Но она вскоре утомилась и попросила Эдвина вывести ее из круга танцующих, не выполнив и половины положенных фигур.
– Вам нездоровится? – спросил он, озабоченно заглядывая ей в лицо, когда они оказались на краю зала и укрылись в нише.
– Нет, – заверила его Кэтрин, – просто я не привыкла танцевать. Как вы думаете, мы не могли бы выпить по бокалу пунша?
Пока он ходил за напитками, она приняла решение. Завтра Эдвин уезжает в Лондон. Конечно, она сильно рискует, заводя с ним такой разговор, но если промолчит, то не простит себе, что упустила прекрасную возможность помочь подруге.
Эдвин протянул ей бокал с пуншем и предложил угоститься закусками с одной тарелки, которую захватил с буфетной стойки. Кэтрин стала наблюдать, с каким аппетитом он ест, восхищаясь мужественной красотой его лица, дышащего здоровьем и жизнерадостным весельем. Потом она вскользь упомянула о том, что, насколько ей известно, он вроде бы собрался уезжать.
– Ну да, на время. Понимаете, отцу стало лучше.
Похоже, его не слишком тянуло в дорогу.
– Я рада это слышать. Диана будет скучать без вас.
– Видит Бог, я тоже буду по ней скучать, – искренне признался Эдвин. – Встреча с Дианой – это самое лучшее, что меня ждет всякий раз, как я возвращаюсь домой.
Кэтрин поставила свой бокал на маленький столик и стиснула руки.
– Эдвин, – нерешительно начала она, – мы с вами едва знакомы, и все же я уже… у меня сложилось высокое мнение о вас. О вашей порядочности.
– Спасибо на добром слове, – удивленно ответил он. – У меня сложилось такое же впечатление о вас.
– Мне кажется, вы человек добрый и честный. Полагаю, что и в делах сердечных опыта у вас не меньше, чем у любого другого.
Он ответил ей слегка озадаченной улыбкой.
– Надеюсь, вы меня извините за столь откровенный разговор, но мы оба скоро уезжаем, поэтому у нас просто не остается времени на церемонии… вернее, на общепринятый и размеренный ход событий. Мне придется отбросить сдержанность и говорить прямо.
Появившееся на лице у Эдвина выражение замешательства заставило ее рассмеяться и заверить его, что она не собирается объясняться ему в любви. Ему хватило воспитанности не выдать своего облегчения:
– Сударыня, я глубоко разочарован.
– И еще я должна извиниться за то, что завожу разговор о предмете, который меня совершенно не касается. Мне самой не верится, что я на это способна! Уверяю вас, если бы кто-то другой вместо меня мог взять на себя эту миссию…
Кэтрин с трудом перевела дух. Эдвин смотрел на нее терпеливо, но озадаченно. Ей ничего иного не оставалось, как перейти к сути дела:
– Диана была необычайно добра ко мне во время моей болезни. Мы с нею очень сблизились, несмотря на краткость нашего знакомства. Она живая, непосредственная, очаровательная женщина с нежным, любящим сердцем. Она на редкость умна и рассудительна не по годам. В ней нет ни капли тщеславия, хотя она настоящая красавица и могла бы возгордиться.
Она опять умолкла. Боже, что, если от ее вмешательства станет только хуже?
– Я с вами совершенно согласен и готов подписаться под каждым словом, – охотно поддержал ее Эдвин. – Диана – очаровательное дитя.
Кэтрин наклонилась к нему поближе и заговорила со всей серьезностью:
– Нет, она не дитя, Она женщина. И в своем женском сердце прячет секрет, свято веря, что никто о нем не знает, кроме нее самой. Но она слишком чиста, чтобы удержать в тайне самое важное, что у нее есть в жизни. Эдвин… – Кэтрин коснулась его рукава, моля Бога, чтобы не совершить ошибки, – Диана глубоко и страстно влюблена в вас.
Смысл ее слов дошел до него не сразу, а когда он наконец понял, на его лице отразилось полнейшее смятение. Как она и ожидала, новость оказалась для Эдвина потрясением: он ни о чем не подозревал. И как такой неглупый вроде бы мужчина может быть таким слепцом? – подивилась про себя Кэтрин, сохраняя, впрочем, благоразумное молчание.
Эдвин продолжал смотреть на нее невидящим взглядом.
– Вы хотите сказать, она любит меня как брата, видит во мне друга…
– Нет, она любит вас как женщина мужчину.
– Но она же совсем еще ребенок!
Бросив взгляд в бальный зал, Эдвин сразу увидел Диану, беседующую с двумя мужчинами. Она вовсе не выглядела ребенком, да и ее собеседники держались с нею на равных, а не нянчились, как с малым дитятей.
