Вы знаете, я слов на ветер не бросаю!С этой минуты мальчики уподобились ангелочкам — если не считать лукаво поблескивающих глаз. Они поняли, что материнские угрозы не пустые слова, и потому даже согласились вздремнуть вместе с Эндрю, пока Ханна и Шимейн возились на кухне.Перед тем как отправиться в гости, Ханна приготовила еду для своей семьи и поручила дочерям подать ужин, если она вернется поздно. Гейдж пригласил соседку поужинать, и Ханна охотно согласилась — была не прочь отдохнуть от бремени обязанностей жены и матери. Еду, приготовленную Шимейн, она поглощала с отменным аппетитом и не стала отказываться от добавки. Наконец Ханна откинулась на спинку скамьи и притворно застонала:— Надеюсь, лодка выдержит меня — после такого ужина мне ни за что не доплыть до берега. Бедняга Чарли никогда не простит мне, если ему придется самому растить всю нашу ораву!Гейдж усмехнулся:— Вы позволите проводить вас домой?— Надо бы принять ваше предложение — в конце концов, это вы обкормили меня, — весело упрекнула Ханна, а затем взмахнула рукой: — Впрочем, если лодка начнет тонуть, я обвяжу веревкой Малькольма и Дункана, и пусть тащат меня домой.— Мама! — хором воскликнули мальчики и уставились на мать с раскрытыми ртами. Услышав ее успокаивающий смех, они затеяли перепалку.— Малькольм поплывет первым!— Нет, мама, лучше первым брось в воду Дункана! Пусть сам плывет домой!— Поплывете вместе! — предупредила Ханна, увидев, что сыновья вновь затеяли драку.Ханна виновато взглянула на Гейджа, тот усмехнулся и предложил:— Заарканьте их обоих сразу, чтобы не ловить потом.— Я уже сама думала об этом, — со вздохом призналась мать драчунов. — Не знаю, выживут ли они, если будут все время колотить друг друга!— Вы только представьте себе, какие храбрые воины выйдут из них, — утешил Гейдж. — Для воинской службы им пригодится детский опыт.— Что правда, то правда! Но временами я жалею, что между ними никогда не бывает перемирий — во время такой передышки я могла бы освоить свою стратегию: например, как отшлепать их, не отбив себе ладонь!Шимейн, которая готовила воду для купания Эндрю, едва сдерживала смех, слушая гостью. Снимая с крюка тяжелый дымящийся котел, Шимейн вдруг звонко расхохоталась. К ней присоединился Эндрю, затем не выдержали Гейдж и Ханна. Давно уже дом не наполняли столь радостные звуки. Дружный смех стал для Гейджа чудесной музыкой, согревающей его душу.Наконец отсмеявшись, Ханна собралась в путь и уже на пороге обратилась к Гейджу:— Если вы не против, Гейдж, я оставлю вам пару стульев — почините их, когда выберете время. Спешить незачем, но лучше бы починить их до конца года. На первый взгляд они кажутся крепкими, но спинки вот-вот развалятся. Сидеть на них опасно.— Я непременно починю их, Ханна. А вы уверены, что они не понадобятся вам в ближайшее время?— В нашем доме на всех хватает стульев, а эти мы достаем из кладовки только на Рождество, когда в гости приезжают родственники, братья и сестры Чарли. Каждый раз мне кажется, что мы выдержали осаду!Гейдж усмехнулся, зная, что ремонт стульев не потребует столько времени.— Они будут готовы задолго до Рождества. А если они потребуются вам пораньше, сообщите мне. Пусть стоят здесь, на веранде, как напоминание.Ханна склонила голову набок и замолчала, услышав, как Шимейн поет в глубине дома, купая Эндрю. Мелодия ирландской песенки была легкой и веселой, а такого нежного голоса Ханне еще не доводилось слышать. Переведя взгляд на Гейджа, она улыбнулась:— Похоже, Гейдж Торнтон, мне есть чему поучиться у вашей служанки. У нее светлая голова, не говоря уже об ангельском голоске. Пожалуй, я стану брать у нее уроки грамоты вместе с Эндрю — эта наука мне никогда не давалась.