Не стоило осложнять жизнь грустными воспоминаниями о прошлом. Она не желала междоусобицы на этой почве. Хотя наблюдать, как Франция и Англия воюют из года в год, очень забавно, в семейных отношениях должна царить гармония.
– Да, – сказала она. – Но не очень успешно. К тому времени я была достаточно опытна, чтобы понять, что ты этого не умеешь, Уэсти. Наглядный пример, когда плоть жаждет, а ум… – Она пожала плечами. – Тебе никогда не следовало приближаться ко мне так. Не прошло и года после смерти моего дорогого Дэлби, а ты уже присылал подарки ко мне в дом. Моя репутация безутешной вдовы выдающегося человека была почти подорвана. Неужели ты думал, что, третируя меня, как кокотку, добьешься чего-нибудь?
– Эта ваза стоит более тысячи фунтов! – закричал Уэстлин.
Все в комнате повернулись и посмотрели на него. София улыбнулась и пожала плечами. Все разом отвернулись. Было очевидно, что Уэстлин не вписывался в их компанию, и они это знали. Так происходило всегда, только теперь она была достаточна стара, чтобы понимать это и получать от этого удовольствие.
– Да, дорогой, – успокоила его она. – Но я стою гораздо больше. Было глупо с твоей стороны не понять это. Графиня Дэлби не принимает случайные подарки от нежелательных мужчин.
– Я не думал, что нежелателен, – обиженно произнес Уэстлин.
– Но ты быстро научился другому, не так ли? Какой ты умный. Как тебя легко научить. А теперь – к делу. Ты можешь забрать эту вазу. Она вполне послужила своей цели, и, должна признаться, я устала ею восхищаться. Забери ее. Продай, если надумаешь. Не хочу, чтобы моей дочери достались твои долги, которые могут обнаружиться после твоей смерти. Какой это будет несчастный день!
Они оба знали, что она имела в виду не его смерть, а зловещую перспективу долгов. Всем было известно, что он растратил свои деньги в первые пять лет после смерти жены. Уэстлин не обладал самодисциплиной. София перевела взгляд на Маркхэма. Он внимательно слушал Джорджа, а Джон время от времени вставлял слова. Она убережет своего сына от судьбы Уэстлина, чего бы это ни стоило.
– Ты всегда была чертовски колючей женщиной, обижалась по самым невероятным поводам, – тихо проворчал лорд Уэстлин.
– Ты в этом уверен? У меня было впечатление, что ты самый скучный из джентльменов, неспособный разглядеть обиду, если только она не высказана прямо в лицо. А теперь, думаю, обед уже готов. Ты остаешься.
Никаких сомнений, что это был не вопрос.
– Только схожу посмотрю, что с Каро, хорошо? За бедным Эшдоном необходим уход.
София не спрашивала и не дожидалась ответа. Кивнув Джону, чтобы он принял на себя обязанности хозяина дома, она покинула желтую гостиную и неслышно поднялась по лестнице в комнату Каро, но не дошла до нее, поскольку увидела, что в комнате Анни смущенно толпятся лорд Ставертон, Каро и Эшдон. О боже, неужели они даже переодеться не могут без посторонней помощи?
– Мне нет дела до того, что думают другие, – говорил Ставертон Анни, стоявшей к нему спиной. – Я женюсь только на вас. Уэстлин может отправляться ко всем чертям.
– Я же тебе говорила, Анни, – улыбнулась Каро, сидя на диване и свесив ноги в грязных и рваных туфлях. – Любой мужчина будет глупцом, если бросит тебя.
– Дорогая, – обратилась София к своей дочери, входя в комнату. – Иди и переоденься к обеду. И позаботься о своем несчастном истерзанном муже. У Марка должно найтись что-нибудь для него. Обед начнется через минуту, и мне бы не хотелось заставлять лорда Уэстлина долго ждать нас к первому семейному обеду.
Ее слова привлекли внимание всех.
С откровенным облегчением Эшдон покинул комнату, утащив за руку Каро. Она при этом выглядела вполне довольной. Ставертон ушел, кинув на Анни последний влюбленный взгляд. Она казалась более чем довольной. Когда они с Анни остались наедине, София села на диван и, похлопав по шелковой подушке, пригласила Анни сесть рядом. Анни повиновалась, хотя не очень охотно.
– Тебя расстроил лорд Уэстлин, – прямо приступила к делу София. – Думаешь, что он твой отец? Должна признаться, что он вполне мог им быть. И ты думаешь, что он испортит твои отношения со Ставертоном и, что еще хуже, с родственниками его покойной жены? Я правильно поняла?