– Боже милостивый… – прошептал он упавшим голосом.
Кэтрин устало прислонилась к стене. Она сделала все, что могла, больше говорить было не о чем. Она лишь надеялась, что не сказала ничего лишнего. Но все-таки Эдвин настоящий джентльмен! Она не сомневалась, что если он не в силах ответить на любовь Дианы, то по крайней мере не станет сознательно причинять ей боль и уж, безусловно, ни словом, ни намеком не выдаст содержания только что состоявшегося разговора.
Он все еще стоял, не произнеся ни слова, и выглядел словно всадник, выброшенный из седла норовистой лошадью. Тут Кэтрин увидела Бэрка, приближавшегося к ним с самым воинственным видом. Она торопливо извинилась перед Эдвином, который едва ли даже заметил ее уход, и попыталась слиться с толпой по краю бального зала. Эта жалкая попытка, разумеется, потерпела полный провал. Бэрк догнал ее прежде, чем она успела сделать десяток шагов. Скверное предчувствие охватило Кэтрин, как только его рука опустилась ей на плечо. Она повернулась к нему с деланным спокойствием, но при виде его лица сердце у нее отчаянно заколотилось.
– Бэрк, не надо. Я не…
– Заткнись. Я ведь тебя предупреждал: не трогай мою сестру, а не то пожалеешь.
– Но я не…
– Раз ты настолько окрепла, чтобы танцевать, значит, и путешествие тоже выдержишь. Я все устрою, чтобы через два дня тебя здесь не было. А пока запомни: если ты еще раз близко подойдешь к Эдвину Бальфуру, я сломаю тебе руку.
Он с такой силой сжимал ее локоть, что она поверила в серьезность угрозы. Грубо оттолкнув ее, Бэрк повернулся спиной и ушел.
Почти тотчас же кто-то пригласил ее танцевать, и Кэтрин согласилась, даже не глядя своему кавалеру в лицо, показавшееся ей размытым пятном, и не слушая его голоса, отдававшегося в ушах неясным гулом. Бэрк подхватил с подноса, с которым официант обходил гостей, бокал вина и опрокинул его в себя одним духом. Вскоре его нашла Оливия. Он стоял, прислонившись к стене возле буфета с напитками, и угрюмым взглядом следил за танцующими. То ли по глупости, то ли из безрассудства она предприняла попытку взять его под руку и вытащить в общий круг. Бэрк посмотрел на нее так, словно не мог вспомнить, кто она такая. Когда в голове у него наконец прояснилось, он нетерпеливо отмахнулся от нее.
– Сдается мне, что ты малость перебрал.
Оливия говорила кокетливым, но слегка дребезжащим от беспокойства голосом. Казалось, она собирается сказать ему нечто важное.
– Я вернусь, когда ты придешь в себя.
Сзади подошли ее друзья. Бэрк смутно припомнил, что фамилия молодого человека – Уорзи, а девицу зовут леди Аннабел де Что-То Там.
– А вот и счастливая парочка! – радостно и громогласно возвестил Уорзи. – Поздравляю, Джеймс, везучий ты, сукин сын! Когда же настанет великий день?
– О каком великом дне речь? – негромко спросил Бэрк, обращаясь к Оливии.
Под слоем рисовой пудры Оливия стала багровой, как свекла, рот у нее открывался и закрывался совершенно беззвучно, словно у рыбы, вытащенной из воды. Она подняла руку в безнадежной попытке остановить Уорзи.
– Да-да, я знаю, это пока секрет, – продолжал тот со снисходительной улыбкой, – но Оливия не удержалась и намекнула нам с Аннабел, что скоро вы объявите о помолвке. Ведь мы такие старые друзья.
– Джеймс, – прощебетала Оливия неестественно громким голосом, – давай потанцуем!
Она лихорадочно дернула его за рукав, но это ни к чему не привело.
– О помолвке? – с растущим интересом повторил Бэрк.
При других обстоятельствах он, конечно, поступил бы великодушно: принял бы как ни в чем не бывало поздравления ее друзей, а потом задал бы ей хорошую взбучку с глазу на глаз. Но Оливия подоспела на редкость не вовремя со своей выходкой. Она попалась на чудовищной лжи как раз в ту минуту, когда Бэрк был уже полупьян и в самом скверном расположении духа. Уж лучше бы она попыталась заигрывать с ядовитой змеей.
– Должно быть, я несколько старомоден, – проговорил он самым что ни на есть язвительным тоном, – но мне казалось, что обычай требует спросить мнения жениха на сей счет.
– Да будет тебе, Джеймс!