— Шимейн не только оправдала, но и превзошла мои ожидания, — признался Гейдж.— А вы уверяли, что она не умеет готовить, — дружески поддразнила его Ханна, качая головой.Гейдж пожал плечами:— По-моему, Шимейн сама не понимает, как щедро она одарена. Она восхитительно готовит, а об Эндрю заботится как родная мать. Мальчик привязался к ней.— Да, я заметила еще утром, когда Шимейн пыталась защитить Энди от моих сорванцов. Она не знала, как поступить, чтобы уберечь малыша от синяков и не обидеть меня. Некоторое время я не вмешивалась, только наблюдала за ней, и могу сказать, что даже наседка не опекает свой выводок так заботливо, как Шимейн вашего сына.— Из Шимейн получилась бы прекрасная мать, — задумчиво произнес Гейдж. — По-моему, она наделена особым талантом — создавать для ребенка мирную и спокойную обстановку, внушать ему, что о нем думают, заботятся и… любят.Ханна удовлетворенно улыбнулась, отметив перемену, произошедшую в Гейдже. Очевидно, Шимейн окружила заботой и вниманием не только ребенка, но и его отца. Он казался гораздо более спокойным и умиротворенным, чем был прежде, после смерти Виктории.— Вам повезло с Шимейн. Таких женщин, как она, не купишь ни за какие деньги.
Приглушенный плач пробился в затуманенное сном сознание Шимейн, но ей не хотелось просыпаться. Она вновь смеялась от восторга и счастья, галопом мчась по холмам отцовского поместья верхом на своем жеребце Донегале. Шимейн чувствовала, как ветер треплет ее волосы, подхватывает подол амазонки, и наслаждалась свободой, зная, что может скакать, куда ей вздумается.Видение постепенно рассеялось. Шимейн обступили решетки камеры Ньюгейтской тюрьмы. В ушах зазвучали крики и беспомощные всхлипы несчастных, шлепанье босых ног и лязг цепей. Шимейн вновь погрузилась в бездну беспросветного отчаяния и чуть не задохнулась от мрака, душившего ее.Вскрикнув, Шимейн рывком села и прижала ладонь к груди. Она огляделась, боясь увидеть вокруг землистые лица ее соседей по камере и услышать приглушенное шлепанье ног. Ей с трудом удалось отделить реальность от сновидения. Шимейн не сразу поняла, что на самом деле слышит плач Эндрю, доносящийся снизу, из спальни. Несколько минут она прислушивалась, ожидая уловить шум шагов Гейджа, но плач усиливался и становился все более испуганным. Неужели Гейдж спит, и ничего не слышит? А если с ним что-нибудь случилось? Или же он просто вышел во двор?Шимейн откинула одеяло, набросила халат и поспешно спустилась по лестнице. Дверь в спальню Гейджа была приоткрыта; мерцания догорающих в камине углей и лунного света из окон хватило, чтобы Шимейн сразу поняла: в спальне хозяина нет. Она осторожно пробралась в комнату Эндрю, каждую минуту опасаясь наткнуться на Гейджа. Но ее опасения оказались напрасными. В спальне не было никого, кроме ребенка.От всхлипов охрипшего малыша у Шимейн разрывалось сердце. Быстро подойдя к кроватке, она взяла Эндрю на руки и запела колыбельную, укачивая его, прижимая к груди и осыпая поцелуями мокрое от слез личико. Мало-помалу всхлипы затихли, ребенок глубоко вздохнул, но едва Шимейн попыталась положить его в постель, Эндрю вновь захныкал. Шимейн принялась убаюкивать его, расхаживая от кроватки к кровати в большой спальне, туда и обратно, и наконец детская головка сонно приникла к ее плечу. Постепенно Шимейн замолчала и остановилась, держа мальчика на руках.