— Ты уже поела? Может, составишь мне компанию? Тьюла — самая превосходная стряпуха. Я похитил ее у Али-паши несколько лет назад, еще до того как султан послал армию, чтобы доставить его голову в Оттоманскую Порту. — Увидев на лице Трикси выражение испуга, Паша рассмеялся. — Понимаю, тебе странно это слышать, а я, похоже, привык к извращенному чувству прекрасного у турок — война научила. Давай лучше поговорим о чем-нибудь радостном, приятном, вспомним дни, проведенные в Кенте. — Их взгляды встретились, и он долго смотрел на нее в молчании, после чего добавил: — Боже, как же приятно видеть тебя снова.
Его слова, что он рад ее видеть, доставили Трикси невероятное удовольствие. Но тут она вспомнила, что Паша только что вернулся с войны, где убивал людей, и подумала, неужели она стала до такой степени порочной и испорченной, что забыла о кровавом деле, которым он занимался. А может, борьба за независимость Греции того стоила?
— Если бы ты только знала, как часто я вспоминал маленькую спальню в Берли-Хаус, — прошептал Паша и, положив локти на стол, наклонился вперед, чтобы быть ближе к ней, чтобы хоть ненадолго забыть о кровопролитии.
Трикси кивнула. Та комната тоже навсегда останется у нее в памяти.
— До утра я никуда не уеду, — заметил он, взяв ее руки в свои.
— Тебе нужно поесть, — пробормотала она. Паша улыбнулся и покачал головой:
— Позже.
— Мы можем взять еду с собой.
Она не была скромницей. Она никогда не была скромницей, и ему это нравилось.
— Я возьму медовое печенье, — обронил он и, обойдя стол, потянул ее за руку. — Сначала я тебя буду кормить, — сказал он, беря со стола тарелку, наклонился и скользнул губами по ее губам. — А потом ты покормишь меня.
Она уже забыла, как умел он воспламенить ее одним словом или прикосновением, как, стоя рядом, заставлял трепетать, как стремилась она к нему всем своим существом и как в глубинах ее лона начинал пылать пожар. Она забыла об этом, потому что не хотела помнить, как страстно и самозабвенно она его желала.
— Сюда, пожалуйста. — Он слегка подтолкнул ее в сторону темной комнаты за их спинами. — После тебя у меня еще не было женщины.
Трикси округлила глаза. Паша усмехнулся:
— Как тебе это нравится?
Трикси подумала, что все же есть на свете волшебницы, раз ее тайные мечты были услышаны.
— В самом деле? — удивилась она, потому что в душе сомневалась в существовании фей.
— В самом деле.
— Большей радости ты не мог мне доставить, — прошептала Трикси.
— Я еще даже не начал доставлять тебе радость, — шепнул он в ответ.
Трикси обдало жаром. По спине побежали мурашки.
— Я сейчас кончу, — пролепетала она, сжимая ладони, чтобы унять в них дрожь.
— Не спеши, подожди меня. — Он склонил к ней голову и легонько потеребил зубами мочку ее уха. — Со мной тебе будет еще лучше.
— Не уверена, что дождусь, — прошелестел тихий, как выдох, ответ.
Либо прошло слишком много времени, подумала она, либо она слишком сильно его хотела.
Ее тон заставил Пашу поставить поднос на стол и подхватить Трикси на руки. Размашистым шагом он направился в темную комнату.
Ударом ноги открыл дверь в спальню и, даже не затворив ее, положил Трикси на залитую лунным светом кровать. Торопливо расстегнув брюки, он задрал ее юбки и, как был в сапогах и одежде, опустился сверху.
Они набросились друг на друга с неистовством одержимых. Накал страстей грозил обоих свести с ума, когда слились воедино их души и тела.
В одно мгновение они достигли апогея.
Тяжело и прерывисто дыша, они пребывали в мерцающем забвении, и их тела все еще сотрясали последствия пережитой бури, а мысли витали в блаженстве экстаза.
Его волосы щекотали ей лицо. Паша лежал на ней, опираясь на локти, и думал, что теперь, когда горячка животной охоты прошла, ему не следовало бы прикасаться к ней одеждой, в которой он сражался на полях войны.
Он попытался встать, но руки Трикси его удержали.
— Моя одежда, — обронил он. — Она грязная…
— Мне все равно.
— Позволь мне раздеться, — прошептал см и, наклонившись, поцеловал ее. — Это займет секунду, не больше.
— Секунду? Паша улыбнулся:
— Смотри. Она хмыкнула:
— Тогда другое дело.
— Мне нужно помыться.
