— Я тоже подумывал, не пора ли переключиться на тех благословенных инфантов, которые вскоре присоединятся к семейному кругу. Это более приятная тема, — уступил Дикон.
— Чудесно… — добавила леди Петтигрю.
Мы с матушкой привыкли отдыхать часок в полдень после еды и потом чувствовали себя свеженькими до вечера. Мы часто проводили время вместе. Лежа на ее большой постели, мы обычно болтали о текущих делах. Иногда одна из нас дремала, а другая лежала тихо рядом. Нам и молчать вместе было приятно. В тот раз разговор начала матушка:
— Наконец-то. Они бы уже давно объявили о помолвке, если бы не траур в нашей семье.
— Кто и что? — спросила я.
Она засмеялась:
— О… Джонатан и Миллисент.
— Правда?
— Ну, мы всегда надеялись на это. Я так рада. Это отвлечет Дикона от мысли о матери. Он относится к этому очень серьезно, значительно серьезнее, чем кажется.
Он всегда хотел породниться с семейством Петтигрю.
— Денежные интересы? — еле вымолвила я.
— Они в некотором смысле соперничали.
Соединившись вместе, они станут, как я думаю, самыми влиятельными людьми в нашей стране. Именно к этому они стремятся, как семейство Петтигрю, так и Дикон.
— Понимаю.
— Ты получила Дэвида… а Джонатан остался.
— Дорогая мама, — сказала я, — какой ты стала практичной. Ты говоришь так, словно заключение брака — это всего-навсего передвижение шашек на доске. Одного берут, другой приносит банковский капитал.
— Ничего подобного. Посмотри, Джонатан и Миллисент любят друг друга. Уверяю тебя, никого из них не пришлось уговаривать.
— Я полагаю, Джонатан всегда будет уверен в собственном превосходстве. А Миллисент — в своем. Они должны составить идеальную пару.
Она засмеялась.
— У вас с Дэвидом настоящая любовь, и я рада за вас. Такая идиллия бывает далеко не у каждого. Но это совсем не значит, что нельзя выработать взаимовыгодные условия.
— Они поселятся здесь после свадьбы?
— Скорей всего. В конце концов это родовое имение. Так принято, что сыновья приводят своих жен в дом, который впоследствии перейдет к ним. Я понимаю, ты думаешь, что у нас в доме окажется три хозяйки, хотя и двух вполне достаточно, не так ли?
— Ты моя мать. В этом разница…
Она задумалась.
— Миллисент довольно энергичная молодая дама, — размышляла она. — Да, ситуация необычная. Два брата-близнеца… и Эверсли принадлежит им обоим. Фактически здесь нет старшего сына, хотя Джонатан родился чуть-чуть раньше Дэвида.
Дикон не любит об этом говорить.
Наверное, он считает, что добра на обоих хватит, когда придет время, молю Бога, чтобы оно пришло, как можно позже. А Эверсли всегда останется фамильным домом.
Клодина, не беспокойся об этой женитьбе. Все будет хорошо. Я останусь здесь. А они, я думаю, по большей части будут жить в Лондоне Ведь именно там сосредоточены интересы Джонатана. Он вообще редко задерживается здесь подолгу.
Последний раз это было… как раз перед Рождеством. Не помню, чтобы он раньше оставался здесь так долго.
У меня неровно забилось сердце, и я снова чуть не поддалась порыву во всем ей признаться. К счастью, это прошло.
— Они вскоре объявят о своей помолвке, — продолжала мать. — Им пришлось на время отложить свадьбу из-за смерти Сабрины.
Но, конечно, можно скромно отметить свадьбу в именье Петтигрю.
Я закрыла глаза.
— Ты устала, да? Сегодня было довольно напряженное утро. И все эти разговоры за столом о Дантоне. До чего мне они надоели… и всегда действуют угнетающе.
Они пробуждают тяжелые воспоминания.
— Дорогая мама, не думай сейчас об этом. — Я криво улыбнулась и сказала ей то, что она не раз говорила мне:
— Это плохо для ребенка.
Я увидела улыбку на ее милом лице. Она сжала мою руку, и мы закрыли глаза. Я подозреваю, что, несмотря ни на что, она не могла забыть то ужасное время, когда она попала в руки негодяев и, как сказочный рыцарь, явился Дикон, чтобы спасти ее. А мои мысли были о Джонатане и Миллисент, которые будут жить здесь, в Эверсли; в глубине сознания смутно вырисовывались хитрые глазки миссис Трент, говорящей мне, что она уверена — я захочу помочь Эви, когда она объяснит… Что она имела в виду?
Который раз я почувствовала гнетущую тяжесть собственной вины.
