это сделаю… но не теперь. Я продолжала убеждать себя, что Жанна вернется и объяснит причину своего исчезновения.— Потому что если это так… — продолжала Эмма.— О чем ты говоришь?— Это ведь очевидно, не так ли? Она вечно толковала о цветочном магазине в Париже. Это была цель ее жизни.— Ты не смеешь так думать о Жанне… О, это невозможно! Она так долго была со мной! Она ухаживала за мной в Париже…— Жанна всегда стремилась вернуться туда, я это знаю. Цветочный магазин в Париже — предмет ее мечтаний. Собственный магазин. Она всегда к этому стремилась.— Неужели бы она ушла, не сообщив мне! Я не верю, что Жанка сбежала. Она была так рада жить с нами.— Она вовсе не была сентиментальной, наоборот — жесткой, твердой, как гвозди, я бы сказала.— Нет, она не жестокая. Она была так добра ко мне, когда я нуждалась в помощи. Эмма кивнула:— Что ж, кто знает? Может, она и вернется. Не взяла ли она какие-нибудь из своих платьев?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38