– Едва ли можно так говорить. Я редко бывал рядом с тобой.– Да, ты отсутствовал, но рядом были твой сын, брат, твои люди. Твоя доброта отражалась в их глазах, когда они вспоминали о своем господине, и я слышала рассказы о благородных поступках, которые ты совершал. Каждый раз, когда я смотрела на Джордана, я видела тебя. Да, ты бывал сердит, но за это извинился и все мне объяснил. Потом, в нашей постели… – Вдруг притихший голос Ровены стал робок. – Ты не обижал меня и не причинял боли, ты заставил меня полюбить тебя.Слова жены замерли в тишине.Рэннольф закрыл глаза, едва скрывая радость, которую доставило ему это признание. Она любила его, это правда. Ему хотелось прикоснуться к ней, обнять ее покрепче. Он потянул ее за руку, и она легла рядом с ним. Когда Рэннольф повернул к себе ее лицо, их губы нежно слились в поцелуе. Он почувствовал, что начинает новую жизнь, хотя бы в этом темном и жутком месте. С удивлением он прошептал:– Ты любишь меня и никогда не покинешь, потому что Грэстан держит твое сердце, как и мое.Потом Рэннольфа неодолимо потянуло ко сну, и он безропотно поддался целебным объятиям Морфея.Тонкий лучик утреннего солнца пробился в узкое оконце, выходящее на восток. Ровена медленно открыла глаза, испытывая какое-то новое недомогание, похожее на тошноту. Она еще не испытывала ничего подобного. Однако это быстро прошло, оставив лишь странную тяжесть внизу живота.Она придвинулась в Рэннольфу, который все еще спал. Легкое прикосновение к его лбу убедило ее, что у мужа не было лихорадки. Вставая, Ровена достала свои четки и прочитала утренние молитвы, добавив благодарственные слова за то, что они пока еще были еще живы. Когда этот обычный ритуал был завершен, она сняла с себя грязную одежду и бросила ее в угол. Оставшись только в рубашке, Ровена подошла к небольшой щели в каменной стене.Двор Эшби простирался до самой реки, зеленый и благоухающий. Она могла даже расслышать плеск воды о ее берега. С вершины ивы иволга изливала свою песню в прохладные и безоблачные утренние небеса. Блеяла овца, хныкал ребенок. Внезапно ветер донес запах свежего хлеба. Как могло нечто столь кошмарное случиться в таком мирном месте?Ровена удрученно отвернулась от щели. В выемке в стене она нашла свой гребень и поджав ноги, уселась на краю матраса. Прошлой ночью она не уделила внимания своим волосам, и теперь ей придется за это расплачиваться. Она распустила длинную косу и начала медленно расчесывать волосы, потом перекинула их через плечо, чтобы заплести.– Оставь, – хрипло сказал Рэннольф, напугав ее. – Мне нравится, когда они свободно распущены.Ровена быстро повернулась к нему, при этом волосы взвились мягким облаком.– Я не знала, что ты проснулся. Как ваши дела сегодня, милорд? Что-нибудь болит?– Да, но ты можешь облегчить мне боль, если поможешь подняться, чтобы я мог воспользоваться этим горшком.Ровена буркнула что-то, но сделала все, как он просил.– Боже мой, ну, и тяжел же ты, – сказала, она, когда он навалился на нее, поднимаясь с матраса.– Раньше это тебя, кажется, не волновало, – колко ответил он. – Подожди немного, у меня снова кружится голова. Если я не удержусь, дай мне упасть. Я не хочу повредить ни тебе, ни нашему малышу.– Не дам, – заявила она, обхватывая его за талию.На мгновение он прикрыл глаза ладонью, потом вздохнул.– Теперь мне лучше. Отпусти, я сам сделаю несколько шагов.Она продолжала держать его, и Рэннольф повторил:– Рен, не держи меня. Если нам суждено выбраться из этой темницы, я должен быстрее выздороветь. Чтобы сделать это, мне надо снова встать на собственные ноги, и побыстрее.Ему удалось пройти некоторое расстояние, но потом пришлось опереться о стену. Когда Рэннольф, наконец, повернулся, лицо его было совершенно белым от недомогания.– Проклятье, я не могу согнуться, чтобы завязать пояс. Ты сделаешь это для меня?На этот раз он не жаловался, когда она помогла ему пройти несколько шагов назад. Но дойдя до тюфяка, Рэннольф заартачился:– Нет, я не буду лгать. Это причиняет мне слишком большую боль. Привали тюфяк к стене и дай мне сесть. Ты можешь скомкать одеяла и подложить мне под спину.Она колебалась, и он рявкнул:– Я могу терпеть ровно столько, сколько тебе понадобится, чтобы подвинуть тюфяк.