Стоял теплый день. Я прогуливалась по лужайке и опустилась на скамейку около пруда, вокруг которого колыхались на легком ветру желтые нарциссы.
Я взглянула на прекрасные цветы и подумала, наверное в сотый раз, насколько лучше я бы себя чувствовала, будь я верной и добродетельной женой.
Сзади неслышно подошел Джонатан и встал за моей спиной. Когда он положил руку на мое плечо, я повернулась и встала.
— Нет, — проговорил он. — Сядь. Мне надо поговорить с тобой.
Он жестом усадил меня и сам сел рядом.
— Не нужно так волноваться. Ну что в этом плохого? Брат и невестка сидят рядышком на скамейке в саду и обмениваются любезностями. Решительно ничего плохого.
— Мне пора домой, — сказала я.
— Нет. Сейчас ты останешься и мы немного поболтаем. Я хочу тебе кое-что сказать.
— Я знаю. Ты помолвлен с Миллисент Петтигрю.
— Значит, ты знаешь.
— Мне сказала мама. Вы собирались объявить об этом, но из-за траура отменили.
— Ты не должна думать, что из-за этого что-то изменится.
— Неужели? А я-то думала, что положение женатого человека отличается от положения холостого.
— Я имел в виду, разумеется, нас с тобой. Я по-прежнему тебя люблю.
— Джонатан, — ответила я. — Не думаю, что ты когда-либо любил кого-то, кроме самого себя.
— Честно говоря, мне кажется, что большинство из нас всю жизнь признается в любви к самим себе.
— Но некоторые любят еще и других.
— Как раз об этом я тебе и говорю. Я всегда любил тебя, и ничто не заставит меня изменить отношение к тебе.
— Неужели ты не понимаешь, что все кончено? Я считала, что достаточно ясно дала тебе это понять.
— Безусловно, ты изменилась, стала отчужденной. Но это естественно.
Все дело в беременности.
— Ты ничего не понимаешь. Я глубоко сожалею о случившемся. Я поддалась своей слабости и вела себя глупо и подло.
— Ты была восхитительна. Ты страстная женщина, Клодина. У тебя есть желания, как и у всех остальных, и вполне естественно, что тебе хотелось их удовлетворить.
— Я совершенно удовлетворена тем, что имею. Ей-Богу, лучше бы никогда не случилось того, что было.
— Ты забываешь ту радость, которую мы давали друг другу.
— Это не имеет значения.
— Все обойдется, Клодина. Просто в тебе проснулся материнский инстинкт. Все изменится, когда родится ребенок.
И тогда ты вернешься ко мне.
— Интересно, что бы сказала Миллисент, узнав, что ее суженый пытается назначить свидание чужой жене как раз накануне официального объявления о помолвке.
— Ты что, собираешься сказать ей об этом?
— Нет, не собираюсь. Но я также не намерена встречаться с тобой наедине.
— Ты слишком драматизируешь положение. Все — твоя французская кровь. Пройдет время, и ты почувствуешь себя иначе.
— Ты просто циник.
— Нет, я — реалист.
— Ну, конечно, если разврат называется реализмом…
— Я понимаю, ты предпочитаешь жить в мире своих фантазий. Ты странная девушка, Клодина. Наверное, поэтому я и люблю тебя. Ты можешь быть практичной и в то же время идеалисткой. Вспомни голоса, которые тебе слышались.
— Я их постоянно вспоминаю.
— Именно с них и пошла наша размолвка. У тебя тогда начались приступы угрызений совести.
— Похоже, что ты никогда не страдал этой болезнью.
— Как странно, — сказал он, — наши отношения и раньше такими были… мы постоянно пикировались друг с другом.
До того самого момента в Эндерби, когда ты перестала притворяться и сказала правду. Помнишь?
— Я делала все, чтобы забыть, Джонатан. Прошу тебя лишь об одном. Пожалуйста, позволь мне забыть.
Он пристально посмотрел на меня. Я увидела свет в его глазах, но совсем не тот ярко-синий, который я сравнивала с пламенем. Этот свет был холодным и расчетливым. Я понимала, что в тот момент я со своей грузной фигурой и так называемым «материнским инстинктом» не возбуждала его, но все же он помнил прошлое и с присущим ему тщеславием верил, что мог бы воскресить во мне огонь желания, временно притушенный моим положением.
Он сказал:
— Ты еще не искушена в жизни.
— Если ты являешься примером зрелого человека, то хотелось бы мне никогда не взрослеть.
Ты сейчас просто наседка, мамаша. Не узнаю в тебе той страстной молодой девушки, которую я знал.
