Здесь получали свою долю наслаждения любители запретных удовольствий. Здесь, уже за дорогую плату, возможно было, перекатываясь по жесткой поверхности, ранить свою кожу осколками бутылок, совокупляясь в полной темноте с неведомыми женщинами, рискуя всякий миг заразиться дурной болезнью, внезапно натыкаясь ладонью с растопыренными пальцами на проваленный нос или покрытую язвами грудь…
Именно здесь Джакомо-Иван получал наибольшее удовольствие. Надо сказать, что он не очень рисковал. Ведь если бы что-нибудь плохое случилось с его телом, все находящиеся в этом теле разумы возможно было бы перенести в другое тело!
Свиваясь клубком совокупляющихся тел, люди жевали особые пастилки, пропитанные раствором опия. Мучительные грезы одолевали распадающийся рассудок, чувства мешались, ужас сменялся отчаянием, а за отчаянием следовала апатия… То и дело кто-нибудь разражался безумным воплем, никого, впрочем, не беспокоящим.
Но в ту ночь душераздирающий крик женщины заставил многих очнуться. Откуда ни возьмись, явились несколько слуг матушки Мими. Свет ручных фонарей озарил неприглядное зрелище. Голые мужчины и женщины, многие из которых сложены были весьма дурно, окружили, вскочив на ноги, лежащую несчастную жертву чьего-то в достаточной степени меткого удара кинжалом. Оружие убийства было брошено тут же, но, разумеется, уже не было никакой возможности отыскать убийцу. В сущности, нанести предательский удар мог любой, находящийся в ужасной комнате.
И вообразите себе состояние духа Ивана-Джакомо, ведь именно он только что совокуплялся с этой женщиной. Многие в комнате оказались забрызганными ее кровью. Прибежавшая вовремя матушка Мими проявила достаточное мужество и мгновенно, оторвав клок материи от своей юбки, остановила кровь, перевязав рану, нанесенную несчастной жертве в бедро. Иван-Джакомо стоял над лежащей, поматывая головой. Он с трудом приходил в себя. К счастью, в эту ночь он не употреблял опиумных пастилок. Внутри сознания этого человека шел вялый диалог.
– Надо отыскать одежду, – говорил Иван.
– Да, да… – поддакивал Джакомо.
Тело Джакомо, служившее теперь вместилищем для этих двух и многих других разумов, повернуло голову налево, затем направо; увидело комки брошенных в углы комнаты тряпок…
– Да нет же! – нетерпеливо заметил Иван. – Твоя одежда должна быть в первой комнате, у стойки…
Надо было выйти в первую комнату, но тут несчастная раненая открыла глаза. Губы ее шевельнулись… Колеблющийся свет фонарей высветил стоявшую над ней мужскую фигуру, скользнул по лицу юноши…
– Джакомо… сын… – пробормотала она.
Этого было достаточно! Уже не слушая вялых, смутных возражений Ивана, Джакомо склонился над умирающей.
– Мама!.. Это я!.. Я, Джакомо!.. – вырвалось у него невольно…
Ведь Джакомо любил свою мать!..
И теперь он тотчас надумал, как помочь ей!
Наспех облачившись в первую попавшуюся ему под руку одежду, Джакомо предупредил матушку Мими о своем скором возращении, приказал ей оказывать помощь раненой и выскочил из дома… Хозяйка вертепа охотно повиновалась, потому что этот молодой человек являлся к ней не впервые и всегда хорошо платил…
На темной улице, вернее, в переулке, Иван заметил Джакомо, что в кармане штанов случайной одежды обретается весьма тощий кошелек.
– Это ничего! – откликнулся Джакомо. – Зато в ножнах я нахожу прекрасный охотничий нож. В иных случаях оружие защищает не хуже денег!..
Джакомо-Иван бегом выскочил на широкую площадь, огляделся по сторонам и увидев карету, радостно вскрикнул. Пригрозив кучеру прекрасным охотничьим ножом, Иван-Джакомо согнал его с козел, вскочил на козлы сам и погнал лошадей. Карета быстро подъехала к уже известному нам вертепу. Несчастную раненую, вновь лишившуюся чувств, вынесли наружу, дверцу кареты распахнули. И тотчас из кареты выпрыгнула юная девушка в роскошном экзотическом наряде. Голова ее была обмотана пестрым тюрбаном, украшенным павлиньим пером. Глаза девушки, смотревшие изумленно на происходящее, казались огромными; чуть приоткрывшиеся губы отличались нежной пышностью, а кожа была черна, словно эбеновое дерево… Конечно, Анжелика, ты догадалась, что из кареты вышла я!..