– Как угодно, милорд, – саркастически отозвалась она, но сделала, как он просил.После того, как она, к своему собственному удовлетворению, помогла ему, Ровена передала мужу кувшин, и он разделался с его содержимым. Краска постепенно приливала к его лицу.– Теперь ты выглядишь лучше. Как твоя голова? – спросила она. Взяв пустой кувшин, Ровена поставила его рядом с дверью.– Довольно хорошо.Его слова были отрывистыми и резкими.– Почему ты не сказала мне, что ждешь ребенка?– Я не хотела преждевременно вселять в тебя надежду, – тихо ответила она. – Ильза говорит, что первенец часто бывает в меньшей безопасности, чем те, кто идет следом.Ровена не могла заставить себя рассказать ему о том, что умерла бы, узнав, что он ценит ее только из-за того ребенка, которого должна родить.– Ты рисковала жизнями моего ребенка и своей, и даже подумала, что могла потерять его?– Нет, – возразила она. Гнев разгорелся в ее сердце, – это ты поставил на карту жизнь моего ребенка, потому что был одержим дурацкой идеей явиться сюда и не слушал, когда я предупреждала тебя о том, что здесь может случиться. Слава Богу, что я здесь. Если бы не я, ты валялся бы мертвый рядом со своим конем, которого ты так сильно любил.– А, Роланд… – печально сказал он и вздохнул, все еще не глядя на жену.– Что, ни одного слова благодарности? Я спасла твою жизнь, но ты думаешь только об этом проклятом гнедом?Ровена чуть не плакала. Он нашел в своем сердце место для обыкновенной скотины, но не для нее! Ровена повернулась к мужу спиной.– Что, если бы ты умер и оставил меня вдовой с ребенком, который никогда не увидел бы своего отца?– В моей семье не мужчины умирают молодыми, – резко возразил он. – Если бы тебя со мной не было, все могло быть по-другому. Я чуть с ума не сошел, когда подумал, что Роланд растоптал тебя. – Он замолчал, чтобы перевести дыхание. Когда Рэннольф говорил, голос его дрожал от боли. – Я не знал, что ты беременна, иначе бы настоял на том, чтобы ты осталась в Грэстане. Все женщины слабы, и особенно беременные. Я должен был знать. Ведь я когда-то лишился из-за этого своей матери, мачехи и двух жен на разных стадиях беременности.Ровена медленно повернулась, чтобы посмотреть на него, но Рэннольф не ответил ей взглядом.– Ты беспокоился обо мне? – спросила она, все еще не веря.Он бросил на нее обиженный взгляд.– Разумеется, да. Я потрясен до глубины души тем, что не могу защитить тебя, пока мы сидим здесь, в ловушке, в этой Богом забытой тюрьме, без еды, несмотря на обещание этой девицы. И только после того, как я практически погубил тебя в результате своей глупости, вдруг узнаю, что ты ждешь ребенка. Ты должна была сказать мне раньше.Он снова отвернулся.– Нет, это не так, – в изумлении сказала Ровена. – Ты ошибаешься, что этот ребенок будет причиной моей смерти.Он медленно повернул голову. Встретившись с ним взглядом, Ровена вдруг все поняла: он не смог бы пережить ее смерть. Взгляд Рэннольфа излучал любовь.Какой глупой она была, не догадываясь, что Рэннольф тоже любит ее. Не из-за поместий, не из-за ее наследства он погнался за ней, а чтобы извиниться и вернуть домой, как достойную жену. Она не поняла, что каждым своим словом и прикосновением он становился с ней одним целым и отдавал жене свою душу.– Я дорога тебе, и ты страдаешь от мысли, что можешь меня потерять, – прошептала Ровена, прежде чем осознала, что надеялась услышать от него слова любви.– Рен, – сказал он мягко, – не изводи меня. Я страдаю и душой, и телом. Человек, который, как я думал, был хорошо мне известен, восстал против меня, и я сам способствовал этому. Я теряю разум от страха за твою жизнь. Ты права, я не хочу лишиться тебя. Лучше сядь рядом и обними меня. Я должен ощущать, что ты рядом, потому что чувствую себя очень одиноким.– Как хочешь, любимый, – нежно сказала она, скрывая свою радость.Она села рядом с мужем и крепко обняла его. В комнате снова наступили сумерки, прежде чем появилась Никола.– Приношу извинения за то, что пришла так поздно, – сказала она, запыхавшись от быстрой ходьбы.