— Возьми на конюшне лопату и тут же возвращайся, ко мне.— Снег что ли разгребать? — удивился Гаврила. — Вечереет уже, возвращаться надо бы!— Не рассуждай, голубчик, делай, что велю, — Лиза разволновалась — не дай Господь, кто увидит, — могут помешать.— А теперь иди со мной, — приказала Лиза, когда Гаврила вернулся, неся наперевес лопату с острым носком.— Копай! — указала она на могилу отца, когда они пришли на семейное кладбище.— Шутить изволите, барыня? — испугался Гаврила.— Я хочу, чтобы ты раскопал могилу моего отца, — настойчиво повторила Лиза.— Грех это, барыня!— Это мой грех, а не твой. Копай, кому говорю!Гаврила еще немного для вида поартачился, потом перекрестился и, поплевав на руки, принялся снимать землю с могильного холмика. Лиза все время стояла рядом и смотрела, как он отсыпает в сторону подмороженную землю. Зима еще не началась, и земля под первым снегом оставалась теплой, и только кое-где рассыпалась под ударами лопаты, как песок.— Хотя б сказали, зачем копать-то? — время от времени бурчал Гаврила. — А то явятся сюда другие покойники и нападут за осквернение. Свят, свят!— Копай, не тяни, — подгоняла его Лиза. Солнце уже и впрямь уходило за лес, а светильника она с собой не взяла. «Успеть бы до темноты», — с тоской подумала Лиза, как вдруг раздался характерный стук — лопата уперлась в крышку гроба.— Вот, — крякнул Гаврила, — докопались. А дальше-то что?— Открывай! — храбро велела Лиза.— Может, не надо, барыня? — Гаврила испуганно огляделся по сторонам и принялся с новой силой осенять себя крестным знамением.— Открывай, чего ждешь! — закричала Лиза.Гаврила вздрогнул, втянул голову в плечи и поддел крышку гроба, крышка в каком-то месте хрустнула и сдвинулась. Гаврила тут же бросил лопату и с невероятной скоростью и прытью выпрыгнул из могилы.— Что это? — с ужасом прошептала Лиза, вглядываясь в открывшийся просвет — гроб был пустым, и только в изголовье лежала небольшая иконка. — Ничего не понимаю… Но где же папа? * * * — Господин барон! Владимир Иванович! — с деланной радостью встретил Корфа Забалуев. — Решились — пришли? Значит, поверили, что я говорил вам правду?— Вы знаете, Андрей Платонович, что я особой симпатии к вам не испытываю…— Знаю, знаю, — кивнул Забалуев, опережая его. — Да вы присаживайтесь — в тюрьме полагается сидеть.— Очень тонкое наблюдение! — усмехнулся Корф, принимая его приглашение, хотя унылый вид камеры и напомнил ему печальные события совсем недавнего времени.— Да не смотрите вы так на меня, — отмахнулся от прямого взгляда Корфа Забалуев. — Я картежник! Я проиграл все свое состояние, но, поверьте, это мой единственный криминальный недостаток, следствием которого является моя нищета. Но убийство!..— А знаете, я вам верю, — тихо сказал Владимир, — и готов выслушать вашу версию этого отравления.— Что же, — Забалуев кивнул, — я расскажу вам. Но для начала ответьте мне и сами себе на следующие вопросы. А была ли у меня причина убивать вашего батюшку? И если это я отравил барона, то неужели у меня не хватило бы хитрости избавиться от яда? А теперь, однако, подумайте еще, кто больше всех ненавидел барона Корфа? Кто выставил вас из вашего поместья? Догадываетесь, о ком я говорю?— Княгиня Долгорукая?— Вот именно! — Забалуев подбежал к Владимиру и зашептал, наклонившись прямо к его лицу. — Она сама мне призналась! Она сама мне сказала, что убила вашего отца!— Как призналась? Кто еще знает об этом? Кто это слышал?— К сожалению, никто, кроме меня, — Забалуев вернулся на свое место и горестно покачал головой. — Увы, я был настолько глуп и упоен своим успехом — сами понимаете, свадьба, приданое… Извините. Я оказался излишне самоуверенным и поверил, что могу переиграть княгиню, но я забыл, с кем связался. Если ей оказалось под силу провернуть всю эту аферу с долговой распиской…— И это тоже она? — побледнел Корф.— Посудите сами, кто еще мог подкупить вашего управляющего? Карл Модестович дорого берет, а у меня — ни гроша, я нищ, как церковная мышь!— Но убийство! — вскричал Владимир.— Барон убит не из-за поместья.