Если вы прибыли сюда на «Гордости Лондона», полагаю, ваши бумаги находятся у…— У Фриды, нашей хозяйки.— Благодаря полученным от меня деньгам вы сможете купить свободу, и открыть собственное заведение, где пожелаете. Но если вас поймают, ни словом не упоминайте о моей причастности к убийству. Сомневаюсь, что вам поверят, но если вы все же попытаетесь обвинить меня, я отплачу вам. За молчание же вас ждет более чем ощутимая награда, и, поскольку лично вы не совершали преступления, я постараюсь вызволить вас на свободу.— Я умею держать язык за зубами, миледи, насчет этого не беспокойтесь.— Знала, что мы поймем друг друга.— Уговорить Поттса будет нетрудно. Он сделает все, что я попрошу. Но ему придется убить и мистера Торнтона, чтобы спасти свою шкуру после убийства Шимейн. И Поттсу понадобятся деньги, чтобы спрятаться и выждать время. У него сейчас нет ни гроша.— Я готова дать ему часть суммы заранее, чтобы поощрить, и пообещать гораздо больше, когда все будет кончено.— А если Поттс откажется, найдется еще один человек, который с удовольствием прикончит Шимейн. Она понятия не имеет, что мне все известно. Я знаю женщину, которая из-за ненависти к Шимейн готова на все. Правда, она слишком горда, чтобы разговаривать со мной, но вас, миледи, наверняка согласится выслушать. Думаю, набитый кошелек ей не помешает — она давно уже задумала покинуть эти места.— Думаете, для убийства Шимейн нам понадобятся услуги и Поттса, и этой женщины? — Какой хрупкой казалась Шимейн, когда отказалась покинуть берега Англии в обмен на целое состояние. С ней вполне мог справиться и один убийца.Но Морриса была другого мнения.— Поттс не раз нападал на нее и ничего не добился, только получил пулю в бок. Мистер Торнтон наверняка пристрелит его, если Поттс его не опередит. Этого человека я и опасаюсь — он разыщет меня даже на краю света, лишь бы отомстить за убийство Шимейн. А Роксанну Корбин наверняка подпустят поближе к Шимейн. Роксанна без труда прикончит ее и, по-моему, будет рада потуже набить кошелек.— Вы хотите, чтобы я сама поговорила с этой Роксанной Корбин?— Да. Она непременно согласится, ведь Шимейн увела у нее из-под носа мужчину, за которого Роксанна собиралась замуж. Один из моих гостей, сущее ничтожество, рассказывал, после того как подрался с Роксанной, что она положила глаз на мистера Торнтона еще десять лет назад. Говорят, даже отдалась ему, но старина Сэм заявлял, что этого быть не могло: Роксанна уродлива, а мистер Торнтон выбирает самых хорошеньких. Когда Торнтон женился в первый раз, Роксанна чуть не тронулась умом. Потом его жена погибла, а Роксанна взялась хозяйничать в доме Торнтона, замышляя привести его к алтарю.А когда появилась Шимейн и Торнтон влюбился в нее и женился, Роксанна от злости стала сама не своя. Сейчас она уверяет всех и каждого, что Торнтон сам убил свою первую жену. Но я-то знаю: ей не терпится заполучить Торнтона. Видели бы вы, какими глазами Роксанна следит за Торнтоном, когда тот идет по улице! Роксанне так не терпится привязать Торнтона к своим юбкам, что, стоит ему щелкнуть пальцами, она помчится к нему очертя голову. Но по правде сказать, мистер Торнтон так очарован Шимейн, что не желает и смотреть на других женщин, а тем более на эту уродину. Однажды я попыталась уговорить его подняться наверх со мной, но он заявил, что не нуждается в моих услугах. Роксанна давно поняла, что у нее нет ни малейшего шанса, пока Шимейн жива… значит, она мечтает прикончить эту мерзкую жабу. Если начнет отказываться, деньги помогут ее уговорить — Роксанна спит и видит сбежать от отца.— Похоже, вы много знаете о жизни местных обитателей, Морриса.— Гости временами становятся болтливыми, — пожала плечами блудница. — Да я и сама многое вижу и замечаю.— Говорите, Роксанна подралась с вашим знакомым — «сущим ничтожеством», как вы его назвали.— Да, я была у него в доме в ту ночь, когда его убили. Это сделала Роксанна — конечно, как вы понимаете, не сама столкнула его в колодец, но все равно виновата она.— Если она не захочет убивать Шимейн ради денег, возможно, удастся припугнуть ее — надеюсь, она не желает попадать в тюрьму за убийство.