Никола принесла корзину с хлебом, сыром и кусками пирога с мясной начинкой. Там был горшок с густой похлебкой для Рэннольфа и кувшин некрепкого пива. На ее руке висело ведерко со свежей водой для умывания. Позади девушки появился слуга с корзиной вещей, самых необходимых для лорда и леди Грэстан. Человек быстро поставил ее на пол и ушел.Никола заперла дверь и подошла к своему пациенту, чтобы осмотреть его. Девушка казалась удовлетворенной тем, что увидела.– Мэв скрипит зубами от ярости, потому что еще не найдены четверо ваших людей. Я слышала, как Ричард сказал, что они обрыскали все дороги к Грэстану, но нигде не нашли их следов. Он говорит, что они прячутся в деревне или, может быть, в Айлингтоне. – Ее руки просто летали, быстро разматывая повязки.– Как чувствует себя твой отец? – спросил лорд Грэстан.Девушка вздохнула.– Он все еще без сознания, но когда я шепнула, что вы желали с ним поговорить, отец как будто услышал меня. Теперь я должна идти. Сомневаюсь, что смогу появиться здесь до завтрашнего утра.Никола выскользнула из комнаты и заперла за собой дверь.– Поешь, сказала Ровена, передавая ему похлебку.Она посмотрела, как Рэннольф быстро с ней расправился.– Теперь я съем еще и хлеб, – сказал он.– Тебе не следует есть ничего, кроме похлебки, – ответила Ровена, вспоминая уроки монастырского лазарета. – Раненым нельзя переедать.– Брось, я голоден. Тебе придется дать мне кусок, или я возьму его сам. – В его голосе слышался смех, а выражение лица стало гораздо бодрее. – А когда я его прикончу, то захочу умыться и переодеться во что-нибудь чистое. Тебе лучше первой воспользоваться водой, потому что после меня она будет в крови.Ровена передала ему хлеб, потом повернулась к корзине, испытывая сильный голод. Она с аппетитом поела. Внезапно ей показалось, что ребенок в ее утробе тоже заявил о своих потребностях. Еда была простой, все было свежим и хорошенько приправлено травами и луком. Потом они поочередно умылись.Рэннольф надел чистые штаны и свежую сорочку, а Ровена облачилась в льняное нижнее белье светло-голубого цвета.– Так гораздо лучше, – сказал он с облегчением. – Терпеть не могу засохшей крови на теле.– Гилльям говорит, что ты вообще ненавидишь грязь. Я думаю, он находит твою потребность в чистоте легкомысленным излишеством.Она бросила грязную одежду в корзину и оттолкнула ее от себя.– Пожалуй, что так, – сказал Рэннольф, потом вдруг рассмеялся. – Так, значит, Уолтер смылся от них, да? Я не думал, что он способен на такие самостоятельные поступки. Моя вера в будущее растет с каждой минутой. – Он зевнул и улыбнулся еще раз. – А теперь я немного отдохну.Она помогла ему улечься, потом набросила на мужа одеяло.– Рэннольф?– М-м-м? – он взглянул на нее, брови были вопросительно подняты.– Если… нет, не если, а когда… когда мы выйдем из этой передряги, и будет решен вопрос о моем наследстве, нельзя ли нам попробовать зажить нормальной жизнью? Я устала от всего этого. Мне кажется, что за то время, как мы с тобой женаты, произошло так много событий, что их хватило бы на целую жизнь.Он засмеялся и устроился поудобнее на своей постели.– Если тебе понравится мое унылое общество в череде дней, лишенных каких-либо значительных событий, я могу это тебе предоставить. Жизнь будет скучно проходить год за годом. А теперь дай мне уснуть. Глава двадцать вторая На четвертые сутки пленения Ровена проснулась с ровной тупой болью в пояснице. Потом она почувствовала резкую тяжесть в животе. Как Ровена ни радовалась этому ребенку, ей уже смертельно надоело быть больной. В добавление ко всему, острая боль, которая раньше бывала лишь изредка, теперь стала слишком частой гостьей.Через несколько минут все перешло в обычное недомогание, и она посмотрела на Рэннольфа. Он все еще спал, повернувшись к ней спиной. Хотя синяки и ссадины все еще были багрового цвета, они местами побледнели и принимали желто-зеленый оттенок.Ровена встала, чтобы сделать то, о чем не забывала каждое утро: прочитать молитвы, расчесать волосы, умыться и одеться. Потом ей не оставалось ничего другого, как только думать о том, сколько она еще сможет выдержать.Пейзаж был все таким же спокойным и мирным, как и в другие дни. Если она высовывала руку в бойницу, то могла ощутить свежее дыхание ветра на своей коже. Это будет еще один чудесный день, проведенный в заточении.