Вглядываясь в личико спящего ребенка, Шимейн восхищалась его по-детски мягкими чертами и потому не сразу почувствовала в комнате чужое присутствие. Ее внимание привлек не столько шум шагов, сколько движение тени у постели. Она вскинула голову, собираясь объяснить, почему оказалась в чужой комнате, но лишилась дара речи, увидев, что Гейдж стоит совершенно обнаженный в потоке лунного света. Крохотные капельки воды поблескивали, как алмазы, на его мускулистом торсе и руках — очевидно, он только что купался в ручье неподалеку от дома. Он старательно вытирал полотенцем промокшие волосы, не замечая Шимейн.Но девушка остро сознавала его близость. Никогда прежде она не видела голых мужчин, и вид стройного мощного тела ошеломил ее, но в то же время заворожил красотой и мужской грацией. Его широкие плечи не нуждались в ватных подкладках, с помощью которых напыщенные лорды придавали себе внушительный вид. Широкая грудь Гейджа плавно переходила в плоский мускулистый живот и узкие бедра. Тонкая дорожка волос сбегала вниз по животу, невольно побуждая Шимейн опустить глаза.Ее щеки вспыхнули, сердце дико заколотилось, и Шимейн застыла, не в силах отвести взгляд. Несмотря на деликатные, несколько смущенные описания строения мужского тела, услышанные ею от матери, и объяснения, что ей предстоит после свадьбы с Морисом, Шимейн ничего подобного не ожидала!Понимая, какое унижение она испытает, если хозяин узнает, что она видела его наготу и не убежала, как подобает стыдливой девушке, Шимейн медленно и бесшумно отступила в комнату Эндрю, но это не спасло ее от мучительных мыслей. Ведь рано или поздно все равно придется пройти мимо Гейджа.Внезапно она остановилась — ее взор приковало нечто новое и странное, появившееся в его облике.Она подняла глаза, вглядываясь в дрожащие тени, и наконец обнаружила, что Гейдж смотрит прямо на нее. Полотенце висело у него на шее, ладони упирались в бока. Черные влажные волосы, слипшиеся в сосульки, поблескивали в темноте.— Прошу прощения, — сдавленно пробормотала Шимейн, с болью осознавая, что ей приходится извиняться слишком часто. — Эндрю плакал, а я не знала, куда вы ушли!В последовавшей томительной паузе Шимейн развернулась и положила мальчика в кровать. Сгорая от стыда, она закрыла глаза, дрожа всем телом и стараясь собраться с силами. Зрелище, представшее ее глазам, намертво врезалось в память — она отчетливо видела обнаженное тело Гейджа.Старательно отводя взгляд от Гейджа, Шимейн бросилась к открытой двери и выскользнула в гостиную. В спешке она споткнулась на лестнице и застонала сквозь зубы, ушибив ногу, но не остановилась. Рухнув на кровать, она отвернулась лицом к стене и с головой укрылась одеялом, отчаянно желая провалиться сквозь землю. Глава 10 Утром Шимейн долго медлила в своей комнате, стыдясь встретиться с хозяином: она понимала, что оба они не смогут не вспоминать о прошедшей ночи, когда Гейдж заметил, с каким вниманием она разглядывала его, словно похотливая распутница. Случайно прижав руку к его чреслам, Шимейн долго не могла оправиться от смущения, но событие вчерашней ночи стало для нее еще более унизительным. Будучи служанкой, она не могла трусливо дожидаться у себя в комнате, пока Гейдж уйдет в мастерскую. Встреча была неизбежна. Шимейн не представляла, как будет теперь смотреть Гейджу в глаза.Осторожно спустившись в кухню, девушка с облегчением обнаружила, что хозяин уже покинул дом, занявшись повседневными хлопотами. Только после того как она приготовила завтрак и оделась, Гейдж вернулся, как обычно, с корзиной яиц и ведром молока. Одобрительно взглянув на уставленный блюдами со снедью стол, он поставил перед Шимейн ведро и корзину.