Взгляд Антипа уперся в скорчившегося в дальнем углу Гаврюшку, и
глаза, казалось, еще больше вылезли из орбит.
- Вольные мы! - выкрикнул Антип. - Дьяку Лучникову хоромы збудовали.
Вместо сгоревших. Все! Всяко скажу! Жарко-о-о! - Он запрокинул голову и
вдруг, жутко перекосившись лицом, откусил себе язык и с захлебывающимся
воем выронил его изо рта, откуда тут же хлынул поток крови.
- О господи! - ахнула Чака, и тут же резкой болью отдался в ушах
взорвавшийся под черепом сигнал аларма. Мистер Томпсон играл общую
тревогу. Антип все-таки выдал их. Фактически, это означало провал Группы,
и изменить тут что-либо уже невозможно.
И замер посреди горницы вскочивший на ноги Барт. И Старик тяжело
дышал, обмякнув на лавке. И Липа колотила нервная дрожь.
А в самом застенке, где по беленому тесу стен метались багровые тени,
застыл обомлевший, уронивший перо на стол Гаврюшка, да навалившийся грудью
на пустой фонарь дьяк Ларионов вперился, хищно оскалясь, в суетившегося
возле Антипа палача. Торопясь остановить кровь, палач разжал ножом у
висящего без сознания Антипа зубы и, вытащив из жаровни железный крюк, не
очень ловким движением прижег им обрубок.
Один боярин не потерял спокойствия и, обернувшись к застывшему с
отвисшей челюстью Гаврюшке, потребовал: - Запиши. Диак Лучников. - И
добавил, обращаясь сразу и к палачу, и к приставу: - В железа его. Да руки
вправити не забуди. И знахоря пришлите. Нынча он нам без ползы, а до
Болота должен дожити. Ано, - он лицемерно перекрестился, - како государь
укажет.
Чака обвела комнату блуждающим взглядом. - Что же это? - жалобно
прошептала она. - Папочка, - губы ее дрожали, - что же такое получается?
Это же конец...
Стоявший рядом Лонч протянул руку и прижал ее к себе. - Не бойся,
маленькая, - ободряюще сказал он. - Мы успеем уйти. Это еще не конец. Все
в порядке.
- Смотрите, смотрите, - нетерпеливо перебил Старик. - Не
отвлекайтесь!
- Лучников, Лучников... - бормотал Шереметев. - Сице тот ли, что в
Новегороде бо? Нет, овамо Лутохин. Ано Лучникова не вспомню... Жалко,
поздно ужо. Ну да завтра найдем, куды денется... Эй, Ивашка! - крикнул он
громко. - Завтра мне доложишь - кто таков диак Лучников, да иде живеть. В
Розряде сведаеш.
- Ну вот, - необычайно спокойно сказал с застывшим лицом Старик. -
Надо собираться.
- Вот черт! - выругался Барт. - Все пропало! Чака! Ты чего?!
Чака плакала. Не в силах сдержаться, она закрыла ладонями глаза, и
только видно было, как кривятся губы, да капают на пол прозрачные капли.
- Ну-ну, - сказал Лонч. - Чего уставились?! - Он подошел к Чаке,
снова обнял ее за плечи и повел к стене, шепча что-то на ухо.
Растерянные Барт и Лип смотрели на Старика. Тот, словно бы ничего не
замечая, продолжал сидеть за столом, задумчиво глядя перед собой и
барабаня пальцами по столешнице. Губы его шевелились.
- Старик! - дернул его за рукав Барт. - Чего сидеть! Давай решать.
Что делать будем?
Старик поднял голову, оглядел Барта, Липа, Чаку с Лончем у стены.
- Что делать? - переспросил он. - Уходить, что же еще?
- А артель? - удивился Лип. - Как же артель?
- Артель? - Лонч отпустил Чаку. - Лип, мы же вчера еще решили. Я
поеду туда, рассчитаю их, объясню, в чем дело. Они успеют уйти. Давайте
собираться. Командуй, Старик!