Он осторожно слез, стараясь не испачкать сапогами одеяла.
— Ты можешь помыться, если я смогу ждать.
— Ты можешь искупаться со мной.
Он быстро снял куртку и бросил ее на пол.
— Потом.
— Совсем забыл, что ты нетерпеливая.
— Ну так поторопись.
Она стягивала с себя платье.
Он расстегивал жилет, и вдруг его пальцы застыли.
— И многих мужчин ты просила поторопиться?
— Ни одного, если угодно.
— Женщина с твоими аппетитами? — Паша недоверчиво взглянул на нее.
— Если ты при твоем образе жизни соблюдал целибат, — возразила она, стягивая сорочку, — почему же я не могла?
— Что-то не верится.
— В таком случае мы оба друг другу не доверяем, — заметила Трикси. — Трудно представить, чтобы такой мужчина, как ты, воздерживался от секса. Особенно если вспомнить женский гарем, с которым ты сегодня явился. Сомневаюсь, что ты собирался обсуждать с дамами Платона.
Трикси сбросила туфли.
— Их привез Макрияннис, — ответил Паша. Он флиртовал с женщинами из гарема в силу привычки, интереса они у него не вызывали. — Я поймал себя на том, что ты владеешь всеми моими помыслами.
— А я очень рада, что ты не развлекался с женщинами из гарема.
— Я счастлив, что ты проделала такой путь, желая меня увидеть.
— В таком случае возвращайся в постель.
В воздух взвились шелковые змеи ее чулок.
— Не прикидывайся скромницей, — сказал он с широкой улыбкой и снял рубашку.
— Тебе не нравятся скромницы?
— Мне нравишься ты.
Его признание тронуло ее до глубины души. И она подумала, что если у них с Пашей есть будущее, то она могла бы позволить себе его полюбить. Но Трикси прогнала прочь мечты, лишь сказала:
— Я тоже люблю заниматься с тобой любовью. Тебе нужна помощь?
— Потерпи еще немного, дорогая. — Он взял с умывальника кувшин с водой и вышел на балкон, чтобы облиться, затем насухо вытерся полотенцем и вернулся в кровать.
— Так чуточку лучше, — обронил он, вытянувшись рядом на спине.
— Ты само совершенство, — прошептала Трикси, повернувшись на бок, и провела ладонью по его гладкому торсу.
— Я, наверное, в раю, — произнес он нежно. — Почему ты не приехала раньше? — На его губах заиграла улыбка.
— Потому что не знала, что ты этого хочешь.
— Мне следовало написать.
Паше вдруг показалось странным, что он этого не сделал. Он привлек Трикси к себе.
— Теперь нет нужды писать, — с наигранной беспечностью сказала она, предпочитая не выдавать всей глубины владевших ею чувств.
— Так и вправду лучше, — согласился он.
— Для нас обоих, — прошептала она, прильнув к нему. — Не сочтешь ли ты меня чересчур нахальной, если я…
— Хочешь испытать еще один оргазм? — протянул он с ленивой улыбкой.
— Была бы счастлива. — Трикси потерлась бедром о его мужское достоинство. — По-моему, он тоже не против.
— Почему бы нам не найти ему должное применение? — спросил Паша, когда она оседлала его.
Той ночью они занимались любовью с особым чувством, ощутив в полной мере существовавшую между ними физическую гармонию, испытывая потребность утолить неукротимую, первобытную страсть. За долгое время воздержания их эмоции обострились до предела.
Война и жестокая резня заставили Пашу задуматься о том, что он смертен, и о возникшей между ними духовной близости.
Трикси раньше не представляла, как многое он значит для нее, как трепетны ее чувства, какую радость вносит он в ее жизнь. Она испытывала блаженство и в то же время страх.
Но в ту ночь радость и наслаждение взяли верх над остальными эмоциями.
И Трикси призналась, что любит его.
Позднее, очарованный, околдованный, бесшабашный и безрассудный от обуревавших его чувств, Паша вдруг спросил:
— А ты хотела бы родить еще одного ребенка?
Его слова пробудили давно дремавшее в ней желание, и ее тело тотчас распахнулось ему навстречу.
— Да, — прошептала она, все еще пребывая в истоме после многих часов, проведенных в любовной утехе. — Да, да… — повторила она с такой страстью, что ее признание ранило ему сердце.
Но Паша мешкал. Поставленный им вопрос противоречил всем его принципам и ценностям, и в голове прозвучал набат тревоги.
Но она лежала под ним теплая, жаркая, податливая, и призрак смерти, постоянно являвшийся ему, напомнил, что завтра его могут убить. «Сегодня», — поправил он себя, взглянув на убывающую луну. Скоро они выступят в поход.