— Пахнет изумительно, — произнес он. С тех пор как в доме поселилась Шимейн, Гейдж с особым нетерпением предвкушал завтраки: Шимейн ухитрялась готовить именно те аппетитные блюда, которыми он когда-то наслаждался в Англии, в отцовском доме. — Можно приниматься за еду? Я проголодался.Избегая встречаться с ним взглядом, Шимейн перекладывала содержимое небольшой сковородки в соусник.— Осталось только подать соус. Разбудить Эндрю?— Пусть поспит. Бедняжка так наплакался вчера ночью.Это невинное замечание стало для Шимейн болезненным напоминанием о ее позоре. Ложка, которой она перекладывала соус из сковороды, выскользнула из пальцев, подпрыгнула на краю стола и свалилась на пол. Шимейн стремительно нагнулась, чтобы подхватить ее, и чуть не столкнулась с Гейджем, который оказался проворнее. Подняв ложку, он протянул ее Шимейн, прищелкнув каблуками. Шимейн с трудом поблагодарила его, окинув встревоженным взглядом. Гейдж не мог не заметить ее раскрасневшиеся щеки и скованные движения. Подступив поближе, он попытался взглянуть в глаза Шимейн, но она уклонилась.Гейдж решительно поднял ее лицо, взявшись двумя пальцами за подбородок.— Что мучает вас, Шимейн? — мягко спросил он. — Неужели вы считаете, я рассердился на то, что вчера ночью вы видели меня обнаженным и разглядывали, удовлетворяя девичье любопытство? Господи, Шимейн, я прекрасно понимаю, что вы вошли в спальню не затем, чтобы соблазнить меня, а желая успокоить моего сына. За это я вам чрезвычайно благодарен. Мне следовало бы извиниться перед вами и объяснить, что мужчины не всегда в состоянии держать себя в руках в присутствии привлекательной женщины. После смерти Виктории я жил аскетом, не спал ни с одной здешней женщиной и потому, увидев вас, невольно пришел в возбуждение, которое с трудом сдерживал с тех пор, как овдовел. Я мужчина, Шимейн, и никакие чувства и недостатки моего пола мне не чужды. Поэтому я восхищаюсь вашей красотой и радуюсь, что вы живете в моем доме. Мне доставляет удовольствие наблюдать за вами. Вы — удивительно нежная, привлекательная и добрая девушка. Вы оживили этот дом и нашу жизнь — так хрупкий цветок пробуждает в человеке лучшие чувства своим ароматом и прелестью. За краткое время нашего знакомства я понял, что меня влечет к вам. Но я никогда не стану принуждать вас, Шимейн… или сознательно причинять боль. Забудьте о том, что случилось вчера ночью. По правде сказать, я испытал радость, заметив, что вы смотрите на меня. Я ничуть не рассердился, увидев вас в моей спальне. Если хотите, можете обвинять меня за это или же просто смириться с мыслью, что вы мне небезразличны.С губ Шимейн сорвался прерывистый вздох.— Сегодня я боялась встречаться с вами, — робко призналась она. — Думала, не вынесу этого.— Вам нечего стыдиться, Шимейн. Я ни за что не упрекну вас в том, что вы проявили искренние, человеческие чувства.По-прежнему испытывая неуверенность в себе, Шимейн кивнула в сторону стола, тихо пробормотав:— Завтрак остывает, мистер Торнтон.— Прошу вас, мисс О'Хирн. — Гейдж с галантным поклоном указал ей на скамью.— Папа, где ты? — донесся из спальни голосок Эндрю, вслед за которым послышалось сонное шлепанье босых ножонок по полу.— А вот и наш соня, — с улыбкой поприветствовал ребенка Гейдж. Присев на корточки, он широко развел руки.Засмеявшись, малыш бросился в объятия отца, а тот подбросил его высоко в воздух. Поймав сына, Гейдж поцеловал его в теплый животик через ткань ночной рубашки, притворно зарычав и вызвав у ребенка взрыв радостных криков и смеха.