— Когда мы начали расспрашивать о Шимейн в Ньюгейте после того, как нашли ее сапожки, нам сказали, что ее увезли на «Гордости Лондона». Мы потратили целое состояние, разыскивая эту посудину, и наконец встретили ее в океане и поднялись на борт. Капитан Фитч сообщил, что Шимейн продана колонисту по имени Гейдж Торнтон из Ньюпорт-Ньюса. Это вы и есть?— Да, это я.Лицо Мориса исказила гримаса отвращения.— Боцман с «Гордости» также известил нас о том, что ходят слухи, будто колонист, купивший Шимейн, убил свою первую жену.— Так говорят, — кивнул Гейдж, — но доказать это невозможно, потому что я ее не убивал!Морис пренебрежительно вскинул голову:— Что-то не верится.— Потому что вы не желаете верить.— Вы совершенно правы — не желаю! Больше всего мне хочется сбить вас с ног!Глаза Гейджа мгновенно стали ледяными.— Что ж, попробуйте.— Шимейн! — послышался женский голос, и мужчины, повернувшись, увидели невысокую стройную блондинку, которая спешила к Шимейн и ее отцу. Блондинку сопровождали две женщины в одежде служанок: одна — пожилая, пухленькая и седовласая, а вторая — помоложе, лет тридцати.— Мама! — воскликнула Шимейн. Отец отпустил ее. Шимейн замахала рукой, пропуская проезжающую мимо повозку, и, как только она проехала, женщины с криками радости бросились друг к другу в объятия. Они стояли посреди дороги, не обращая внимания ни на всадников, ни на повозки, не веря в свое счастье.Старая служанка плакала, с нетерпением ожидая своей очереди обнять Шимейн. Когда служанка шумно высморкалась в носовой платок, Шимейн заметила ее и с ликующим криком метнулась к ней.— О, Бесс, как я рада видеть тебя! И всех вас! — Шимейн отпустила старую кухарку и кинулась к молодой горничной, с нетерпением ждущей ее внимания. — Нола! А ты что здесь делаешь?Мать Шимейн с готовностью объяснила:— В твое отсутствие Нола стала моей горничной — моя Софи заболела. Но когда мы вернемся в Англию, Нола вновь будет прислуживать тебе.Шимейн оглянулась и поманила Гейджа к себе. Отец и Морис следовали за ним по пятам, очевидно, сразу невзлюбив колониста. Фамильярное обращение Гейджа с особой, которой они дорожили как дочерью и невестой, злило обоих мужчин.— Мама… папа… Морис… — Шимейн обвела взглядом близких и взяла Гейджа под локоть. — Это мой муж, Гейдж Торнтон.— Муж! — возопил Морис. — Но мы же были обручены!Рванув Гейджа за плечо, Шеймас развернул его лицом к себе, не заботясь о том, что ростом колонист на целую голову выше. Схватив Гейджа за лацкан, ирландец уставился на него с бешенством возмущенного до глубины души отца. Казалось, даже его взлохмаченные рыжие волосы, среди которых мелькала седина, встали дыбом.— Значит, вы женились на моей дочери, даже не спросив у меня согласия?Шимейн прижала к груди дрожащую руку.— Папа, не надо!..— Вашего согласия мне не требовалось, — сухо ответил Гейдж. Стиснув запястье ирландца, он оторвал его руку от своего сюртука. — Шимейн принадлежала мне.Морис подошел поближе к двум мужчинам, меряющим друг друга яростными взглядами, и напрямик сообщил Шеймасу:— Он купил ее. Это тот самый человек, о котором говорил нам капитан Фитч! Боцман сказал, что он убил свою жену! Очевидно, он принудил Шимейн выйти за него замуж!— Нет! — Шимейн в отчаянии прижала ладони к щекам: мир, который всего несколько мгновений казался ей раем, вдруг превратился в ад. Повернувшись к матери, она взмолилась: — Он никого не убивал, мама! Он сделал мне предложение, и я приняла его! Потому что хотела этого!Камилла была ошеломлена не меньше мужа, но быстро опомнилась, шагнула вперед и ласково коснулась руки Шеймаса:— Улица — неподходящее место для подобных разговоров, дорогой. Надо найти комнату — возможно, на постоялом дворе.— Прошу прощения, мадам, — сухо начал Гейдж, — но в порту сейчас стоят несколько кораблей, а в городе всего один постоялый двор. Сомневаюсь, что там найдется хотя бы одна свободная комната.— Куда же нам идти? — На этот раз мать встревоженно посмотрела на дочь, прося помощи. — Нас так много, мы проделали такой долгий путь. Что нам теперь делать?Шимейн подошла к мужу и тихо спросила:— Может быть, миссис Макги согласится приютить их?Если бы не жена, Гейдж охотно оставил бы этих людей на улице.