– Да-да, прошу вас, – присоединилась к уговорам Джессика, еще больше усугубив неловкость.
Кэтрин украдкой бросила взгляд на Бэрка: он следил за нею с выжидательным, немного задумчивым выражением. Джессика тем временем положила книгу ей на колени. Кэтрин взяла ее, словно какой-то посторонний предмет, назначение которого было ей неизвестно, и подняла расстроенный взгляд, собираясь заговорить.
– О, Кэтрин, твои очки! – воскликнул Бэрк, как будто только что вспомнив. Он повернулся к миссис Паркингтон. – Вы должны извинить мою бедную женушку, она немного тщеславна и отказывается носить очки, если только я не настою, чтобы она их надела. Без очков она не увидит ни строчки.
Облегченно вздохнув, Кэтрин опустила голову, чтобы скрыть заливающий щеки румянец. Это казалось нелепым, но ее сердце было переполнено благодарностью. Она и предположить не могла, что когда-нибудь будет испытывать такое чувство по отношению к Джеймсу Бэрку.
* * *
День тянулся бесконечно. После обеда дамы Паркингтон наконец удалились к себе, оставив Кэтрин наедине с Бэрком. Дождь монотонно барабанил по стеклам, и это стало действовать ей на нервы, которые с каждым часом напрягались все сильнее. Она огрызалась на каждое слово Бэрка, чувствуя, как давит на нее его постоянное присутствие. Одним своим видом он словно напоминал, что ей все еще предстоит сделать выбор. Когда он, почти не надеясь на утвердительный ответ, спросил, умеет ли она играть в шахматы, Кэтрин ответила «да». Она прекрасно понимала, что это неразумно: такое занятие вряд ли могло увлечь Кэтти Леннокс. Но ей до смерти надоело притворяться дурой и к тому же необходимо было отвлечься, чтобы хоть ненадолго позабыть о том, что часы бегут и через сутки она скорее всего снова окажется в тюрьме.
Они заняли места друг против друга за маленьким столиком у камина. Кроме них, в малой гостиной никого не осталось: все, по-видимому, удалились в свои комнаты, чтобы отдохнуть перед ужином. Игра началась с традиционных ходов без особого риска: оба старались оценить способности друг друга и нащупать слабые места. Однако вскоре Кэтрин перешла к своей обычной наступательной тактике, иногда приносившей блестящие результаты, но нередко приводившей к поражению. Бэрк оказался более терпеливым и методичным, но очень искусным игроком и опасным противником. Он выиграл первую партию и уже намеревался выиграть вторую, когда неожиданный ход Кэтрин заставил его пожертвовать ферзем, а затем и признать поражение. Бэрк долго сидел, уставившись на доску и изучая маневр, разбивший его наголову, затем вскинул восхищенный взгляд на Кэтрин.
– Поздравляю, Кэт, это была блестящая и остроумная атака. Больше я не позволю загнать себя в угол, даю слово. Сыграем еще?
– Конечно.
Но ей становилось все труднее и труднее следить за ходом игры. Как и прошлым вечером, Кэтрин почувствовала, что ее охватывает томная слабость. Почему-то она не могла оторвать взгляда от рук Бэрка. А когда он рассеянно потер большим пальцем полированную поверхность одной из своих пешек, у нее что-то болезненно всколыхнулось в животе. Ей вдруг представилось, что он снова обнимает ее. В ужасе от собственных мыслей она сделала опрометчивый ход, и он взял одного из ее коней.
– Будь внимательнее, Кэт, – мягко предупредил Бэрк.
Она попыталась сосредоточиться на игре. Он на минуту вышел из комнаты, пока она обдумывала свой следующий ход, и вернулся с двумя рюмками шерри. Их пальцы встретились, когда он передал ей рюмку, и неведомое ранее острое удовольствие пронзило ее подобно электрическому разряду. Кэтрин поспешила поставить свою рюмку, пока он не заметил, как у нее трясутся пальцы.
Свеча на столике стала догорать, и Бэрк поднялся, чтобы заменить ее другой, стоявшей на каминной полке. Но вместо того, чтобы снова сесть напротив, он встал у нее за спиной, пока она обдумывала свой следующий ход. Шахматная доска начала расплываться у нее перед глазами, Кэтрин больше ни о чем не могла думать, кроме его близости. Ее дыхание стало тихим и неровным, словно она прислушивалась к чему-то, а кожа как будто истончилась: ей казалось, все ее жизненные соки вот-вот выплеснутся прямо в воздух, сгустившийся от напряженного ожидания. Может, она заболела? Что означает это чувство и почему оно приходит, только когда она с Бэрком? В голову закралась предательская мысль о том, что даже с Майклом у нее никогда не было ничего подобного. Кэтрин попыталась ее изгнать, но безуспешно.