— Да, и, кажется, я догадываюсь, что стало тому причиной, — вздохнул Владимир, сопоставив все увиденное в тайной комнате в библиотеке с тем, что говорил ему Забалуев. — Но как она это сделала? Ведь яд-то ваш, и потом эта коляска…— Коляска? — хмыкнул Забалуев. — А что коляска? Она могла так же легко подложить мне флакон, как и украла его. Но для начала она подменила его содержимое, когда я на минуту оставил флакон в ее руках. Кстати, а почему вам пришло в голову обыскать мою коляску?— Княгиня обронила фразу о том, что вы никого не подпускаете к ней. Нам показалось это подозрительным! О Господи! — понял Корф.— Все подстроила, змея! — осклабился Забалуев. — Не было там яда. Я, как пропажу содержимого обнаружил, от флакона тоже решил избавиться — я ведь понимал, что на меня первым подумают. Я же не одним Долгоруким покупкой хвастался. Только потом спохватился, да больше флакона найти не мог.— Вы не помнили, куда выбросили флакон?— В том-то и дело, что помнил, да только там его не оказалось. Думаю, княгиня за мной следила и подобрала — с нее станется!— Возможно, вы и правы, — сказал Корф, вставая и направляясь к выходу, но в этот момент дверь в камеру распахнулась и вошел исправник.— Ваше сиятельство, вас Их сиятельство спрашивают, говорят — срочно.— Это Репнин, — воскликнул Владимир и понял, что что-то случилось — они расстались несколько часов назад — Михаил поехал в табор за Анной.— Репнин? — вздрогнул Забалуев. — Он.., он…— Он жив, — кивнул Корф. — Ваши наемники не убили его. И если в смерти моего отца вас теперь уже вряд ли обвинят, то за подлоги и воровство вам придется ответить перед государем императором. — Так он и есть секретный ревизор? — Забалуев схватился за голову и со стоном опустился на кровать. — Это конец, это конец…— Вы правы — вашим преступлениям скоро будет положен конец. Счастливо оставаться! — Владимир, усмехнувшись, поклонился Забалуеву и вышел из камеры.Репнин ждал его в кабинете исправника.— Скорее, нам надо ехать, срочно! Сейчас! — Михаил потянул Корфа за собой.— Что такое, что за спешка?— Когда я вернулся в табор, Рада сказала, что Анна ушла на могилу твоего отца. Я бросился за ней, но было поздно — первым там оказался этот подлец Шуллер. Он схватил ее и повел к Долгорукой.Владимир остановился — лоб его мгновенно покрылся капельками пота. «Она убьет ее, точно убьет, — понял Корф, — княгиня не успокоится, пока не отомстит всем нам, всем, кто был связан с отцом».— Анне угрожает опасность, Долгорукая может продать ее, — торопил друга Репнин.— Боюсь, что княгиня придумала нечто пострашнее, — сказал Корф. — Но сначала мы должны придумать, как вывести ее на чистую воду.— О чем ты говоришь?— Мне удалось установить, что отца отравила Долгорукая. Весь вопрос в том, как это доказать.— Княгиня? Эта одинокая женщина, озабоченная, как бы подороже продать дочерей замуж?— Хитрая, умная и очень злая женщина, обиженная на все мою семью до десятого колена. Обиженная настолько, что не просто полностью нас разорила, но и убила моего отца.— И ты знаешь, как она это сделала? — растерялся Репнин.— Теперь мне ясна вся картина преступления. Прежде чем поехать в имение, заедем к доктору Штерну — возможно, он подскажет нам, как заставить княгиню выдать себя. Он врач, он понимает толк в уликах, которые оставляют яды.— Но как же Анна?— Надеюсь, с ней ничего не случится до нашего прихода, но все же ты прав, нам следует поторопиться! * * * — Значит, крепостная? — уперев руки в бока, спрашивала Долгорукая, обходя кругом Анну и оглядывая ее со всех сторон.По ее приказу управляющий привел Анну на конюшню и привязал к опорному столбу.— А бежала зачем? — продолжала свой допрос княгиня.— Карл Модестович хотел надругаться надо мной, — честно отвечала Анна.— Ты посмотри, какие мы щепетильные! — рассмеялась Долгорукая. — Карл Модестович сладкого захотел, что в том такого? Плохо только, что сладкое это он решил с моего стола взять и разрешения при этом не спросил. Ну, да с ним я потом разберусь. А тебя накажу, за то, что вздумала сбежать от меня!— Уверяю, у меня не было и мысли скрываться от вас, — тихо сказала Анна, пытаясь с достоинством смотреть в глаза княгине.— Лжешь! — закричала Долгорукая. — Это барон научил тебя лгать? Мерзавец, всех нас надул, и долга не отдавал, и потешался над нами, выставляя тебя благородной!