На шее неудобно
топорщилось какое-то дешевое костяное украшение. Накидка, которую я отдал ему в магазине, канареечным пятном выделялась на полу возле ближнего ко мне кресла. Видимо, клоун небрежно бросил ее на спинку и промахнулся. Я сделал шаг, нагибаясь, чтобы поднять накидку. И вдруг понял, что то, что я видел над вырезом разлетайки, вовсе не украшение.
Я выпрямился, чувствуя, как меня охватывает ужас.
Из шеи клоуна торчала рукоятка ножа.
Поскольку нож остался в горле, крови вытекло немного. Да и стекала она с другой стороны, той, куда свешивалась голова. Именно поэтому мне показалось с первого взгляда, что клоун спит. Однако на самом деле он был безнадежно мертв. И мертв достаточно давно. Тело клоуна успело остыть и закоченеть. Рука, которую я приподнял, упав, глухо ударилась о его бедро. Похоже, клоуна убили почти сразу, едва он уселся и приготовился ждать.
Я затравленно огляделся. Опасность, казалось, таилась в воздухе, готовая в любую секунду с клекотом вцепиться мне в спину. Но кабинет был пуст. Никто не стоял за шторами, не прятался в гардеробе. Конечно, меня могли ждать по ту сторону замаскированной под панель двери во внутреннюю часть, но это казалось совершенно абсурдным. Если б меня хотели взять, я был бы схвачен еще в холле, едва переступил порог.
Тем не менее скрытую часть обязательно надо было проверить. Взглянув на входную панель, я почувствовал холодок в желудке и понял, что если промедлю еще немного, то не войду туда никогда. Превозмогая страх, я приложил пальцы к детекторной гравюре и решительно шагнул в открывшийся проход. Сердце мгновенно провалилось, как будто я прыгнул в прорубь. Однако за дверью никого не оказалось. Я быстро обежал оба рукава и обнаружил, что за время моего отсутствия ничего не изменилось. Шкафы были закрыты, компьютер цел, и даже кибердоктор лежал там, куда я положил его, уходя во дворец. Тогда я вернулся обратно и, сев напротив мертвого клоуна, стал думать.
Раз внутренняя часть не была вскрыта, убийцы были из местных. Конкретно определить, кто недавно стоял в моем кабинете, я не мог – слишком много на это было заявок. Сомнений не вызывало лишь то, что клоуна убили вместо меня. Иначе б они не ушли, а остались ждать. Мне даже не надо было напрягаться, чтобы представить, как это происходило. Скорее всего киллеров было двое. Словно наяву, я увидел их спокойные лица, хорошую одежду, безупречные манеры.
– Надо полагать, серьезный рик Витварги?
И смешок клоуна:
– А что, не похож?
И тут же прожигающая боль в шее и туман в глазах.
Случай. Жестокий, слепой случай. Меня не было в гостинице всего полтора периода. Почему они пришли именно в это время? Понятно, почему они пришли сегодня – их подтолкнуло происходящее в городе. Но почему именно в это время? Днем меня никогда не бывает в гостинице. Гораздо надежнее было навестить меня ночью. Однако они пришли днем. Значит, они были уверены, что я дома. Откуда у них взялась такая уверенность?!
Я уже понял, к чему приведут мои размышления, но тем не менее не попытался удрать с дороги, а заставил себя честно додумать все до конца.
Раз они были уверены, что я здесь, значит, за гостиницей велось наблюдение. Судя по всему, эти люди не знали меня в лицо. Они должны были следить за каждым выходящим отсюда. И когда я вышел, надвинув капюшон, кто-то пошел за мной. А вернулся уже на хвосте у клоуна. Так что, выходит, попросив клоуна забрать накидку, я подставил его убийцам вместо себя.
В ужасе от своей догадки я откинулся на спинку кресла и зажмурился. Ощущение собственной вины крепко держало меня за горло, перехватывало дыхание, гнуло к земле. Сознание отказывалось принять эту версию, но я знал, что так оно все и было. Кровь клоуна лежала на мне, а я даже не представлял, как мне удастся за него отомстить.
Я смотрел на его посеревшее лицо, обвисшие плечи, перекошенный болью рот – и комок в горле набухал, становясь все больше и больше, отравляя горечью и мешая дышать. Усталая вылинявшая птица прилетела ко мне попросить хлеба. За что судьба гак сурово обошлась с ним? За то, что неделю назад на берегу Ачейко ему захотелось поддержать такого же одинокого и несчастного человека, как он сам?