И что же я увидела? Отвратительный переулок, толпящихся людей, иные из которых были едва одеты. Ручные фонари освещали провалившиеся носы и ужасные рты, где оставалась едва ли половина из числа положенных человеку зубов. Из какой-то жалкой лачуги вынесли окровавленную женщину и понесли, чтобы положить в карету…
Я более не могла, не хотела медлить! Подхватив подол роскошной юбки, я кинулась бежать. Поверь, Анжелика, у меня имелись веские причины для подобного бегства!..
Толпа в растерянности глазела то на меня, удаляющуюся стремительно, то на карету, куда укладывали окровавленную женщину. Молодой человек, не лишенный привлекательности, растерявшись, глядел мне вслед широко раскрытыми глазами. Я оглянулась на бегу и увидела эти глаза! Но я не намеревалась останавливаться!..
Между тем Джакомо-Иван привез умирающую мать Джакомо, которая была всего лишь дешевой продажной женщиной, в дом, где его поджидали падре Артуро и Тоффоло. Этот дом они все купили, когда миновала эпидемия. В ту пору вполне возможно было купить хороший дом дешево.
Нельзя сказать, чтобы падре Артуро и Тоффоло очень обрадовались, увидев умирающую продажную женщину, привезенную Иваном-Джакомо. Однако они и не стали возражать, когда этот последний принялся умолять позволить ему перенести ее сознание в какое-нибудь другое тело.
– Конечно, это возможно сделать, – сказал здравомыслящий падре Артуро. – Но не лучше ли прежде позвать лекаря. Быть может, он поможет ей обычным лекарским искусством!..
Ночь еще не завершилась, когда пригласили лекаря. Он осмотрел раненую и нашел, что положение ее безнадежно.
– Единственное, чего я могу добиться, это продлить ее существование еще на день или два! – обещал лекарь.
После его ухода Иван-Джакомо вновь обратился к падре Артуро:
– Вы видите, падре, иного выхода нет! Мою мать я могу спасти, только применив известное нам средство!
Падре Артуро принужден был согласиться с ним… Теперь надлежало найти молодую девушку, обладательницу крепкого, здорового тела. Желательно было, чтобы эта девушка происходила из бедной семьи; тогда после ее внезапного исчезновения родные едва ли осмелятся обращаться к властям и не смогут потратить значительные средства на ее поиски.
Казалось бы, отыскать такую девушку в большом городе совсем не так трудно, но ведь всем известно, что когда нечто требуется найти непременно в самый короткий срок, то это вдруг оказывается невозможным! Вот и теперь Иван-Джакомо метался по улицам города уже второй день и все без толку! Конечно, в Венеции имелось сколько угодно продажных женщин; и если бы какая-нибудь из них исчезла, вряд ли о ней беспокоились бы долго! Но вот беда, у одной провалился нос, другая больна чахоткой, а третью все-таки будут искать, потому что она слишком богата и известна.
Падре Артуро сжалился над вконец отчаявшимся Джакомо-Иваном:
– А почему бы тебе, дружище, не отправиться к одному моему старому знакомцу. Сеньор Пьетро промышляет торговлей рабами, которые попадают в Венецию из далекой Африки… Я черкну ему записку, и он недорого продаст тебе какую-нибудь красивую и здоровую рабыню… – Падре Артуро криво ухмыльнулся. В сущности, он понимал, что явилась отличная возможность позабавиться!..
Иван-Джакомо не был настолько образован, чтобы знать, где находится эта самая Африка и какой народ ее населяет. Коварный замысел падре Артуро остался ему совершенно непонятен.
Иван-Джакомо отправился к сеньору Пьетро с запиской от падре Артуро и значительной денежной суммой.
Работорговец встретил гостя и возможного покупателя очень любезно, а когда прочитал записку падре Артуро, то даже предложил Ивану-Джакомо не только вина, но и отобедать.
– Нет, я должен спешить… – Молодой человек знал, что сеньор Пьетро – обыкновенный венецианец, а не носитель нескольких сознаний!..
– Что ж! Если вы торопитесь, тогда пойдемте со мной!..