Наконец она сделала почти произвольный ход слоном. Прошло несколько минут, но Бэрк так и не сел.
– Ваш ход, майор, – напомнила она наконец изменившимся голосом.
Он подхватил прядь ее волос и неторопливо намотал себе на палец. Кэтрин вздрогнула, продолжая упорно смотреть вниз.
– Нет, Кэт, я думаю, сейчас твой ход. – Бэрк уже стоял перед ней.
На этот раз ей пришлось поднять глаза, и он приковал ее к себе взглядом, обещавшим так много, что она едва не лишилась чувств.
– Пойдем со мной наверх, – тихо, но властно прошептал Бэрк.
Время остановилось, пока оба они ждали ее ответа. У Кэтрин перехватило дух, полуоткрытые губы как будто приглашали к поцелую, и Бэрк уже был готов принять это приглашение, когда дверь распахнулась, и в гостиную впорхнула миссис Паркингтон.
– О, как чудесно! Я думала, все, кроме меня, куда-то запропастились. Джесси решила вздремнуть, и все остальные, по-видимому, тоже. Слава Богу, что вы здесь! Я бы с ума сошла, дожидаясь ужина в одиночестве.
Кэтрин почувствовала, как рука Бэрка мягко скользит по ее плечу вниз, к локтю, и подхватывает ее, заставляя подняться на ноги. Обняв ее за талию, он повернулся к миссис Паркингтон.
– Мы с удовольствием составили бы вам компанию, сударыня, но моя жена просто падает от усталости и думает только о том, как бы поскорее забраться в постель. Вы должны нас извинить. Возможно, мы увидимся за ужином.
С этими словами он вывел Кэтрин из комнаты, не дожидаясь ответа, а миссис Паркингтон так и осталась стоять посреди гостиной, торопливо изобразив на лице выражение покорности судьбе, чтобы скрыть следы разочарования и уязвленного тщеславия.
Мысли Кэтрин кружились вихрем всю дорогу до их номера на втором этаже. Она постоянно ощущала руку Бэрка у себя на талии. К тому времени, как они достигли порога комнаты, его прикосновение стало жечь ее, точно раскаленным тавром. Как только дверь за ними закрылась, девушка высвободилась из его объятий, намереваясь раз и навсегда прояснить отношения.
– Перестаньте, прошу вас! Не трогайте меня.
Она предостерегающе вытянула руку вперед, словно преграждая ему дорогу, хотя он не двинулся с места, чтобы подойти к ней. Более того, он повернулся спиной, прошел к письменному столу и уселся боком, опираясь одной ногой на стул, а другой болтая в воздухе. Ей стало досадно, что он развалился как ни в чем не бывало, в то время как сама она места себе не находит.
– Нам надо поговорить, – сказала Кэтрин, судорожно заламывая руки. – Объясните, почему вы не хотите меня отпустить, Бэрк! Вам известно, кто я такая, вы не можете делать вид, будто вы этого не знаете! Я…
Она не могла это выговорить. Он выжидательно поднял бровь.
– …шлюха!
Слово едва не застряло у нее в горле, она чувствовала, как жгучие слезы подступают к глазам.
– Я завожу любовников за деньги. Мне особенно нравятся солдаты, и мне плевать, на какой стороне они воюют, лишь бы у них денег было побольше! Ни за что на свете я бы не стала рисковать жизнью из-за какой-то дурацкой политики, в которой ни черта не смыслю. Какой мне от нее прок? Неужели вы не понимаете?
Бэрк откинулся назад, опираясь на руки. В его суровом взгляде появилось задумчивое выражение.
– Ты все твердишь, что ты шлюха, Кэт. Тебя послушать – так можно подумать, будто ты переспала с половиной английской армии и большей частью флота. Ты щедро раздаешь свои милости налево и направо от Дамфриза до Абердина. Тебя, по всей видимости, не было при Престонпанзе, иначе нас не разгромили бы с таким позором. О, если бы ты там побывала, то подняла бы боевой дух войск, не говоря уже о выправке и прочем, на недосягаемую высоту. Завидев тебя, каждый наверняка делает стойку, – добавил он, не удержавшись.
Кэтрин отвернулась, чтобы скрыть смущение, но было слишком поздно.