– Совершенно правильно, – ответила Анни, и глаза ее просохли. Она была практичная женщина, видевшая самое худшее в жизни и нацеленная получить от жизни самое лучшее. София ей полностью сочувствовала.
– Анни, твои страхи основаны на фактах – не стану этого отрицать. Но ты не знаешь всего, а я знаю. По крайней мере гораздо больше тебя. Уэстлин разносит свое семя повсюду, везде, где только можно.
– И моя мама была доступна.
– Да, была, – признала София. – Как и многие другие женщины и среди самых высоких слоев общества, и среди самых низших. Ты не знаешь, но в те времена Уэстлин был жуткий повеса, и многие женщины – уверена, он бы сказал большинство из них, – были рады его вниманию. В Англии ты не единственная рыжеволосая женщина.
– Но я единственная, мать которой была куртизанкой.
– Я могу вспомнить по крайней мере трех, но это включая актрис. В любом случае я больше всех ответственна за то, что лорд Уэстлин метался по городу, пытаясь доказать свое мужское превосходство, или неотразимость, или еще что-то такое же глупое, что застревает в мужской голове и делает мужчину совершенно невменяемым.
Анни смотрела на нее, раскрыв рот.
– Да, – продолжала София. – Именно потому, что чувствую себя ответственной, я отвечаю за тебя, возможный плод его бредового распутства. Не допущу, чтобы тебя унизили или пренебрегли тобой. Ты выйдешь замуж за лорда Ставертона, и тебя примут в свете, если ты этого хочешь. Я же считаю, что беспокойства слишком преувеличены. А теперь остается только спросить тебя, веришь ли ты в мою способность справиться с этим.
Конечно, ответ был один, и они обе знали это. София могла бы сказать, что все в Лондоне знали это.
Анни обняла Софию за шею и прошептала:
– Спасибо. Вы самая замечательная, самая потрясающая женщина.
Можно было не сомневаться, что весь Лондон тоже считает так.
Как только они оказались в спартанской комнате Маркхэма, Каро повернулась к Эшдону:
– Подожди минуточку, Эш. Ты женился на мне из-за денег или по любви? Ты хотел только выиграть пари, что соблазнишь меня в гардеробной у Гайдов и погубишь меня?
– Думаю, теперь все знают, что именно ты погубила меня своей роскошной грудью, которая обнажается где только можно, атакуя мужчину и не давая ему уйти. – Эшдон почти не обращал на нее внимания, пока снимал рваную сорочку, давая Каро возможность полюбоваться своим обнаженным торсом.
Впервые она увидела его без одежды. Как ей нравилось смотреть на него!
– Не хочется рыться в вещах твоего брата, – проговорил он, небрежно расстегивая брюки. – Подбери мне что-нибудь сама.
– Позови его лакея, он знает, где что лежит, а я не знаю.
– О, не собираюсь звать лакея, Каро. Не хочу, чтобы он видел, что я сделаю с тобой.
В животе у нее екнуло.
– Не позволю тебе делать со мной хоть что-нибудь, – холодно произнесла она, наблюдая, как напряглась его плоть под брюками. – Кроме того, ты снова сменил тему, как делаешь всегда.
– Ничего подобного, – ответил он, разглядывая свою рану. Она подсохла и почти затянулась. – Ты, наверное, думаешь, что я забираюсь в женские корсеты в поисках груди, позволяю себя купить за брачный договор и что я совсем безмозглый. Уверяю тебя, это мой первый брак, и я вступил в него совершенно добровольно. А теперь будь хорошей девочкой и подними юбки. Собираюсь отделать тебя своей длинной палочкой.
– Эш! – задохнулась она. – Не будь таким вульгарным.
– Разве я вульгарен? – спросил он, отрывая взгляд от своей раны, чтобы пронзить ее голубыми глазами. – Я думал, что просто говорю об очевидном. Полагаю, тебе понравится, если юбки подниму я сам, но я ранен, и по твоей вине. Думал, что ты… – Он пожал плечами, при этом мышцы его восхитительно заиграли, – мне поможешь.
– Ничего такого я не сделаю, потому что вовсе не уверена, что ты действительно хотел на мне жениться.
Эш замер, пристально глядя на нее. Она старалась показать ему то, что скрывала всю свою жизнь. Быть дочерью Софии совсем нелегко.
– Я хотел на тебе жениться, – прошептал он.
– Ты вел себя иначе.
– Видимо, из-за того, что я не хотел хотеть, – путано объяснил он.
– Из-за моей мамы?
– Отчасти. Но в основном из-за моего отца.