- А чего командовать? - сказал Старик. - Ситуация - яснее некуда. Все
проверить! Хоромы должны остаться - чтоб комар носу не подточил. Через час
сбор здесь, за столом.
- Как через час! - воскликнул Лонч. - А ворота? Они же закроют
ворота! Что нам проверять?! Мы же готовились к такому повороту. Все
вылизано. Надо ехать, не медля. Ты часом не забыл, Старик, что мы лишились
основного темпоратора? Запасной, между прочим, в лесу. Очень далеко.
- Лонч! - Старик поднял глаза. - Не суетись! Рогатки начнут
выставлять самое раннее через полтора часа, как пробьют зарю. Мы успеем.
За дело!
Сгущались сумерки. Уплывало за клети багровое солнце. Стоя во дворе,
Старик смотрел, как Группа готовится к отъезду, как Лип с Бартом
выкатывают каптан и впрягают в него лошадей, как мечется по терему Чака и
таскает скудные пожитки Лонч.
Все были заняты делом. Возбужденные нависшей угрозой, они чувствовали
особую собранность и, унимая лихорадочно мчащуюся по жилам кровь,
аккуратно обшаривали все уголки и закоулки, оглядывали заранее
подготовленную поклажу, тщательно подгоняли упряжь и осматривали копыта
лошадей. Однако, рассчитывая возможные варианты, проверяя в последний раз
систему сложения и беседуя по этому поводу с Мистером Томпсоном, все они
вытеснили из своего сознания как уже абсолютно неважное и сам Земский
приказ, где лежало сейчас бесчувственное тело Антипа, и знакомца их,
молодого подьячего Гаврюшку.
А Гаврюшка между тем действовал. Сгибаясь и хоронясь в наползающей
тьме, он бесшумно крался по-над стеной длинною сруба через двор приказа,
там, где четверть часа назад двое стражников протащили под руки и швырнули
в зловонную грязь опальной тюрьмы так и не пришедшею в себя Антипа. Присев
у угла на корточки, он выждал, пока пройдет мимо, ворча и сплевывая,
охраняющий тюрьмы караул, а потом метнулся к дверям.
Подкупленный им три дня назад сторож, к счастью, не успел еще
запереть наружную дверь, и Гаврюшке не пришлось долю маячить на светлом
фоне недавно срубленных бревен. Больно стукнувшись плечом о косяк, он
мышью юркнул в притюремник. Сторож как раз только что затащил Антипа в
отдельную клеть, где положено было держать шедших по государеву делу, и
теперь укладывал его, подсовывая под голову тонкое поленце. Услышав звук
задвигаемой щеколды, сторож отпрянул от Антипа, вскочил, резко хватаясь за
нож, на ноги.
- Аз сице, аз, - хрипло проговорил Гаврюшка. - Эх, черт, беда, Фома,
нескладно како...
- Да что, что случилося? - пугаясь, вопрошал Фома, бледнея лицом.
- Ты вот убо что, Фома, - сказал Гаврюшка, проходя в чуланчик. - Ты
выйди, а? От греха. Мне доведатися надобе кое чево. Видиш, сиделец умом
ослаб, язык скусил. - Левой рукой он ловко сунул сторожу в карман
увесистую калиту. Почувствовав ее тяжесть, Фома осклабился, угодливо
закивал.
- Конечно, конечно. Тебе вся воля. Никтоже видал? - осведомился он
деловито.
- Кажись, никтоже. Ано ты тамо выстави на столе вино да индо разлей
по чаркам. Пображничати аз пришед, аще что.
- Надобе его в железа...
- Да куды ж его в железа? Мало не мертвый.
Закрыв крепкую дубовую дверь, Гаврюшка отгреб сапогом мусор и стал на
колени рядом с распростертым на полу Антипом. Найдя в кармане тряпочку,
поплевал на нее и принялся оттирать окровавленный рот.
