— Не до забав мне нынче… Ты лучше брата поскорее найди, поговорим с ним, и поеду я дальше — есть у меня в уезде дела неотложные.Цыганка нахмурилась, пожала плечами и сделала шаг в сторону от кибитки Седого. В этот момент от другого края табора раздались громкие крики и причитания. Рада вздрогнула и схватилась за сердце.— Что-то случилось, — тихо сказала она. — Брат…Рада бросилась на крики, и следом за ней Репнин. Когда они подбежали к толпе цыган, собравшихся у крайней кибитки, то увидели лежавшего на снегу Седого. Он был весь в крови и бездыханный, в его груди торчал вошедший по рукоятку нож. Замерев на мгновенье от ужаса, Рада упала на колени на снег рядом с братом и вдруг так страшно и мучительно закричала, что Репнину стало страшно.Опомнившись, он растолкал вмиг замолчавших цыган и вошел в центр круга.— Как это случилось? — Репнин обвел цыган взглядом. — Кто знает? Почему молчите? Или сами во всем виноваты?— Ты на нас не греши, барин, — после недолгой паузы сказал вожак. — Не по-людски это — напраслину возводить. А что случилось — не видел никто. Мальчик сказал — старуха к нему приходила, попрошайка, вроде той, что в лесу часто видели.— А кто его нашел?— Он сам до кибиток дополз, можешь посмотреть — след прямо из леса тянется.— Так он живой был? — обрадовался Репнин. — Успел что сказать?— Успел, — кивнул вожак, — да только одно слово — перстень.— И это все?— Все, — вожак взмахнул рукой и, подойдя к Седому, мягко отстранил от него Раду.К погибшему тут же молча подошли четверо цыган, подняли тело с земли и понесли к одной из кибиток.— Постойте, — Репнин хотел остановить их, — а нож?!— Его это нож, — покачал головой вожак.— Получается, что он сам себя зарезал?— Что получается, не знаю, и вряд ли кто сможет узнать, — пожал плечами вожак и снова махнул рукой — цыгане тут же разошлись.Репнин бросился поднимать Раду. Она позволила князю помочь ей и, посмотрев куда-то мимо невидящим взглядом, побрела прочь от этого страшного места.— Рада, Рада! — догнал ее Репнин. — Нельзя же так просто все оставить!— А что ты можешь сделать, барин? Брата мне вернешь?— Брата не верну, но могу разобраться, кто и зачем его убил. Ведь не сам же он себя собственным ножом жизни лишил! Скажи, у Седого были враги в таборе или среди местных жителей?— Его все уважали, — тихо промолвила Рада.— А в последнее время не случилось ли ничего необычного?— Странный ты человек, князь, — грустно улыбнулась она. — Да разве цыгане живут той жизнью, что вы считаете обычной?— Тогда, может, событие какое важное, — смутился Репнин.— Событие? — задумалась Рада. — Было событие — в карты он давеча выиграл. Много выиграл. Очень много…— А с кем играл?— Кажется, с управляющим барона Корфа. И с тем барином, на чьей земле стоит табор.— Забалуев? Откуда у Забалуева деньги для игры в карты? Да, кстати, а что это за перстень, о котором сказал Седой перед смертью?— Старинный. Очень дорогой и красивый.— Где же он его взял?— Я не успела у него спросить. Брат спрятал перстень в карман и велел мне найти тебя.— Хорошо, — решительным тоном сказал Репнин. — Послушай, Рада… Седой был моим другом. И я даю тебе слово дворянина, что отыщу его убийцу.— Да кто же будет тратить время на поиски убийцы цыгана? — засомневалась Рада.— Я! — уверил ее Репнин. — И прямо сейчас отправлюсь к исправнику.Репнин, конечно, был полон решимости узнать правду и выполнить свое, в благородном порыве данное обещание, но разговор с исправником его раздосадовал.— Не извольте беспокоиться, ваша светлость! — отмахнулся тот. — У них в таборе, почитай, каждый день поножовщина. Из-за чего сыр-бор поднимать? Убьют, похоронят тайком — и ладно. Одно слово — язычники!— Вы, кажется, пренебрегаете своими прямыми обязанностями?— Боже упаси, ваше сиятельство! Только, если его свои повалили, то вряд ли признаются.— Мне доподлинно известно, что Седой выиграл крупную сумму у Карла Модестовича Шуллера, управляющего имением барона Корфа, а также у господина Забалуева.— Немца, конечно, допросить можно, — пожал плечами исправник, — а что касательно господина Забалуева… Предводитель дворянства уже привлекался по ложному обвинению, и многие в уезде этим фактом весьма недовольны.