Сеньор Пьетро провел гостя в обширное помещение, представлявшее собой, в сущности, зал, окруженный колоннами. У стен положены были тугие подушки, обтянутые дешевым пестрым шелком. А на подушках расположился настоящий цветник! Иван-Джакомо увидел множество девушек. Большинство из них наделены были от природы великолепными стройными фигурами, большими глазами, прекрасными длинными вьющимися волосами. Но… перед гостем оказались одни лишь темнокожие красавицы!.. Несколько растерявшись, Иван-Джакомо спросил:
– А нет ли у вас, сеньор Пьетро, белокожих девушек?
Сеньор Пьетро усмехнулся и принялся горячо убеждать своего гостя купить темнокожую красотку:
– Вы не знаете, каковы эти девицы в любви! Они горячи, как огонь, они неутомимы…
Но гость уныло разглядывал прекрасных арапок, ни на одной из них не задерживая взор.
– Нет, нет… – Иван-Джакомо покачивал головой. Ему вовсе не хотелось переселить сознание своей матери в темнокожее тело.
Сеньор Пьетро продолжал говорить, но гость слушал его невнимательно. Тогда сеньор Пьетро призадумался ненадолго и полюбопытствовал, сколько у гостя денег. Иван-Джакомо легко догадался, что гостеприимный хозяин желает предложить ему нечто необыкновенное. Гость заверил хозяина в наличии достаточной суммы. Но недоверчивый работорговец попросил показать деньги. Иван-Джакомо сначала немного обиделся, но показывать свою обиду не стал и, вынув деньги из кошелька, продемонстрировал сеньору Пьетро полновесные золотые монеты.
Сеньор Пьетро повел его по извилистому коридору к двери, едва заметной в стене. Но хозяин не торопился открывать дверь. Жестом он предложил своему гостю нагнуться и посмотреть в замочную скважину. Иван-Джакомо нагнулся и посмотрел.
Глазам его предстало замечательное зрелище. На ярко-красном ковре, заложив руки за голову, лежала в свободной позе молодая женщина дивной красоты. Она показалась Ивану-Джакомо странно знакомой… Он тотчас понял, кого она ему напоминает!.. Но неужели это та самая беглянка?!.
– Да, я, пожалуй, купил бы ее… – сказал Иван-Джакомо, стараясь не показать, насколько взволновал его вид красавицы. – Но мне нужно увидеть ее. Я не могу ограничиться взглядом в замочную скважину!..
– Я не смогу принудить ее показаться нам обнаженной! – отрезал сеньор Пьетро.
– Пусть покажется мне в одежде, – парировал Иван-Джакомо. Сердце его взволнованно забилось. Он уже представлял себе, как увидит красавицу в прекрасном наряде, в коем она явилась его глазам впервые, в их первую, случайную встречу…
– Я пошлю к ней мою старшую служанку, пусть она предупредит Лейлу и уговорит ее показаться нам!..
Сеньор Пьетро и его гость вернулись в приемную комнату.
– Я не понимаю, – начал Иван-Джакомо, – если эта девушка – рабыня, почему же ты не можешь просто приказать ей?!.
– Да, она рабыня, но она слишком дорого стоит! Я не хочу наказывать ее, я даже опасаюсь сердить ее!..
– Но как же она попала к тебе?..
– О! Это особенная история!.. Я купил ее совсем недавно у Марино Браганци, дальнего родственника нынешнего дожа, правителя нашей славной Венеции. Ночью ко мне явился доверенный слуга знатного господина с письмом, в котором родственник дожа просил меня приехать к нему как возможно скорее. Я был коротко знаком с Марино Браганци. Он и его старший сын, живший с ним в одном дворце, были охотниками до темнокожих девушек, которых я им продавал с некоторой выгодой для себя…
Когда я прибыл во дворец, меня поразила атмосфера тревожности, воцарившаяся здесь. Лица слуг выглядели непроницаемыми. Меня проводили в кабинет Марино Браганци. Он также выглядел подавленным, даже растерянным. Он велел мне сесть против него.
– Як вашим услугам, – поспешил объявить я.
– Я хочу продать тебе одну чернокожую красавицу! – объявил мне Марино Браганци без церемоний.
Я ничего не сказал, но изобразил на лице предельную внимательность.
Марино Браганци привстал и, потянувшись к большому колокольчику, прикрепленному к стене, дернул за шнур. Медный язычок ударился о медь чашки. Спустя несколько мгновений быстрыми шагами вошел доверенный слуга и поклонился.
– Приведи Лейлу! – приказал Марино Браганци.
Слуга замялся.
– Почему ты медлишь? – Марино Браганци постукивал кончиками пальцев по столу. Слуга решился ответить.
– Я боюсь, – сказал он.