- Вот беда, вот беда-то, - бормотал он, растирая Антипу виски.
Оглянувшись и увидев в углу бадейку с водой, он вскочил и, схватив ее,
вылил на Антипа.
Плотник зашевелился, медленно открыл глаза, уставился на Гаврюшку
тяжелым бессмысленным взглядом. Гаврюшка ждал, сидя на корточках. Наконец
Антип узнал подьячего. В глазах его появилось затравленное выражение, а на
лице отразилась мука. Из горла Антипа вырвался стон.
- Ну что же ты наделал! - воскликнул Гаврюшка с отчаянием. - Что те
ты наделал-то! Ведь вси погибли. Тераз всех споимают! Ну бысть же
сговорено, а?!
В левом глазу Антипа набухла и скатилась вбок одинокая слеза. Он
пошевелился, собираясь поднять руку - и не смог. Рука со стуком упала на
пол.
- Аз хе рече, рече зобе: вызволю. Дай срок - вызволю. Яко же ты?
Послушал каво? Митька, выжига, да? Покажи, рече, а покуда с ними возятся,
тебя на съезжую переведут. А там убо утечеш, да?
Антип замычал. Лицо его снова скривилось.
- А-а-а, - о-оо, - и-и...
- Рече, рече, аз веде. Ано ты? Ты-то? Ну что делати тепериче? Како
всех спасати? Ну, ладно, дьяка аз упрежу, вспею. А мужики? Артель-то како?
Сам глашлах, не поверят они. Еже убити, яко шиша, могут. Что же делати-то,
что делати? - тихо повторил Гаврюшка и сел на пол, безнадежно свесив
голову.
Лицо следившего за ним Антипа страдальчески сморщилось.
- Ан! Веде аз! - вдруг оживился Гаврюшка. - Аз удумал. Ты же грамоте
обучен?!
Антип утвердительно моргнул. Видно было, что силы его на исходе.
- А узнають оне твою руку?
Антип снова моргнул.
- Ты напишеш им. Аз бо свезу. Нощно. Пиши! - он уже снимал
чернильницу, вытряхивал из колпака слегка примятые листочки бумаги. Потом
вскочил, засуетился, поднял и подтащил тяжелое тело, привалил к
бревенчатой стене, сунул в негнущуюся клешню гусиное перо. Бросившись в
угол, принес кадку и, выплеснув воду, поставил ее на попа между ног
антипа.
- Пиши, - приказал он. - Пиши! Кто набольший-то у вас?
Антип замычал, делая отрицательные движения головой, руками и даже
плечами.
- Али несть? - не поверил Гаврюшка. - Ну да ладно, пиши просто: "Аз
взят по государевой справе. Бегите, ни мало не медля". Нет! - оборвал он
себя. - А ежели я попадуся? Не годится! Пиши тако: "Братие, доверитеся
человеку сему. Все, что он ни глаголах, есть святая правда". Пиши!
И дождавшись, пока поставит Антип последнюю закорючку, вытащил из
судорожно стиснутых пальцев перо, посыпал песком листочек, помахал им в
воздухе, поглядел, поднеся к лучине, высохли ли чернила.
Бросив взгляд на Антипа, он увидел, что тот, странно оскалясь,
тянется к нему.
- Прощай, - сказал Гаврюшка, отшатываясь. - Спешити надо. Покуда не
затворили ворота. Помалися тому, кто с нами присно. Он спасет тебя.
Прощай. - И торопливо сунув свернутый листок за пазуху, выбрался из
клетушки.
Кивнув сторожу, он отодвинул щеколду с двери, коротко вгляделся в
щель, а потом выскользнул за порог и исчез во тьме теплой, пахнущей
навозом и пылью ночи. Словно и не было его здесь никогда. И подключись
сейчас кто-нибудь из Группы к камере застенка, он увидел бы лишь зевающего
на лавке сторожа да еле видное в слабом огоньке лучины бесчувственное тело
Антипа у стены.