Я чувствовал, как холодная ярость медленно заполняет меня, заставляя сжимать кулаки и стискивать зубы. Я не знал еще, что стану делать, но смерть клоуна не должна была остаться безнаказанной. Тем более что счет мой к его убийцам был сугубо личным. Это меня они пришли убивать сегодня утром. И это мой труп, свесив голову, сидел в кресле напротив.
Я встал, пересек комнату и остановился у окна. Я редко ходил по кабинету, быстро проскакивая его по пути на улицу. Но теперь, ощущая, как гнев корежит мои скулы, я испытывал потребность побыть здесь, чтобы собраться с мыслями.
Кто бы ни убил клоуна, он выполнял поставленную задачу. Конечно, задачу эту им ставили их начальники. Но не в начальниках и даже не в начальниках начальников находился источник зла, попытавшегося сейчас взять реванш за поражения последних дней. Все они, в том числе и мертвые, были лишь куклами в более опытных и жестоких руках. А дирижировал ими и направлял их рой. Именно в рое заключалось то абсолютное зло, которое нельзя было ни рассеять, ни изменить.
Можно предотвратить путч, убить Чару, Кору, Хвару, рассеять «волчат» и арестовать чистильщиков, но до тех пор, пока на планете сидит рой, все будет начинаться снова и снова, воспроизводясь новыми людьми в новых ситуациях. И снова будут приниматься неверные государственные решения, зреть заговоры и бурлить митинги. И Принцепс будет говорить речи Чары, а неизвестные убивать клоунов. Рой был той самой раковой опухолью, которая, если ее не выжечь, способна погубить весь организм. Он должен был прекратить свое существование. И не через два дня или через неделю, а сегодня.
– Чертова Амалазуита!
Я в сердцах треснул кулаком по нижней части окоема. Сейчас я бы много отдал, лишь бы на сутки оказаться на ее месте!
На ее месте…
А на своем?
Застывшим взглядом я смотрел на занавешенные легкими гардинами окна дома напротив, даже не заботясь о том, что меня могут увидеть с улицы мои враги.
– Ты обманул меня, Господи, – задумчиво сказал я в пространство, прислушиваясь к продолжающейся где-то перестрелке. – Мы же договорились, что я выхожу из игры. А ты меня снова загоняешь на поле. И ведь, наверное, ты прав.
Судьба всегда была несправедлива к слабым. Зло, безусловно, торжествовало б, если бы люди во всем полагались не на себя, а на судьбу. Кто-то всегда должен вставать на пути у зла, как бы ни хотелось отсидеться в сторонке. Здесь эта обязанность выпала мне.
"Ты съехал до цоколя, – сказал кто-то грубый внутри меня. – Посмотри в зеркало! К чему ты годен? Их там не меньше полусотни. Что ты можешь один?! С распоротым сердцем! Ты уже забыл прошедшую ночь? Тебе напомнить?"
– Не надо, – сказал я. – Но ты же знаешь правило: "Если ты едешь, а под тобой рушится мост, гони вперед что есть сил. Тогда появится шанс его проскочить".
"Ну и что?! – не унимался голос. – Это ты, что ли, едешь над пропастью?"
– Нет, – сказал я. – Но собираюсь. И если я буду действовать быстро и неожиданно, у меня тоже появится шанс.
Конечно, у меня был шанс. Я мог захватить зал управления, взять там заложников и, перекрыв запасные выходы и флаерную стоянку, вызвать десант. Мой замысел не выглядел неосуществимым. Главное было обмануть камеры слежения в коридорах. И если мне удастся снять внешнего часового…
Я почувствовал, что дрожу от возбуждения. План был вполне реален. Он мог сработать!
– Давай-ка еще раз, – сказал я себе, утишая бешено мчащуюся по жилам кровь. – Ты поднимаешься в темноте на Чекуртан. Если ты не будешь пользоваться антигравом, аппаратура роя не сможет тебя засечь. Дальше тебе надо только снять внешнего часового и переодеться в его форму. После этого ты вскроешь дверь. Все, что нужно для этого, у тебя есть. Зал управления наверняка находится в центре базы. Но раз база – в скале, она не может быть велика. Поэтому, если двигаться быстро, глуша станнером всех подряд, то к залу вполне можно прорваться.
Вот только Амалазунта…
Я взволнованно прошелся по кабинету, остановился возле мертвого клоуна.
– Нет, – сказал я ему. – Не волнуйся. Я не передумаю.
Я знал, что совершаю серьезный проступок, который при определенном повороте событий может быть квалифицирован как преступление. Особенно если кто-то из роя успеет удрать и наземники не сумеют отловить этих беглых достаточно быстро. Однако стилет в шее клоуна не дал мне дрогнуть.