Наконец устроившись на своем высоком стульчике, Эндрю оглядел стол и во весь рот улыбнулся Шимейн:— Вкусно!Гейдж заметил:— По-моему, Эндрю разрешает нам приступить к завтраку. Как думаете, стоит ли повиноваться ему?Шимейн с доброй улыбкой наблюдала за отцом и сыном, и теперь, несмотря на смущение, вежливо опустилась в реверансе.— Повиноваться — мой долг, милорд.— От титулов я отказался с тех пор, как покинул Англию, — безучастным тоном заметил Гейдж.Шимейн недоуменно нахмурилась и выпрямилась. Не понимая, что он имеет в виду, она спросила:— А разве есть лорд Торнтон?— Да — мой отец, граф Уильям Торнхедж. — Гейдж пожал плечами. — Конечно, титул маркиза звучит внушительнее, но здесь, в колонии, и тот, и другой безразличны почти всем, кроме британских властей.Он указал на скамью, молча велев Шимейн садиться, и сам устроился напротив. Когда-то он рассказывал историю о корноухом медведе, чтобы избавить ее от смущения, а этим утром вспомнил, как Слай Таккер отбивался от пчелы, разгружая повозку с досками.— …Слай не выдержал и бросился бежать, но оступился и рухнул ничком на землю, чуть не сломав нос. Он так сильно ушиб и ободрал его, что все вокруг не выдержали и расхохотались. Обычно Слай настроен добродушно, но насмешки привели его в ярость. Потом он не раз повторял: «Уж лучше бы меня ужалила пчела!»Шимейн не выдержала и рассмеялась. Подняв голову, она заметила, как внимательно хозяин наблюдает за ней. Шимейн благодарно кивнула:— Спасибо вам, мистер Торнтон.Гейдж в притворном недоумении поднял брови:— За что?— Сами знаете, — ответила Шимейн. — То, что случилось вчера ночью, тревожило меня, а вы меня рассмешили, и я сразу все забыла.Гейдж склонил голову набок.— Не понимаю, что вас так тревожило.Застигнутая врасплох этим замечанием, Шимейн замялась, не в силах объяснить, что почувствовала вчера, невольно подглядывая за Гейджем. Наконец, набравшись смелости, она взглянула на Гейджа в упор и призналась:— Вы могли счесть меня бесстыдницей, мистер Торнтон.Гейдж небрежно махнул рукой.— Обычное девичье любопытство. Любая девушка на вашем месте поступила бы так же.— Похоже, вы разбираетесь в женщинах, мистер Торнтон, — поддразнила его Шимейн.Он насмешливо посмотрел на нее:— Гораздо лучше, чем вы — в мужчинах, мисс О'Хирн.Шимейн потрясенно воззрилась на него, не в состоянии опровергнуть это утверждение.— Да, — наконец вздохнула она и отвела глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49
Приглушенный плач пробился в затуманенное сном сознание Шимейн, но ей не хотелось просыпаться. Она вновь смеялась от восторга и счастья, галопом мчась по холмам отцовского поместья верхом на своем жеребце Донегале. Шимейн чувствовала, как ветер треплет ее волосы, подхватывает подол амазонки, и наслаждалась свободой, зная, что может скакать, куда ей вздумается.Видение постепенно рассеялось. Шимейн обступили решетки камеры Ньюгейтской тюрьмы. В ушах зазвучали крики и беспомощные всхлипы несчастных, шлепанье босых ног и лязг цепей. Шимейн вновь погрузилась в бездну беспросветного отчаяния и чуть не задохнулась от мрака, душившего ее.Вскрикнув, Шимейн рывком села и прижала ладонь к груди. Она огляделась, боясь увидеть вокруг землистые лица ее соседей по камере и услышать приглушенное шлепанье ног. Ей с трудом удалось отделить реальность от сновидения. Шимейн не сразу поняла, что на самом деле слышит плач Эндрю, доносящийся снизу, из спальни. Несколько минут она прислушивалась, ожидая уловить шум шагов Гейджа, но плач усиливался и становился все более испуганным. Неужели Гейдж спит, и ничего не слышит? А если с ним что-нибудь случилось? Или же он просто вышел во двор?