– Почему?
– Она занята.
– Ах вот как! – Бэрк сунул руку во внутренний карман и вытащил из него тяжелый, туго набитый кошелек. – Но, может быть, она уже освободилась?
Хозяйка взяла у него кошелек, с профессиональной ловкостью взвесила его в руке и улыбнулась с деланным изумлением:
– Да, я полагаю, вы правы. Она освободилась.
Кэтрин следила за сделкой завороженным взглядом.
Ей казалось, что все это происходит в бреду. Когда Кара улыбнулась, она закрыла глаза и сказала себе: «Ничего хуже этого уже никогда не будет. Я достигла дна». Каким-то извращенным образом эта мысль даже подбодрила ее немного.
– Я с ним не пойду, – вдруг спохватилась она, вспомнив свою роль.
– Глупости, Линор. Слушать ничего не желаю, – холодно возразила Кара.
– Я не шучу. Вы не можете меня заставить пойти с ним. Я его ненавижу!
Кара, как клешней, вцепилась в ее запястье и увела под арку. Как только они оказались в полутьме за портьерами, она прошептала на ухо Кэтрин: «Ну держись, детка», – и закатила ей звонкую оплеуху. Кэтрин взвизгнула от неожиданности и боли. Бэрк влетел за занавеси в тот самый момент, когда Кара взяла девушку за плечи и стала трясти.
– Прекратите, – угрожающе рявкнул он.
– С глупостями покончено, милочка? – сурово осведомилась хозяйка.
Кэтрин кивнула, смигивая неподдельные слезы.
– Вот и отлично.
Кара деловито похлопала ее по плечу и повернулась к Бэрку:
– Можете провести с ней всю ночь, если угодно. Вам пришлют поздний ужин и, разумеется, шампанское. Хотя, насколько я припоминаю, вы спрашивали виски?
Он поклонился, явно находясь под впечатлением.
– Еще одно предупреждение: насилие любого рода в этих комнатах не допускается. Если оно вам по вкусу, у нас для этих целей имеется отдельное помещение, где все происходит под пристальным наблюдением персонала за двойную плату. Вам все ясно?
Лицо Бэрка окаменело:
– Я дам вам знать, если это окажется необходимым.
– Прекрасно.
Хозяйка в последний раз бросила грозный взгляд на «Линор» и ушла.
Несколько секунд они стояли в маленькой тесной прихожей, глядя друг на друга. Наконец у Кэтрин не выдержали нервы, и она направилась к лестнице. Бэрк шел за нею по пятам. Освещение было тусклым и явно предназначалось для создания «романтической обстановки». Стены были грубо оштукатурены под натуральный камень. На широкой лестничной площадке они миновали девицу, одетую сильфидой, сидевшую на скале в искусственно созданном «лесном уголке» и игравшую на флейте. При других обстоятельствах это зрелище заставило бы их рассмеяться, но сейчас оба прошли мимо, даже не улыбнувшись.
На верхней площадке коридор разветвлялся на три рукава; Кэтрин продолжала идти вперед, минуя бесчисленные закрытые двери и стараясь не прислушиваться к доносившимся из-за них тихим звукам. Она мучительно ощущала себя голой, прекрасно понимая, как должен выглядеть сзади ее полупрозрачный шелковый наряд телесного цвета. При определенном освещении казалось, что на ней вообще ничего нет. К тому времени, как они добрались до «ее» комнаты в самом конце длинного коридора, она довела себя до такого состояния, что вообще перестала что-либо соображать.
Как и следовало ожидать, главным предметом мебели в этой довольно просторной комнате оказалась кровать, высокая и широкая, обрамленная роскошными бархатными занавесями и покрытая расписным балдахином с изображением вакхической оргии. Каминная полка поддерживалась двумя кариатидами в виде обнаженных мраморных богинь, в очаге жарко пылал огонь. Небольшой факел горел в специально укрепленном на стене кольце возле двери, кроме него, единственным источником света служило пламя камина. Правда, на столике возле кровати стоял ветвистый подсвечник с незажженными свечами. Вся остальная обстановка состояла из нескольких строго необходимых в подобном месте предметов: небольшого, накрытого на двоих стола с двумя стульями у камина, одного мягкого, удобного на вид кресла и оттоманки, низкой и вытянутой, как и полагалось, в настоящем восточном стиле. Бэрк оценил меблировку одним взглядом. Ему хотелось ущипнуть себя и очнуться от кошмара. Все, что его окружало, казалось каким-то ненастоящим. В первую очередь это относилось к девушке с испуганными, широко раскрытыми глазами, стоявшей напротив него в нелепом полупрозрачном хитоне. Но это была Кэт, его Кэт. Женщина, которую он изнасиловал, которую так долго искал, чтобы просить у нее прощения. А она, оказывается, зарабатывает себе на жизнь под этим непристойным балдахином, каждую ночь отдаваясь незнакомым мужчинам. Она шлюха. Бэрк несколько раз старательно повторил в уме это страшное слово, пытаясь в него поверить, но безуспешно. Он не мог заставить себя поверить в это, даже глядя на нее. Он покачал головой.