Каро села на край большого мягкого стула, сбросив рваные туфли и спрятав под юбкой грязные чулки. Эш медленно подошел к ней, пристально глядя на нее, взял пуф и сел у ее ног.
– Он никогда не был добрым человеком, – произнес Эш, опустив глаза. – С моей мамой. Со мной. Я говорил, что он сделал меня своим орудием, средством мщения твоей маме за то, что она отвергла его.
– Она отвергла его?
– Он мне этого не говорил, но всегда можно узнать, напоив какого-нибудь старика в «Уайтсе» и услышав много всяких историй. – Он засунул руку ей под юбку, нашел левую ногу и поднял ее. – Слышал также историю про индейцев. Не знал, что делать с этими баснями.
Ее маленькая ножка покоилась у него в ладони. На ней же были такие грязные чулки. Ему должно быть противно.
– Слышал о моей маме? – спросила она.
– Не надо ходить в «Уайтс», чтобы услышать про твою маму, – улыбнулся он.
Каро не ответила ему улыбкой. Ее мутило, живот свело. У мамы взрослые дети, а о ней все еще говорят как о самой желанной женщине в Лондоне.
– Полагаю, нет, – тихо проговорила она, не поднимая глаз. На платье она заметила грязное пятно. Почему-то это показалось важным.
– Моя мама, – продолжал Эшдон, – кажется, когда-то любила его. Не знаю, почему, но иногда она говорила так, будто любила или помнила что-то такое, чего никто не знал. Он лишил ее этого своей жадностью, холодностью, отчужденностью. Он слишком часто оставлял ее одну и не разрешал выезжать в город. Только однажды она была в городе, и это ее совсем уничтожило. Не знаю, что случилось, что он сделал, но она изменилась навсегда.
Что бы ни было, но в этом была замешана София. Из-за чего же могла идти такая вражда все эти долгие годы?
– Именно тогда он начал рассказывать мне о ней, – сказал Эшдон. – О ней. Всегда только о ней.
Не надо было спрашивать, кто такая «она». Эшдон начал гладить ее ногу, указательным пальцем проводя по своду ступни, лодыжке и пятке. Она постаралась не дрожать, но не смогла.
– Он трудный человек, – рассказывал Эшдон, – одержимый жаждой мести. Когда я был мальчиком, то считал это благородством. Но теперь я бы назвал это наваждением. Увидев Софию, я это понял.
Каро выдернула ногу из его руки и спрятала под юбкой.
Эшдон посмотрел на нее, и она застыла, увидев боль в его глазах. Она сильно пострадала из-за этих голубых глаз.
– Прожив с ней всю жизнь, ты можешь не замечать, но она необычная женщина.
– Не говори так, – холодно произнесла Каро.
– Она сильная, – продолжал Эшдон, прикасаясь к грязному пятну на ее платье.
Это пятно оказалось прямо над ее согнутым коленом. Как бы она ни обижалась на слова Эшдона, она все же затрепетала от его прикосновения. Она позабыла про логику и теперь подчинялась только неуемной страсти.
А еще его прикосновение показалось ей очень приятным, иначе она оттолкнула бы его.
– Думаю, именно это злит отца. Я не беспокоился. Нет, только не за нее. Я начал беспокоиться, когда повстречал тебя.
– Не поняла. – Каро заерзала на стуле, и пятно сместилось на бедро.
– Я не думал, что ты такая же, как она, – сказал он. – Зачем было так думать? Все говорят, она устроила нашу свадьбу, не посоветовавшись с тобой. Я думал, что ты всего лишь еще одна приличная девушка, получившая приличное воспитание и приготовленная для приличного мужа. Но потом я повстречал тебя. – Он посмотрел на нее. – И понял…
– Понял что? – прошептала она.
Он говорил почти как… влюбленный.
– Что я должен защитить тебя от него, от Уэстлина. Я не мог погубить тебя, это входило в его план от начала до конца, и я не мог жениться на тебе, не мог сделать тебя частью моей и его жизни. Он ненавидит Софию. Он хочет уничтожить тебя – чтобы наказать ее.
– Уничтожить? Я так не думаю. – Она откинулась на спинку стула.
– Да, я тоже пришел к такому заключению. – Эшдон опять провел рукой по ее ступне, лодыжке и выше. – Ты совершенно такая же, как она, такая же сильная, такая же неотразимая.
– Ты не особенно радовался по этому поводу, – сказала Каро, делая вид, что не замечает, как он обеими руками залез ей под платье и начал стаскивать с ног подвязки. За ними последовали чулки, и теперь она даже не задумалась, чистые ли у нее ноги.
