Ей захотелось сильнее прижаться к нему спиной, оказаться полностью в его власти, почувствовать его силу. Это томительное желание проникло глубоко, в самый центр ее женского естества, подобно странному, мучительному голоду.Правда открылась Элли, ослепив на миг ее сознание подобно яркой вспышке молнии. Это восхитительное, неясное возбуждение было страстью, желанием близости. Значит, она не была безнадежно холодной и бесчувственной, какой она всегда себя считала и что так упорно внушал ей Питер!Радость открытия настолько подняла ей настроение, что казалось, у нее выросли крылья!Но реальность грубо вернула ее на землю. Мэтт спас ее, рискуя жизнью. Но почему? Потому ли, что он рыцарь в сверкающих доспехах, скрывающий свое благородство за грубыми манерами, или потому, что, как настоящий игрок, был азартен, а без нее не мог дальше искать сокровища? И как бы ей ни хотелось верить в первое, трезвый рассудок говорил о том, что второе предположение более реально. 14. Видение пришло к Мэтту, когда он находился где-то на границе между сном и бодрствованием. Казалось, он попал в волшебный мир, где все нереальное казалось более реальным, чем мир настоящий.Пума появилась на фоне скалы из солнечного света, как призрак, хотя ее двигающиеся под яркой шкурой мускулы и напряженный, покачивающийся хвост казались вполне настоящими. Ее глаза сверкали, как расплавленное золото. Она наблюдала за Мэттом сначала как-то уж слишком печально. Затем зарычала, обнажив белые клыки. Ее образ исчез так же мгновенно, как и появился, растаяв среди коричневых и оранжевых пятен света, смешавшихся на освещенной солнцем скале, как на палитре художника, а затем превратившихся в символ ягуара на талисмане.В мгновение ока образ кугуара, духа-хранителя, вернулся к нему, теперь он вел его к реке. Мэтт чувствовал густой, насыщенный запах мокрой земли и буйной речной растительности. Каноэ ткнулось носом в берег. Пума вошла в лодку. Мэтт последовал за ней. Они поплыли вниз по течению.Мягко покачивающий лодку поток нес их под густыми, нагнувшимися к реке ивами. Их тонкие длинные ветви раскачивались на ветру. Без предупреждения эта мирная сцена вдруг взорвалась, когда на них напали пятеро воинов в шкурах кугуара и с устрашающими масками на лицах. Их боевые копья были украшены перьями экзотических птиц. Длинные тонкие наконечники, сделанные из какого-то странного зеленого металла, кололи ему кожу. Отчего-то их цвет был ему очень важен. Почему зеленый? Мэтт тщетно пытался найти ответ в глубинах своего сознания. Но когда он обернулся к своему духу-хранителю, каноэ перевернулось. Кугуар, мягко оттолкнувшись от борта, бесшумно, как тень, прыгнул на мелководье, подняв тысячи брызг, и исчез.— Мэтт! Мэтт, мы приехали.Мэтт открыл глаза. Они больше не двигались, покачивание в такт шага лошади прекратилось. Они были на берегу реки. Серебряная дорожка лунного света бежала по черной поверхности воды. Три вбитых в землю кола и развороченная муравьиная куча обозначили место его недавнего сражения.Мэтт сполз с лошади после Элли. От него потребовалось напрячь все оставшиеся силы, чтобы ноги не подогнулись под ним, когда он коснулся земли.— Ты в порядке? — спросила она.Он кивнул. Элли отошла, не распознав столь явную ложь. После видения он никак не мог сориентироваться. Может быть, он сходит с ума или это лихорадка толкнула его в мир грез? Согласно рассказам его бабушки, многие наиболее ценные, провидческие видения приходили к навахо именно во время болезни или после тяжелых ранений.Пышные деревья, зеленые наконечники, отряд воинов в шкурах кугуара, и сам кугуар, который может проходить сквозь скалы… Что же это все значит?Мэтт вспомнил прошлое, кровавые, грязные пятна, покрывшие позором и стыдом годы его ранней юности. Дьявольщина! И о чем он только думает! Видения и пророчества священны. Кто он такой, с его-то прошлым, чтобы считать себя достойным приобщения к высшим духовным сферам этого древнего народа? Он, который лишь на четверть навахо, который никогда не шел их путями даже в детстве и который повернулся к ним спиной в юности, а потом жестоко страдал от этого.И все же он не мог отделаться от ощущения, что что-то очень важное осталось за границей его понимания. Эти загадки мучили его, не давая покоя.