– Ты здесь не работаешь, – сказал он в третий раз.
Фраза прозвучала нелепо даже в его собственных ушах, но ему никак не удавалось сдвинуться с мертвой точки.
– Только не начинай сначала.
Ее дребезжащий смех прозвучал явно фальшиво. Бог ему свидетель, в этом костюме она действительно была похожа на шлюху. Хитон держался на одном-единственном шнурке, затянутом под грудью: шнурочек был так искусно завязан, что стоило только раз дернуть, и весь перед был бы открыт. В сущности, и сквозь хитон было видно почти все: очертания груди, соски, пупок, треугольник волос внизу живота. Чем дольше он смотрел на нее, тем дальше отступал еще недавно, всего минуту назад терзавший его вопрос о том, что она тут делает.
Бэрк отметил, что все еще может заставить ее краснеть. Ее лицо стало пунцовым под его пристальным взглядом. Но разве настоящая шлюха станет краснеть, когда на нее смотрит мужчина?
Он сел на один из стульев у стола и начал стаскивать с себя сапоги. Это зрелище потрясло Кэтрин. В своем воображении она представляла себе встречу с Бэрком только так: он приходит, она сообщает ему сведения, предоставленные Кэткартом, после чего он уходит. Дальше этого ее фантазия никогда не заходила. Если Бэрк действительно считает ее проституткой, он не захочет иметь с нею ничего общего. Как он может? Он же не простой смертный, а Его Высокопревосходительство Великий и Всемогущий Джеймс Бэрк, виконт, черт бы его подрал, Холистоун! Но как бы в противовес ее рассуждениям Бэрк развязал шейный платок и небрежно сбросил на пол камзол вместе с жилетом.
– Что это ты, черт возьми, делаешь?
– Вроде бы снимаю рубашку. Разве не похоже? – насмешливо спросил он, действительно принимаясь расстегивать пуговицы на груди. – Почему бы и тебе не раздеться? Хотя в таком наряде, я полагаю, время терять не придется. Успеешь разоблачиться за две секунды. Наверное, это удобно. Ну-ка посмотрим, как ты это сделаешь!
Он встал, подбоченившись, расставив ноги и придирчиво оглядывая ее. Ей этот взгляд показался оскорбительным до невозможности.
– Сними его, Кэт. Я за это заплатил и теперь хочу посмотреть.
Гнев жарким пламенем вспыхнул в ее груди:
– А я даю тебе целых пять секунд, чтобы убраться отсюда, самодовольная скотина!
Его искренний смех сбил ее с толку.
– И не надейся, – процедил Бэрк, подходя к ней.
После недолгих размышлений ему захотелось самому раздеть ее. У него даже пальцы зачесались от желания дернуть заветный шнурочек.
Кэтрин торопливо отступила, но вскоре оказалась в углу и уперлась спиной в стену между камином и кроватью. Она попыталась согнуть колено, чтобы двинуть ему в пах, но не сумела: он слишком тесно прижался к ней, места совсем не осталось. Лицо Бэрка сосредоточенно нахмурилось. На поверку выходило, что покрой платья не так прост, как ему показалось вначале.
– Зачем ты сюда пришел? – воскликнула Кэтрин, чувствуя, что шнурок развязывается, и в отчаянии застонала сквозь зубы. – Чего тебе от меня надо? Я думала, что наконец избавилась от тебя, черт бы тебя побрал!
Глаза Бэрка горели адским огнем, руки накрыли ее обнаженную грудь.
– Нет! – вскричала она, когда он принялся ласкать ее соски большими пальцами. – Будь ты проклят!
Ее голова раскачивалась из стороны в сторону, она изо всех сил вцепилась ему в запястья в безнадежной попытке его оттолкнуть. Бэрк поцеловал ее за правым ухом. Кэтрин отшатнулась от него, как от прокаженного, ударившись головой о стену.
– Только посмей, и я убью тебя! – истерически выкрикнула она.
Его лицо заставило ее содрогнуться.
– Скорее я тебя убью, если будешь брыкаться.
Она могла бы поклясться, что он не шутит.