"Не трусь, – сказал я себе. – В суде ты уж точно не окажешься. Ведь ты либо умрешь, либо победишь. Другое дело, что помощи тебе тоже не будет. Но ты, кажется, не сильно на нее и рассчитывал".
Я понимал, что должен, не теряя времени, идти и готовиться к выходу в горы, но никак не мог заставить себя встать. Только сейчас я понял, на что решился. Мне предстояло уцелеть в дерущемся городе и выбраться за посты, незамеченным долететь до подножия Чекуртана, ночью подняться на расстояние в десять раз большее, чем то, что я проходил пять дней назад, вырубить внешних часовых, пробиться к центру управления, захватить его и, заблокировав четырехмерки, удерживать по меньшей мере несколько часов. Для того чтобы выполнить этот план, надо было иметь много сил и высокий кураж, а я чувствовал себя больным, растерянным и бесконечно усталым. Единственным, что как-то поддерживало меня, была ненависть, и тут я не сомневался, что ее запасов хватит надолго.
Я еще раз мысленно пробежался по всем звеньям плана и поднялся, чувствуя оглушающее спокойствие. Тело казалось совершенно деревянным, словно по нервам плеснули новокаином. Но главное, что оно двигалось – это вселяло оптимизм. Я открыл дверь и, взяв клоуна под мышки, затащил во внутреннюю часть. Чтобы сжечь труп в утилизаторе, его надо было разрубать на части. Сейчас заниматься этим мне было некогда.
Я не испытывал также ни малейшего желания извещать Амалазунту о своих замыслах. Единственное, что она могла сделать, это послать мне категорический запрет. Но был еще Юкира, который отвечал за высадку штурмовиков. Я просто обязан был сообщить ему о своей попытке. Если меня постигнет неудача, он должен учитывать это при подготовке десанта.
Сидя у компьютера, я ломал голову над тем, как составить сообщение. Отправленное в неурочное время, оно обязательно вызовет тревогу и будет немедленно передано зональному Гроссмейстеру. После этого Амалазунта тут же распорядится выбросить десант – но не для захвата базы, а чтобы перехватить меня.
Время уходило, как вода сквозь пальцы, а я так и не мог ничего придумать. У нас не было с Юкирой условного кода, а стандартный код патруля знала Амалазунта. И тут, когда я совсем уже отчаялся, мне в голову пришла славная мысль. Амалазунта могла, конечно, догадаться, что стояло за придуманным мной символом, но для этого ей понадобилось бы слишком много времени. Мгновенно понять меня мог лишь тот, кто знал подробности последней атаки "Трезубца". Юкире я как-то рассказывал об этом. Поэтому я уверенно напечатал в текстовом окошке слово «Горностай» и, вдавив клавишу ввода, облегченно откинулся на спинку кресла. Теперь мне оставалось лишь подготовить развернутое сообщение о происходящем в городе, которое должно было уйти к Амалазунте нынешней ночью.
Закончив сообщение, я быстро поел, принял душ, втер депилятор и стал перекрашивать волосы. Сначала я решил стать седым, поскольку вершина Чекуртана была покрыта снегом, но потом сообразил, что маскироваться мне придется не ночью, а днем на подходах, и сделал волосы темно-ореховыми – под цвет скал. Зато анорак себе я заказал двухцветный. Снаружи он был в обычных камуфляжных пятнах, а изнутри – белый, из плотного календерированного капрона.
Затем я принялся собирать рюкзак. Я уложил туда все свое снаряжение, за исключением не оправдавшей себя флай-страховки, и изготовил дополнительно к снежным рукавицам мягкие лайковые митенки, оставлявшие открытыми подушечки пальцев. В них я собирался работать на скалах. Подумав, я взял, кроме реп-шнуров, еще и веревку. Там, в горах, у меня уже не будет синтезатора, а веревка часто оказывалась нужной не только для того, чтобы ходить в связке.
Особенно тщательно я отбирал аппаратуру и оружие. К сожалению, синтезатор не изготовлял сложную технику. Поэтому я мог взять лишь то, что прислал Юкира. Теперь мне уже не были нужны индикаторы лямбда-полей, трансляторы и рекордеры. Но я уложил в рюкзак все имеющиеся в наличии электронные отмычки, микрофоны прослушки и уловители, а также, естественно, антиграв. Антиграв мог стать моим последним шансом на спасение. Если бы у меня их было два, я взял бы оба.