– Потому что я действительно был несчастен, – откровенно признался он. Ее полузакрытые глаза вдруг широко распахнулись. – Я видел, что он сделал с мамой, что пытался сделать с Софией. Я, его сын, желал быть достойным наследником. Его орудием, Каро, – хрипло прошептал он. – Неужели ты думаешь, что я хотел подобного для тебя?
Каро подняла голову с подушки и пристально посмотрела на Эшдона в тусклом свете канделябра.
– Ты боишься, что запугаешь меня. Как он запугал твою маму? Ты боялся того, что мог сотворить со мной? Боялся того, чем мог стать?
– Да, – ответил он, опустив голову и стараясь не смотреть ей в глаза. – Хочу защитить тебя от всего этого. От себя самого.
У нее заболело сердце, словно тысячи игл вонзились в него. Он пытался ее защитить. Он готов был бежать от нее. Оттолкнуть от себя, избегать ее, потому что боялся причинить ей боль.
– Ты бы никогда не сделал мне больно, – прошептала она, сев на стуле и обхватив его руками. Какой он был горячий и сильный!
– Ценю твое доверие, – произнес он, целуя ее в шею и распуская корсет.
– Но важно не это, не так ли? – спросила она. – Было еще что-то, что убедило тебя.
– Ты убедила меня, – сообщил он, подняв юбку до пояса и обхватывая руками ее ноги. – Это была ты.
– Что такого я сделала? – удивилась она, целуя его плечо, ключицу, нежную кожу на шее. – Хочу сделать это снова.
– Как мне нравится это слышать, – прошептал он.
Она раскрыла губы, проглотив его страсть и его тоску по ней, наслаждаясь им.
– Скажи, что я сделала? – не отставала Каро, оторвавшись от его губ.
Но он не собирался сдаваться так легко. Только не теперь.
– Просто ты такая. – Он провел губами по ее груди. Ей никогда больше не придется носить косынку. – Ты сопротивлялась мне при каждом удобном случае. Требуя своего, сражаясь за то, что хотела. Если бы я попытался сделать с тобой то, что делал Уэстлин с моей мамой, ты убила бы меня.
– Точно не знаю, что Уэстлин сделал с твоей мамой, но уверяю тебя, что у меня есть список того, за что я могла бы убить. – Каро криво усмехнулась, пытаясь сдержать слезы.
Она боялась испортить эти мгновения своими слезами. Она хотела насладиться им так, чтобы помнить потом всю жизнь, помнить каждый оттенок переживаний, которые проступали на прекрасном лице Эшдона. Точно запомнить тот миг, когда Эшдон сказал ей о своей бесконечной, бессмертной, нелогичной любви к ней.
Он ее любил. Ее. Не дочь Софии. Не средство отмщения. Не способ достижения своих целей.
– У тебя есть список? – удивился он.
– Я очень организованная и логичная. Удивляюсь, что ты этого не заметил.
– Я был слишком занят, замечая многое другое.
Он распустил ее корсет, что было не слишком трудно, учитывая общее состояние ее наряда. Зубами он прикоснулся к соску, и она тихо ахнула. Она не забыла, что в соседней комнате Анни разговаривала с мамой или лордом Ставертоном. А возможно, с ними обоими.
– Ты сильно влюблен, да? – спросила она.
– Очень сильно, – ответил он, сорвав с нее юбку.
– Ты не можешь жить без меня, да?
– Да, не могу и не буду, – пробормотал он, касаясь ее бедер и заставляя ее стонать и извиваться в его руках.
– Знаешь, я все еще сержусь на тебя за то, что ты поспорил на меня. Очень бесцеремонно. Ужасно неправильно. – Говоря это, она прижималась к его руке, стиснув зубы, чтобы не застонать.
– Заработал пять тысяч фунтов, Каро. Разве ты не счастлива, что я наконец-то выиграл?
– Пять, – задохнулась она, когда его палец проник в нее, лаская. – Тысяч? У тебя еще есть долги?
– Только восемьсот фунтов, – сообщил он, языком пройдясь между ее грудей, продолжая ласкать ее пальцем.
– Восемьсот фунтов, – снова задохнулась Каро, откинув голову на спинку стула. – Это немалые деньги. Как ты собираешься их заработать? У тебя теперь столько жен, сколько позволено.
– Верно, – отозвался он. – А еще верно то, что я женился именно на той, которую хотел.
– Но когда именно ты поспорил, Эш? После жемчужного ожерелья или до него? Ты поспорил, что погубишь меня?
– Поспорил Кэл. После жемчужного ожерелья. После кареты и твоей яростной и преднамеренной атаки грудью. Когда я знал, что не смогу жить без тебя. Именно тогда.