— Ты никогда больше не увидишь ее.
— Я найду ее. Уверен в этом.
— Зато я уверена совершенно в обратном: ты никогда ее не найдешь, потому что она ушла навсегда.
— Это стало бы таким тяжким бедствием, которого мне не перенести. Поверь мне. Я найду ее. Я вытащу ее из убежища.
— Интересно, как отнеслась бы к этому твоя будущая жена? О, смотри, она идет сюда. Не обсудить ли нам это с ней?
Миллисент, и вправду, пересекала лужайку по направлению к нам.
— А, вот вы где, — проговорила она. — Я тебя искала. Какой приятный денек!
Она опустилась на скамью по другую сторону от Джонатана и как собственница взяла его под руку.
Софи обосновалась в Эндерби. Этот дом соответствовал ее мрачному расположению духа. Казалось, она не замечала его таинственной атмосферы, а если и замечала, ее это не беспокоило.
Альберик Кларемон оказался великим благом, и она, несомненно, была от него в восторге. Он обладал веселым характером и особым даром заводить друзей, чем очень отличался от Софи. Нас всех приятно удивило, что она так благоволила к нему. Он быстро освоился с ролью домоправителя, работая вместе с Жанной, которая, к счастью, не только не обижалась, но даже поддерживала его. Жанна сделала бы что угодно, лишь бы облегчить жизнь Софи, и, конечно, она понимала, что интерес к этому юноше поможет Софи отвлечься от собственных тяжких воспоминаний.
Еще одна частая гостья бывала в доме — Долли Мэйфер. Это вполне понятно. Долли, подобно Софи, была обезображенной, а подранков Софи особенно опекала, ведь они помогали ей преуменьшать собственные несчастья, в то время как другие, например, моя мать — красивая и любимая, имеющая детей, постоянно напоминали Софи, что ее жизнь не удалась.
Ко мне у нее было особое чувство, и она интересовалась моими делами. Я стала более других желанной гостьей в доме, и однажды, в порыве откровенности, столь необычном для нее, она сказала, что часто думает обо мне как о своей дочери.
— Если бы не трагический фейерверк, то никогда бы не произошло бы несчастья в ту ночь на площади, и я бы сейчас жила совсем иначе. Впереди меня ждало замужество. Я собиралась выйти замуж за твоего отца, и вы с Шарло стали бы моими детьми.
Я не заостряла ее внимание на том, что моя мать тоже кое-что сделала для моего появления на свет, и уверена, будучи дочерью Софи, я выросла бы совсем иным человеком.
Она говорила о Леоне Бланшаре, которого она полюбила много позже. Я помнила его. Он появился в нашем замке в качестве домашнего учителя для Шарло и Луи-Шарля, и мы все очень полюбили его. Потом он исчез. Помнится, у него было какое-то романтическое увлечение Софи. Потом оказалось, что он вовсе не учитель и проник в наш замок, чтобы шпионить за нами; к тому же он призывал народ к революции.
Бедная Софи, жизнь обошлась с ней жестоко.
А сейчас у нее собственное хозяйство в Эндерби, где она строит жизнь со своими подранками — несчастным Альбериком, бежавшим из Франции, и печальной малышкой Долли.
Стоял июль. К тому времени я сильно отяжелела, но все еще ходила гулять, когда могла, и расстояние до Эндерби как раз подходило мне, в частности потому, что я имела возможность там отдохнуть, прежде чем пуститься в обратный путь.
Подходя к дому, я увидела у входа Эви и Долли. Я тут же вспомнила разговор с миссис Трент на похоронах и подумала: «Интересно, поддерживает ли Эви отношения с Гарри Фаррингдоном. Должно быть, это довольно трудно, учитывая, что они живут далеко друг от друга и не принадлежат к одному и тому же кругу семейств, чтобы иметь возможность наносить друг другу визиты». По-видимому, у них было что-то вроде легкого романа. Не удивительно, что миссис Трент хотела его ускорить.
— Привет, миссис Френшоу, — сказала Эви. — Долли пришла повидаться с мадемуазель д'Обинье. Ее пригласили.
— А тебя? — спросила я.
— Нет… не приглашали. Только Долли.
Вероятно, такая красивая девушка, как Эви, напоминает Софи о собственном несчастье. Как печально, что кто-то видит жизнь только в таком свете. Бедная Софи! Но кто я такая, чтобы осуждать ее за человеческие слабости?
— Я тоже зайду к ней, — сказала я.
Тут из дома появился Альберик. Он поклонился нам и перевел взгляд на Долли.
— Мадемуазель д'Обинье будет рада видеть мадам Френшоу и вас, мадемуазель.