Мэтт взглянул на Элли. Она расседлала лошадей, надела на них путы и теперь собирала ветки для костра. Уверившись, что она на него не смотрит, он снял сапоги, брюки и зашел по пояс в реку. Его руки показались ему свинцовыми, когда он смывал старый слой глины перед тем, как положить новый.Элли никогда бы не осмелилась разжечь костер, если бы Мэтт так не нуждался в тепле. Она использовала только самые сухие ветки, чтобы дыма было как можно меньше, и расположила сам костер так, чтобы его со всех сторон закрывали скалы.Услышав плеск воды, она обернулась… всего на одно мгновение, только чтобы убедиться, что с ним все в порядке.Первые лучи рассвета окрасили торс Мэтта бархатными оттенками серого и бледно-абрикосового цвета. Глина с его груди стекала мутными ручейками, выявляя скульптурные линии его мускулов. И то чувственное ощущение, которое она узнала раньше, вновь вспыхнуло внутри, подобно танцующей стайке бабочек.Движения Мэтта становились все более меленными, руки безвольно повисли вдоль тела, глаза закрылись.Элли мгновенно забыла все свои чувственные фантазии.Мэтт! С тобой все в порядке?Его голова опустилась на плечо, и он начал медленно заваливаться в воду.Мэтт! — закричала Элли. Хотя вода доходила ему всего лишь до пояса, он вполне может захлебнуться, если потеряет сознание.Быстро скинув сапоги, она бросилась в реку и, поднимая брызги, побежала по мелководью. Как раз в тот момент, когда он уже практически лежал на воде, она подхватила его под руку.Моргнув несколько раз, Мэтт сказал хриплым, глухим голосом:— Бросились спасать меня, профессор? Значит ли это, что вы неравнодушны ко мне?— Вы себе льстите, сэр, — сказала Элли, пытаясь за шутливым тоном скрыть панический страх, обуявший ее. Обхватив его за талию и положив его тяжелую руку себе на плечо, она добавила: — Просто мне не нравится, когда тонут, особенно те, кто находится на моем попечении. И мне нет дела до того, что вам кажется, будто я раскомандовалась.Он тяжело вздохнул:— Простите меня.— Не смейте извиняться. Это я виновата в том, что втянула вас во все это. Я должна была избавиться от вас еще в Альбукерке.Мне бы не хотелось выглядеть излишне самоуверенным, профессор, но, боюсь, у вас не было шансов. — Он улыбнулся ей своей поддразнивающей улыбкой.У Элли отчего-то сжалось сердце. Она быстро отвернулась, чтобы он не увидел заблестевших на ее глазах слез. Сгибаясь под тяжестью мощного мужского тела, Элли медленно побрела к берегу. Ей приходилось напрягать все силы, чтобы удержаться с ним на ногах в быстром, сбивающем с ног потоке.— Подождите, — неожиданно прохрипел Мэтт, останавливаясь.— Что такое?— Эти деревья. — Он указал на отмель, вдающуюся в берег на изгибе реки, покрытую зарослями ив. Их длинные ветви спускались до самой воды и раскачивались на ветру. — Это ведь ивы…— Очень интересно, Мэтт, — вздохнув, ответила Элли. Она снова потянула его к берегу, недоумевая, почему его внимание сейчас привлекают такие незначительные детали.— Нет, — продолжал он настаивать. Запустив пальцы свободной руки в волосы, он провел по голове, затем прижал ладонь ко лбу, словно пытаясь что-то вспомнить. — Черт, где же ответ? Надо подумать. У ив такие тонкие листья… острые… как наконечники для копий. И они зеленые…— Ну да, листья частенько бывают зеленые, — попыталась пошутить Элли, хотя страх полностью парализовал ей горло. Было очевидно, что он бредит. Ей необходимо что-то сделать, чтобы справиться с его лихорадкой. Она снова потянула его к берегу, но он не двигался. Элли чуть не заплакала. Ну скажите, пожалуйста, как ей сдвинуть эту гору мускулов шести с лишним футов, если он не желает ей помогать?— Точно так же, как в моем видении, — бормотал он. — Кугуар, воины… зеленые копья. Они что-то значат.Слезы душили Элли. Она чувствовала, что теряет его.Пожалуйста, Мэтт. Мы не можем всю ночь стоять 3Десь, посреди реки. Ты можешь замерзнуть и простудиться.Неожиданно его напряженный нахмуренный лоб разгладился. Он откинул назад голову и рассмеялся.Элли в ужасе смотрела на него, не зная, что ей делать.