– В чем дело, Кэт? – изумился Бэрк. – Ты краснеешь, заслышав выражение «сделать стойку»? Как же так? У каждой из знакомых мне шлюх имелся в запасе целый арсенал непристойностей для описания различных частей тела и их назначения. Они обожали ругаться вслух: считали, что это подогревает мужчин. Я всегда думал, что им виднее, и ни разу в жизни не встречал шлюхи, которая покраснела бы, услыхав такую беззубую вольность.
Овладев собой, она вновь повернулась к нему лицом.
– Вы ошибаетесь на мой счет. Разумеется, мне приходилось слышать выражения и похлеще этого, уверяю вас. Я именно такая, как вы говорите, но вы ошибаетесь, если думаете, что я этим горжусь. Я так живу, потому что жизнь меня заставила, но я ее не выбирала.
Сложив руки на поясе, Кэтрин опустила на них свой взгляд.
– Да брось, Кэт, так не пойдет.
Вдруг ему в голову пришла неожиданная мысль.
– Расскажи неприличный анекдот.
– Что?
– У каждой шлюхи имеется в запасе набор сальных шуток и анекдотов. Поделись со мной.
Девушка смотрела на него в недоумении, стараясь вспомнить что-нибудь подходящее, но ей ничего не приходило в голову. Кажется, Рори знал какой-то стишок… О чем же там шла речь?
– «Жила-была девушка в Дорнохе…» – запинаясь, начала Кэтрин, но тут же остановилась. – Не помню, как там дальше, – пояснила она с дребезжащим смешком, – ну да Бог с ним. Все равно не так уж это было смешно.
Бэрк сочувственно покачал головой.
– Ах, Кэт, Кэт. И ты все еще хочешь убедить меня, что ты проститутка?
– Да! Так оно и есть, Бэрк. Вы должны мне верить.
Он улыбнулся. Она вся напряглась, уже предугадывая, что за этим последует.
– Но я тебе не верю. Поэтому тебе придется меня убедить.
Она отступила на шаг назад.
– Нет.
– Завтра мы доберемся до Ланкастера. Через несколько дней военный патруль отконвоирует тебя в Лондон. Там ты предстанешь перед судом. Это будет справедливый суд; люди, наделенные законными полномочиями, решат, кто ты есть на самом деле…
– Тьфу! – презрительно сплюнула Кэтрин. – Скажете тоже! «Справедливый»? «Законный»? Да англичане знать не знают, что это такое!
Бэрк выждал с терпеливой улыбкой, пока она не умолкла, и вновь заговорил, понизив голос, отчего у Кэтрин создалось неприятное впечатление, будто они уже вдвоем в постели.
– Как бы то ни было, твое время на исходе. У тебя осталась ровно одна ночь, чтобы попытаться доказать, что ты не якобитская лазутчица. И мне известен лишь один способ, каким ты могла бы меня убедить.
От страха у нее по спине забегали мурашки, ладони сделались влажными от пота. Ей казалось, что стены комнаты смыкаются вокруг нее. Собравшись с силами, Кэтрин выпустила свой последний заряд.
– Неужто вы и в самом деле такого высокого мнения о себе? Вы не допускаете даже возможности, что мне не приятно к вам прикасаться? – язвительно осведомилась она. – Может, я и переспала, как вы изящно выразились, с половиной английской армии, но с вами я спать не желаю, и лишь ваше чудовищное самомнение мешает вам признать, что я нахожу вас отвратительным.
– Отвратительным?
Поглаживая подбородок, он, казалось, всерьез задумался над ее словами.
– Я полагаю, всякое на свете случается. Как говорят, все когда-то бывает в первый раз.
Она презрительно фыркнула, но он лишь усмехнулся в ответ.
– Должен сказать, что хотя за эти дни мне не так уж часто выпадала приятная возможность к тебе прикасаться, я как-то не заметил особых признаков отвращения с твоей стороны. К тому же, Кэт, даже если бы это было правдой, настоящая мастерица своего дела не стала бы давать волю собственным чувствам. Отказывать клиенту только потому, что испытываешь к нему отвращение? Для уважающей себя шлюхи это непозволительная роскошь, особенно в условиях крайней необходимости. А ты моя дорогая, уж позволь тебе заметить, находишься именно в таких условиях, – и Бэрк улыбнулся с фальшивым сочувствием.
На секунду она остановила на нем взгляд, невольно отмечая про себя его несомненную и даже несколько подавляющую мужскую красоту. Он смотрел на нее благожелательно, но в его насмешливых голубых глазах ясно читался вызов. О, как бы ей хотелось бросить правду ему в лицо! С каким наслаждением она сказала бы этому надменному негодяю, что скорее пойдет в тюрьму и даже на виселицу, чем уступит ему! У нее не было ни малейшего сомнения в том, что он собирается исполнить свою угрозу и передать ее английским властям завтра же, если она не отдастся ему сегодня. С приглушенным возгласом отчаяния она отвернулась от него и отошла к окну.