Смех Оливии прозвучал нестерпимо фальшиво. Выпустив его руку, она начала потихоньку пятиться назад, зато Уорзи и леди Аннабел остались на месте. Они слушали, открыв рот.
– Жаль, что не смогу услужить тебе, дорогая. Но я желаю тебе удачи. Надеюсь, тебе еще повезет, и ты найдешь кого-нибудь, кто будет к тебе добрее, чем ты сама.
Хорошо еще, что у Оливии не было в руках бокала, а не то его содержимое угодило бы Бэрку прямо в голову. Но за неимением лучшего она выпрямилась, собрав воедино все остатки своего достоинства, и заявила ему, что он может убираться ко всем чертям. Уорзи и леди Аннабел куда-то исчезли, а Бэрк с циничным удовлетворением поднял бокал, словно салютуя честь в спину удаляющейся Оливии.
– Скатертью дорога, – угрюмо пробормотал он.
Ему надоел винный пунш, и он велел проходившему мимо официанту принести бутылку бренди, после чего принялся методически напиваться, глядя, как Кэт танцует с каждым, кто ее приглашал. Она уже побледнела и выглядела больной и утомленной, но упорно продолжала танцевать, не отказывая никому. Через некоторое время Бэрк заметил, что он не единственный, кто следит за нею. В зале появился омерзительный Джулиан, очевидно только что вернувшийся откуда-то, потому что он был в костюме для верховой езды и рассеянно постукивал хлыстиком по голенищу сапога, не сводя глаз с Кэт. Музыка смолкла, и он стремительно направился к ней, как стрела, выпущенная из лука. Она стояла боком к Бэрку, но он увидел, как она дважды отрицательно покачала головой в ответ на слова Джулиана. Он наклонился ближе и что-то прошептал ей на ухо. На мгновение она словно оцепенела, потом позволила ему взять себя за руку и вывести из зала. Сам не сознавая, что делает, Бэрк невольно последовал за ними. Они покинули бальный зал и направились через главный холл к служебному, слабо освещенному коридору. Бесшумно, соблюдая дистанцию, он шел за ними по пятам и увидел, как Джулиан открывает дверь, пропуская Кэт вперед. Дверь тут же закрылась, и Бэрк остался один в темном коридоре, прислушиваясь к бешеному стуку собственного сердца и гадая, стошнит его сейчас или нет. Перед его мысленным взором зримо, как наяву, пронеслось все то страшное, жестокое, просто чудовищное, что ему хотелось бы сотворить с этой парой. Потом он медленно повернулся кругом и направился обратно в бальный зал. Он не станет вмешиваться. В конце концов, эти двое вполне стоят друг друга. А главное, ему хотелось выпить. Больше всего на свете.
* * *
– Моя дорогая, ты поступила очень мудро, не надев драгоценностей. Твое платье обрамляет фигуру такими чудесными скульптурными складками, что никаких других украшений не требуется.
– Что вы хотели мне сказать, Джулиан?
– К тому же твои волосы столь ослепительны, а румянец так нежен, что драгоценности лишь отвлекали бы от них внимание.
– Прекратите! Что вы хотели сказать?
В зале он прошептал ей на ухо, что если она не пойдет с ним, то увидит, как Бэрка посадят в тюрьму за измену. Разумеется, это было нелепо и смешно, просто абсурдно! И все же она встревожилась.
– Хочешь знать, где я был? – спросил между тем Джулиан.
Они находились в каком-то кабинете, заставленном книжными полками. Всю остальную меблировку составляли письменный стол, мягкие кресла и кушетка. Джулиан подошел к окну и драматическим жестом опустил тяжелые шторы. Ему удалось напугать Кэтрин, но она сохранила самообладание и не отвела взгляда. Он прошел к столу и налил себе рюмку шерри из графина.
– Ну как? Разве тебе не хочется об этом узнать?
– Вовсе нет. Чего мне хочется, так это узнать, что вы имели в виду, когда несли весь этот вздор насчет тюремного заключения. Говорите, что вы задумали, Джулиан, или я ухожу.
Он радостно загоготал:
– А знаешь, мне это нравится, ужасно нравится! Так приятно слушать, когда ты говоришь мне, что я должен делать! А знаешь почему? Потому что очень скоро это прекратится, и ты будешь делать именно то, что я скажу.
Отойдя от окна, Джулиан двинулся к ней и остановился, лишь когда подошел вплотную. Кэтрин еле удержалась от желания отступить на шаг. Ей стало страшно, но ему вовсе необязательно было об этом знать.
– Ты так прелестна, – прошептал он, прикасаясь к ее волосам.