– Я заплатил за эту ночь целое состояние и хочу, чтобы меня обслужили за мои деньги. Перестань драться со мной, Кэт, а не то я отведу тебя в то особое место, где у них разрешено насилие «под пристальным наблюдением»! Думаешь, я этого не сделаю?
– О, ты сделаешь это с удовольствием, не сомневаюсь! Я слишком хорошо тебя знаю!
Такой ответ взбесил его еще больше. Он до боли стиснул ее плечи и низко склонился к ее лицу.
– Неужели я и в самом деле так отвратителен? Скольким мужчинам ты раскрываешь объятия каждую ночь? Неужто все они настолько лучше меня?
Кэтрин размахнулась, чтобы его ударить, но Бэрк перехватил ее запястье. Он засмеялся, и его зубы хищно сверкнули в неверном пламени камина. Свободной рукой он стянул хитон с ее плеч: Она с тоскливым ужасом ощутила, как шелк скользит у нее по спине, по ногам и с шуршанием падает на пол. С безнадежным возгласом Кэтрин попыталась отвернуться, но Бэрк помешал ей и заставил посмотреть себе в лицо, пока его горящий взгляд охватывал нежные холмики ее грудей, выпирающие ребра, плоский, втянутый живот, округлые бедра и длинные стройные ноги. Она почувствовала себя ослабевшей, руки и ноги не слушались ее. Ему с легкостью удалось опрокинуть ее на постель. И все-таки Кэтрин решила, что не уступит без боя. Пока он стаскивал с себя панталоны, она откатилась в сторону, и ей почти удалось достичь дальнего края кровати, но в последний момент Бэрк подхватил ее поперек туловища и, притянув к себе, прижал к постели всем своим телом. Потом он опять поймал ее руки и завел их ей за голову, чтобы она стала совсем беспомощной. Его колено грубо втиснулось между ее ног. Она почувствовала, как что-то твердое упирается ей в бедро, и слезы, которых она клялась не лить при нем, сами собой хлынули из глаз и покатились по щекам. Голосом, срывающимся от горя, она прошептала:
– Бэрк, ради всего святого, не надо.
Он испытал острую боль внизу живота от безумного желания обладать ею. Страсть сводила его с ума. По его телу прошла судорога, капли пота, сорвавшись с лица, упали ей на грудь. Увидев ее слезы, услышав ее отчаянную мольбу, Бэрк усилием воли заставил себя остановиться. «Я не могу опять совершить насилие, – подумал он, – просто не могу. Я же хочу доставить ей радость, а не боль».
Не выпуская ее рук, Бэрк перенес вес своего тела на левую сторону, правым бедром по-прежнему прижимая Кэт к постели. Перехватив оба ее запястья левой рукой и высвободив правую, он бережно повернул к себе ее подбородок и заглянул ей в лицо. Она смотрела на него таким затравленным и несчастным взглядом, что ему стало стыдно. Он наклонился и поцеловал ее. Кэт отвернулась, и его губы легонько скользнули по ее щеке к уху. Он поцеловал кудряшки у нее за ухом, поцелуями стер со щеки следы слез.
– Не надо, – в отчаянии повторила Кэтрин. – Остановись.
Но Бэрк не желал останавливаться, и, когда она попыталась высвободить руки, заставил ее замереть. «Это мне снится, – подумала Кэтрин, – не может быть, чтобы все это было наяву. Зачем он?.. Почему я не могу?..» Мысли обрывались и путались в полном беспорядке. Бэрк целовал ее глаза, щеки, даже нос, потом перешел к губам. Снова и снова он обжигал ее страстными поцелуями, пока не услышал вырвавшийся из ее груди протяжный стон. Ее губы раскрылись, и он воспользовался этим, чтобы проникнуть языком в глубину ее рта, лаская и пробуя на вкус. Свободная рука скользнула вниз к ее груди.
– Нет, не надо…
Но теперь Бэрк уже не смог бы остановиться, даже если бы захотел, и они оба это знали. Когда он выпустил ее запястья, Кэтрин этого даже не заметила. Она сделала последнюю слабую попытку оттолкнуть его, но уже не вкладывая в сопротивление всю душу. Однако когда он прижался губами к шраму у нее под грудью, она напряглась всем телом:
– Не надо, Бэрк. Он безобразен.
– Молчи. В тебе все прекрасно.
Кэтрин вздохнула. Что-то похожее на счастье прокатилось по ней теплой волной. Вот теперь он колдовал над ее грудью, делая языком движения, от которых по коже у нее разбегались волны наслаждения. Звонкий, причмокивающий звук поцелуев казался ей нестерпимо громким и неприличным, но в то же время волнующим. Вот его теплые губы скользнули ниже, к животу, и еще дальше вниз, к самому чувствительному месту у нее между ног.