И с этими словами он ворвался в нее, крепко держа ее ноги у себя на поясе, а она балансировала на краю стула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29
– Да, – сказала она. – Но не очень успешно. К тому времени я была достаточно опытна, чтобы понять, что ты этого не умеешь, Уэсти. Наглядный пример, когда плоть жаждет, а ум… – Она пожала плечами. – Тебе никогда не следовало приближаться ко мне так. Не прошло и года после смерти моего дорогого Дэлби, а ты уже присылал подарки ко мне в дом. Моя репутация безутешной вдовы выдающегося человека была почти подорвана. Неужели ты думал, что, третируя меня, как кокотку, добьешься чего-нибудь?
– Эта ваза стоит более тысячи фунтов! – закричал Уэстлин.
Все в комнате повернулись и посмотрели на него. София улыбнулась и пожала плечами. Все разом отвернулись. Было очевидно, что Уэстлин не вписывался в их компанию, и они это знали. Так происходило всегда, только теперь она была достаточна стара, чтобы понимать это и получать от этого удовольствие.
– Да, дорогой, – успокоила его она. – Но я стою гораздо больше. Было глупо с твоей стороны не понять это. Графиня Дэлби не принимает случайные подарки от нежелательных мужчин.
– Я не думал, что нежелателен, – обиженно произнес Уэстлин.
– Но ты быстро научился другому, не так ли? Какой ты умный. Как тебя легко научить. А теперь – к делу. Ты можешь забрать эту вазу. Она вполне послужила своей цели, и, должна признаться, я устала ею восхищаться. Забери ее. Продай, если надумаешь. Не хочу, чтобы моей дочери достались твои долги, которые могут обнаружиться после твоей смерти. Какой это будет несчастный день!
Они оба знали, что она имела в виду не его смерть, а зловещую перспективу долгов. Всем было известно, что он растратил свои деньги в первые пять лет после смерти жены. Уэстлин не обладал самодисциплиной. София перевела взгляд на Маркхэма. Он внимательно слушал Джорджа, а Джон время от времени вставлял слова. Она убережет своего сына от судьбы Уэстлина, чего бы это ни стоило.
– Ты всегда была чертовски колючей женщиной, обижалась по самым невероятным поводам, – тихо проворчал лорд Уэстлин.
– Ты в этом уверен? У меня было впечатление, что ты самый скучный из джентльменов, неспособный разглядеть обиду, если только она не высказана прямо в лицо. А теперь, думаю, обед уже готов. Ты остаешься.
Никаких сомнений, что это был не вопрос.
– Только схожу посмотрю, что с Каро, хорошо? За бедным Эшдоном необходим уход.
София не спрашивала и не дожидалась ответа. Кивнув Джону, чтобы он принял на себя обязанности хозяина дома, она покинула желтую гостиную и неслышно поднялась по лестнице в комнату Каро, но не дошла до нее, поскольку увидела, что в комнате Анни смущенно толпятся лорд Ставертон, Каро и Эшдон. О боже, неужели они даже переодеться не могут без посторонней помощи?
– Мне нет дела до того, что думают другие, – говорил Ставертон Анни, стоявшей к нему спиной. – Я женюсь только на вас. Уэстлин может отправляться ко всем чертям.
– Я же тебе говорила, Анни, – улыбнулась Каро, сидя на диване и свесив ноги в грязных и рваных туфлях. – Любой мужчина будет глупцом, если бросит тебя.
– Дорогая, – обратилась София к своей дочери, входя в комнату. – Иди и переоденься к обеду. И позаботься о своем несчастном истерзанном муже. У Марка должно найтись что-нибудь для него. Обед начнется через минуту, и мне бы не хотелось заставлять лорда Уэстлина долго ждать нас к первому семейному обеду.
Ее слова привлекли внимание всех.
С откровенным облегчением Эшдон покинул комнату, утащив за руку Каро. Она при этом выглядела вполне довольной. Ставертон ушел, кинув на Анни последний влюбленный взгляд. Она казалась более чем довольной. Когда они с Анни остались наедине, София села на диван и, похлопав по шелковой подушке, пригласила Анни сесть рядом. Анни повиновалась, хотя не очень охотно.
– Тебя расстроил лорд Уэстлин, – прямо приступила к делу София. – Думаешь, что он твой отец? Должна признаться, что он вполне мог им быть. И ты думаешь, что он испортит твои отношения со Ставертоном и, что еще хуже, с родственниками его покойной жены? Я правильно поняла?
– Совершенно правильно, – ответила Анни, и глаза ее просохли. Она была практичная женщина, видевшая самое худшее в жизни и нацеленная получить от жизни самое лучшее. София ей полностью сочувствовала.