Она подняла руку, чтобы отмахнуться, но Джулиан схватил ее за запястье и удержал с силой, которой Кэтрин в нем и не подозревала.
– Ничего удивительного, – продолжал он уже другим тоном, – что Джеймс никак не мог решиться передать тебя военным властям в Ланкастере.
Она побледнела, но сделала вид, что ничего не понимает:
– Что?
Он опять рассмеялся:
– Отлично, отлично! Ты превосходно разыгрываешь замешательство. Нет, ты мне, ей-Богу, нравишься, Кэтти Леннокс!
– Я не знаю, о чем вы говорите, – пролепетала она.
– Разве?
Джулиан выпустил ее запястье и отступил на шаг назад, потягивая шерри.
– Я только что вернулся из Дамфриза. Тебе это о чем-нибудь говорит? Нет? Возле города стоит драгунский полк. Они встали там на всю зиму в надежде, что весной Чарли предпримет еще один поход на юг. Этим драгунским полком командует некий полковник Денхольм. Полагаю, именно он – непосредственный начальник Джеймса. Ну как? Что скажешь? Я имел долгую и чрезвычайно любопытную беседу с милейшим капралом по фамилии Блейни. Кажется, его звали Фредди. Он мне много чего порассказал о девице, которую Джеймс должен был доставить в Ланкастер больше месяца назад.
Значит, он знает. Ладно, ничего не поделаешь, но не стоит ударяться в панику. Конечно, разразится скандал, для Бэрка и его семьи это будет большая неприятность, но тем все и кончится.
– Вы закончили?
Желтые глаза Джулиана сощурились:
– Вовсе нет, сладость моя, я как раз подхожу к самому интересному.
Он опрокинул в глотку остатки шерри, поставил рюмку на стол и вновь подошел к ней.
– Самое интересное, – продолжал он, понизив голос до гнусавого, насмешливого мурлыканья, – заключается в том, что тебе придется делать, чтобы я не сообщил полковнику Денхольму о твоем местонахождении.
Кэтрин недоуменно нахмурилась, и тонкие губы Джулиана расплылись в ехидной улыбке:
– Ты будешь моей любовницей.
Она расхохоталась ему в лицо. Не расслышав в этом смехе ни единой нотки страха, Джулиан грозно сверкнул глазами.
– Да ты с ума сошел, – сказала Кэтрин, переводя дух почти с облегчением. – Я знакома с Денхольмом, он человек разумный. Не знаю, что Бэрк ему сообщил, чтобы объяснить наше опоздание, но мы задержались, безусловно, не по его вине. Даже если Денхольм сердит, он смягчится, когда мы наконец прибудем в Ланкастер на следующей неделе. Мы уезжаем через два дня, Джулиан.
Она посмотрела на него чуть ли не с жалостью и повернулась, собираясь уходить.
Джулиан, как тисками, схватил ее за плечо и грубо развернул лицом к себе.
– Может, ты и уезжаешь через два дня, но только не в Ланкастер, – яростно прошипел он. – Денхольму небезынтересно будет узнать, что ты делаешь в этом доме! Ведь Джеймс написал ему, что ты мертва!
– Что?
– Мертва!
Он толкнул ее назад с такой силой, что она больно ударилась плечом о дверной косяк. Прижав дрожащую руку к груди, Кэтрин бессильно прислонилась спиной к стене. Мертва, он сообщил им, что она мертва! Что это значит? Мысли еле шевелились у нее в голове. Это значит, что он не собирался отправлять ее назад в тюрьму, это значит… о, Господи! Это значит, что он решил ее отпустить! Слезы горячим потоком хлынули по ее щекам, она закусила костяшки пальцев, чтобы не разрыдаться в голос. Джулиан снова подошел к ней, и она увидала в его волчьих глазах подлинное бешенство. Он заставил ее отнять руки от лица и дважды, трижды ударил по щекам, разъяренный ее слезами.
– Прекрати! – в бешенстве заорал он.
В конце концов до него дошло, что она не перестанет плакать, если он будет продолжать ее бить. Тогда он взял ее за плечи и встряхнул.
– Только я буду заставлять тебя плакать! – бесновался Джулиан. – Я и никто другой!
Он вытащил платок и принялся грубо тереть ее покрасневшие, горящие от слез и побоев щеки.
– Приведи себя в порядок! – крикнул он, с отвращением повернувшись к ней спиной.
«Да он с ума сошел, не иначе», – подумала Кэтрин. Она высморкалась и несколько раз глубоко вздохнула, стараясь собрать воедино разбегающиеся мысли. Он ее шантажирует, это ясно, но она так и не поняла, каковы его условия. Ее трясло от страха, но едва слышный голос в глубине ее души радостно пел: «Он отпустил меня на волю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
– Вам нездоровится? – спросил он, озабоченно заглядывая ей в лицо, когда они оказались на краю зала и укрылись в нише.