Постепенно все ее недомогания прекратились. В ощущении, которое последовало за этим, была странная законченность, как будто боль никогда больше не будет ее мучить. Она вздохнула с благодарностью и услышала, как позади нее заворочался Рэннольф.– Какое сегодня у тебя самочувствие, моя дорогая? – спросил он, начиная свой утренний ритуал.– Гораздо лучше, – ответила она, поворачиваясь и одаривая его улыбкой. Затем снова припала к узкой башенной бойнице.Рэннольф в штыки встречал ее попытки оказывать ему помощь, и все же она не могла видеть, как он страдает. Ведь все, на что он тратил минуты, она могла бы сделать для него моментально.Что у них еще было, кроме словно черепаха ползущего времени?Наконец, он подошел к ней.– Боли повторились? Сегодня ты выглядишь бледной. – Муж поцеловал ее в маковку, потом в лоб, она заглянула ему в лицо.– Нет, в самом деле, я чувствую себя гораздо лучше, чем вчера. Думаю, на меня давит только атмосфера нашего узилища. Мне грустно. – Она прислонилась к нему.– Тогда вернись в постель, мы могли бы еще немного вздремнуть, – сказал он. – Если только ты не предпочитаешь сойти с ума от скуки.Рука мужа обвилась вокруг ее талии. Она вздрогнула, когда его пальцы нежно остановились на изгибе ее бедер.– Вздремнуть? В самом деле…– Это поможет нам скоротать время, – предложил он.Визги и крики нарушили утренний покой за стенами замка. Кто-то пробежал мимо их двери наверх. Рэннольф повернулся к бойнице.– Что это? – вскричала она, когда ужасающие крики повторились.– Я думаю, деревня в огне, – сказал лорд Грэстан. – Дым ползет через реку.– В огне? – спросила она, цепенея от ужаса. Эти ветхие избы с деревянными стенами и тростниковыми крышами горят невероятно быстро. Ровена посмотрела на мужа.– А что, если огонь дойдет до нас?– Да, но наша тюрьма выстроена из камня, а не из дерева, – сказал Рэннольф, но она не успокоилась.– Да, вот, значит, как. Тем хуже для нас. Огонь втянет сюда, как в дымовую трубу. А мы заперты. – Она коснулась рукой живота. – Бедный ребенок. Мы не оставили тебе шанса нормально родиться, правда?Рэннольф привлек ее к себе.– Тихо, милая. Ты волнуешься о том, что еще не случилось. Это здание защищено водой и камнем. Никакое пламя не проберется так далеко.Они прислушивались, напрягая слух, чтобы найти объяснение тому, что происходило. Время медленно тянулось. Постепенно шум стих, хотя дым продолжал валить клубами. Рэннольф нахмурился.– Кажется, они совсем не пытаются бороться с огнем, – сказал он.– Джон из Эшби! – Глубокий, низкий голос был отчетливо слышен, хотя, казалось, он доносился из-за внешней стены. – Отдай моего брата, или я клянусь сделать больше, чем просто спалить твою деревню. Один Бог может спасти тебя, если ты тронул хотя бы волос на его голове.– Гилльям! – с удивлением воскликнул Рэннольф.Глаза лорда Грэстана светились от счастья и радости.– Это Гилльям! Он поджег деревню. Мой Бог, он начал осаду.– Уолтер, должно быть, услышал меня, – произнесла Ровена с удовлетворением. – А я ведь была не уверена, что он услышал.– Слышал тебя? – Брови Рэннольфа поползли вверх. – Что ты хочешь этим сказать?Она пожала плечами.– Я не видела смысла упоминать об этом. Когда нападение окончилось и сэр Джон приказал сохранить нам жизнь, Уолтер подошел к воротам, спрашивая, что происходит внутри. Мэв велела человеку Джона преследовать оставшихся четырех воинов из нашего отряда в живых до самого Грэстана, чтобы сохранить все в тайне. Тогда я закричала, чтобы Уолтер оправлялся к Гилльяму. Мэв не знала, что твоего брата больше нет в Грэстане. – Ровена дотронулась пальцем до виска и нахмурила лоб. – Может быть, он не слышал меня, а просто додумался до этого сам.– Моя умница, – сказал он, потом откинул голову назад и расхохотался свободным, необузданным смехом. – И он пришел за мной!Рэннольф поднял жену в воздух и закружил от радости.– Он пришел. Мой брат рядом, и скоро мы будем свободны!– Рэннольф, – закричала она, – отпусти меня, прежде чем ты навредишь одному из нас.– Никогда, я скорее умру, чем отпущу тебя, – сказал он, хотя и перестал кружить ее по комнате. Вместо этого он склонился, чтобы поцеловать Ровену. Поцелуй становился все глубже, пока не превратился в буйный акт любви.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33