— Ты уверена? — спросил он с сомнением.
Трикси приподняла голову, чтобы поцеловать его, и ее теплое дыхание коснулось его губ.
— Уверена.
— Но это может и не произойти.
Спасительная соломинка для сознания, нерешительности и колебания.
— Или, наоборот, произойти.
Она вдруг испугалась, что никогда больше не увидит его.
— Я скоро уеду.
Время бежало, как песок сквозь пальцы, поставив на чашу весов его жизнь.
— Возвращайся ко мне, — прошептала Трикси и, погладив его лицо, отвела за ухо непослушную прядь его волос.
— Все в руках Господних, — тихо отозвался он. Лунный свет заливал комнату серебристым сиянием, прохладный ночной воздух приносил запахи моря. — Если будет ребенок, а я не вернусь… — сказал Паша, понимая, что должен это сказать, какими бы призрачными ни были взятые им на себя обязательства.
— Молчи! — Она не дала ему договорить, ее глаза тревожно блеснули.
— Каждому отмерен свой срок, — возразил Паша мягко. — Я хочу, чтобы моя семья знала об этом. Я оставлю записку, но ты непременно им скажи…
— Пожалуйста, прошу тебя… не говори так.
— Больше не буду. — Он улыбнулся. — Лучше поцелуй меня, а утром придумаем для ребенка имя.
Глава 10
Проснувшись еще затемно, Паша осторожно, чтобы не разбудить Трикси, вылез из постели. Перед отъездом он должен был принять меры по ее безопасности. Их отряд получил приказ охранять обоз с провиантом, следовавший из Триполицы в Навплион, в котором перевозили зерно нового урожая в другое, более безопасное место, что было жизненно важно для боеспособности армии. До отъезда оставалось всего несколько часов.
Едва Паша вышел в гостиную, как тут же появился Жюль с чашкой кофе в руке.
— Ты спас мне жизнь, — поблагодарил Паша, принимая чашку.
— Я приготовил вам одежду, месье, — спокойно заявил Жюль. — И ваша ванна готова.
— Ты стоишь целого состояния, Жюль, — улыбнулся ему Паша. — Почему не просишь добавки?
— Вы достаточно платите мне, месье. — Банковский счет Жюля позволял ему безбедно содержать всю свою семью, проживавшую в Нормандии. — Я взял на себя смелость упаковать ваши седельные мешки.
— А бренди не нашел?
— Я принес ящик из вашего подвала, месье. В седельные сумки положил три серебряные фляги с бренди.
— Достаточно, чтобы перенести тяготы трудного пути. Сегодня поутру нам нужно нестись во весь опор в Триполицу. — Выпив кофе, Паша поставил чашку на стол. — Леди Гросвенор должна уехать в монастырь Святого Ильи еще до моего отъезда. Позаботься, чтобы ее вещи были упакованы, — распорядился Паша, входя в белую мраморную ванну. Взяв поданное Жюлем мыло, он с наслаждением погрузился в теплую воду. — Проклятые турки не дают нам покоя. Я бы не отказался от пары дней отдыха.
— Никое рассказал мне о ваших успехах в Лерне. Возможно, теперь армия Колокотрониса даст вам короткую передышку.
— Может, он и деньги вернет, которые украл из греческой казны, когда имел к ней доступ, — заметил Паша язвительно.
— Выходит, фракции по-прежнему разъедает коррупция?
— Я бы сказал, в еще большей степени, с тех пор как английские деньги дали им возможность требовать более высокого вознаграждения. Верность отныне продается и покупается. Правда, это не касается Макриянниса. Его армия этим летом демонстрировала чудеса храбрости. Если мы вовремя вывезем из Триполицы провиант, Ибрагиму не удастся довести Навплион зимой до голода.
— Вы надолго уедете?
— Дня на три-четыре, — сказал Паша и добавил: — Я бы хотел, чтобы в мое отсутствие ты присмотрел за леди Тросвенор. — Паша поднялся на ноги. — И всегда носи при себе оружие, — предупредил он Жюля, беря у него полотенце. — Я ненадолго отлучусь. Если Трикси проснется, скажи, что я скоро буду.
— Позавтракать успеете?
— Нет.
Паша быстро облачился в приготовленную Жюлем одежду и заткнул за пояс оружие. Даже в Навплионе никто не появлялся на улицах невооруженным. Минутой позже он уже выезжал из ворот дома.