– Да как ты смеешь! – родственник дожа вскочил, но тут же снова опустился на стул с высокой резной спинкой.
– Вы знаете, что здесь произошло, – проговорил слуга…
Я уже догадался, что ничего хорошего во дворце Браганци не случилось!..
– Да, – Марино Браганци опустил голову, – я, конечно же, все знаю. Возьми себе в помощь нескольких дюжих парней из числа стражей дворца. Они справятся с ней…
Слуга удалился, а я засомневался. Вдруг эта девушка, которую мне предлагают купить, сумасшедшая или преступница?..
Раздались крики и шум многих шагов. Рослые стражники втащили в кабинет связанную по рукам и ногам темнокожую девушку. Да, с первого взгляда ясно было, что перед нами красавица. Но лицо ее пылало, словно костер; и это было странно; ведь щеки арапки не могут пылать румянцем! Но это лицо казалось мне пылающим, потому что глаза красавицы сверкали гневом и отчаянием…
Марино Браганци нетерпеливо махнул рукой, приказывая стражникам удалиться. Они оставили нас наедине с девушкой, которая лежала на ковре.
– Вот девушка, которую я предлагаю тебе купить, – сказал родственник дожа.
Я посмотрел на эту девушку и понял, что сердить ее не стоит!
Я не изъявил согласия купить ее, но и не отказался, разумеется.
– Почему она связана? Что она совершила? – спросил я.
По лицу Марино Браганци проползла, словно гусеница, кривая усмешка. И, конечно, то, что он затем произнес, невозможно было проговорить без смеха.
– Она откусила моему сыну ухо, – сказал родственник дожа.
Я примерно понял, что могло произойти между этой девушкой и сыном знатного венецианца! Я едва сдержал смех.
– Тебе не понравился молодой господин Браганци? – я обратился к лежащей на ковре девушке.
– Да, – отвечала она на ломаном венецианском диалекте.
Вопреки выражению ее лица, голос ее прозвучал почти спокойно.
– Тебе некуда деваться, – говорил я ей, – господин Браганци хочет продать тебя мне. Я буду хорошо обращаться с тобой и тебе не придется откусывать мне ухо!
Она улыбнулась.
– Ты согласна перейти ко мне? – спросил я.
Она кивнула.
– Лейла очень образованна, – заговорил родственник дожа, – она прекрасно говорит по-французски, играет на лютне, умеет разрисовывать веера…
– Позвольте мне развязать ее конечности, – я усмехался. Марино Браганци позволил мне это.
Я встал со стула, подошел к девушке, нагнулся и развязал веревки, которыми были стянуты ее лодыжки и запястья. Она села на ковре и принялась спокойно растирать свои руки и ноги…
– Вчера ночью она пыталась бежать, – заговорил Марино Браганци. Какие-то мерзавцы согнали моего кучера с козел и захватили карету. Потом они бросили карету на одной из отдаленных площадей. А девушку мой кучер догнал и притащил сюда…
– И ты не попыталась откусить ему ухо? – обратился я снова к ней ласковым голосом.
Она улыбнулась:
– Да нет! Ведь он не пытался овладеть мною!
– Ты девственница?! – Я был бы удивлен, если бы это так и оказалось.
– Нет, – отвечала она сдержанно. И добавила: – Но я и не продаю свое тело!..
– Слыхали?! – спросил господин Браганци. – А ведь Марино Младший, мой сын, конечно же, не намеревался платить ей! Он намеревался взять ее даром!..
– Даром я отдаюсь лишь тем, кто мне нравится! – сказала девушка, не глядя на Браганци.
– Но я ведь не нравлюсь тебе? – спросил я, смеясь.
– Не настолько, чтобы отдаться тебе, – парировала она.
– Слышите?! – Браганци поднял кверху указательный палец правой руки. – Она еще и остроумна!..
– Откуда же она взялась? – полюбопытствовал я.
– Это длинная история, – он неопределенно махнул рукой. – Я, пожалуй, не стану ее рассказывать тебе. А если она сама тебе расскажет, можешь считать, что она лжет!..
Более я не расспрашивал. Марино Браганци приказал подать в кабинет нечто наподобие слишком позднего ужина или слишком раннего завтрака. Девушка сидела за столом вместе с нами. Она ела деликатно и изящно. Какова же была тайна ее происхождения?.. Она уже успела привести свою внешность в относительный порядок, и видно было, что костюм дамы ей привычен…
После еды она попросила у нас позволения удалиться в свою комнату, чтобы уложить вещи. Господин Браганци ответил согласием. Вскоре она возвратилась.