— Надеюсь, что это так, — ответила я.
— Она ожидает вас, — обратился он к Долли. Долли повела свою лошадь в конюшню, а я, попрощавшись с Эви, вошла в дом.
Софи сидела в маленькой комнатке, выходившей в холл, где обычно принимала визитеров. Она была в своем розовато-лиловом платье, которое так шло к ее смуглому лицу; чепец гармонировал с платьем.
— Как хорошо, что ты пришла, Клодина, — сказала она.
— Я хотела узнать, как у вас дела. Я, наверное, не скоро смогу прийти в следующий раз — только после родов.
— Садись, дитя мое. Ты, должно быть, устала. Я ответила, что небольшая прогулка, — это как раз то, что мне под силу.
Вошла Жанна и поздоровалась со мной.
— Вы просто чудеса сделали в доме, Жанна, — сказала я.
— Это было так приятно.
— Очевидно, все уже почти закончено.
— Мы постоянно находим что-то недоделанное.
В это время робко вошла Долли, и Софи поманила ее рукой.
— Проходи и садись, Долли. Сегодня у нас лимонад.
Альберик, принеси, пожалуйста.
— Лимонад! — воскликнула я. — Не отказалась бы… Я знаю, что французы — любители лимонада. Помню, раньше в Париже его продавали на улицах…
— Прежде чем все пошло не так.
— У меня есть немного кекса, — вмешалась Жанна. — Английский кекс подходит к французскому лимонаду.
Когда она вышла, я сказала:
— Да, тетя Софи, вы чудеса сделали с домом.
— Я так рада, что нашла его. Теперь все пойдет по-иному.
Я стала независимой.
Мы с Жанной это ценим. И у меня есть мои друзья. — Она коснулась руки Долли, и девушка скромно улыбнулась. — Мы учим Долли французскому, а Альберика — английскому. Это забавно.
Тот факт, что тетя Софи находит что-то забавным, сам по себе являлся чудом, и я заметила, что Долли и Альберик делали для нее столько же хорошего, сколько она для них.
Вошел Альберик с лимонадом.
— Раз у нас сегодня гостья, — сказала Софи, — урока не будет.
— Это очень приятно для мадемуазель иметь гостя, — произнес Альберик на ломаном английском.
— Очень хорошо, — сказала тетя Софи. Она обратилась к нему по-французски с просьбой разлить лимонад. — Долли, подай нам, пожалуйста, кексы.
Долли вскочила с приятной улыбкой на лице.
— Сегодня они особенно вкусны, — сказала Софи, надкусив один из кексов. — Они, наверно, знали, что нас сегодня удостоит чести гостья из Эверсли.
Я сказала ей, что всегда с радостью приду к ней по первому зову.
Она кивнула и стала расспрашивать о здоровье матушки.
— Спасибо, она чувствует себя отлично и скоро должна родить.
— В августе? Бедная Лотти, она немного старовата.
— Она не считает себя «бедной», — живо ответила я.
— Нет, разумеется, нет.
Она всегда все имела… Воображаю, какая сейчас вокруг нее суета.
— Ты имеешь в виду роды? Акушерка уже прибыла. Правда, еще рано, но Дикон настоял. Он действительно очень волнуется. Я никогда раньше не видела его таким.
Видимо, мне не следовало подчеркивать его преданность моей матери, поскольку преданность и забота находились среди тех понятий, которые Софи воспринимала с трудом. Иногда мне даже казалось, что ей хочется, чтобы мою мать постигло какое-нибудь несчастье. Сама эта мысль приводила меня в ужас, и в этот момент я чувствовала неприязнь к тете Софи. Почему она не смирится с собственным несчастьем? Зачем она поддается собственному чувству обиды на жизнь и злословит?
Но кто я такая, чтобы осуждать ее? Вне всякого сомнения, мне предстоит прожить всю мою жизнь с осознанием того, что мой собственный грех гораздо больше, чем те, которые я осуждаю в других.
— Августовский ребенок… — сказала тетя Софи. — А твой ожидается в сентябре? Представляю себе двух новорожденных в детской, которая долго пустовала.
— С детскими всегда так бывает.
— Двоих вместе легче растить, — заметила практичная Жанна. — Они составят компанию друг другу.
— Я тоже так думаю, — улыбнулась я Жанне. Подошел Альберик, чтобы добавить мне лимонаду, прохладного и восхитительного, а немного погодя я сказала, что мне пора уходить, так как сегодня мне понадобится более продолжительный отдых.
— Правильно, нужно делать то, что организм требует, — прокомментировала Жанна. — Если вы чувствуете, что устали, значит, надо отдохнуть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39