— Ложному? — возмутился Репнин. — Вот подождите, скоро его погонят из предводителей, а поместье пойдет с молотка!— Так-то оно так! Но пока Андрей Платонович у нас ходит в предводителях, не стоит его понапрасну беспокоить и приличное общество нелепыми подозрениями будоражить.— На вашем месте я бы поостерегся давать подобные советы! — воскликнул Репнин. — А иначе этот мертвый цыган может лишить вас должности!Исправник нахмурился, но, в конце концов, пообещал, что сейчас же поедет к цыганам и составит протокол. А Репнин решил не дожидаться его действий по расследованию и немедленно отправился к Корфам.Репнин чувствовал — что-то в этом деле не так! И главное лицо в этом преступлении не Шуллер. За время, проведенное в усадьбе Корфа, князь успел убедиться, что Карл Модестович, хотя и несомненный мошенник, но на кровавое дело не способен. Управляющий отличался вороватостью и был нечист на руку и мысли, но убить кого бы то ни было?! Нет, у него не хватило бы ни смелости, ни отчаянности на такой поступок. А вот Забалуев… Тертый калач и темная лошадка. Таких, как он, нельзя с легкостью раскусить и еще сложнее — схватить за руку Сколько всего уже случилось, и что? Изо всех ситуаций и обвинений он ужом ускользнул. Выпутался не раз, несмотря на то, что и в тюрьме посидеть успел, и в подлогах признался. Словно кто-то ему все время помогал. Репнин впервые задумался — неужели что-то или кто-то содействует Забалуеву? Почему и какие силы?.. Модестовича Репнин застал на конюшне.— Чем могу быть полезен, князь? — сухо осведомился тот, делая вид, что серьезно занят — ни минуточки свободной не найдет.— Да вот, скучно мне стало, знаете ли, от вашей жизни деревенской. Хотелось побеседовать с умным человеком.— Тогда с этим вам к барину надо, он у нас образованный, — отвернулся от Репнина Модестович.— Да мы уже наговорились с ним, — улыбнулся Репнин. — А вот вас бы я с удовольствием послушал.— А о чем говорить надобно?— Да, к примеру, что-нибудь этакое — фатальность, роковой случай. Крупный проигрыш…— Что это вы, Михаил Александрович? — глаза у Модестовича забегали. — Я в таинственном и не сведущ совсем.— Неужели? — притворно удивился Репнин. — А я вот в таборе слышал, как недавно один управляющий проиграл цыгану в карты много денег. И очень дорогой перстень. Не знаете, о каком управляющем говорил цыган?— Кто знает?.. — напрягся Модестович. — Лихоимцев и мошенников везде полно. Да только я с такими не вожусь.— Значит, не желаете мне рассказать, откуда перстень взяли, Карл Модестович?— Какой перстень? — управляющий метнулся в сторону, но Репнин схватил его за руку и пребольно сжал пальцы на его локте.— Все-то вы запираетесь, все-то скрываете!.. Ну, да черт с вами. Вот сейчас позову Седого, он мне все расскажет.— Что он вам расскажет? Что он расскажет, продажная душа? — Модестович буквально извивался от боли. — Небось, оклеветал уже? Свои я деньги проигрывал, свои…— А перстень?— Что перстень? Ой, ой! Больно же! Полина дала за ласки. Она его на похоронах старого барона стащила. А перстень тот Сычиха в гроб своей рукой положила.— А вы, стало быть, хозяйке хотели вернуть?— Точно! Только вот, бес попутал, все карты проклятые.— Ладно, — Репнин разжал пальцы, и Модестович отпрыгнул от него, с усилием растирая онемевшую руку. — Смотри у меня, узнаю, что ты к смерти Седого причастен — из-под земли достану!— Так он… — Модестович округлил глаза и заметно побледнел. — А кто его?— Именно это я и пытаюсь выяснить, так что имей в виду…— Что вы, князь! — заспешил с объяснениями управляющий. — Как можно?! В карты играл, не скрою, но чтобы кровь пролить…— Тогда, может, знаешь, кто это сделал?Модестович отрицательно покачал головой, и, видя, как он дрожит и по-настоящему перепуган, Репнин поверил ему.Когда князь ушел, управляющий без сил опустился на сено в дальнем углу конюшни. У него подкашивались ноги, и дрожь пронизывала все тело. Модестович испугался — нет, все же прав был Забалуев, Россия — опасная страна! Уезжать отсюда надо, и как можно быстрее. Деньги у него есть, надо их только хорошо замаскировать на дорогу и — домой, домой!..— Ты вернулся, Миша? — удивился Корф, увидев входящего в столовую Репнина. — Что так скоро?