Следом за ней служанка несла саквояж. С Марино Браганци красавица и не думала прощаться!..
В карете я немного струхнул, оставшись наедине с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23
Именно здесь Джакомо-Иван получал наибольшее удовольствие. Надо сказать, что он не очень рисковал. Ведь если бы что-нибудь плохое случилось с его телом, все находящиеся в этом теле разумы возможно было бы перенести в другое тело!
Свиваясь клубком совокупляющихся тел, люди жевали особые пастилки, пропитанные раствором опия. Мучительные грезы одолевали распадающийся рассудок, чувства мешались, ужас сменялся отчаянием, а за отчаянием следовала апатия… То и дело кто-нибудь разражался безумным воплем, никого, впрочем, не беспокоящим.
Но в ту ночь душераздирающий крик женщины заставил многих очнуться. Откуда ни возьмись, явились несколько слуг матушки Мими. Свет ручных фонарей озарил неприглядное зрелище. Голые мужчины и женщины, многие из которых сложены были весьма дурно, окружили, вскочив на ноги, лежащую несчастную жертву чьего-то в достаточной степени меткого удара кинжалом. Оружие убийства было брошено тут же, но, разумеется, уже не было никакой возможности отыскать убийцу. В сущности, нанести предательский удар мог любой, находящийся в ужасной комнате.
И вообразите себе состояние духа Ивана-Джакомо, ведь именно он только что совокуплялся с этой женщиной. Многие в комнате оказались забрызганными ее кровью. Прибежавшая вовремя матушка Мими проявила достаточное мужество и мгновенно, оторвав клок материи от своей юбки, остановила кровь, перевязав рану, нанесенную несчастной жертве в бедро. Иван-Джакомо стоял над лежащей, поматывая головой. Он с трудом приходил в себя. К счастью, в эту ночь он не употреблял опиумных пастилок. Внутри сознания этого человека шел вялый диалог.
– Надо отыскать одежду, – говорил Иван.
– Да, да… – поддакивал Джакомо.
Тело Джакомо, служившее теперь вместилищем для этих двух и многих других разумов, повернуло голову налево, затем направо; увидело комки брошенных в углы комнаты тряпок…
– Да нет же! – нетерпеливо заметил Иван. – Твоя одежда должна быть в первой комнате, у стойки…
Надо было выйти в первую комнату, но тут несчастная раненая открыла глаза. Губы ее шевельнулись… Колеблющийся свет фонарей высветил стоявшую над ней мужскую фигуру, скользнул по лицу юноши…
– Джакомо… сын… – пробормотала она.
Этого было достаточно! Уже не слушая вялых, смутных возражений Ивана, Джакомо склонился над умирающей.
– Мама!.. Это я!.. Я, Джакомо!.. – вырвалось у него невольно…
Ведь Джакомо любил свою мать!..
И теперь он тотчас надумал, как помочь ей!
Наспех облачившись в первую попавшуюся ему под руку одежду, Джакомо предупредил матушку Мими о своем скором возращении, приказал ей оказывать помощь раненой и выскочил из дома… Хозяйка вертепа охотно повиновалась, потому что этот молодой человек являлся к ней не впервые и всегда хорошо платил…
На темной улице, вернее, в переулке, Иван заметил Джакомо, что в кармане штанов случайной одежды обретается весьма тощий кошелек.
– Это ничего! – откликнулся Джакомо. – Зато в ножнах я нахожу прекрасный охотничий нож. В иных случаях оружие защищает не хуже денег!..
Джакомо-Иван бегом выскочил на широкую площадь, огляделся по сторонам и увидев карету, радостно вскрикнул. Пригрозив кучеру прекрасным охотничьим ножом, Иван-Джакомо согнал его с козел, вскочил на козлы сам и погнал лошадей. Карета быстро подъехала к уже известному нам вертепу. Несчастную раненую, вновь лишившуюся чувств, вынесли наружу, дверцу кареты распахнули. И тотчас из кареты выпрыгнула юная девушка в роскошном экзотическом наряде. Голова ее была обмотана пестрым тюрбаном, украшенным павлиньим пером. Глаза девушки, смотревшие изумленно на происходящее, казались огромными; чуть приоткрывшиеся губы отличались нежной пышностью, а кожа была черна, словно эбеновое дерево… Конечно, Анжелика, ты догадалась, что из кареты вышла я!..