— Завтра — возможно, но как быть сегодня, Шимейн? Когда мы вернемся домой, наступит ночь. Нельзя же вытащить нашу гостью из постели, заставить вернуться в город и устроить на ночлег совершенно незнакомых ей людей!— А если сегодня переночевать у нас? Мы с тобой можем лечь на полу…— Мы ни в коем случае не выгоним вас из собственной постели, — вмешалась Камилла. Она не одобряла брак своей юной дочери с незнакомцем — Шимейн так молода, а ее муж… Камилле не удавалось подобрать верного слова, чтобы описать свои чувства по отношению к этому человеку, однако ее не покидала уверенность, что Гейдж — негодяй, воспользовавшийся молодостью и неопытностью Шимейн.— Хотел бы я вышвырнуть этого мерзавца из постели моей дочери! — буркнул Шеймас.— Я бы предложил признать этот брак недействительным, — заявил Морис. — Несомненно, этот негодяй шантажировал Шимейн. Несмотря на заверения Шимейн, я не сомневаюсь — ее вынудили принять его предложение.Шеймас был не столь сдержан в своих предложениях.— А я бы предпочел выхолостить этого подлеца!Шимейн прижала трясущуюся руку к губам и простонала:— Мне дурно…— Боже милостивый, детка! — испуганно воскликнула Камилла. — Неужели ты…— В чем дело? — насторожился Шеймас, увидев, как побледнела его жена.Камилла слабо замахала рукой, надеясь, что ошиблась.— Ты ждешь ребенка?Шимейн закрыла глаза и вздрогнула, услышав гневный вопль отца:— Где нож? Я сию же минуту отрежу этому мерзавцу то, чем он грешил!Шимейн в панике отбежала в сторону и со стоном извергла недавно съеденную пищу. Гейдж обнял ее за плечи, Нола вытерла губы молодой госпожи влажным платком, а Бесс поднесла к ее носу флакон с нюхательной солью.— Вдохни поглубже, детка, — сказала старая кухарка. Гейдж услышал знакомый голос, приветствующий супругов О'Хирн, и увидел Ремси.— Мы собрались домой, и Колли просила меня узнать, все ли в порядке с Шимейн, — объяснил Ремси. — Но едва я вышел из таверны, как заметил, что вас окружили эти люди. Может, вам нужна помощь?— Пожалуй, ты сможешь помочь, если приютишь наших гостей на ночь, — нехотя пробормотал Гейдж.Это предложение застало Ремси врасплох.— Оказать услугу этим людям? Но ведь они угрожали тебе!— Да, и я не отказываюсь от своих намерений! — взревел Шеймас, потрясая кулаком. — Так что не пытайся загладить свою вину!Пропустив угрозу мимо ушей, Гейдж подхватил Шимейн на руки — она совсем обессилела.— Если вы предпочитаете переночевать у меня дома, сэр, вам придется спать либо на полу, либо на диване в гостиной, поскольку ваша дочь не в состоянии уступить свою постель, — обратился Гейдж к тестю.— Дочь? — Ремси наконец-то понял и перевел взгляд с Гейджа на пожилого джентльмена.Не обращая внимания на друга, Гейдж продолжал объяснять:— Мать Шимейн может занять раскладную койку — при условии, что миссис Макги согласится разделить с ней спальню моего сына, а сам он будет спать с нами или на полу. — Наконец Гейдж перевел взгляд холодных янтарных глаз на маркиза: — Если мистер Тейт согласится предоставить вам комнату в своем доме, вы с удобством проведете ночь. В противном случае могу предложить только топчан и соломенный тюфяк на недостроенном корабле. На этом топчане дремлет после обеда корабельный плотник, который работает на меня. На ночь можете занять его место.— Где находится этот корабль? — недовольно осведомился Морис.— У реки, на расстоянии сотни шагов от дома, где разместимся все мы.— Можно ли там принять ванну?— В пруду неподалеку от дома. — Гейдж медлил, уверенный, что маркиз отвергнет это предложение. Очевидно, титулованный джентльмен привык к роскоши и не собирался изменять своим привычкам.— Наверняка этот пруд кишит змеями и другой нечистью? Вы купались там прежде?Гейдж неторопливо кивнул и с расчетливой жестокостью нанес маркизу удар:— Мы купались в этом пруду вдвоем с Шимейн.Морис ответил ему ледяным взглядом.— Тогда, возможно, когда-нибудь мы с Шимейн испытаем это удовольствие… после того как вас повесят за убийство жены.Ремси громко ахнул и вопросительно уставился на Гейджа:— Поскольку у тебя заняты руки, может, мне стоит отвесить ему пощечину?Морис, который не сводил глаз с Гейджа, радостно вспыхнул, предвкушая поединок.