Святые небеса! Я совсем забыл! — воскликнул Мэтт, обращаясь к светлеющему на востоке небу. Затем опустил голову и, чуть усмехаясь, взглянул на Элли. — Когда мне было восемь, меня укусил скорпион. Моя бабушка заварила мне чай из ивовой коры, чтобы снять воспаление. Я помню, что пил этот чай, и лихорадка у меня прошла. Бабушка была из племени навахо, она знала толк во врачевании.Элли судорожно вздохнула, немного успокаиваясь. Хотя его бред по поводу воинов и кугуаров не имел смысла, воспоминание о лекарственном снадобье было вполне разумным. Что ж, это могло сработать. Но, несмотря на проснувшуюся надежду, она все еще сомневалась в его здравом смысле, а потому спросила обеспокоенно:— Вы уверены, что можете доверять своей памяти? Что, если на самом деле кора ивы окажется ядом?— Я помню совершенно точно, верьте мне.Он сказал это таким серьезным, торжественным тоном, что Элли почти успокоилась.— Хорошо. Как мне приготовить этот отвар?— В моей сумке есть маленький котелок. Срежьте не много коры, очистите от поверхностного, самого грубого слоя, а затем залейте водой и покипятите примерно полчаса. Я не уверен во времени. Я только помню, что жидкость была темно-коричневой и по вкусу напоминала стельку от сапога.Впервые за все время их пути Элли облегченно улыбнулась.— Но для начала давайте выберемся отсюда. Мэтт не двинулся с места.— Элли, — сказал он каким-то странным тоном.— Что-то случилось? — забеспокоилась она.— Вода и так уже доходит мне до бедер. Еще немного, и вашей стыдливости будет нанесен серьезный урон.— О! — только и смогла она прошептать, заливаясь краской. Память услужливо подсунула ей картинку, виденную ночью в номере гостиницы: упругие ягодицы и мускулистые длинные ноги, освещенные лунным светом…— Отсюда я уже вполне смогу добраться сам. Спасибо.— Я только… в таком случае, может быть, я займусь вашим отваром?— Прекрасная идея, — согласился он.Мэтт опустил голову и лбом коснулся на миг ее волос. Затем поспешно отступил.Элли стремглав побежала к берегу. Если он ставил себе целью смутить ее, то справился с этим великолепно. Она выбралась на берег, изо всех сил стараясь не обернуться. Просто на тот случай, если он вдруг окажется недостаточно скромным… или чтобы не опозориться, если она вдруг вовремя не сможет отвести взгляд…Поставив воду на огонь, Элли вытащила свой кинжал и поспешила вниз по реке, к заросли ив. Когда она вернулась с ивовой корой, Мэтт уже закончил покрывать новым слоем глины ноги и принялся за руки. Одеяло, завернутое вокруг его талии, скрывало бедра, но полностью открывало голую грудь. Элли перевела дыхание. Ей отчего-то показалось, что одеяло — это не лучшее решение.Закончив с ивовой корой и поставив котелок на огонь, Элли снова обратила свой взор на Мэтта. По всей видимости, глина выполнила свою задачу. Муравьиные укусы на его груди потеряли свой устрашающий вид. Сидя на корточках, он старательно намазывал на себя глину, повернувшись к ней спиной. Элли вздохнула. Ярко-красные волдыри покрывали всю спину между лопатками.Ох, Мэтт, твоя бедная спина!Он поднялся на ноги, и чуть покачиваясь, повернулся к ней лицом.Я не мог раньше достать это место, чтобы наложить глины, — сказал он, словно защищаясь.Но почему он так напряжен? Казалось, рядом просто Нет ничего, что могло бы его смутить или обеспокоить.Может быть, я помогу?Он сжал челюсти, так что на щеках заходили желваки.Я могу сам справиться, — сказал он сквозь стиснутые зубы.Элли выразительно закатила глаза. Ей никогда не постичь всю глубину саморазрушительной мужской гордыни.Ну, тогда придется лечь на спину и кататься по глине, как поросенку, чтобы глина облепила спину.Очень смешно, — буркнул он. — В этом нет никакой нужды. И потом я и так доставил вам множество хлопот.— И вы еще упрекали меня в упрямстве и нежелании принимать чужую помощь? Ну-ка, повернитесь наконец или мне придется это сделать насильно.— Насильно? — Его взгляд был полон иронии.— В том состоянии, в котором вы сейчас находитесь, едва ли это окажется слишком трудным, — заявила она лукаво.Своими поддразниваниями она так и не смогла вы звать его обычную улыбку, наоборот, казалось, он стал еще мрачнее.— Элли, я действительно не думаю, что тебе стоит это видеть.— Глупости. Я видела и лечила куда более серьезные раны.