И что же я увидела? Отвратительный переулок, толпящихся людей, иные из которых были едва одеты. Ручные фонари освещали провалившиеся носы и ужасные рты, где оставалась едва ли половина из числа положенных человеку зубов. Из какой-то жалкой лачуги вынесли окровавленную женщину и понесли, чтобы положить в карету…
Я более не могла, не хотела медлить! Подхватив подол роскошной юбки, я кинулась бежать. Поверь, Анжелика, у меня имелись веские причины для подобного бегства!..
Толпа в растерянности глазела то на меня, удаляющуюся стремительно, то на карету, куда укладывали окровавленную женщину. Молодой человек, не лишенный привлекательности, растерявшись, глядел мне вслед широко раскрытыми глазами. Я оглянулась на бегу и увидела эти глаза! Но я не намеревалась останавливаться!..
Между тем Джакомо-Иван привез умирающую мать Джакомо, которая была всего лишь дешевой продажной женщиной, в дом, где его поджидали падре Артуро и Тоффоло. Этот дом они все купили, когда миновала эпидемия. В ту пору вполне возможно было купить хороший дом дешево.
Нельзя сказать, чтобы падре Артуро и Тоффоло очень обрадовались, увидев умирающую продажную женщину, привезенную Иваном-Джакомо. Однако они и не стали возражать, когда этот последний принялся умолять позволить ему перенести ее сознание в какое-нибудь другое тело.
– Конечно, это возможно сделать, – сказал здравомыслящий падре Артуро. – Но не лучше ли прежде позвать лекаря. Быть может, он поможет ей обычным лекарским искусством!..
Ночь еще не завершилась, когда пригласили лекаря. Он осмотрел раненую и нашел, что положение ее безнадежно.
– Единственное, чего я могу добиться, это продлить ее существование еще на день или два! – обещал лекарь.
После его ухода Иван-Джакомо вновь обратился к падре Артуро:
– Вы видите, падре, иного выхода нет! Мою мать я могу спасти, только применив известное нам средство!
Падре Артуро принужден был согласиться с ним… Теперь надлежало найти молодую девушку, обладательницу крепкого, здорового тела. Желательно было, чтобы эта девушка происходила из бедной семьи; тогда после ее внезапного исчезновения родные едва ли осмелятся обращаться к властям и не смогут потратить значительные средства на ее поиски.
Казалось бы, отыскать такую девушку в большом городе совсем не так трудно, но ведь всем известно, что когда нечто требуется найти непременно в самый короткий срок, то это вдруг оказывается невозможным! Вот и теперь Иван-Джакомо метался по улицам города уже второй день и все без толку! Конечно, в Венеции имелось сколько угодно продажных женщин; и если бы какая-нибудь из них исчезла, вряд ли о ней беспокоились бы долго! Но вот беда, у одной провалился нос, другая больна чахоткой, а третью все-таки будут искать, потому что она слишком богата и известна.
Падре Артуро сжалился над вконец отчаявшимся Джакомо-Иваном:
– А почему бы тебе, дружище, не отправиться к одному моему старому знакомцу. Сеньор Пьетро промышляет торговлей рабами, которые попадают в Венецию из далекой Африки… Я черкну ему записку, и он недорого продаст тебе какую-нибудь красивую и здоровую рабыню… – Падре Артуро криво ухмыльнулся. В сущности, он понимал, что явилась отличная возможность позабавиться!..
Иван-Джакомо не был настолько образован, чтобы знать, где находится эта самая Африка и какой народ ее населяет. Коварный замысел падре Артуро остался ему совершенно непонятен.
Иван-Джакомо отправился к сеньору Пьетро с запиской от падре Артуро и значительной денежной суммой.
Работорговец встретил гостя и возможного покупателя очень любезно, а когда прочитал записку падре Артуро, то даже предложил Ивану-Джакомо не только вина, но и отобедать.
– Нет, я должен спешить… – Молодой человек знал, что сеньор Пьетро – обыкновенный венецианец, а не носитель нескольких сознаний!..
– Что ж! Если вы торопитесь, тогда пойдемте со мной!..
Сеньор Пьетро провел гостя в обширное помещение, представлявшее собой, в сущности, зал, окруженный колоннами. У стен положены были тугие подушки, обтянутые дешевым пестрым шелком. А на подушках расположился настоящий цветник! Иван-Джакомо увидел множество девушек. Большинство из них наделены были от природы великолепными стройными фигурами, большими глазами, прекрасными длинными вьющимися волосами. Но… перед гостем оказались одни лишь темнокожие красавицы!.. Несколько растерявшись, Иван-Джакомо спросил:
– А нет ли у вас, сеньор Пьетро, белокожих девушек?