Гаврюшка же спешил. Он бежал по Китай-городу, прячась от людей,
прижимаясь к заборам, вздрагивая от взглядов искоса запоздалых прохожих и
втягивая голову в плечи при звуке колотушек сторожей. Бежал, радуясь, что
бежать до Никольских ворот, где на Воскресенской улице жил его друг и
покровитель, хозяин Антипа, дьяк Лучников, не очень далеко.
"Глупьем случилось, - думал он. - Как же так вышло? Ведь все было
сговорено. Не поверил Антип, не поверил мне. Митьку послушал. Как же я не
догадался прежде, что ему Митька тогда на ухо шептал?! Ведь мог же
помешать, мог же! Как же я так?! И что делать-то теперь? К дьяку надобно,
скорее к дьяку. Нынче то первое Дело. Стрельцы придут рано. В Разрядном
крючки вмиг столбцы просмотрят. А то и просто вспомнят, кто таков. Худо...
Ох, как худо... Нужно будет их убедить. Но то я сумею. Они мне поверят. Не
могут не поверить. Да еще Катерина! Нельзя ее. Всякого, только не ее! Надо
все сделать, чтоб она уцелела. Да, да, довольно лгать себе! Да - Катерина!
Пускай племянник... Что мне до того, кого она любит... Я хочу, чтоб с ней
все было ладно! И довольно. Я не должен думать дальше... Но как он на нее
смотрел! А она перебирала косу. Ах, да что мне до них. Пускай любят друг
друга. Пускай, раз хотят! Первое дело - успеть. Очень мало времени. Кто же
думал, что так случится. Все было готово...
Чернильница на гайтане мешала ему, билась о крест. Он изо всех сил
дернул ее, но шнурок был шелковый и не хотел рваться. И тогда Гаврюшка
сдернул чернильницу через голову и, сильно размахнувшись, швырнул ее через
чей-то забор.
- Добыча кому-то... - опустошенно подумал он.
Тяжело дыша, он свернул в Воскресенскую улицу, скользя и оступаясь на
мокрой от вечерней росы траве у забора, подбежал к теряющемуся во тьме
частоколу, подпрыгнул, быстро подтянулся и под хруст рвущегося кафтана
свалился во двор к Лучникову. До этого он никогда не ходил к дьяку таким
способом. Но сегодня не стоило поднимать шум и ломиться в запертые ворота.
Пригибаясь и постоянно оглядываясь, он бросился, минуя внутренние
частоколы, вдоль амбаров к дому, туда, где в светлице на втором этаже
горели свечи, качались тени, и откуда из открытых из-за жары окон долетал
невнятный шум голосов.
- Не понимаю! - Лонч ходил у стены, стискивая и разжимая кулаки. - Не
понимаю! Чет мы ждем, Старик?! Чего сидим?! Мы уже не успели. Я вижу
развод у Никольских. И у Фроловских сейчас начнется. Ворота закроют через
пятнадцать, ну максимум через двадцать минут! Ты хочешь, чтоб нас
захлопнули?! Почему ты молчишь?! У нас было время уехать, но ты не дал.
Вот мы все. Объясни нам! Дьяк оторвал подбородок от груди, поднял глаза.
- Что за паника, Лонч?! - произнес он. - Побереги нервы. Ты - как
маленький. Зачем нам ехать ночью? Чтобы нарваться на лихих людей? Мы все
успеем и выехав на рассвете. Утром, когда стрельцы получат приказ, нас
здесь уже не будет. А они должны еще, между прочим, выяснить, кто я и где
живу. Так что после открытия ворот у нас в запасе будет не меньше часа.
- А погоня! - воскликнул Лонч. - Зачем нам рисковать?!
- Какая погоня? - удивился Старик. - Я не верстан. А про Бусково в
Поместном записей нет - это же наем.
- Да они и не будут рыться в записях! - возразил Лонч. - Они просто
допросят соседей. А о нашей сделке каждая собака знает - Пороток на
радостях всем раззвонил.