– Нет, – заверила его Кэтрин, – просто я не привыкла танцевать. Как вы думаете, мы не могли бы выпить по бокалу пунша?
Пока он ходил за напитками, она приняла решение. Завтра Эдвин уезжает в Лондон. Конечно, она сильно рискует, заводя с ним такой разговор, но если промолчит, то не простит себе, что упустила прекрасную возможность помочь подруге.
Эдвин протянул ей бокал с пуншем и предложил угоститься закусками с одной тарелки, которую захватил с буфетной стойки. Кэтрин стала наблюдать, с каким аппетитом он ест, восхищаясь мужественной красотой его лица, дышащего здоровьем и жизнерадостным весельем. Потом она вскользь упомянула о том, что, насколько ей известно, он вроде бы собрался уезжать.
– Ну да, на время. Понимаете, отцу стало лучше.
Похоже, его не слишком тянуло в дорогу.
– Я рада это слышать. Диана будет скучать без вас.
– Видит Бог, я тоже буду по ней скучать, – искренне признался Эдвин. – Встреча с Дианой – это самое лучшее, что меня ждет всякий раз, как я возвращаюсь домой.
Кэтрин поставила свой бокал на маленький столик и стиснула руки.
– Эдвин, – нерешительно начала она, – мы с вами едва знакомы, и все же я уже… у меня сложилось высокое мнение о вас. О вашей порядочности.
– Спасибо на добром слове, – удивленно ответил он. – У меня сложилось такое же впечатление о вас.
– Мне кажется, вы человек добрый и честный. Полагаю, что и в делах сердечных опыта у вас не меньше, чем у любого другого.
Он ответил ей слегка озадаченной улыбкой.
– Надеюсь, вы меня извините за столь откровенный разговор, но мы оба скоро уезжаем, поэтому у нас просто не остается времени на церемонии… вернее, на общепринятый и размеренный ход событий. Мне придется отбросить сдержанность и говорить прямо.
Появившееся на лице у Эдвина выражение замешательства заставило ее рассмеяться и заверить его, что она не собирается объясняться ему в любви. Ему хватило воспитанности не выдать своего облегчения:
– Сударыня, я глубоко разочарован.
– И еще я должна извиниться за то, что завожу разговор о предмете, который меня совершенно не касается. Мне самой не верится, что я на это способна! Уверяю вас, если бы кто-то другой вместо меня мог взять на себя эту миссию…
Кэтрин с трудом перевела дух. Эдвин смотрел на нее терпеливо, но озадаченно. Ей ничего иного не оставалось, как перейти к сути дела:
– Диана была необычайно добра ко мне во время моей болезни. Мы с нею очень сблизились, несмотря на краткость нашего знакомства. Она живая, непосредственная, очаровательная женщина с нежным, любящим сердцем. Она на редкость умна и рассудительна не по годам. В ней нет ни капли тщеславия, хотя она настоящая красавица и могла бы возгордиться.
Она опять умолкла. Боже, что, если от ее вмешательства станет только хуже?
– Я с вами совершенно согласен и готов подписаться под каждым словом, – охотно поддержал ее Эдвин. – Диана – очаровательное дитя.
Кэтрин наклонилась к нему поближе и заговорила со всей серьезностью:
– Нет, она не дитя, Она женщина. И в своем женском сердце прячет секрет, свято веря, что никто о нем не знает, кроме нее самой. Но она слишком чиста, чтобы удержать в тайне самое важное, что у нее есть в жизни. Эдвин… – Кэтрин коснулась его рукава, моля Бога, чтобы не совершить ошибки, – Диана глубоко и страстно влюблена в вас.
Смысл ее слов дошел до него не сразу, а когда он наконец понял, на его лице отразилось полнейшее смятение. Как она и ожидала, новость оказалась для Эдвина потрясением: он ни о чем не подозревал. И как такой неглупый вроде бы мужчина может быть таким слепцом? – подивилась про себя Кэтрин, сохраняя, впрочем, благоразумное молчание.
Эдвин продолжал смотреть на нее невидящим взглядом.
– Вы хотите сказать, она любит меня как брата, видит во мне друга…
– Нет, она любит вас как женщина мужчину.
– Но она же совсем еще ребенок!
Бросив взгляд в бальный зал, Эдвин сразу увидел Диану, беседующую с двумя мужчинами. Она вовсе не выглядела ребенком, да и ее собеседники держались с нею на равных, а не нянчились, как с малым дитятей.