Сеньор Пьетро усмехнулся и принялся горячо убеждать своего гостя купить темнокожую красотку:
– Вы не знаете, каковы эти девицы в любви! Они горячи, как огонь, они неутомимы…
Но гость уныло разглядывал прекрасных арапок, ни на одной из них не задерживая взор.
– Нет, нет… – Иван-Джакомо покачивал головой. Ему вовсе не хотелось переселить сознание своей матери в темнокожее тело.
Сеньор Пьетро продолжал говорить, но гость слушал его невнимательно. Тогда сеньор Пьетро призадумался ненадолго и полюбопытствовал, сколько у гостя денег. Иван-Джакомо легко догадался, что гостеприимный хозяин желает предложить ему нечто необыкновенное. Гость заверил хозяина в наличии достаточной суммы. Но недоверчивый работорговец попросил показать деньги. Иван-Джакомо сначала немного обиделся, но показывать свою обиду не стал и, вынув деньги из кошелька, продемонстрировал сеньору Пьетро полновесные золотые монеты.
Сеньор Пьетро повел его по извилистому коридору к двери, едва заметной в стене. Но хозяин не торопился открывать дверь. Жестом он предложил своему гостю нагнуться и посмотреть в замочную скважину. Иван-Джакомо нагнулся и посмотрел.
Глазам его предстало замечательное зрелище. На ярко-красном ковре, заложив руки за голову, лежала в свободной позе молодая женщина дивной красоты. Она показалась Ивану-Джакомо странно знакомой… Он тотчас понял, кого она ему напоминает!.. Но неужели это та самая беглянка?!.
– Да, я, пожалуй, купил бы ее… – сказал Иван-Джакомо, стараясь не показать, насколько взволновал его вид красавицы. – Но мне нужно увидеть ее. Я не могу ограничиться взглядом в замочную скважину!..
– Я не смогу принудить ее показаться нам обнаженной! – отрезал сеньор Пьетро.
– Пусть покажется мне в одежде, – парировал Иван-Джакомо. Сердце его взволнованно забилось. Он уже представлял себе, как увидит красавицу в прекрасном наряде, в коем она явилась его глазам впервые, в их первую, случайную встречу…
– Я пошлю к ней мою старшую служанку, пусть она предупредит Лейлу и уговорит ее показаться нам!..
Сеньор Пьетро и его гость вернулись в приемную комнату.
– Я не понимаю, – начал Иван-Джакомо, – если эта девушка – рабыня, почему же ты не можешь просто приказать ей?!.
– Да, она рабыня, но она слишком дорого стоит! Я не хочу наказывать ее, я даже опасаюсь сердить ее!..
– Но как же она попала к тебе?..
– О! Это особенная история!.. Я купил ее совсем недавно у Марино Браганци, дальнего родственника нынешнего дожа, правителя нашей славной Венеции. Ночью ко мне явился доверенный слуга знатного господина с письмом, в котором родственник дожа просил меня приехать к нему как возможно скорее. Я был коротко знаком с Марино Браганци. Он и его старший сын, живший с ним в одном дворце, были охотниками до темнокожих девушек, которых я им продавал с некоторой выгодой для себя…
Когда я прибыл во дворец, меня поразила атмосфера тревожности, воцарившаяся здесь. Лица слуг выглядели непроницаемыми. Меня проводили в кабинет Марино Браганци. Он также выглядел подавленным, даже растерянным. Он велел мне сесть против него.
– Як вашим услугам, – поспешил объявить я.
– Я хочу продать тебе одну чернокожую красавицу! – объявил мне Марино Браганци без церемоний.
Я ничего не сказал, но изобразил на лице предельную внимательность.
Марино Браганци привстал и, потянувшись к большому колокольчику, прикрепленному к стене, дернул за шнур. Медный язычок ударился о медь чашки. Спустя несколько мгновений быстрыми шагами вошел доверенный слуга и поклонился.
– Приведи Лейлу! – приказал Марино Браганци.
Слуга замялся.
– Почему ты медлишь? – Марино Браганци постукивал кончиками пальцев по столу. Слуга решился ответить.
– Я боюсь, – сказал он.
– Да как ты смеешь! – родственник дожа вскочил, но тут же снова опустился на стул с высокой резной спинкой.
– Вы знаете, что здесь произошло, – проговорил слуга…
Я уже догадался, что ничего хорошего во дворце Браганци не случилось!..