- Ну хорошо, - сказал Старик. - Ну, допустим, в карауле не дураки и
догадаются опросить соседей. Но Бусково же на Серпуховской дороге. А мы
поедем по Каширке. Или ты боишься, что не успеешь предупредить
артельщиков? Побойся бога, Лонч! Разрыв у тебя составит не меньше трех
часов.
- Нет, Старик, - сказал Лонч, останавливаясь. - На этот счет я
спокоен. Но мне непонятно, зачем мы увеличиваем степень риска. Нам ли
бояться лихих людей?! Мы немного видим в темноте. Владеем всеми видами
оружия. И кроме того у нас есть усыпляющий газ. Мистер Томпсон велел
уходить как можно быстрее, а ты остался. И объясняешь это совсем не
убедительно. Ты не договариваешь чего-то, Старик. Ты, не спросив нас,
согласился с решением центра, втянувшего нас в эту авантюру. И Липа, у
которого кончилась стажировка, ты тоже оставил, хоть мы и были против. Я
не узнаю тебя в последнее время, Старик.
- С Гаврюшкой еще связался, - подала голос Чака. - Попался б мне этот
крючок напоследок!
- Да? - сказал вдруг насмешливый голос из сеней. И пламя свечей
качнулось от открывшейся двери. - И что бы тогда?
Кто-то, неизвестно как пропущенный Мистером Томпсоном, стоял в
темноте проема. Мелькнули вырванные из мрака борода и нос, сверкнуло
железо на поясе.
- Гаврюшка! - ахнула Чака.
- Ты как это здесь... - начал было Барт, угрожающе приподнимаясь над
лавкой.
- Ну вот... - сказал Старик.
- Что это значит?! - рявкнул Лонч. - Старик! Как это понимать?!
- А никак не понимать, - весело объявил Гаврюшка, выходя на середину
комнаты и садясь за стол. - Охолоните, православные, я вам все объясню.
- Ненавижу! - вдруг со всхлипом груди выкрикнула Чака. - Отец! Что же
это? Почему он здесь?!
- Ну, Старик, - зловеще сказал Лонч. - Этого мы не ждали. Что же ты
наделал, Старик? Далеко ты, однако, зашел!
- Ти-ха! - раздельно и властно произнес вдруг Гаврюшка. - Кончайте
базар! Сантер Лонч, сядьте, не будьте бабой. И ты, Барт, садись, время не
ждет. Будем знакомиться, ну?! Меня, например, зовут Григ...
И вот они снова сели за столом, потрясенно пытаясь понять и принять
то, что рассказывал им неопрятный, вспотевший, измазанный сажей и грязью
Гаврюшка.
- Все не зря, - говорил он. - И Бусково в наем - не зря, и иконы на
пожаре - тоже. Вам кажется, что с вами сыграли дурную шутку. Нет. Теперь я
могу рассказать, зачем нам понадобилось это злосчастное Бусково. Дело,
конечно, не в иконах. Вы это и сами поняли. Ваше задание было частью очень
большой операции. Гигантской программы. Может быть, важнейшей за всю
историю Службы Времени. Речь идет о Контакте. О контакте с другой
цивилизацией. - Григ умолк, давая возможность оценить услышанное. - Да, -
сказал он. - Контакт. И вы не поверите, с кем.
- А, - вспомнил Лип. - Они высаживались на Землю. Я что-то об этом
читал... Но это было до нашей эры, - добавил он растерянно.
- Нет, - Григ улыбнулся. - Это не то. - Он снова сделал паузу и обвел
лица сидящих за столом. - На этот раз мы вышли на контакт с дьяволом.
- С дьяволом? - воскликнула Чака и недоуменно помотала головой. - С
каким дьяволом?
- Дьявол, - сказал Григ, - Люцифер, Ариман, Самаил, Мара, Эрлик, хоть
горшком назовите.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17