– Анни, твои страхи основаны на фактах – не стану этого отрицать. Но ты не знаешь всего, а я знаю. По крайней мере гораздо больше тебя. Уэстлин разносит свое семя повсюду, везде, где только можно.
– И моя мама была доступна.
– Да, была, – признала София. – Как и многие другие женщины и среди самых высоких слоев общества, и среди самых низших. Ты не знаешь, но в те времена Уэстлин был жуткий повеса, и многие женщины – уверена, он бы сказал большинство из них, – были рады его вниманию. В Англии ты не единственная рыжеволосая женщина.
– Но я единственная, мать которой была куртизанкой.
– Я могу вспомнить по крайней мере трех, но это включая актрис. В любом случае я больше всех ответственна за то, что лорд Уэстлин метался по городу, пытаясь доказать свое мужское превосходство, или неотразимость, или еще что-то такое же глупое, что застревает в мужской голове и делает мужчину совершенно невменяемым.
Анни смотрела на нее, раскрыв рот.
– Да, – продолжала София. – Именно потому, что чувствую себя ответственной, я отвечаю за тебя, возможный плод его бредового распутства. Не допущу, чтобы тебя унизили или пренебрегли тобой. Ты выйдешь замуж за лорда Ставертона, и тебя примут в свете, если ты этого хочешь. Я же считаю, что беспокойства слишком преувеличены. А теперь остается только спросить тебя, веришь ли ты в мою способность справиться с этим.
Конечно, ответ был один, и они обе знали это. София могла бы сказать, что все в Лондоне знали это.
Анни обняла Софию за шею и прошептала:
– Спасибо. Вы самая замечательная, самая потрясающая женщина.
Можно было не сомневаться, что весь Лондон тоже считает так.
Как только они оказались в спартанской комнате Маркхэма, Каро повернулась к Эшдону:
– Подожди минуточку, Эш. Ты женился на мне из-за денег или по любви? Ты хотел только выиграть пари, что соблазнишь меня в гардеробной у Гайдов и погубишь меня?
– Думаю, теперь все знают, что именно ты погубила меня своей роскошной грудью, которая обнажается где только можно, атакуя мужчину и не давая ему уйти. – Эшдон почти не обращал на нее внимания, пока снимал рваную сорочку, давая Каро возможность полюбоваться своим обнаженным торсом.
Впервые она увидела его без одежды. Как ей нравилось смотреть на него!
– Не хочется рыться в вещах твоего брата, – проговорил он, небрежно расстегивая брюки. – Подбери мне что-нибудь сама.
– Позови его лакея, он знает, где что лежит, а я не знаю.
– О, не собираюсь звать лакея, Каро. Не хочу, чтобы он видел, что я сделаю с тобой.
В животе у нее екнуло.
– Не позволю тебе делать со мной хоть что-нибудь, – холодно произнесла она, наблюдая, как напряглась его плоть под брюками. – Кроме того, ты снова сменил тему, как делаешь всегда.
– Ничего подобного, – ответил он, разглядывая свою рану. Она подсохла и почти затянулась. – Ты, наверное, думаешь, что я забираюсь в женские корсеты в поисках груди, позволяю себя купить за брачный договор и что я совсем безмозглый. Уверяю тебя, это мой первый брак, и я вступил в него совершенно добровольно. А теперь будь хорошей девочкой и подними юбки. Собираюсь отделать тебя своей длинной палочкой.
– Эш! – задохнулась она. – Не будь таким вульгарным.
– Разве я вульгарен? – спросил он, отрывая взгляд от своей раны, чтобы пронзить ее голубыми глазами. – Я думал, что просто говорю об очевидном. Полагаю, тебе понравится, если юбки подниму я сам, но я ранен, и по твоей вине. Думал, что ты… – Он пожал плечами, при этом мышцы его восхитительно заиграли, – мне поможешь.
– Ничего такого я не сделаю, потому что вовсе не уверена, что ты действительно хотел на мне жениться.
Эш замер, пристально глядя на нее. Она старалась показать ему то, что скрывала всю свою жизнь. Быть дочерью Софии совсем нелегко.
– Я хотел на тебе жениться, – прошептал он.
– Ты вел себя иначе.
– Видимо, из-за того, что я не хотел хотеть, – путано объяснил он.
– Из-за моей мамы?
– Отчасти. Но в основном из-за моего отца.
Каро села на край большого мягкого стула, сбросив рваные туфли и спрятав под юбкой грязные чулки. Эш медленно подошел к ней, пристально глядя на нее, взял пуф и сел у ее ног.