— Ваш друг предлагает отплатить за оскорбление дуэлью?— Не надо дуэлей! — слабо вскрикнула Шимейн, поднимая голову с плеча Гейджа. Она знала, как метко стреляет Морис. В сущности, маркиз обладал множеством талантов и не последнее место среди них занимало искусство словесных поединков, Он ухитрялся отражать тонкие шпильки напыщенных придворных лордов. Засыпая противника градом намеков, Морис усыплял его бдительность, и тот понимал, что смертельный удар нанесен, только услышав оглушительный хохот зрителей, внимательно следящих за поединком.— Каково бы ни было мое желание потребовать удовлетворения, — усмехнулся Гейдж, — я не вижу причин устраивать дуэль из-за Шимейн. Она моя жена, и я не намерен оставлять ее вдовой.— Низкий трус! Мужлан! — презрительно зашипел Морис. Понимая, что бывший жених подбивает его на необдуманный поступок, Гейдж усмехнулся:— Думайте как вам угодно, но я отвечаю за жену, сына и будущего ребенка.Со сдавленным рычанием Морис шагнул к нему, намереваясь отомстить за невесту, но опешил и застыл на месте, увидев, как Шимейн подняла голову с плеча мужа и прижалась к его щеке. Морис понял, что эта юная прелестная особа, чье исчезновение повергло его в отчаяние и скорбь, забыла его.Шимейн вгляделась в любимое лицо мужа, и ее вдруг осенило: тайна, которую она пыталась скрыть от Гейджа, не была для него секретом.Губы Шимейн вопросительно приоткрылись: как он догадался?Гейдж прошептал ей на ухо:— Мы не прерывали своих ночных утех с тех пор, как поженились, любимая. По опыту любой вдовец знает о женских недомоганиях, а у тебя после нашей свадьбы они не начинались. Позднее, заметив, как изменилась твоя грудь, я понял, в чем дело, но молчал, ожидая, когда ты сама признаешься.С довольным вздохом Шимейн положила голову на плечо мужа, а Гейдж занялся неотложными делами.— Я согласен принять ваших слуг в моем доме, — сообщил он Камилле. — Недавно Шимейн начала шить для нас новые матрасы. Они еще не готовы, но вполне пригодны для спанья.— Ты уговоришь и деревья в лесу потесниться, — заметил Ремси. — Только не забывай об одном неудобстве: стоит гостю чихнуть, и об этом тут же узнает весь дом.Ремси нанес удар не в бровь, а в глаз. Гейдж и сам понимал, что теперь, при наплыве гостей, предаваться любви с Шимейн будет немыслимо.Шеймас одернул сюртук и подбоченился, подступая к Гейджу.— Если в вашем доме так мало спален, где же, черт возьми, спала моя дочь, пока вы не женились на ней?— Папа, не надо! — воскликнула Шимейн, поднимая голову и бросая на отца умоляющий взгляд. — Зачем заводить этот разговор посреди улицы, если мы можем во всем разобраться дома? — Она искоса взглянула на небольшую толпу зевак, собравшихся поодаль. — Мы привлекаем больше внимания, чем жених и невеста на свадебном пиру.— Отвечайте немедленно! — настаивал Шеймас, буравя Гейджа взглядом.— Пока мы не поженились, ваша дочь спала в комнате на втором этаже, мистер О'Хирн, — ответил Гейдж. — Но сейчас эту комнату занимает мой отец, оправляющийся после серьезной раны. Кроме того, у нас в доме есть еще одна гостья, с которой вашей жене предстоит разделить спальню моего сына.— Почему же ей нельзя переночевать вместе с дочерью? — осведомился Шеймас.Гейдж уставился на него в упор и объяснил, как несмышленому ребенку:— Потому, что с вашей дочерью буду спать я, а я не согласен делить ложе с вашей женой!Издав одобрительный возглас, Ремси хлопнул друга по спине, но, почувствовав на себе пронзительный взгляд зеленых глаз Шеймаса, провел ладонью по пушистым усам в тщетной попытке стереть с лица усмешку. Но, взглянув на Гейджа, он тут же посерьезнел и кашлянул:— Может быть, родственники вашей жены согласятся переночевать у меня, чтобы не тесниться всем в одном доме?Гейдж повернулся к Шеймасу:— В доме моего друга есть несколько свободных комнат — прежде их занимали сыновья, ныне работающие в Уильямсберге. Если хотите провести ночь с удобствами, которых я не могу предложить, советую принять приглашение мистера Тейта. Надеюсь, у вас хватит средств, чтобы вознаградить его за причиненное беспокойство. По утрам, незадолго до рассвета, мистер Тейт отправляется ко мне в мастерскую и сможет подвезти вас. Тогда мы и обсудим наш брак с Шимейн.