Шимейн откинула одеяло, набросила халат и поспешно спустилась по лестнице. Дверь в спальню Гейджа была приоткрыта; мерцания догорающих в камине углей и лунного света из окон хватило, чтобы Шимейн сразу поняла: в спальне хозяина нет. Она осторожно пробралась в комнату Эндрю, каждую минуту опасаясь наткнуться на Гейджа. Но ее опасения оказались напрасными. В спальне не было никого, кроме ребенка.От всхлипов охрипшего малыша у Шимейн разрывалось сердце. Быстро подойдя к кроватке, она взяла Эндрю на руки и запела колыбельную, укачивая его, прижимая к груди и осыпая поцелуями мокрое от слез личико. Мало-помалу всхлипы затихли, ребенок глубоко вздохнул, но едва Шимейн попыталась положить его в постель, Эндрю вновь захныкал. Шимейн принялась убаюкивать его, расхаживая от кроватки к кровати в большой спальне, туда и обратно, и наконец детская головка сонно приникла к ее плечу. Постепенно Шимейн замолчала и остановилась, держа мальчика на руках.Вглядываясь в личико спящего ребенка, Шимейн восхищалась его по-детски мягкими чертами и потому не сразу почувствовала в комнате чужое присутствие. Ее внимание привлек не столько шум шагов, сколько движение тени у постели. Она вскинула голову, собираясь объяснить, почему оказалась в чужой комнате, но лишилась дара речи, увидев, что Гейдж стоит совершенно обнаженный в потоке лунного света. Крохотные капельки воды поблескивали, как алмазы, на его мускулистом торсе и руках — очевидно, он только что купался в ручье неподалеку от дома. Он старательно вытирал полотенцем промокшие волосы, не замечая Шимейн.Но девушка остро сознавала его близость. Никогда прежде она не видела голых мужчин, и вид стройного мощного тела ошеломил ее, но в то же время заворожил красотой и мужской грацией. Его широкие плечи не нуждались в ватных подкладках, с помощью которых напыщенные лорды придавали себе внушительный вид. Широкая грудь Гейджа плавно переходила в плоский мускулистый живот и узкие бедра. Тонкая дорожка волос сбегала вниз по животу, невольно побуждая Шимейн опустить глаза.Ее щеки вспыхнули, сердце дико заколотилось, и Шимейн застыла, не в силах отвести взгляд. Несмотря на деликатные, несколько смущенные описания строения мужского тела, услышанные ею от матери, и объяснения, что ей предстоит после свадьбы с Морисом, Шимейн ничего подобного не ожидала!Понимая, какое унижение она испытает, если хозяин узнает, что она видела его наготу и не убежала, как подобает стыдливой девушке, Шимейн медленно и бесшумно отступила в комнату Эндрю, но это не спасло ее от мучительных мыслей. Ведь рано или поздно все равно придется пройти мимо Гейджа.Внезапно она остановилась — ее взор приковало нечто новое и странное, появившееся в его облике.Она подняла глаза, вглядываясь в дрожащие тени, и наконец обнаружила, что Гейдж смотрит прямо на нее. Полотенце висело у него на шее, ладони упирались в бока. Черные влажные волосы, слипшиеся в сосульки, поблескивали в темноте.— Прошу прощения, — сдавленно пробормотала Шимейн, с болью осознавая, что ей приходится извиняться слишком часто. — Эндрю плакал, а я не знала, куда вы ушли!В последовавшей томительной паузе Шимейн развернулась и положила мальчика в кровать. Сгорая от стыда, она закрыла глаза, дрожа всем телом и стараясь собраться с силами. Зрелище, представшее ее глазам, намертво врезалось в память — она отчетливо видела обнаженное тело Гейджа.