— Заехал поговорить с Модестовичем, а Варвара, как обычно, соблазнила обедом, — ответил тот, присаживаясь к столу.— Да, что умеет, то умеет, — улыбнулся Корф. — Но ты-то чем расстроен? Или страсти все покоя не дают?— Мне не до нежных чувств, — ответил Репнин, разворачивая туго накрахмаленную салфетку. — Сегодня зарезали Седого, цыгана, надеюсь, ты помнишь его. Перед смертью он сказал о каком-то перстне, а вот имени убийцы назвать не успел.— Ты уверен, что его убили не свои? — пожал плечами Корф, отпивая глоток прохладного десертного вина.— Все не так просто, — кивнул Репнин. — Цыгана зарезали его собственным ножом, так что получается, будто он сам себя и убил. А незадолго до смерти к нему приходила какая-то женщина. Цыгане сказали — вроде той, что живет в лесу.— Вот как, убил сам себя, говоришь? — Владимир поставил бокал на стол и посмотрел прямо в глаза Репнину.— А сейчас я узнал, что перстень, о котором говорил цыган, принадлежал Сычихе.— Ясно, — глухо сказал Корф.— Что ясно?— Сычиха убила цыгана.— Владимир, — растерялся Репнин, — как ты можешь бездоказательно обвинять человека в убийстве?— Тот, кто убил один раз, убьет и второй! Правда, одно убийство уже сошло ей с рук. Но теперь… Ты же не позволишь ей избежать наказания?— А кого она убила? — недоуменно спросил Репнин, видя, как Корф встает из-за стола.— Сейчас это не имеет значения, дело прошлое.— Куда ты, Владимир?— Идем! К черту обед! Куда важнее найти и наказать убийцу.Репнин ничего не понимал, но Корф так решительно вмешался в его расследование, что препятствовать ему было невозможно.Владимир, ничего не объясняя, приказал Григорию запрягать сани и, вооружившись пистолетом, велел Репнину ехать с ним к исправнику.— Но исправник сейчас, наверное, в таборе, — попытался возразить Репнин.— Значит, едем в табор, — ничуть не смутился Корф.Дальнейшие события развивались еще стремительней. Застав исправника в таборе и сообщив ему о своих подозрениях, Корф настоял на незамедлительном аресте Сычихи. Что тут же и было сделано. И лишь когда потрясенная женщина оказалась за решеткой, Корф внешне успокоился и предложил Репнину отметить это событие. Но прежде он пожелал говорить с Сычихой. Наедине. Исправник не стал возражать и допустил его к арестованной в камеру.— Володя… — Сычиха поднялась ему навстречу.— Вот ты и в тюрьме, — самодовольно сказал Корф. — Я давно мечтал об этом! Теперь ты больше никому не причинишь зла! Каждый преступник рано или поздно получает по заслугам!— Володя, я не виновна. И ты это знаешь. Я цыгана не убивала. И чужие грехи на себя брать не буду.— Так отвечай за свои! Или ты считаешь себя невиновной и в смерти моей матери?— Твой отец простил меня. Почему же ты не можешь?— Отец? Еще бы! Ведь у вас был роман!— Ты сам знаешь, что это не правда. Да, я любила твоего отца, и он отвечал мне взаимностью, но между нами всегда была сестра…— Не верю! Я тебе не верю! Ты отняла у меня мать!— Я помогла ей уйти из жизни, но не убивала ее. И если бы ты знал, как она страдала, как молила о помощи и просила меня избавить ее от этих мук!.. — Сычиха тяжело вздохнула и отвернулась от Владимира.— Ты возомнила себя Господом Богом, ты отняла у нее жизнь! — в сердцах воскликнул Корф. — Как ты могла? Как посмела?! Людям не дано знать, что им уготовано свыше. А если матери стало бы лучше, и она жила бы сейчас?— Она была обречена, — тихо сказала Сычиха. — Она умоляла меня, чтобы я избавила ее от бесконечных страданий.— Лжешь! Ты рассчитывала, что отец снова будет твоим, как это было до их свадьбы. Мама.., она мешала вам!— Это не так!— Не так?! Вот смотри! — в неистовом порыве Корф разорвал ворот рубашки и достал висевший на груди медальон. — Он обещал мне, что уничтожит медальон с твоим портретом. Он клялся, что навсегда забудет тебя! И он умер, сжимая его в руках, и шептал твое имя! И ты еще смеешь убеждать меня, что вы и не думали мне лгать?! Вы оба лгали! Оба! Всегда!— Ты не смеешь меня обвинять! Ты никогда не страдал так, как она. Ты не видел терзаний близкого тебе человека. Я любила Веру. И я помогла ей уйти из жизни и покончить с тяжкими мученьями.— Ищешь себе оправдание? — рассмеялся Корф, и смех его был зловещим. — Я не прощу тебя! Я знать тебя не хочу. Ты убила мою мать, и сгниешь за это на каторге!