— Пожалуй, так будет лучше, Шеймас, — произнесла Камилла, взяв мужа за руку. — Мы взволнованы, и если придется спать в тесноте, мы все перегрыземся.Шеймас был вынужден признать правоту жены.— Как хочешь, дорогая, но я не намерен надолго откладывать разговор.— Знаю, дорогой, — мягко ответила Камилла, потрепав его по руке. — Мы все обсудим завтра утром.Повернувшись к Ремси, Камилла благодарно улыбнулась ему:— Если вы согласны принять нас в своем доме, сэр, мы будем более чем признательны вам за доброту и гостеприимство.Ремси, вспомнив о хороших манерах, взмахнул рукой в учтивом поклоне, несказанно изумив Гейджа.— Ваша светлость, принимать таких гостей, как вы — великая честь для меня и моей жены.Шеймас подозрительно повел бровью, заметив, что Ремси адресовал свое приглашение только Камилле.— Вы согласны принять всех нас?Ремси ответил с присущей ему прямотой:— Если вы не станете порочить доброе имя мистера Торнтона в моем доме и в моем присутствии, я буду рад таким гостям, как вы. В противном случае вам придется поискать другое место для ночлега.Камилла с волнением ждала, что ответит муж. Заботясь о жене, Шеймас нехотя кивнул, соглашаясь на условия, поставленные Ремси.— Черт бы вас побрал, несносная женщина!Этот возглас приветствовал Гейджа и Шимейн, едва они переступили порог дома. Молодые супруги беспокойно переглянулись. Им оставалось только гадать, что не поделили Уильям и Мэри-Маргарет Макги.Гейдж бросился по заднему коридору, надеясь усмирить пыл отца, прежде чем случится непоправимое. Шимейн спешила за ним, понимая, что после такого вопиющего оскорбления ирландка нуждается в сочувствии и утешении.— Вы с умыслом пожертвовали своим валетом, чтобы выманить у меня короля! — возмущенно продолжал Уильям. — И теперь мне нечем бить вашу даму! Радуйтесь — вы выиграли последнюю партию и сорвали банк!Гейдж и Шимейн застыли у подножия лестницы и обняли друг друга, слушая доносящийся с верхнего этажа разговор.— Не хотите ли сыграть еще партию, милорд? — сладким голоском осведомилась Мэри-Маргарет.— И снова проиграть? — хмыкнул Уильям. — После такого оскорбления у меня не останется ни капли мужской гордости!— Ума не приложу, с чего вы это взяли, милорд, — любезным тоном отозвалась ирландка. — Вам есть чем гордиться. Никогда не видывала англичанина обаятельнее вас, сэр, за исключением вашего сына, а он вылитый вы. Уверена, малыш Эндрю с возрастом станет точной копией отца и деда!— Красивый мальчик, верно? — с жаром подхватил Уильям. — Таким был и Гейдж в его возрасте.Выдержав краткую паузу, хитрая ирландка будто невзначай полюбопытствовала:— А где же ваша супруга, ваша светлость?— Элизабет простудилась и умерла, когда Гейджу было двенадцать лет. Ее смерть стала для меня неожиданным ударом. По правде говоря, я рассердился, обнаружив, что не готов относиться к сыну с такой же нежностью, как его мать. Боюсь, я был с ним груб и требователен.— И вы до сих пор не женаты? — В голосе Мэри-Маргарет мелькнула удивленная нотка.— Женитьба не входила в мои намерения. Я был слишком занят, стремился строить надежные и большие суда. И кроме того, я разучился ухаживать за женщинами — точно так же, как разучился быть ласковым с сыном. Уверен, все, с кем мне доводилось встречаться, считали меня раздражительным стариком.— Трудно поверить, ваша светлость, — дружески пробормотала Мэри-Маргарет. — По-моему, вы на редкость обходительный мужчина. Вы чем-то напоминаете мне покойного мужа.— Вот как, миссис Макги? — с любопытством переспросил Уильям.— Меня зовут Мэри-Маргарет, милорд, и я почту за честь, если вы будете обращаться ко мне по имени.— Благодарю, Мэри-Маргарет, но взамен прошу звать меня Уильямом.— Отважный защитник… — задумчиво произнесла Мэри-Маргарет.— Прошу прощения?— Имя Уильям означает «отважный защитник», — пояснила Мэри-Маргарет. — Оно вам подходит. Вы смело встали на защиту сына, не правда ли?— Я сделал это без колебаний. В сущности, не мог потерять его после такой долгой разлуки и встречи.— Видимо, вы очень привязаны к сыну.— Вы правы, но мне всегда было трудно признаться в этом.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49