Старательно отводя взгляд от Гейджа, Шимейн бросилась к открытой двери и выскользнула в гостиную. В спешке она споткнулась на лестнице и застонала сквозь зубы, ушибив ногу, но не остановилась. Рухнув на кровать, она отвернулась лицом к стене и с головой укрылась одеялом, отчаянно желая провалиться сквозь землю. Глава 10 Утром Шимейн долго медлила в своей комнате, стыдясь встретиться с хозяином: она понимала, что оба они не смогут не вспоминать о прошедшей ночи, когда Гейдж заметил, с каким вниманием она разглядывала его, словно похотливая распутница. Случайно прижав руку к его чреслам, Шимейн долго не могла оправиться от смущения, но событие вчерашней ночи стало для нее еще более унизительным. Будучи служанкой, она не могла трусливо дожидаться у себя в комнате, пока Гейдж уйдет в мастерскую. Встреча была неизбежна. Шимейн не представляла, как будет теперь смотреть Гейджу в глаза.Осторожно спустившись в кухню, девушка с облегчением обнаружила, что хозяин уже покинул дом, занявшись повседневными хлопотами. Только после того как она приготовила завтрак и оделась, Гейдж вернулся, как обычно, с корзиной яиц и ведром молока. Одобрительно взглянув на уставленный блюдами со снедью стол, он поставил перед Шимейн ведро и корзину.— Пахнет изумительно, — произнес он. С тех пор как в доме поселилась Шимейн, Гейдж с особым нетерпением предвкушал завтраки: Шимейн ухитрялась готовить именно те аппетитные блюда, которыми он когда-то наслаждался в Англии, в отцовском доме. — Можно приниматься за еду? Я проголодался.Избегая встречаться с ним взглядом, Шимейн перекладывала содержимое небольшой сковородки в соусник.— Осталось только подать соус. Разбудить Эндрю?— Пусть поспит. Бедняжка так наплакался вчера ночью.Это невинное замечание стало для Шимейн болезненным напоминанием о ее позоре. Ложка, которой она перекладывала соус из сковороды, выскользнула из пальцев, подпрыгнула на краю стола и свалилась на пол. Шимейн стремительно нагнулась, чтобы подхватить ее, и чуть не столкнулась с Гейджем, который оказался проворнее. Подняв ложку, он протянул ее Шимейн, прищелкнув каблуками. Шимейн с трудом поблагодарила его, окинув встревоженным взглядом. Гейдж не мог не заметить ее раскрасневшиеся щеки и скованные движения. Подступив поближе, он попытался взглянуть в глаза Шимейн, но она уклонилась.Гейдж решительно поднял ее лицо, взявшись двумя пальцами за подбородок.— Что мучает вас, Шимейн? — мягко спросил он. — Неужели вы считаете, я рассердился на то, что вчера ночью вы видели меня обнаженным и разглядывали, удовлетворяя девичье любопытство? Господи, Шимейн, я прекрасно понимаю, что вы вошли в спальню не затем, чтобы соблазнить меня, а желая успокоить моего сына. За это я вам чрезвычайно благодарен. Мне следовало бы извиниться перед вами и объяснить, что мужчины не всегда в состоянии держать себя в руках в присутствии привлекательной женщины. После смерти Виктории я жил аскетом, не спал ни с одной здешней женщиной и потому, увидев вас, невольно пришел в возбуждение, которое с трудом сдерживал с тех пор, как овдовел. Я мужчина, Шимейн, и никакие чувства и недостатки моего пола мне не чужды. Поэтому я восхищаюсь вашей красотой и радуюсь, что вы живете в моем доме. Мне доставляет удовольствие наблюдать за вами. Вы — удивительно нежная, привлекательная и добрая девушка. Вы оживили этот дом и нашу жизнь — так хрупкий цветок пробуждает в человеке лучшие чувства своим ароматом и прелестью. За краткое время нашего знакомства я понял, что меня влечет к вам. Но я никогда не стану принуждать вас, Шимейн… или сознательно причинять боль. Забудьте о том, что случилось вчера ночью. По правде сказать, я испытал радость, заметив, что вы смотрите на меня. Я ничуть не рассердился, увидев вас в моей спальне. Если хотите, можете обвинять меня за это или же просто смириться с мыслью, что вы мне небезразличны.