— Не смейте так говорить о бароне! — воскликнула Анна. — Он был честный человек и вашему мужу — верный друг. И Петр Михайлович в нашем доме как родной был.— Что? Что ты сказала?! — сорвалась Долгорукая — ее лицо покраснело и всю ее явно залихорадило. — Да как ты посмела!— Прикажете выпороть самозванку? — тут же предложил управляющий, с удовольствием наблюдавший эту сцену.— О нет! Я сама хочу ее наказать. Да так, чтоб другим не повадно было чужих мужей отбивать!— О чем вы говорите? — побледнела Анна.— Знаешь, как наказывали беглых крепостных в старину? — Долгорукая оглянулась и увидела среди прочих предметов на стене металлическую кочергу для клеймения телят, схватила ее. — Знаешь? Клеймо ставили на лбу — чтобы впредь не бегали. С клеймом-то далеко не убежишь!— Правильно, Ваше сиятельство, — зашелся он в довольном смехе, — так ей и надо! Заклеймить тем тавром, что и телят прижигают!— Опомнитесь! — умоляюще воскликнула Анна. — Вы же женщина, вы же мать…— Вот как ты заговорила?! — Долгорукая поднесла клеймо к самому лицу Анны. — А когда строила глазки барину, когда соблазняла? Когда отбивала от семьи, а у нас с Петром — трое детей!— Что вы такое говорите?!— Все вы такие — лезете в барскую постель, отбиваете мужей у законных жен, заставляете страдать порядочных женщин! Но больше ты никому не причинишь зла! Признавайся, дрянь, что ты его соблазнила, грязная девка!— Барыня, — раздался от дверей приторный голос Полины. — Там к вам господа приехали. Срочно вас видеть хотят.— Господа? Какие еще господа? — Долгорукая непонимающе обернулась к ней.— Князь да молодой барон. С ними исправник еще да доктор, — пояснила Полина.— А этим-то что нужно? — начала понемногу остывать Долгорукая. — Ладно, после закончим этот разговор. Она пусть здесь сидит — незачем ее никому видеть.— Ну, что, Анька, дождалась своего часа? — нагло спросила Полина, едва только княгиня и управляющий вышли.— А ты и рада? — устало ответила ей Анна.— Ох, как рада! Так рада, что и сказать мало, — улыбнулась Полина. — Но теперь тебе уж точно конец. А я стану свободной и богатой. Карл Модестович выкупит меня и вольную даст. А еще у меня его денежки есть, что он на черный день копил — сама себе хозяйкой стану. На сцену пойду, и будут у меня поклонники, каменьями одаривать станут, платья покупать дорогие. А ты так и останешься здесь!Полина с наслаждением плюнула в сторону столба, к которому была привязана Анна, и вышла, с такой силой распахнув дверь, что висевший на ближайшем столбе фонарь упал и разбился. Полина ушла, заложив щеколду замка. Она не заметила, как керосин из лампы разлился по сену, и оно загорелось. * * * — Какая приятная неожиданность, — изобразив на лице самую ангельскую из своих улыбок, сказала Долгорукая, войдя в гостиную. — Рада видеть вас, господа!— Это скорее неприятная неожиданность, — кивнул ей Репнин. — Мы с плохими вестями, Марья Алексеевна.— Господин Забалуев оказался дружен с судьей, — в тон ему сказал доктор Штерн.— И что с того? — пожала плечами Долгорукая. — Дружен, это еще громко сказано, — поправил Штерна Репнин. — Господин судья проиграл когда-то господину Забалуеву некоторую сумму, и Андрей Платонович любезно забыл об этом. А теперь припомнил. И вполне возможно, что скоро мы увидим господина Забалуева на свободе. Ибо, по мнению судьи, доказательств Для обвинения его в убийстве барона недостаточно.— Как это, недостаточно? — напряглась Долгорукая. — В его карете обнаружили яд — это ли не доказательство? И, потом, господин Забалуев женился на моей дочери, чтобы завладеть поместьем Корфа, которого он убил, это же причина реступления.— Увы, судье показалось, что этого мало, — развел руками Репнин.— Боже мой! — княгиня в растерянности опустилась на диванчик. — Неужели нет ни одного человека, которого господин Забалуев не обманул или не подкупил? Его нельзя выпускать на свободу. Я не желаю, чтобы преступник жил рядом с моей дочерью.— Мария Алексеевна, успокойтесь, — присел рядом с ней Штерн. — У меня появилась мысль, как этого не допустить, но нам нужна ваша помощь. Вы не могли бы дать мне на время свои перчатки, в которых вы были в тот вечер?— Перчатки? Зачем вам мои перчатки?