— Я же сказала, миледи, Роксанна не убивала его своими руками, — настаивала Морриса.— Но если она стала сообщницей убийцы, то все равно виновна в преступлении — разве не так?Морриса слегка выпятила челюсть, размышляя, стоит ли шантажировать дочь кузнеца.— Стоит вам только упомянуть мое имя, миледи, и мне крышка.— Так вот почему вы хотите, чтобы с Роксанной поговорила я! Боитесь ее?— Не слишком, миледи, но той ночью я повидала такое, что лучше .помалкивать.— Ладно, Морриса, я попытаюсь убедить Роксанну сделать то, что хочу, не прибегая к угрозам. Сегодня же надо послать ей записку. Хорошо бы покончить с этим делом завтра до наступления вечера. И еще: я предпочла бы, чтобы внук не знал о моем приезде и отъезде. Чем скорее Шимейн умрет, тем больше у меня шансов благополучно избежать встречи с ним.— А вы не боитесь, что пойдут слухи? Люди в этом городишке любят поболтать.— Я готова рискнуть. И к тому времени как горожане начнут сплетничать, я буду уже далеко. Объясню: искала Мориса, а мне сказали, что он отправился на север.— Похоже, в этой комнате не одна, а целых две лгуньи, — усмехнулась Морриса.Эдит надменно приподняла бровь. Глава 24 Контракт на продажу бригантины успешно заключили Гейдж Торнтон и Натаниэль Бошан, который по завершении строительства становился владельцем корабля. Честная и выгодная сделка устраивала обоих, но Гейджу пришлось закрыть мастерскую и заниматься только строительством корабля, прекратив работу, приносящую немалые прибыли. Кроме того, Ремси Тейт, Слай Таккер и двое молодых подмастерьев зарабатывали себе на хлеб изготовлением мебели и, лишившись помощи хозяина в подготовке чертежей, выборе древесины и способа ее обработки, столяры оказались бы в невыгодном положении. Они были трудолюбивыми и опытными работниками, но эти качества не искупали недостаток творческих способностей.Гейдж никогда не скрывал своих замыслов от друзей и после отъезда Бошана направился прямо в мастерскую и с воодушевлением объявил, что продал корабль. По вымученным улыбкам столяров он понял их ужас и, выслушивая невнятные поздравления, удивлялся, почему работники даже не пытаются возражать. Наверное, считали протесты бесполезными, зная, как долго Гейдж мечтал строить корабли. Лица столяров просияли, когда Гейдж известил их, что не собирается прекращать производство мебели, следовательно, будет сочетать работу на корабле и в мастерской, как прежде.Эта весть обрадовала и Шимейн, ибо она не представляла, как Гейдж бросит ремесло, в котором так преуспел. Супругам удалось побыть несколько минут вдвоем, пока родители играли в карты в гостиной, а Эндрю дремал у себя в спальне. Морис отправился в Ньюпорт-Ньюс вместе с Бошанами, но пообещал Гейджу вернуться завтра утром — он не мог оставить Шимейн, пока дело не разрешится тем или иным образом. Бесс и Нола готовили ужин, а Гейдж и Шимейн впервые за день смогли насладиться уединением.— Прекращать изготовление мебели немыслимо, — убеждала Гейджа жена. — Наша семья растет, вскоре понадобятся кровати и немало других вещей. Познакомившись с Бошанами, я поняла, как нам обоим в детстве недоставало братьев и сестер — мы должны всерьез подумать о том, чтобы обзавестись большой семьей. Гейдж, только представь, как весело будет растить детей! А когда мы состаримся и поседеем, нас будут навещать внуки, и рядом с ними мы вновь будем чувствовать себя молодыми и полными сил. Посмотри на своего отца — Эндрю подарил ему новую жизнь!Ее настойчивые доводы вызвали у Гейджа улыбку.— Большая семья не только потребует немалых трудов и расходов, но и принесет нам радость. — Он разгладил складки платья на животе Шимейн, отступил на шаг, внимательно оглядел ее и покачал головой: с тех пор как он видел Шимейн в последний раз, ее фигура ничуть не изменилась. — Как медленно он растет! Должно быть, ему так нравится внутри, что он собирается пробыть там целый год!— Не дразни меня! — Шимейн прижалась к мужу. — Ты прекрасно знаешь, когда он должен появиться на свет.— Я просто хотел проверить, знаешь ли ты, что носить ребенка придется девять месяцев. Решив обзавестись большой семьей, тебе придется кормить одного младенца, а вынашивать другого.