Час спустя он вошел в спальню и. тихо приблизившись к кровати, на секунду застыл, очарованный пленительным зрелищем. Ему по-прежнему казалось нереальным, что она в Навплионе и спит в его постели. Трикси лежала раскрытая, воплощение женственности или, может быть, материнства. Он снова подумал о ребенке. Но в этот момент Трикси сама напоминала усталого спящего ребенка, и Паша невольно почувствовал укор совести. Ведь это он не давал ей ночью покоя. Но она оставалась податливой, игривой, отзывчивой, неистовой и требовательной. Однако потом ее одолели мысли об эфемерности жизни в военное время, и глаза ее увлажнились слезами. Город кишел шпионами и разбойниками, головорезами и работорговцами. Заприметив златокудрую красавицу, последние наверняка польстятся на высокую цену, которую смогли бы за нее выручить. Красивой женщине опасно оставаться в этом гнезде интриг и раздора, в городе, над которым нависла мрачная тень войны. Но он нашел для нее безопасное надежное убежище.
Паша сел на край кровати. Под тяжестью его тела матрас слегка прогнулся, и Трикси проснулась. Ее ресницы дрогнули. Веки приподнялись и тут же опустились.
Он осторожно коснулся изгиба ее щиколотки и провел пальцем по шелковистой коже.
— Где ты был? — пробормотала она.
— Ты скучала по мне?
— Мне не хватало твоего теплого тела, — тихо прошептала она и, потянувшись, вскинула ресницы. — Твоих неповторимых талантов…
— Тебе придется на несколько дней с этим смириться, — ответил он игриво. — Долг зовет.
Она капризно надула губки.
— И когда ты вернешься?
— Через три или четыре дня. — Он пробежал пальцами по ее телу, оставляя раскаленный след, и, достигнув подбородка, легонько приподнял его. Склонившись, он поцеловал ее в надутые губки. — А пока я увожу тебя в горы.
— Отдохнуть? — пошутила она.
При свете дня никто из них не упомянул о ребенке и выборе имени. Их жизнью управляла война.
— От турок, — уточнил Паша, взглянув на часы на прикроватном столике, и выпрямился. — Они обычно с главных дорог не сворачивают.
— Ты опаздываешь?
— Пока нет, но должен торопиться. А сейчас я отвезу вас с Крисом в монастырь. Отец Грегориос и его хорошо вооруженное братство будут вас оберегать.
— Навплион кажется таким красивым и многолюдным, что близость опасности совсем не ощущается.
Восходящее солнце озарило комнату. Сквозь открытые окна доносилось свежее дыхание душистого утра. Природа пробуждалась к жизни.
— К сожалению, у турок повсюду шпионы. Здесь чувствуешь себя в безопасности, если за твоей спиной стоит армия. А теперь вставай, дорогая. — Паша протянул к ней руки. — Жюль уже укладывает твои вещи.
Вскоре маленький отряд достиг стен живописного монастыря на холме, откуда открывался вид на залив. Вооруженные монахи у ворот устроили им проверку, после чего тяжелые дубовые двери, окованные железом, открылись, и они въехали в выложенный каменными плитами двор. Пока Жюль показывал Крису в водоеме двора рыбок, к ним вышел поздороваться архиепископ Грегориос. С длинной бородой, в широкой рясе и сандалиях, он был похож на персонаж из Ветхого Завета. Только кинжал и пистолет, засунутые за веревочный кушак, обвязанный вокруг пояса, портили это впечатление.
— Милости просим, — с нескрываемым радушием произнес он. — Мы рады предложить вам убежище, Паша-бей. Наступит ли когда-нибудь то счастливое время, когда турок прогонят с нашей земли и мы сможем жить в мире?
— Ибрагим пока не одержал победу, отче, — ответил Паша, спешиваясь и подавая узду монаху.
„ — Ему никогда не взять этот участок земли, пока мы вооружены. — Прелат похлопал пистолет на поясе. — Ваша дама будет в полной безопасности.
Паша направился к лошади, на которой сидела Трикси, и, протянув к ней руки, помог соскользнуть с седла, после чего подвел к архиепископу.
— Отец Грегориос, позвольте представить вам леди Гросвенор. Леди Гросвенор, это наш воинственный отче, первый священник в Греции, взявший в руки оружие.
— Со мной говорил наш Господь, леди Гросвенор, и я не мог отказать Ему. Добро пожаловать в нашу обитель.
— Спасибо, что приняли нас. Паша говорит, что, несмотря на идиллическое очарование Навплиона, нас со всех сторон подстерегает опасность.
— Полагаю, что это так, миледи. — В голосе священника прозвучали печальные нотки. — К сожалению, нам нужно остерегаться не только турок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33