— Неловко обременять вас этой просьбой, — поддержал доктора Репнин, — но Илья Петрович должен осмотреть перчатки всех гостей, которые были в тот вечер в доме. Я уже отдал ему свои.— Небольшой осмотр, — успокаивающим тоном сказал Штерн, — и я тут же верну их вам. Чистая формальность.— Хорошо, хорошо, но скажите, что вы хотите там разглядеть?— Дело в том, что яд при взаимодействии с воздухом оставляет следы, знаете ли, такие маленькие крапинки. Когда отравитель открывал флакончик с ядом, эти частицы могли попасть на перчатки. А насыпать яд убийца мог только в перчатках, так как яд весьма опасен и мог случайно убить и самого преступника. Вот, к примеру, на перчатках господина Репнина никаких следов яда не было обнаружено.— А другие гости? А Владимир Корф?— Ищем, ищем, — потупился доктор Штерн. — Итак, вы поможете нам или нет?— Разумеется. За кого вы меня принимаете? Сейчас я принесу перчатки. Правда, столько времени прошло, даже не вспомню, где они могут быть. Надеюсь, господа, что это вам поможет, — Долгорукая поднялась и вышла из гостиной.— Благодарю вас, княгиня, — кивнул ей Штерн, многозначительно переглядываясь с Репниным.Долгорукой не было довольно долго, и Репнин с доктором начали немного волноваться, как вдруг она появилась на пороге гостиной.— Увы, господа, — изображая искреннее сожаление, сказала Долгорукая, подавая доктору перчатки — они были обожжены. — К сожалению, эта здешняя служанка, Полина, кажется, когда распаковывала наши вещи, уронила перчатки в огонь. И вот что от них осталось.— Свежий запах дыма, — признал Штерн, принимая перчатки из рук княгини.— Что вы хотите этим сказать? — тоном невинно обиженного человека спросила Долгорукая.— А то, что вы только что признались в совершении убийства, — объявил Корф, входя в гостиную вместе с исправником.— Ваше сиятельство, я должен арестовать вас, — исправник подошел к Долгорукой и положил ей руку на плечо.— Да как вы смеете врываться в мой дом и обвинять меня в убийстве? — закричала Долгорукая на Корфа.— Я здесь в своем доме, которым вы завладели обманным путем, подкупив управляющего.— А вот это еще надо доказать!— Докажем, Мария Алексеевна, докажем, — кивнул ей Корф.— Не прикасайтесь ко мне! — Долгорукая сбросила руку пристава с плеча и отбежала к двери в библиотеку.— Что такое? Что здесь происходит? — спросил Андрей, входя в гостиную вместе с Соней — не дождавшись Лизы и не найдя ее нигде, они решили поехать к Корфам. Андрей так и сказал — к Корфам, он никак не мог привыкнуть к тому, что отныне поместьем друга владеет их мать.— Андрей! — начал было Корф. — Дело в том, что… Черт!Долгорукая бросилась из гостиной в библиотеку и закрыла дверь изнутри. Исправник посмотрел на Корфа — тот кивнул, разрешая действовать. Исправник плечом вышиб дверь и вбежал в библиотеку, но ту же и вернулся, разводя руками — Долгорукая исчезла.— Она знала! — воскликнул Корф. — Она знала о потайной комнате. Мы должны догнать ее, она сейчас выбежит в сад.— Владимир, постой! — Андрей железной рукой остановил его. — Прежде изволь объясниться.— Да отпусти ты его! — бросился на помощь Корфу Репнин.— Нет, объясни мне…— Твоя мать убила моего отца! — воскликнул Корф.— Что за бред? — растерялся Андрей, но хватку ослабил, и Владимир, кивнув исправнику, выбежал из гостиной. Исправник последовал за ним.Соня, смотревшая на все происходившее с ужасом, вдруг тоненько заплакала.— И все же, объяснитесь, господа! Может быть, мне это снится? У вас есть доказательства того, что маменька убила барона?— К сожалению, Андрей Петрович, княгиня сама невольно выдала себя и представила на себя неоспоримые доказательства. И мы все были тому свидетели.— Не верю, — прошептал Андрей.— Мне очень жаль, — пожал плечами Репнин, — но мы выяснили, что твой отец был влюблен в одну из крепостных девушек барона, и их тайные свидания, происходили в доме покойного Иван Ивановича. Княгиня знала об этом и только что сама призналась в своей ненависти к барону.— Нет, нет! В это невозможно поверить! — вскричал Андрей.— Извини, но мы должны ехать и попытаться догнать княгиню, — покачал головой Репнин, пытаясь выйти из библиотеки.— Я не позволю вам травить мою мать, как зайца.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17