– Боюсь, я не понимал, чего мне не хватает, иначе меня было бы гораздо легче поймать.
Миллисент тихо рассмеялась и посмотрела на его красивое лицо.
– Тогда вы должны поблагодарить меня за то, что я пробудила в вас интерес к таким удивительным восторгам.
Его длинные темные ресницы красиво прикрыли глаза. Он сказал:
– Пожалуй, мисс Блэр, вы правы. Благодарю вас.
– А если бы это вы задумали сделать то, что сейчас произошло между нами, все было бы иначе? – спросила Миллисент.
Чандлер уткнулся носом в ее волосы и поцеловал в шеку.
– Может быть, немного.
– В каком смысле?
– Потребовалось бы больше слов, больше ласк, больше времени.
Она улыбнулась.
– И постель?
Он тяжело вздохнул и изменил положение затекших рук, на которые падала большая часть его веса.
– Постель? Да, скорее всего.
– А то, что произошло бы между нами, было бы лучше от всего этого?
Чандлер серьезно и очень пристально посмотрел на нее.
– То, что произошло сейчас, было для меня самым лучшим. Улучшать ничего уже не нужно.
Сердце в груди у Миллисент расширилось, и она опять улыбнулась. Он не мог бы сказать ничего более приятного для нее.
– Спасибо за такие слова.
– Это правда, Миллисент. Мне никогда еще не было так хорошо.
Она кивнула и слегка погладила его по щеке, на которой уже проступала щетина. Жаль, что она не может остаться с ним на всю ночь, на день, навсегда. Она знала, что это невозможно.
– Мне пора ехать.
– Я знаю. Не волнуйтесь. Я доставлю вас домой еще до рассвета. Обещаю.
Чандлер решил, что она говорит об этой ночи, Миллисент же хотела сказать, что ей пора домой, в Ноттингемшир, а значит, она никогда больше его не увидит. Ей придется сказать ему «прощайте», а не просто пожелать спокойной ночи. От этой мысли у нее защемило сердце.
Чандлер поднялся с дивана, натянул брюки и помог Миллисент привести себя в более или менее нормальный вид. Затем плавным размашистым движением он подсунул одну руку ей под колени, а другой обнял за плечи и поднял ее так легко, словно она ничего не весила.
– Что вы делаете? – поинтересовалась Миллисент.
– Я собираюсь теперь ласкать вас, как положено.
– Зачем? Разве в первый раз мы сделали что-то неправильно? – спросила она немного озадаченно.
Чандлер отнес ее к толстому черному ковру, который лежал перед незажженным камином.
– Дело не в том, что было что-то неправильно, – сказал он, опустившись на колени и осторожно уложив ее на ковер. – Вовсе нет. Но с моей стороны это было несколько поспешно, и я слишком отдался своим желаниям. Поэтому то, что мы проделали на этом диванчике было гораздо приятней для меня, чем для вас. Теперь я хочу сделать так, чтобы и вам тоже было хорошо.
Лежать на мягком ворсе было удобно и замечательно мягко. Лампа неярко освещала комнату золотистым светом. Было тихо, даже тиканье часов не нарушало магии этой ночи, не заглушало для Миллисент восторга оттого, что она, полуодетая, лежит на полу рядом с Чандлером.
Чандлер сел рядом с ней, стащил рубашку через голову и отбросил ее в сторону. Миллисент задышала чаше при виде его сильного торса и перекатывающихся мускулов, натягивающих кожу. Она заметила темный лоскуток волос у него под животом, где призывно раскрылись его брюки. Ее лоно задрожало от предвкушения.
Она тоже села и коснулась его колена.
– Я не была разочарована, Чандлер. То, что мы сделали, кажется мне удивительным.
Он закрыл ее рот коротким, но глубоким поцелуем.
– Тогда подождите, пока не узнаете, что будет дальше.
– А бывает еще что-то? – спросила она, немного расслабляясь.
– Да. И я намерен использовать имеющееся у меня время и любить вас как полагается. Так, как вы того заслуживаете.
Чандлер освободился от своей вечерней обуви и встал на колени. Затем, повернувшись к Миллисент, снял с нее панталоны. Протянув руку к подолу ее платья, которое было поднято до середины бедер, Чандлер в нерешительности остановился.
– Боюсь, я не располагаю тем количеством времени, которое мне нужно. Я хочу раздевать вас постепенно, целуя после каждой снятой с вас вещи, но на это уйдет слишком много времени.