С губ Шимейн сорвался прерывистый вздох.— Сегодня я боялась встречаться с вами, — робко призналась она. — Думала, не вынесу этого.— Вам нечего стыдиться, Шимейн. Я ни за что не упрекну вас в том, что вы проявили искренние, человеческие чувства.По-прежнему испытывая неуверенность в себе, Шимейн кивнула в сторону стола, тихо пробормотав:— Завтрак остывает, мистер Торнтон.— Прошу вас, мисс О'Хирн. — Гейдж с галантным поклоном указал ей на скамью.— Папа, где ты? — донесся из спальни голосок Эндрю, вслед за которым послышалось сонное шлепанье босых ножонок по полу.— А вот и наш соня, — с улыбкой поприветствовал ребенка Гейдж. Присев на корточки, он широко развел руки.Засмеявшись, малыш бросился в объятия отца, а тот подбросил его высоко в воздух. Поймав сына, Гейдж поцеловал его в теплый животик через ткань ночной рубашки, притворно зарычав и вызвав у ребенка взрыв радостных криков и смеха.Наконец устроившись на своем высоком стульчике, Эндрю оглядел стол и во весь рот улыбнулся Шимейн:— Вкусно!Гейдж заметил:— По-моему, Эндрю разрешает нам приступить к завтраку. Как думаете, стоит ли повиноваться ему?Шимейн с доброй улыбкой наблюдала за отцом и сыном, и теперь, несмотря на смущение, вежливо опустилась в реверансе.— Повиноваться — мой долг, милорд.— От титулов я отказался с тех пор, как покинул Англию, — безучастным тоном заметил Гейдж.Шимейн недоуменно нахмурилась и выпрямилась. Не понимая, что он имеет в виду, она спросила:— А разве есть лорд Торнтон?— Да — мой отец, граф Уильям Торнхедж. — Гейдж пожал плечами. — Конечно, титул маркиза звучит внушительнее, но здесь, в колонии, и тот, и другой безразличны почти всем, кроме британских властей.Он указал на скамью, молча велев Шимейн садиться, и сам устроился напротив. Когда-то он рассказывал историю о корноухом медведе, чтобы избавить ее от смущения, а этим утром вспомнил, как Слай Таккер отбивался от пчелы, разгружая повозку с досками.— …Слай не выдержал и бросился бежать, но оступился и рухнул ничком на землю, чуть не сломав нос. Он так сильно ушиб и ободрал его, что все вокруг не выдержали и расхохотались. Обычно Слай настроен добродушно, но насмешки привели его в ярость. Потом он не раз повторял: «Уж лучше бы меня ужалила пчела!»Шимейн не выдержала и рассмеялась. Подняв голову, она заметила, как внимательно хозяин наблюдает за ней. Шимейн благодарно кивнула:— Спасибо вам, мистер Торнтон.Гейдж в притворном недоумении поднял брови:— За что?— Сами знаете, — ответила Шимейн. — То, что случилось вчера ночью, тревожило меня, а вы меня рассмешили, и я сразу все забыла.Гейдж склонил голову набок.— Не понимаю, что вас так тревожило.Застигнутая врасплох этим замечанием, Шимейн замялась, не в силах объяснить, что почувствовала вчера, невольно подглядывая за Гейджем. Наконец, набравшись смелости, она взглянула на Гейджа в упор и призналась:— Вы могли счесть меня бесстыдницей, мистер Торнтон.Гейдж небрежно махнул рукой.— Обычное девичье любопытство. Любая девушка на вашем месте поступила бы так же.— Похоже, вы разбираетесь в женщинах, мистер Торнтон, — поддразнила его Шимейн.Он насмешливо посмотрел на нее:— Гораздо лучше, чем вы — в мужчинах, мисс О'Хирн.Шимейн потрясенно воззрилась на него, не в состоянии опровергнуть это утверждение.— Да, — наконец вздохнула она и отвела глаза.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49