Выйдя от Сычихи, Владимир предложил другу ехать с ним, но Репнин отказался, сославшись на еще одно незаконченное дело. Корф не стал его переубеждать и отправился домой. Когда Владимир уехал, Репнин попросил исправника дать и ему возможность переговорить с Сычихой. Исправник пожал плечами, но препятствовать не стал.— Послушайте, — миролюбивым тоном обратился Репнин к Сычихе, — я не понимаю, почему вы не пытаетесь оправдаться? О вас толкуют разное, но я не верю, что вы могли без причины убить человека. Но если вы все-таки сделали это, то чем цыган так разозлил вас? Или все дело в перстне?— Перстень?! Какой перстень? — Сычиха, до этого равнодушно сидевшая на койке и бессмысленно разглядывавшая что-то на стене, словно очнулась и в упор посмотрела на Репнина.— Тот, что вы положили в гроб барона Корфа.— Как он оказался у цыган? Нет, нет! Перстень должен лежать в земле, рядом с ним! Только с ним!— А вы все не расскажете, что произошло? — настаивал Репнин.— Это касается лишь меня и его! — вскричала Сычиха, резко вставая со своего места.— Если вы поможете мне найти убийцу…— Я… Я — убийца!— Перестаньте! Вы никого не убивали, и то, что вы не знаете о перстне, только подтверждает мою уверенность в этом. Вы хотите, чтобы настоящий убийца разгуливал на свободе и совершал новые преступления?— А почему вы не верите, что это я убила?! Разве вы не знаете, что я одержима бесами? И, если дьявол мне нашепчет на ухо, я пойду по его указке на любое преступление? — страшным голосом спросила Сычиха.— Поверить в этот бред, в бабьи сплетни? — Репнин покачал головой. — Увольте!— Но я заслужила наказание! На мне тяжкий грех, еще больший, чем убийство собственной сестры.— Убийство сестры? — Репнин вздрогнул и вдруг понял. — Так вы — тетушка Владимира?! И поэтому он зовет вас убийцей и все время гонит от себя?— Да, но в моей жизни есть не одна эта страшная тайна. И я унесу ее с собой. Так что не переживайте, князь, Владимир прав — грехом больше, грехом меньше! Какая разница?— Я не знаю, что случилось в вашей семье, но вам ни к чему было убивать Седого. И идти на каторгу за настоящего убийцу вы не должны. Я помогу вам!— А вы можете доказать, что цыгана убил кто-то другой?— Пока нет, но докажу!— Найдите перстень, и тогда вы найдете виновного, — тихо сказала Сычиха.В этот момент дверь камеры открылась, и в проеме показался исправник.— Ваше сиятельство, судья требует к себе арестованную.Репнин кивнул и, бросив на Сычиху ободряющий взгляд, вышел из камеры. Он решил и сам отправиться в суд, чтобы разузнать перспективы этого дела, но на лестнице столкнулся с Лизой Долгорукой.— Елизавета Петровна? Какими судьбами?— Здравствуйте, Михаил Александрович, — Лиза заметно обрадовалась встрече. — Вы не расскажете мне, что происходит?— О чем вы? — смутился Репнин.— Я искала Сычиху, хотела спросить ее об одном перстне, но мне сказали, что вы с Владимиром арестовали ее и увезли в тюрьму.— Перстень? О каком перстне вы говорите? — заволновался Репнин.— Да вот об этом, — Лиза вынула из дамского кошеля старинный перстень, попавший к ней от Забалуева.— Откуда он у вас?— Забалуев выиграл его у управляющего Корфов, а я случайно нашла и решила не отдавать ему. Там, внутри, есть имя, видите — Анастасия.— Но как перстень оказался у Забалуева? Ведь он был у Седого. Вот если только… — Репнин даже задохнулся от внезапно осенившей его догадки. — Конечно! Это сделал Забалуев.— Что сделал? — не поняла Лиза.— Убил Седого! Понимаете, Лиза, перед смертью Седой успел предупредить о перстне, а Сычиха пять минут назад сказала мне, что, если мы найдем перстень, мы найдем убийцу цыгана.— Так вот почему на нем была кровь! — ужаснулась Лиза.— А Сычиху считают виновной в убийстве Седого! Этого нельзя допустить! — воскликнул Репнин.— Но почему обвинили Сычиху?— Владимир уверен, что это она убила Седого, и скорее всего, из-за перстня, украденного из гроба Ивана Ивановича. В таборе показали, что перед смертью к Седому приходила женщина, очень похожая на нее.— Владимир так сильно ненавидит Сычиху?— Он считает, что она убила его мать.— Какое несчастье… — вздохнула Лиза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19