Чандлер спустил брюки и ногой отбросил их. Теперь он был обнажен. Прекрасно обнажен. Сердце Миллисент забилось от любви, от желания. Ее охватило жаром, когда он обнял ее. Его голая кожа прикасалась к ней, и Миллисент было щекотно, она плавилась в руках Чандлера, отдаваясь ему.
Он осторожно положил ее на мягкий ковер и растянулся рядом. Приподнявшись на локте, он медленно начал поднимать ее платье и нижнюю юбку. Чандлер долго смотрел ей в глаза, а потом его взгляд переместился с ее лица на грудь, опустился ниже, к бедрам, прошелся по ногам.
– Мне нравится в вас все, ваша фигура и ваша роскошная атласная кожа, – хрипло прошептал он. – Вы красивы и совершенны.
Миллисент вспыхнула, а Чандлер продолжал внимательно рассматривать ее.
Он ладонью погладил ее щеку. Потом провел рукой по шее, по груди и плечам. Скользящие движения его пальцев вызвали в Миллисент восторг. Он поднял сначала одну ее грудь, потом другую, осторожно сжал, ощутил их тяжесть, казалось, он запоминал их форму.
Миллисент закрыла глаза и наслаждалась этими ласками. Она остро ощущала каждое прикосновение Чандлера, каждый его вздох. Он тер ее соски, пока она не почувствовала, что сейчас взорвется от стремительно нарастающего восторженного ощущения, которого никогда раньше не испытывала.
Миллисент хотела, чтобы он не останавливался, но Чандлер двинулся к изгибу ее талии, по бедру и наконец его рука властно легла на низ ее живота. Когда он скользнул дальше, она вздрогнула от удивления, от удовольствия. На мгновение его пальцы замерли, давая ей привыкнуть к этому интимному прикосновению, а потом он начал ласково и медленно гладить ее.
Миллисент застонала, не в силах иначе выразить своих ощущений. Она знала одно – ей хочется большего и еще большего.
– Мне нравится, какая вы на ощупь, – прошептал Чандлер. – Шелковистая, теплая, влажная. Прекрасная.
Продолжая гладить ее в самом сокровенном месте, он наклонил голову и слегка потерся носом о ее щеку, потом перешел к подбородку, вниз по шее, уткнулся лицом в бархатистую кожу ее плеча. Глубоко втянул воздух и медленно и громко выдохнул.
– Мне нравится ваш свежий, женственный запах, – прошептал он и снова глубоко втянул воздух.
Миллисент казалось, что она вот-вот перейдет за край чего-то, и она не могла остановиться. Бессознательно она начала двигать нижнюю часть своего тела в одном ритме с движениями его пальцев.
А Чандлер уже целовал ее груди; взяв губами сначала один, потом другой розовый кончик, он пососал их. Миллисент была податливой и оцепеневшей от немыслимого наслаждения, которое нарастало в нижней части ее живота. Все, что делал Чандлер, было так ново для нее, что она с трудом переводила дыхание и не могла остановить спазмы вожделения, сжимающие ее мышцы.
– Мне нравится, какая вы на вкус, – пробормотал Чандлер ей в грудь. Он лизнул языком ее горячую кожу. – Никак не могу вами насытиться.
Миллисент обвила руками его шею и теснее прижалась к нему. Его прикосновения, его слова были восхитительны, но она знала, что ей нужно большее. Ей мучительно хотелось снова ощутить его в себе.
Она сказала еле слышно:
– Я чувствую то же самое, лорд Данрейвен. Но боюсь, что вы меня дразните.
– Дразню вас? – спросил он между двумя быстрыми поцелуями, от которых ее тело приподнялось ему навстречу. – А я-то думал, что я люблю вас словами и ласками.
– Вряд ли я смогу и дальше выносить ваши слова и ласки. У меня такое ощущение, что я взорвусь, если вы не поцелуете меня глубоко и... – Она замолчала. И что?
– Не наполню вас? – договорил он.
Миллисент понимала – Чандлер думал, что ей хочется его нежных прикосновений и ласковых слов и что, будучи леди, она должна была бы удовольствоваться этим, но ей хотелось большего. Ей не нужен был джентльмен. Ей нужен был Чандлер, мужчина большой и сильный, который взял бы ее так, как взял на диване.
– Да, да, милорд, наполните меня.
Вдруг Миллисент задохнулась и выгнулась под его рукой резким движением. Она спрятала лицо на его плече, а волны взрывного ощущения рванулись сквозь нее, а потом перешли в приятную дрожь.
– Чандлер! – Она прошептала его имя, прежде чем рухнуть на ковер бездыханной и обессиленной.