Сколько хлопот доставят дети, если будут появляться на свет один за другим, подумала Шимейн.— Тогда, пожалуй, спешить не следует, чтобы наши дети насладились всеми прелестями младенчества и детства.Гейдж кивнул:— А мы — маленькими родительскими радостями. Это очень важно — заботиться о ребенке, растить его терпеливо, с любовью, чтобы в своей семье он ничего не опасался и чувствовал себя желанным. Пожалуй, мадам, заводить ораву неуправляемых проказников неразумно.Шимейн улыбнулась, проведя пальцем по смуглой щеке мужа.— Любимый, Эндрю — живое свидетельство твоей мудрости, и я готова следовать твоим советам в воспитании второго ребенка, только, боюсь, не справлюсь с искушением и безнадежно избалую малыша.— В этом нет ничего дурного, но я бы не хотел, чтобы новорожденный стал для тебя главным членом семьи. В конце концов, дорогая, надо иногда позаботиться и о муже!— А я и не собиралась забывать о нем, — возразила Шимейн. — Мои соски набухают при одном напоминании о тебе. — Блеснув глазами, она коснулась налившейся груди ладонью. — Посмотри, что ты со мной делаешь!Гейдж коснулся кончиками пальцев затвердевших бусинок, вызвав у Шимейн вздох удовольствия.— Я уже говорил тебе, как ты прекрасна в собственной одежде? — пробормотал Гейдж, касаясь губами лба жены. — Когда ты надевала платья Виктории, я любовался тобой и был доволен, что они тесны в груди, но твои наряды лучше подходят тебе.— В них по крайней мере я в состоянии дышать, — призналась Шимейн и прижалась грудью к ладоням Гейджа.— Но без одежды ты становишься неотразимой, — прошептал Гейдж.Шимейн ответила ему нежной улыбкой.— И вы тоже, мистер Торнтон. — Она провела ладонью по бокам мужа и восхищенно коснулась упругих мышц бедер. — Такой соблазнительной спины и того, что пониже, я еще никогда не видела…— По всей вероятности, тебе не представлялось шанса увидеть другие спины. И не представится, — усмехаясь, заявил Гейдж.— Верно, — согласилась Шимейн, — но я способна оценить красоту.— Морис выглядит недурно. Меня можно сравнить с ним?Слегка отстранившись, Шимейн нахмурилась.— Трудно сказать, мистер Торнтон. Морис — привлекательный мужчина…Гейдж пренебрежительно фыркнул.— Да вы ревнуете, сэр! — воскликнула его жена.— Я воочию убедился, как хорош собой ваш жених, — сухо заметил Гейдж, скрестив руки на груди и подняв глаза к потолку. В этой позе он выдержал всего мгновение — смех Шимейн заставил его опустить гордо вздернутый нос. — Значит, вы цените во мне только спину и то, что пониже ее?Тесно прижавшись к нему, Шимейн нежно прошептала:— Разумеется, нет, сэр. Некоторые части вашего тела я нахожу гораздо более заманчивыми, но, боюсь, вы сочтете меня бесстыдницей, узнав о моих привязанностях…Безмерно довольный, Гейдж снова обнял ее, отметив, что намек Шимейн не оставил его равнодушным.— Разве я никогда не побуждал вас быть смелее, мадам? Не стоит ли нам исследовать предмет вашей привязанности?Она втянула воздух сквозь сжатые зубы, словно предвкушая сказочное пиршество.— Не искушайте меня, сэр! Подождем до вечера. В доме слишком много гостей, а стены вряд ли приглушат мои возгласы блаженства.— Ну и что? Или вы боитесь, что у вашей матери сложится неверное впечатление о ее невинной девочке? — поддразнил Гейдж.— Вот именно! — Шимейн обольстительно улыбнулась, просунув между их телами руку. От неожиданности Гейдж задохнулся. — Не хочу, чтобы она узнала, что я стала ненасытной распутницей, вечно жаждущей удовольствий. Боюсь, мама лишится чувств, узнав о моей одержимости.— Неужели ты считаешь, что она никогда не прикасалась к твоему отцу так, как ты прикасаешься сейчас ко мне?Шимейн в задумчивости склонила голову набок.— Трудно представить маму столь… смелой.— Твои родители любят друг друга, Шимейн, значит, твоя мать готова доставить удовольствие отцу так, как это делаешь ты для меня. Или ты считаешь нас единственной супружеской парой на земле, предающейся любви без одежды? Если так, ты очень наивна, любимая.— Не могу представить маму и отца, занимающихся тем же, чем и мы, — смущенно призналась Шимейн.Гейдж улыбнулся, лаская ее грудь.— Возможно, они не настолько изобретательны, дорогая, но наверняка не лишены воображения.Шимейн подавила вздох и вдруг смущенно отдернула руку.