— Кто говорит о ранах? — вздохнул Мэтт, медленно поворачиваясь к ней спиной, и добавил мрачным тоном: — Ладно, но не говори, что я тебя не предупреждал.Присмотревшись, Элли охнула. Под вспухшими красными муравьиными укусами виднелись длинные тонкие шрамы, исчертившие всю спину Мэтта. Ее семья всегда протестовала против дурного обращения владельцев шахт со своими рабочими, поэтому она могла узнать шрамы of кнута, оставленные на спине. Это были старые шрамы, глубоко врезавшиеся в мускулы и едва заметные, так что их можно было различить только с такого близкого расстояния, как сейчас.Каким же чудовищем надо быть, чтобы выбрать такую форму наказания?— Кто это сделал с вами?— Это долгая история, — сказал он мрачно.— А разве похоже, что я куда-нибудь спешу?— Может быть, теперь, когда вы узнали, какого сорта человек ваш партнер…— Какой же? Человек, который не смог защитить себя от чьей-то бессмысленной жестокости? — воскликнула она, возмущенная его самоуничижением. — Как вы можете думать, что я настолько ограниченна?— Но я вовсе не…— Пожалуйста, избавьте меня от проявлений чрезмерной мужской гордости. Эти шрамы довольно старые. Когда это случилось, вы, наверное, были очень молоды?— Пятнадцать.Гнев Элли мгновенно остыл. Пятнадцать? Она вспомнила своего брата Дерека в этом возрасте — непокорный, гордый, с обостренным чувством собственного достоинства, пытающийся самоутвердиться. В эти годы жизнь молодого человека достаточно трудна и без кошмара изощренных пыток. Можно было представить, как страдал пятнадцатилетний паренек не только от физических, но и от душевных мук. Слезы набежали на глаза Элли, мешая видеть. Очень нежно она провела кончиками пальцев по следу, навсегда оставшемуся как напоминание о прошлом. Мэтт резко выдохнул. Элли отдернула руку, испугавшись, что невольно причинила ему боль, физическую или душевную, или обе сразу.— Как это случилось, Мэтт? — прошептала она. Он медленно повернулся лицом к ней.— Вы когда-нибудь слышали о команчерос?— Нет.Когда-то они были здесь постоянной угрозой, но с тех пор, как мексиканские власти объявили на них охоту, их почти всех уничтожили. Эти банды состояли из обозленных людей, которых привлекало насилие: дикие команчи, не пожелавшие жить в резервации, дезертиры из армии, мексиканские бандиты, метисы и другие полукровки, не нашедшие себя ни в мире индейцев, ни в мире белых, и прочий другой сброд.— Такие, как братья Хейли?— Часто гораздо хуже, хотя в это довольно трудно поверить.Он сжал ей плечи. Элли молчала, потрясенная мощной волной энергии, излучаемой его напряженным телом. Она чувствовала его всего: его пальцы, массирующие ее плечи, широкую грудь, покрытую завитками темных волос, силу и энергию, исходящую от его мощного мужского тела.— Команчерос с трудом можно было назвать людьми, — продолжал он свой рассказ. — Они ненавидели всех и вся и готовы были уничтожать и убивать просто из удовольствия, включая друг друга. Но они были тесно связаны между собой своими кровавыми делами и самое большое удовольствие получали, издеваясь над беспомощными и слабыми. Они часто совершали набеги на Мексику, хотя время от времени рыскали и на американской территории. Кража людей с целью выкупа была одной из основных статей их дохода. — Он сжал руки на ее плечах, не замечая, что причиняет ей боль. — Банда из тринадцати человек напала на миссию, в которой находился сиротский дом, где я рос. Они убили отца Мендозу и других католических священников, затем забрали с собой старших детей. Они убили всех этих безоружных добрых людей, которые учили и заботились обо мне, просто так, почти без всякой цели.— Это, наверное, было ужасно, — прошептала Элли с сочувствием. Руки на ее плечах чуть расслабились.— Остальных детей продали в рабство. Я был выше и крепче других, поэтому они оставили меня при себе. Если я не слушался их приказов, меня секли кнутом.Элли внутренне сжалась. Она стояла так близко, в кольце его рук, и, казалось, чувствовала весь тот ужас, который он пережил когда-то, а сейчас так ярко вспомнил.Уверена, ты был слишком горд и упрям, чтобы охотно выполнять их распоряжения.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39