Не давая ей времени опомниться, Чандлер вытянулся на ней и впился в ее губы. На этот раз поцелуй был горячим и требовательным, он целовал ее глубоко, грубо, сминая ее тело и губы. Миллисент нравилась его агрессивность. Она отдавала ему поцелуй за поцелуй, прикосновение за прикосновение, дыхание за дыхание.
Она раздвинула ноги, и он ворвался в нее. Миллисент выгнулась ему навстречу, она приняла его всего и сразу. Она слышала, как он задышал чаще, ощутила, что он дрожит, и обрадовалась, что может доставить ему удовольствие. Она присоединилась к алчному ритму его тела. Между тем удары его становились сильнее и сильнее, до тех пор пока она не остановилась и не закричала, снова задохнувшись от невыносимого наслаждения.
Чандлер накрыл ее губы своими и впитал в себя ее крик восторга. Он двигался еще несколько мгновений, а потом остановился и прошептал:
– О, Миллисент, вы такая удивительная, такая красивая, такая волнующая!
– И вы тоже, – ответила она и уткнулась носом ему в шею.
Он лежал на ней, горячий и тяжелый. Она медленно провела руками по его спине до ягодиц и обратно вверх к плечам. И подумала, что хотела бы держать его так вечно.
Чандлер поднял голову и усмехнулся той самой понимающей усмешкой, которую она уже знала и любила.
– Это было лучше, чем в тот раз?
– О да! Я не могу этого объяснить, но я испытала необыкновенные чувства. Что это было?
– Вы испытали то, что называется высшей точкой любви.
– От этого действительно захватывает дух, правда?
– У меня захватило. Мне кажется, я никогда не чувствовал такого удовлетворения.
– М-м. Мне нравится такая характеристика происходящего. Я тоже чувствую себя совершенно удовлетворенной.
Он хмыкнул.
– Так и должно быть.
Миллисент вздохнула, ей хотелось еще немного понежиться в объятиях Чандлера, прежде чем начать думать о том, что ей делать дальше, но она знала, что уже пора. Миллисент не хотелось думать ни о возвращении к тетке, ни об отъезде домой, в Ноттингемшир. Она не хотела думать, что ей никогда больше не испытать того, что она испытала с Чандлером. Но подумать об этом следовало. Теперь, когда все для нее закончено, чем быстрее она вернется к своей прежней жизни, тем будет лучше для нее.
Она пошевелилась под тяжелым телом Чандлера.
– К моему большому сожалению, мне пора домой. Иначе леди Беатриса пошлет Филлипса искать меня.
Чандлер приподнялся на локте, посмотрел на окно, а потом заглянул ей в глаза.
– Да, скоро начнет светать. – Он помолчал. – Миллисент, нам нужно поговорить, прежде чем вы уйдете.
Она насторожилась. Ей не хотелось ничего слышать. Миллисент знала, что он хочет сказать, и вдруг ее рассердило, что он хочет разрушить то, что было самым потрясающим событием в ее жизни. Она толкнула его в грудь, и он скатился с нее. Поднявшись с ковра, она одернула на себе платье и протянула руку к белью.
– Вам ничего не нужно говорить, лорд Данрейвен. По-моему, будет самым правильным, если мы вообще не станем обсуждать то, что произошло между нами.
– Подождите минутку, – сказал Чандлер со странным выражением лица. – Я вас не понимаю. Мне кажется, нам обязательно нужно поговорить об этом.
Она посмотрела на него.
– Нет, не нужно. Я знаю, о чем вы думаете. Вы считаете, что я все это специально подстроила, чтобы вы почувствовали себя обязанным жениться на мне, не так ли? Нет, сэр, успокойтесь. Я ничего не подстраивала. Это не было хитростью, чтобы заманить вас в ловушку.
Чандлер сел, положил руки на колени и посмотрел на нее с ошеломленным видом.
– Я вовсе так не думаю.
– Вот и хорошо. Я не стремилась стать вашей женой до того, как это случилось, не хочу этого и теперь. Вам не нужно беспокоиться, что я потребую от вас предложения, когда рассвет перейдет в день.
Нахмурившись, Чандлер покачал головой и сказал:
– Я вовсе не ждал, что вы чего-то потребуете.
– Я рада, что мы все выяснили. – И Миллисент натянула панталоны.
– Нет. – Все еще сидя на ковре, Чандлер схватил свои брюки и торопливо просунул в штанины сначала одну ногу, потом другую. – Мы ничего не выяснили, мисс Блэр.
– Чего вы от меня хотите, сэр? – спросила она, старательно завязывая пояс панталон.
– Проклятие, Миллисент, вы говорите так, будто вы пришли сюда, чтобы использовать меня в своих интересах, а я даже не имею права ничего сказать о том, что произошло.