— Теперь я не смогу смотреть на родителей, не представляя их вдвоем в постели…— Прости, что я доставил тебе такое беспокойство, любимая, — рассмеялся Гейдж.Шимейн мило надула губки.— Я понимаю, ты ревновал к Морису и хотел отомстить…— Опять Морис! — заворчал Гейдж. — Как бы я хотел никогда в жизни не видеть этого красавчика!— Не волнуйся, любимый. — Шимейн снова прижалась к нему. — Для меня ты навсегда останешься самым красивым мужчиной на свете. Боюсь только, любовь затуманила мои глаза…— В таком случае я без ума от счастья, мадам. Но как бы мне ни хотелось остаться здесь с вами, пора на корабль. Пока не ушли Морганы, я должен переговорить с Фланнери.— А я разбужу Эндрю, иначе вечером он долго не заснет, — решила Шимейн.— Поцелуй меня, любимая, чтобы я продержался до вечера, — попросил Гейдж, привлекая ее к себе.Шимейн обвила руками шею мужа, и все его сомнения насчет Мориса исчезли.Теперь, когда Гейдж договорился о продаже бригантины, он увидел корабль в совершенно ином свете. Ведь прежде ему мешали заботы о покупке строительных материалов, о завершении строительства. Супруги О'Хирн, Нола и Мэри-Маргарет разъехались: родители Шимейн вместе с горничной в дом Ремси, Мэри-Маргарет — в свой коттедж. В доме Торнтонов остались только Бесс и члены семьи Гейджа. Его отец вернулся в комнату наверху, Бесс в кухне месила тесто, Шимейн купала Эндрю. До наступления темноты Гейдж решил отправиться на берег реки и осмотреть корабль, купающийся в розовом свете сумерек. Гейдж испытывал небывалый душевный подъем, однако странное предчувствие ни на минуту не оставляло его.Вскоре Гейджу предстояло расстаться со своим творением — все равно что потерять давнего друга, к которому успел привязаться за восемь долгих лет. Начинать все заново непросто, но мысль о том, что построенный им корабль будет бороздить океанские просторы, окрыляла его. Успех подталкивал к еще более великим свершениям, трудности переставали казаться непреодолимыми. Когда корабль будет закончен, местные жители перестанут насмехаться над ним и обвинять в глупости. Возможно, даже отец будет спрашивать у него совета и наконец-то оценит его усилия.Недавно Уильям упомянул о том, что подумывает продать свою собственность в Англии и перебраться в колонию. В конце концов, добавил он, Эндрю и будущему второму внуку необходим дедушка, живущий неподалеку. Помимо прочего, в колонии жила его новая знакомая, Мэри-Маргарет Макги; Уильям уже успел выяснить, что она такой же завзятый игрок, как и он сам.Уильям считал, что супруги О'Хирн переселятся в колонию, когда их опасения насчет вспыльчивого нрава Гейджа исчезнут. Сын не очень-то верил этому — за прошедший год не открылось никаких новых обстоятельств смерти Виктории. Возможно, ее смерть была случайной, и винить никого не следует. Неужели когда-нибудь жители города перестанут подозревать его?Вряд ли, вздохнул Гейдж. Много лет подряд приезжие вроде Мориса дю Мерсера будут выслушивать изобилующие подробностями рассказы об ужасном нраве Гейджа и обвинять его, не удосужившись выяснить истину. Возможно, завтра маркиз явится к нему и потребует дуэли, ведь он заявил, что не успокоится, пока не узнает, виновен ли Гейдж. Услышав такое предостережение, Гейдж осознал свои недостатки: он превосходно стрелял из любого кремневого оружия, но никогда не дрался на дуэли. Вполне возможно, он погибнет, и надеждам, которые он лелеял, не суждено сбыться.Гейдж сцепил руки за спиной и неспешно зашагал к носу судна. Никто не верил, что он любил Викторию. Он усердно трудился, чтобы их дом был полной чашей, а Виктория всегда радовалась и благодарила его за подарки. Миссис Петтикомб и другие сплетницы неверно истолковывали его трудолюбие, считая его эгоизмом и желанием удовлетворить свое тщеславие. Они жестоко ошибались.Воспоминания о смерти Виктории немилосердно терзали его на протяжении долгих месяцев. Часто он просыпался посреди ночи, разбуженный кошмарами: в отчаянии он пытался удержать падающую с корабля жену, но каждый раз опаздывал. Утомительными дневными часами он безжалостно корил себя за то, что оставил Викторию в одиночестве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49