– Боже милостивый… – прошептал он упавшим голосом.
Кэтрин устало прислонилась к стене. Она сделала все, что могла, больше говорить было не о чем. Она лишь надеялась, что не сказала ничего лишнего. Но все-таки Эдвин настоящий джентльмен! Она не сомневалась, что если он не в силах ответить на любовь Дианы, то по крайней мере не станет сознательно причинять ей боль и уж, безусловно, ни словом, ни намеком не выдаст содержания только что состоявшегося разговора.
Он все еще стоял, не произнеся ни слова, и выглядел словно всадник, выброшенный из седла норовистой лошадью. Тут Кэтрин увидела Бэрка, приближавшегося к ним с самым воинственным видом. Она торопливо извинилась перед Эдвином, который едва ли даже заметил ее уход, и попыталась слиться с толпой по краю бального зала. Эта жалкая попытка, разумеется, потерпела полный провал. Бэрк догнал ее прежде, чем она успела сделать десяток шагов. Скверное предчувствие охватило Кэтрин, как только его рука опустилась ей на плечо. Она повернулась к нему с деланным спокойствием, но при виде его лица сердце у нее отчаянно заколотилось.
– Бэрк, не надо. Я не…
– Заткнись. Я ведь тебя предупреждал: не трогай мою сестру, а не то пожалеешь.
– Но я не…
– Раз ты настолько окрепла, чтобы танцевать, значит, и путешествие тоже выдержишь. Я все устрою, чтобы через два дня тебя здесь не было. А пока запомни: если ты еще раз близко подойдешь к Эдвину Бальфуру, я сломаю тебе руку.
Он с такой силой сжимал ее локоть, что она поверила в серьезность угрозы. Грубо оттолкнув ее, Бэрк повернулся спиной и ушел.
Почти тотчас же кто-то пригласил ее танцевать, и Кэтрин согласилась, даже не глядя своему кавалеру в лицо, показавшееся ей размытым пятном, и не слушая его голоса, отдававшегося в ушах неясным гулом. Бэрк подхватил с подноса, с которым официант обходил гостей, бокал вина и опрокинул его в себя одним духом. Вскоре его нашла Оливия. Он стоял, прислонившись к стене возле буфета с напитками, и угрюмым взглядом следил за танцующими. То ли по глупости, то ли из безрассудства она предприняла попытку взять его под руку и вытащить в общий круг. Бэрк посмотрел на нее так, словно не мог вспомнить, кто она такая. Когда в голове у него наконец прояснилось, он нетерпеливо отмахнулся от нее.
– Сдается мне, что ты малость перебрал.
Оливия говорила кокетливым, но слегка дребезжащим от беспокойства голосом. Казалось, она собирается сказать ему нечто важное.
– Я вернусь, когда ты придешь в себя.
Сзади подошли ее друзья. Бэрк смутно припомнил, что фамилия молодого человека – Уорзи, а девицу зовут леди Аннабел де Что-То Там.
– А вот и счастливая парочка! – радостно и громогласно возвестил Уорзи. – Поздравляю, Джеймс, везучий ты, сукин сын! Когда же настанет великий день?
– О каком великом дне речь? – негромко спросил Бэрк, обращаясь к Оливии.
Под слоем рисовой пудры Оливия стала багровой, как свекла, рот у нее открывался и закрывался совершенно беззвучно, словно у рыбы, вытащенной из воды. Она подняла руку в безнадежной попытке остановить Уорзи.
– Да-да, я знаю, это пока секрет, – продолжал тот со снисходительной улыбкой, – но Оливия не удержалась и намекнула нам с Аннабел, что скоро вы объявите о помолвке. Ведь мы такие старые друзья.
– Джеймс, – прощебетала Оливия неестественно громким голосом, – давай потанцуем!
Она лихорадочно дернула его за рукав, но это ни к чему не привело.
– О помолвке? – с растущим интересом повторил Бэрк.
При других обстоятельствах он, конечно, поступил бы великодушно: принял бы как ни в чем не бывало поздравления ее друзей, а потом задал бы ей хорошую взбучку с глазу на глаз. Но Оливия подоспела на редкость не вовремя со своей выходкой. Она попалась на чудовищной лжи как раз в ту минуту, когда Бэрк был уже полупьян и в самом скверном расположении духа. Уж лучше бы она попыталась заигрывать с ядовитой змеей.
– Должно быть, я несколько старомоден, – проговорил он самым что ни на есть язвительным тоном, – но мне казалось, что обычай требует спросить мнения жениха на сей счет.
– Да будет тебе, Джеймс!