– Он никогда не был добрым человеком, – произнес Эш, опустив глаза. – С моей мамой. Со мной. Я говорил, что он сделал меня своим орудием, средством мщения твоей маме за то, что она отвергла его.
– Она отвергла его?
– Он мне этого не говорил, но всегда можно узнать, напоив какого-нибудь старика в «Уайтсе» и услышав много всяких историй. – Он засунул руку ей под юбку, нашел левую ногу и поднял ее. – Слышал также историю про индейцев. Не знал, что делать с этими баснями.
Ее маленькая ножка покоилась у него в ладони. На ней же были такие грязные чулки. Ему должно быть противно.
– Слышал о моей маме? – спросила она.
– Не надо ходить в «Уайтс», чтобы услышать про твою маму, – улыбнулся он.
Каро не ответила ему улыбкой. Ее мутило, живот свело. У мамы взрослые дети, а о ней все еще говорят как о самой желанной женщине в Лондоне.
– Полагаю, нет, – тихо проговорила она, не поднимая глаз. На платье она заметила грязное пятно. Почему-то это показалось важным.
– Моя мама, – продолжал Эшдон, – кажется, когда-то любила его. Не знаю, почему, но иногда она говорила так, будто любила или помнила что-то такое, чего никто не знал. Он лишил ее этого своей жадностью, холодностью, отчужденностью. Он слишком часто оставлял ее одну и не разрешал выезжать в город. Только однажды она была в городе, и это ее совсем уничтожило. Не знаю, что случилось, что он сделал, но она изменилась навсегда.
Что бы ни было, но в этом была замешана София. Из-за чего же могла идти такая вражда все эти долгие годы?
– Именно тогда он начал рассказывать мне о ней, – сказал Эшдон. – О ней. Всегда только о ней.
Не надо было спрашивать, кто такая «она». Эшдон начал гладить ее ногу, указательным пальцем проводя по своду ступни, лодыжке и пятке. Она постаралась не дрожать, но не смогла.
– Он трудный человек, – рассказывал Эшдон, – одержимый жаждой мести. Когда я был мальчиком, то считал это благородством. Но теперь я бы назвал это наваждением. Увидев Софию, я это понял.
Каро выдернула ногу из его руки и спрятала под юбкой.
Эшдон посмотрел на нее, и она застыла, увидев боль в его глазах. Она сильно пострадала из-за этих голубых глаз.
– Прожив с ней всю жизнь, ты можешь не замечать, но она необычная женщина.
– Не говори так, – холодно произнесла Каро.
– Она сильная, – продолжал Эшдон, прикасаясь к грязному пятну на ее платье.
Это пятно оказалось прямо над ее согнутым коленом. Как бы она ни обижалась на слова Эшдона, она все же затрепетала от его прикосновения. Она позабыла про логику и теперь подчинялась только неуемной страсти.
А еще его прикосновение показалось ей очень приятным, иначе она оттолкнула бы его.
– Думаю, именно это злит отца. Я не беспокоился. Нет, только не за нее. Я начал беспокоиться, когда повстречал тебя.
– Не поняла. – Каро заерзала на стуле, и пятно сместилось на бедро.
– Я не думал, что ты такая же, как она, – сказал он. – Зачем было так думать? Все говорят, она устроила нашу свадьбу, не посоветовавшись с тобой. Я думал, что ты всего лишь еще одна приличная девушка, получившая приличное воспитание и приготовленная для приличного мужа. Но потом я повстречал тебя. – Он посмотрел на нее. – И понял…
– Понял что? – прошептала она.
Он говорил почти как… влюбленный.
– Что я должен защитить тебя от него, от Уэстлина. Я не мог погубить тебя, это входило в его план от начала до конца, и я не мог жениться на тебе, не мог сделать тебя частью моей и его жизни. Он ненавидит Софию. Он хочет уничтожить тебя – чтобы наказать ее.
– Уничтожить? Я так не думаю. – Она откинулась на спинку стула.
– Да, я тоже пришел к такому заключению. – Эшдон опять провел рукой по ее ступне, лодыжке и выше. – Ты совершенно такая же, как она, такая же сильная, такая же неотразимая.
– Ты не особенно радовался по этому поводу, – сказала Каро, делая вид, что не замечает, как он обеими руками залез ей под платье и начал стаскивать с ног подвязки. За ними последовали чулки, и теперь она даже не задумалась, чистые ли у нее ноги.
– Потому что я действительно был несчастен, – откровенно признался он. Ее полузакрытые глаза вдруг широко распахнулись. – Я видел, что он сделал с мамой, что пытался сделать с Софией. Я, его сын, желал быть достойным наследником. Его орудием, Каро, – хрипло прошептал он. – Неужели ты думаешь, что я хотел подобного для тебя?