– Бэрк?
Она перестала дышать. Не может быть, чтобы он это сделал, это же немыслимо… это… о, Боже, нет, он делает это: раздвигает ее безвольно расслабившиеся ноги и целует ее прямо там с такой бесконечной нежностью, о которой она не могла и мечтать! Разум покинул ее, ни одной мысли в голове не осталось. Кэтрин больше не ощущала ничего, кроме жгучего наслаждения, расходившегося кругами по всему телу. Не было никакой возможности удержаться или подождать его: накатывающие волны блаженства несли ее слишком быстро и уносили далеко-далеко, туда, где не было ни стыда, ни сомнений, ни памяти о пережитом. Потом она ощутила внутри неистовый взрыв, начавшийся там, где были его губы, но стремительно растекшийся по животу, по бедрам, по груди, охвативший ее всю целиком и не оставивший равнодушной ни одну клеточку ее тела. Взрыв был так силен, что Кэтрин показалось, будто она умирает. Что за крик сорвался с ее уст? Его имя? Ее тело безудержно содрогалось в сладостных конвульсиях, но дрожь постепенно слабела, расходящиеся круги острого наслаждения все уменьшались и наконец замерли, исчезли. Ее как будто бережно и нежно опустили с облаков обратно на землю. Какое блаженство! Ее тело лишилось костей, а мускулы превратились в желе. Она решила, что никогда больше не станет двигаться. Судорожный вздох вырвался из ее груди, и она посмотрела вниз, на Бэрка. Он лежал с закрытыми глазами, прижавшись щекой к ее бедру, на его губах играла блаженная улыбка. Никогда раньше она не видела его таким умиротворенным.
* * *
Но счастье оказалось недолгим. Не успела просохнуть россыпь испарины, подернувшая их тела, как Бэрк сел и, отодвинувшись от нее, проговорил таким голосом, что ей показалось, будто в лицо ей выплеснули стакан холодной воды:
– Теперь мы квиты, Кэт.
Он лежал, охваченный ощущением бескорыстного удовлетворения, думая о том, какая она замечательная, и уже готов был поклясться, что ни один мужчина с нею раньше такого не делал, когда жестокая правда обрушилась на него подобно горной лавине. Ему вспомнился краснощекий шотландец, расчесывающий пальцами бакенбарды, потом двое лишенных лица мужчин, целующих ее запрокинутый рот, и его фантазия разбилась на тысячу осколков. Ему ни разу не пришло в голову, что все это могло быть подстроено. Он ясно видел, что особый дар Кэт состоит именно в умении заставить каждого клиента поверить, будто он у нее первый.
Кэтрин похолодела до костей. Бэрк подарил ей мгновение редкостного хрупкого счастья и сам же грубо растоптал его. Ну, а чего она, собственно, ожидала? Она торопливо села, устыдившись своей развратной позы; и потянулась за тонким пеньюаром, брошенным в изножии кровати.
Подойдя к окну, она увидела себя в черном квадрате стекла: бледную, дрожащую, несчастную. Внезапно ей открылась нестерпимо горькая правда: несмотря ни на что, она по-прежнему его любит. Никакие удары не смогли уничтожить это чувство: ни изнасилование, ни черствость, ни жестокость. Что же она за женщина после этого? Она начала плакать.
В конце концов гнев помог ей унять слезы, гнев на себя и на Бэрка. Кэтрин презирала себя за слабость, но она сказала себе, что скорее сгорит в аду, чем позволит ему догадаться об этом. Ей надо было побыть одной. Главное – поскорее передать Бэрку то, о чем просил Оуэн Кэткарт, тогда он уйдет, а она останется наедине с собой.
Когда Кэтрин повернулась к нему, он все еще сидел на краю постели, угрюмо уставившись на огонь. Прежде чем она успела заговорить, раздался негромкий стук в дверь.
– Войдите, – разрешила Кэтрин.
Вошла горничная с подносом. Она и бровью не повела при виде обнаженного мужчины, Бэрк тоже ничуть не смутился, одна только Кэтрин ощутила неловкость, быстро прошла к гардеробу, вытащила заранее заготовленный на всякий случай мужской халат из мягкой голубой шерсти и бросила ему. Горничная расставила на столе фрукты, хлеб и холодные мясные закуски, не забыв также заказанную Бэрком бутылку виски и графин вина для Кэтрин. Потом она перемешала поленья в камине и спросила:
– Что-нибудь еще, мисс Линор?
– Спасибо, Салли, ничего не нужно.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49