Смех Оливии прозвучал нестерпимо фальшиво. Выпустив его руку, она начала потихоньку пятиться назад, зато Уорзи и леди Аннабел остались на месте. Они слушали, открыв рот.
– Жаль, что не смогу услужить тебе, дорогая. Но я желаю тебе удачи. Надеюсь, тебе еще повезет, и ты найдешь кого-нибудь, кто будет к тебе добрее, чем ты сама.
Хорошо еще, что у Оливии не было в руках бокала, а не то его содержимое угодило бы Бэрку прямо в голову. Но за неимением лучшего она выпрямилась, собрав воедино все остатки своего достоинства, и заявила ему, что он может убираться ко всем чертям. Уорзи и леди Аннабел куда-то исчезли, а Бэрк с циничным удовлетворением поднял бокал, словно салютуя честь в спину удаляющейся Оливии.
– Скатертью дорога, – угрюмо пробормотал он.
Ему надоел винный пунш, и он велел проходившему мимо официанту принести бутылку бренди, после чего принялся методически напиваться, глядя, как Кэт танцует с каждым, кто ее приглашал. Она уже побледнела и выглядела больной и утомленной, но упорно продолжала танцевать, не отказывая никому. Через некоторое время Бэрк заметил, что он не единственный, кто следит за нею. В зале появился омерзительный Джулиан, очевидно только что вернувшийся откуда-то, потому что он был в костюме для верховой езды и рассеянно постукивал хлыстиком по голенищу сапога, не сводя глаз с Кэт. Музыка смолкла, и он стремительно направился к ней, как стрела, выпущенная из лука. Она стояла боком к Бэрку, но он увидел, как она дважды отрицательно покачала головой в ответ на слова Джулиана. Он наклонился ближе и что-то прошептал ей на ухо. На мгновение она словно оцепенела, потом позволила ему взять себя за руку и вывести из зала. Сам не сознавая, что делает, Бэрк невольно последовал за ними. Они покинули бальный зал и направились через главный холл к служебному, слабо освещенному коридору. Бесшумно, соблюдая дистанцию, он шел за ними по пятам и увидел, как Джулиан открывает дверь, пропуская Кэт вперед. Дверь тут же закрылась, и Бэрк остался один в темном коридоре, прислушиваясь к бешеному стуку собственного сердца и гадая, стошнит его сейчас или нет. Перед его мысленным взором зримо, как наяву, пронеслось все то страшное, жестокое, просто чудовищное, что ему хотелось бы сотворить с этой парой. Потом он медленно повернулся кругом и направился обратно в бальный зал. Он не станет вмешиваться. В конце концов, эти двое вполне стоят друг друга. А главное, ему хотелось выпить. Больше всего на свете.
* * *
– Моя дорогая, ты поступила очень мудро, не надев драгоценностей. Твое платье обрамляет фигуру такими чудесными скульптурными складками, что никаких других украшений не требуется.
– Что вы хотели мне сказать, Джулиан?
– К тому же твои волосы столь ослепительны, а румянец так нежен, что драгоценности лишь отвлекали бы от них внимание.
– Прекратите! Что вы хотели сказать?
В зале он прошептал ей на ухо, что если она не пойдет с ним, то увидит, как Бэрка посадят в тюрьму за измену. Разумеется, это было нелепо и смешно, просто абсурдно! И все же она встревожилась.
– Хочешь знать, где я был? – спросил между тем Джулиан.
Они находились в каком-то кабинете, заставленном книжными полками. Всю остальную меблировку составляли письменный стол, мягкие кресла и кушетка. Джулиан подошел к окну и драматическим жестом опустил тяжелые шторы. Ему удалось напугать Кэтрин, но она сохранила самообладание и не отвела взгляда. Он прошел к столу и налил себе рюмку шерри из графина.
– Ну как? Разве тебе не хочется об этом узнать?
– Вовсе нет. Чего мне хочется, так это узнать, что вы имели в виду, когда несли весь этот вздор насчет тюремного заключения. Говорите, что вы задумали, Джулиан, или я ухожу.
Он радостно загоготал:
– А знаешь, мне это нравится, ужасно нравится! Так приятно слушать, когда ты говоришь мне, что я должен делать! А знаешь почему? Потому что очень скоро это прекратится, и ты будешь делать именно то, что я скажу.
Отойдя от окна, Джулиан двинулся к ней и остановился, лишь когда подошел вплотную. Кэтрин еле удержалась от желания отступить на шаг. Ей стало страшно, но ему вовсе необязательно было об этом знать.
– Ты так прелестна, – прошептал он, прикасаясь к ее волосам.
Она подняла руку, чтобы отмахнуться, но Джулиан схватил ее за запястье и удержал с силой, которой Кэтрин в нем и не подозревала.