– Да, именно так.
Чандлер посмотрел на нее недоверчиво и сердито.
– Нет, это не так.
– За все, что произошло, отвечаю только я, сэр. Это ведь я уговорила вас любить меня, помните?
Чандлер взял свой ботинок и встал.
– Не берите всю ответственность на себя. И не пытайтесь представить дело так, будто вам пришлось выворачивать мне руки, чтобы я согласился. Я хотел спать с вами с тех пор, как вас увидел. Даже еще не зная вашего имени, я вас хотел.
– Не помню, чтобы вы говорили мне что-то подобное.
– Джентльмен не станет напрямик сообщать даме, что он хочет с ней переспать.
Она подняла на плечи пышные рукава и расправила лиф платья поверх корсета.
– Джентльмен, вы говорите? С самой первой минуты вы вели себя как повеса.
– Да, но не во всем. Я постоянно твердил вам о своем умении в некоторые моменты быть джентльменом, и то, что я не говорил, как мне хочется затащить вас к себе в постель, и было проявлением моего джентльменства. Больше того, вышло так, что я хочу жениться на вас.
Миллисент перестала возиться со своими рукавами и посмотрела на него. Ее худшие опасения подтверждались. Он чувствовал себя виноватым в том, что произошло.
Ее сердце забилось медленно и тяжело. Что ж, в конце концов, Чандлер оказался джентльменом. Если бы только он сказал эти слова до сегодняшней ночи! Тогда все было бы совсем иначе.
Миллисент невыносимо было думать, что Чандлер уверен, будто она все подстроила с целью заставить его жениться на ней. От этой мысли ее бросало в дрожь.
– Вы сами не знаете, о чем говорите, – через силу прошептала она охрипшим голосом.
– Нет, знаю.
– Скажите мне честно, если бы мы с вами не переспали, вы бы сделали мне сейчас предложение?
Чандлер колебался на мгновение дольше, чем следовало бы, и это сказало Миллисент все, что ей хотелось знать, еще до того, как он проговорил:
– Честно? Сейчас? Нет.
Миллисент судорожно вздохнула.
– Так я и думала. Больше никаких доказательств и не нужно.
– Я и не собирался ничего доказывать. Я только хотел сказать, что просил бы вашей руки надлежащим манером, прежде всего поговорив с вашим опекуном.
– Я не верю, что вы хотели на мне жениться. Вы меня совсем не знаете, – прошептала она.
Он заглянул ей в глаза – внимательно и проницательно. И сказал очень спокойно:
– Дорогая, я знаю каждый ваш дюйм.
– О! Как вы смеете говорить так грубо о... – Она остановилась.
– О том, что мы с вами переспали? – спросил Чандлер, и глубокая морщина пролегла у него меж бровей. Он стоял на одной ноге, безуспешно пытаясь просунуть босую ногу в ботинок.
– Вы безнадежны. – Миллисент огляделась в поисках перчатки. Чандлер нарочно вел себя как тупица. – Я хочу сказать, что вы ничего не знаете ни о моей семье, ни об истинной причине, которая привела меня в Лондон.
Чандлер оставил попытки влезть в ботинок и просто держал его в руке.
– Это верно, потому что вы упорно отказывали мне в этих скромных сведениях, хотя я и спрашивал не раз.
Она взяла обнаруженную наконец перчатку и посмотрела на Чандлера. Вздохнув, открыла рот, чтобы рассказать ему, чем закончилось когда-то пребывание ее матери в Лондоне и о двойной жизни своей тетки, бывшей лордом Труфиттом, но остановилась. Если Чандлер узнает все это, не изменит ли он своего отношения к ней? Сможет ли он забыть, что она шпионила за теми, кто принадлежит к одному с ним кругу, и писала в скандальную газетенку? Не зная ответов на эти вопросы, может ли она губить теткину репутацию?
– Я не могу вам ничего сказать, потому что это касается других людей. На кон поставлено слишком многое.
– Но почему? Ведь никто не заставляет вас заниматься этим скандальным разделом? Вы что же, солгали, сказав, что делаете это не из-за денег?
– Нет-нет. Я вам не лгала.
– Расскажите же мне о том, что вы знаете. Объясните то, что вы делаете. Вы можете довериться мне, Миллисент.
Миллисент посмотрела на Чандлера – он стоял перед ней с обнаженным торсом, в незастегнутых брюках и в одном ботинке. О да, она любит его всем сердцем. Ей хочется все ему рассказать. И сердце ее исполнится радости, если она узнает, что он хочет жениться на ней по той простой причине, что чувствует к ней то же, что она – к нему.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28