Схватившись за подоконник и уставившись невидящим взглядом на залитый дождем двор, Кэтрин попыталась напрямую ответить на мучивший ее вопрос: почему ей так трудно согласиться и переспать именно с этим англичанином? Неделю назад она едва не легла в постель с подполковником Молем, с одним из самых отталкивающих мужчин из всех, кого ей когда-либо приходилось встречать. Это было бы ужасно, нет, просто чудовищно, и все же она пошла бы на это. Ведь в тот страшный час ее подогревало воспоминание о преступлениях, совершенных соотечественниками Моля в ее стране, о том, что они сотворили с ее отцом, а еще раньше – с Майклом и Рори. Ей хотелось сделать что-нибудь, чтобы отомстить за их смерть. Что же изменилось с тех пор? Неужели решимость покинула ее? Почему теперь даже ради спасения собственной жизни ей так трудно решиться на тот же самый шаг?
Ответ пришел с ослепительной ясностью, как вспышка молнии. Переспать с Молем – это было равносильно выстрелу, хладнокровно и прицельно выпущенному по врагу в ходе ее личной войны против англичан. Это была бы военная вылазка, а не проявление любви. Она могла логически обосновать необходимость своего поступка, представить его не как низость, а как исполнение патриотического долга. Но с Джеймсом Бэрком все иначе. О, нет, она вовсе не влюблена в него, он вызывает в ней одно лишь презрение. Но, помоги ей Бог, есть в нем что-то такое, что ее волнует. Она и подумать не могла, что ей когда-нибудь доведется испытать подобное чувство. От одного звука его голоса с нею начинало твориться нечто необъяснимое, его близость заставляла ее трепетать. Ублюдок! Кэтрин вспомнила о поцелуе, которым он насильственно наградил ее вчерашним вечером на глазах у всех постояльцев, и колени у нее задрожали. Это было выше ее понимания. Будь он проклят! То, что она едва не совершила с подполковником Молем, было делом чести, считала Кэтрин, но то, что она испытывала к Джеймсу Бэрку, покрывало ее позором.
Проклиная Бэрка и свою собственную нестойкую плоть, Кэтрин попыталась успокоиться. Потом она прокляла свою трусость, потому что отвергнуть его предложение и взглянуть в глаза последствиям было не в ее силах. Она приняла решение.
9
С напускной небрежностью опершись локтем о колено, Бэрк наблюдал за Кэтрин, пока она стояла, слегка прислонившись к подоконнику, и чертила длинным пальцем узоры на стекле. Сколько безыскусной грации было в ее позе! Откуда что берется? – подумал он. Кем бы она ни была, он мог бы запросто и безо всякого стеснения взять ее с собой куда угодно, даже ко двору, не сомневаясь, что любой лондонский щеголь с готовностью станет расшибаться в лепешку, лишь бы свести знакомство с нею. Но вот что с нею будет, когда она предстанет перед военным судом? Самому Бэрку было все равно, лазутчица она или нет. Доведись ему оказаться среди судей, он скорее сам пошел бы на виселицу, чем позволил бы хоть на день отправить ее в тюрьму. При одной мысли об этом ему становилось не по себе, и он невольно старался не думать о том, что ее ожидает в ближайшие несколько дней. По всей вероятности, она все-таки не участница заговора, а просто хорошенькая авантюристка, привыкшая использовать то, чем ее столь щедро одарила природа, чтобы выжить. Бэрк не сомневался, что через несколько минут загадка тем или иным образом разъяснится, однако его ставили в тупик собственные чувства. Конечно, было бы лучше, если бы ей удалось его убедить: тогда он, в свою очередь, смог бы с чистой совестью заявить военным властям, что она не пособница якобитов и не представляет никакой угрозы мирному правлению короля Георга. И все же в глубине души, вопреки собственным желаниям и даже невзирая на очевидные факты, он продолжал безрассудно надеяться, что она не шлюха.
Замечтавшись, Бэрк не сразу заметил, что Кэт повернулась к нему лицом и смотрит на него, полузакрыв глаза, с томной улыбкой, которой он никогда раньше не видел. Он вопросительно приподнял бровь. Вместо ответа она медленно двинулась ему навстречу – так медленно, что он расслышал шуршание нижних юбок.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49