– Ничего удивительного, – продолжал он уже другим тоном, – что Джеймс никак не мог решиться передать тебя военным властям в Ланкастере.
Она побледнела, но сделала вид, что ничего не понимает:
– Что?
Он опять рассмеялся:
– Отлично, отлично! Ты превосходно разыгрываешь замешательство. Нет, ты мне, ей-Богу, нравишься, Кэтти Леннокс!
– Я не знаю, о чем вы говорите, – пролепетала она.
– Разве?
Джулиан выпустил ее запястье и отступил на шаг назад, потягивая шерри.
– Я только что вернулся из Дамфриза. Тебе это о чем-нибудь говорит? Нет? Возле города стоит драгунский полк. Они встали там на всю зиму в надежде, что весной Чарли предпримет еще один поход на юг. Этим драгунским полком командует некий полковник Денхольм. Полагаю, именно он – непосредственный начальник Джеймса. Ну как? Что скажешь? Я имел долгую и чрезвычайно любопытную беседу с милейшим капралом по фамилии Блейни. Кажется, его звали Фредди. Он мне много чего порассказал о девице, которую Джеймс должен был доставить в Ланкастер больше месяца назад.
Значит, он знает. Ладно, ничего не поделаешь, но не стоит ударяться в панику. Конечно, разразится скандал, для Бэрка и его семьи это будет большая неприятность, но тем все и кончится.
– Вы закончили?
Желтые глаза Джулиана сощурились:
– Вовсе нет, сладость моя, я как раз подхожу к самому интересному.
Он опрокинул в глотку остатки шерри, поставил рюмку на стол и вновь подошел к ней.
– Самое интересное, – продолжал он, понизив голос до гнусавого, насмешливого мурлыканья, – заключается в том, что тебе придется делать, чтобы я не сообщил полковнику Денхольму о твоем местонахождении.
Кэтрин недоуменно нахмурилась, и тонкие губы Джулиана расплылись в ехидной улыбке:
– Ты будешь моей любовницей.
Она расхохоталась ему в лицо. Не расслышав в этом смехе ни единой нотки страха, Джулиан грозно сверкнул глазами.
– Да ты с ума сошел, – сказала Кэтрин, переводя дух почти с облегчением. – Я знакома с Денхольмом, он человек разумный. Не знаю, что Бэрк ему сообщил, чтобы объяснить наше опоздание, но мы задержались, безусловно, не по его вине. Даже если Денхольм сердит, он смягчится, когда мы наконец прибудем в Ланкастер на следующей неделе. Мы уезжаем через два дня, Джулиан.
Она посмотрела на него чуть ли не с жалостью и повернулась, собираясь уходить.
Джулиан, как тисками, схватил ее за плечо и грубо развернул лицом к себе.
– Может, ты и уезжаешь через два дня, но только не в Ланкастер, – яростно прошипел он. – Денхольму небезынтересно будет узнать, что ты делаешь в этом доме! Ведь Джеймс написал ему, что ты мертва!
– Что?
– Мертва!
Он толкнул ее назад с такой силой, что она больно ударилась плечом о дверной косяк. Прижав дрожащую руку к груди, Кэтрин бессильно прислонилась спиной к стене. Мертва, он сообщил им, что она мертва! Что это значит? Мысли еле шевелились у нее в голове. Это значит, что он не собирался отправлять ее назад в тюрьму, это значит… о, Господи! Это значит, что он решил ее отпустить! Слезы горячим потоком хлынули по ее щекам, она закусила костяшки пальцев, чтобы не разрыдаться в голос. Джулиан снова подошел к ней, и она увидала в его волчьих глазах подлинное бешенство. Он заставил ее отнять руки от лица и дважды, трижды ударил по щекам, разъяренный ее слезами.
– Прекрати! – в бешенстве заорал он.
В конце концов до него дошло, что она не перестанет плакать, если он будет продолжать ее бить. Тогда он взял ее за плечи и встряхнул.
– Только я буду заставлять тебя плакать! – бесновался Джулиан. – Я и никто другой!
Он вытащил платок и принялся грубо тереть ее покрасневшие, горящие от слез и побоев щеки.
– Приведи себя в порядок! – крикнул он, с отвращением повернувшись к ней спиной.
«Да он с ума сошел, не иначе», – подумала Кэтрин. Она высморкалась и несколько раз глубоко вздохнула, стараясь собрать воедино разбегающиеся мысли. Он ее шантажирует, это ясно, но она так и не поняла, каковы его условия. Ее трясло от страха, но едва слышный голос в глубине ее души радостно пел: «Он отпустил меня на волю!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49