Каро подняла голову с подушки и пристально посмотрела на Эшдона в тусклом свете канделябра.
– Ты боишься, что запугаешь меня. Как он запугал твою маму? Ты боялся того, что мог сотворить со мной? Боялся того, чем мог стать?
– Да, – ответил он, опустив голову и стараясь не смотреть ей в глаза. – Хочу защитить тебя от всего этого. От себя самого.
У нее заболело сердце, словно тысячи игл вонзились в него. Он пытался ее защитить. Он готов был бежать от нее. Оттолкнуть от себя, избегать ее, потому что боялся причинить ей боль.
– Ты бы никогда не сделал мне больно, – прошептала она, сев на стуле и обхватив его руками. Какой он был горячий и сильный!
– Ценю твое доверие, – произнес он, целуя ее в шею и распуская корсет.
– Но важно не это, не так ли? – спросила она. – Было еще что-то, что убедило тебя.
– Ты убедила меня, – сообщил он, подняв юбку до пояса и обхватывая руками ее ноги. – Это была ты.
– Что такого я сделала? – удивилась она, целуя его плечо, ключицу, нежную кожу на шее. – Хочу сделать это снова.
– Как мне нравится это слышать, – прошептал он.
Она раскрыла губы, проглотив его страсть и его тоску по ней, наслаждаясь им.
– Скажи, что я сделала? – не отставала Каро, оторвавшись от его губ.
Но он не собирался сдаваться так легко. Только не теперь.
– Просто ты такая. – Он провел губами по ее груди. Ей никогда больше не придется носить косынку. – Ты сопротивлялась мне при каждом удобном случае. Требуя своего, сражаясь за то, что хотела. Если бы я попытался сделать с тобой то, что делал Уэстлин с моей мамой, ты убила бы меня.
– Точно не знаю, что Уэстлин сделал с твоей мамой, но уверяю тебя, что у меня есть список того, за что я могла бы убить. – Каро криво усмехнулась, пытаясь сдержать слезы.
Она боялась испортить эти мгновения своими слезами. Она хотела насладиться им так, чтобы помнить потом всю жизнь, помнить каждый оттенок переживаний, которые проступали на прекрасном лице Эшдона. Точно запомнить тот миг, когда Эшдон сказал ей о своей бесконечной, бессмертной, нелогичной любви к ней.
Он ее любил. Ее. Не дочь Софии. Не средство отмщения. Не способ достижения своих целей.
– У тебя есть список? – удивился он.
– Я очень организованная и логичная. Удивляюсь, что ты этого не заметил.
– Я был слишком занят, замечая многое другое.
Он распустил ее корсет, что было не слишком трудно, учитывая общее состояние ее наряда. Зубами он прикоснулся к соску, и она тихо ахнула. Она не забыла, что в соседней комнате Анни разговаривала с мамой или лордом Ставертоном. А возможно, с ними обоими.
– Ты сильно влюблен, да? – спросила она.
– Очень сильно, – ответил он, сорвав с нее юбку.
– Ты не можешь жить без меня, да?
– Да, не могу и не буду, – пробормотал он, касаясь ее бедер и заставляя ее стонать и извиваться в его руках.
– Знаешь, я все еще сержусь на тебя за то, что ты поспорил на меня. Очень бесцеремонно. Ужасно неправильно. – Говоря это, она прижималась к его руке, стиснув зубы, чтобы не застонать.
– Заработал пять тысяч фунтов, Каро. Разве ты не счастлива, что я наконец-то выиграл?
– Пять, – задохнулась она, когда его палец проник в нее, лаская. – Тысяч? У тебя еще есть долги?
– Только восемьсот фунтов, – сообщил он, языком пройдясь между ее грудей, продолжая ласкать ее пальцем.
– Восемьсот фунтов, – снова задохнулась Каро, откинув голову на спинку стула. – Это немалые деньги. Как ты собираешься их заработать? У тебя теперь столько жен, сколько позволено.
– Верно, – отозвался он. – А еще верно то, что я женился именно на той, которую хотел.
– Но когда именно ты поспорил, Эш? После жемчужного ожерелья или до него? Ты поспорил, что погубишь меня?
– Поспорил Кэл. После жемчужного ожерелья. После кареты и твоей яростной и преднамеренной атаки грудью. Когда я знал, что не смогу жить без тебя. Именно тогда.
И с этими словами он ворвался в нее, крепко держа ее ноги у себя на поясе, а она балансировала на краю стула.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29