– Да, – Марино Браганци опустил голову, – я, конечно же, все знаю. Возьми себе в помощь нескольких дюжих парней из числа стражей дворца. Они справятся с ней…
Слуга удалился, а я засомневался. Вдруг эта девушка, которую мне предлагают купить, сумасшедшая или преступница?..
Раздались крики и шум многих шагов. Рослые стражники втащили в кабинет связанную по рукам и ногам темнокожую девушку. Да, с первого взгляда ясно было, что перед нами красавица. Но лицо ее пылало, словно костер; и это было странно; ведь щеки арапки не могут пылать румянцем! Но это лицо казалось мне пылающим, потому что глаза красавицы сверкали гневом и отчаянием…
Марино Браганци нетерпеливо махнул рукой, приказывая стражникам удалиться. Они оставили нас наедине с девушкой, которая лежала на ковре.
– Вот девушка, которую я предлагаю тебе купить, – сказал родственник дожа.
Я посмотрел на эту девушку и понял, что сердить ее не стоит!
Я не изъявил согласия купить ее, но и не отказался, разумеется.
– Почему она связана? Что она совершила? – спросил я.
По лицу Марино Браганци проползла, словно гусеница, кривая усмешка. И, конечно, то, что он затем произнес, невозможно было проговорить без смеха.
– Она откусила моему сыну ухо, – сказал родственник дожа.
Я примерно понял, что могло произойти между этой девушкой и сыном знатного венецианца! Я едва сдержал смех.
– Тебе не понравился молодой господин Браганци? – я обратился к лежащей на ковре девушке.
– Да, – отвечала она на ломаном венецианском диалекте.
Вопреки выражению ее лица, голос ее прозвучал почти спокойно.
– Тебе некуда деваться, – говорил я ей, – господин Браганци хочет продать тебя мне. Я буду хорошо обращаться с тобой и тебе не придется откусывать мне ухо!
Она улыбнулась.
– Ты согласна перейти ко мне? – спросил я.
Она кивнула.
– Лейла очень образованна, – заговорил родственник дожа, – она прекрасно говорит по-французски, играет на лютне, умеет разрисовывать веера…
– Позвольте мне развязать ее конечности, – я усмехался. Марино Браганци позволил мне это.
Я встал со стула, подошел к девушке, нагнулся и развязал веревки, которыми были стянуты ее лодыжки и запястья. Она села на ковре и принялась спокойно растирать свои руки и ноги…
– Вчера ночью она пыталась бежать, – заговорил Марино Браганци. Какие-то мерзавцы согнали моего кучера с козел и захватили карету. Потом они бросили карету на одной из отдаленных площадей. А девушку мой кучер догнал и притащил сюда…
– И ты не попыталась откусить ему ухо? – обратился я снова к ней ласковым голосом.
Она улыбнулась:
– Да нет! Ведь он не пытался овладеть мною!
– Ты девственница?! – Я был бы удивлен, если бы это так и оказалось.
– Нет, – отвечала она сдержанно. И добавила: – Но я и не продаю свое тело!..
– Слыхали?! – спросил господин Браганци. – А ведь Марино Младший, мой сын, конечно же, не намеревался платить ей! Он намеревался взять ее даром!..
– Даром я отдаюсь лишь тем, кто мне нравится! – сказала девушка, не глядя на Браганци.
– Но я ведь не нравлюсь тебе? – спросил я, смеясь.
– Не настолько, чтобы отдаться тебе, – парировала она.
– Слышите?! – Браганци поднял кверху указательный палец правой руки. – Она еще и остроумна!..
– Откуда же она взялась? – полюбопытствовал я.
– Это длинная история, – он неопределенно махнул рукой. – Я, пожалуй, не стану ее рассказывать тебе. А если она сама тебе расскажет, можешь считать, что она лжет!..
Более я не расспрашивал. Марино Браганци приказал подать в кабинет нечто наподобие слишком позднего ужина или слишком раннего завтрака. Девушка сидела за столом вместе с нами. Она ела деликатно и изящно. Какова же была тайна ее происхождения?.. Она уже успела привести свою внешность в относительный порядок, и видно было, что костюм дамы ей привычен…
После еды она попросила у нас позволения удалиться в свою комнату, чтобы уложить вещи. Господин Браганци ответил согласием. Вскоре она возвратилась.
Следом за ней служанка несла саквояж. С Марино Браганци красавица и не думала прощаться!..
В карете я немного струхнул, оставшись наедине с ней.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23