Я долго думал, куда положить бластер и станнер. С одной стороны, мне предстояло долго идти через город и объясняться на постах. С другой – я хотел иметь их под рукой. В конце концов я уложил бластер в левый боковой карман рюкзака, а станнер – в правый. Когда рюкзак превращался в сумку, карманы эти уходили внутрь, но стоило рвануть полоску залипа, и рюкзак распадался карманами вверх. В передний наружный карман я сунул ампулы обонятельного активатора. Наземники утверждали, что в ночных рейдах этот активатор незаменим. Кроме того, я взял с собой хороший нож с алмазной пилой на верхней стороне клинка и заказал у синтезатора похожий на патронташ пояс с небольшими пистончиками для запасных батарей и термитных гранат. Нож я сразу повесил на бедро, а пояс убрал подальше, понимая, что понадобится он мне лишь перед самым подъемом на Чекуртан.
Последним я уложил прямо под клапан достаточно мощный компакт-заряд со звуковым подрывом, настроив его на финишное для меня слово "инъекция". Он имел форму небольшого диска, и я собирался прилепить его на грудь, когда буду переодеваться перед восхождением. Конечно, такой заряд не способен был полностью уничтожить базу, но серьезно деформировать ее на протяжении всего вынутого в скале объема он мог. Я надеялся, что нарушение коммуникаций и систем жизнеобеспечения значительно облегчит Юкире его задачу.
На укладку рюкзака у меня ушло около полутора часов. Я был почти готов, когда сигнал алярма контроллера заставил меня поднять голову к монитору. В холле стоял солдат охраны в полном мундире и требовательно стучал палочкой в гонг. Судя по его внешнему виду, он действительно был из дворца. И я, поколебавшись несколько секунд, не стал брать оружие.
– Поручение Принцепса! – вытянувшись, сообщил он, как только я приблизился к нему. – Мне нужен советник рик Витварги!
– Я и есть советник Витварги, – сказал я. – Что приказано передать? – И поймав недоверчивый взгляд солдата, понимающе улыбнулся. – В гостинице нет персонала, – объяснил я, доставая пропуск. – Сейчас никто не селится, и я всех распустил.
Это объяснение удовлетворило курьера, и он, лишь мельком глянув на пропуск, протянул мне маленький, похожий на письмо пакет. Я разорвал упаковку.
На вынутой табличке значились всего три слова: "Прошу прибыть во дворец" – и затейливая полная подпись, которую я никогда не видел, но которая, судя по количеству знаков, могла принадлежать только Принцепсу. Похоже, мое внушение наконец-то всплыло в его сознании.
– Хорошо, – сказал я, раздраженно думая, что было бы лучше вообще не выходить к гонгу. – Как только я освобожусь, я немедленно отправлюсь во дворец.
Наверное, это был на редкость хамский ответ, но ничего другого я не придумал. Впрочем, плевать я хотел на последствия. Если вдруг Принцепс за сказанное вздумает отлучить меня от своей особы, я окажусь только в выигрыше. Хорошо бы, конечно, остаться к тому времени в живых.
Задумавшись, я возвращался обратно, как вдруг расслышал чьи-то отчетливые шаги. Когда я выходил из скрытой части, в гостинице, кроме меня, никого не было. Если бы я при этом не возвращался из холла, я еще мог бы подумать, что кто-то вошел в гостиницу, пока я ходил по делам. Теперь же мне было абсолютно ясно, что человек, чьи шаги я услышал, влез в окошко. С какой целью люди влезают в окна, когда есть двери, мне объяснять не требовалось. Шаги были уже совсем близко, за ближайшим поворотом коридора. Если я побегу, неизвестный бросится за мной. Поэтому я сделал единственно возможное: сунул табличку в карман, крадучись приблизился к углу и замер в боевой стойке, готовясь первым же ударом уложить шедшего по мою душу киллера. Поскольку он явно был вооружен, на второй удар у меня могло уже не хватить времени.
И в эту минуту шаги остановились. Неизвестный замер посреди коридора, словно почуяв меня на расстоянии. Я не успел даже решить, что это: интуиция или обонятельный активатор, как он повернулся и неуверенно двинулся в обратную сторону. Теперь я мог напасть на него сзади. Действовать надо было быстро, пока он не удалился на приличное расстояние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
топорщилось какое-то дешевое костяное украшение. Накидка, которую я отдал ему в магазине, канареечным пятном выделялась на полу возле ближнего ко мне кресла. Видимо, клоун небрежно бросил ее на спинку и промахнулся. Я сделал шаг, нагибаясь, чтобы поднять накидку. И вдруг понял, что то, что я видел над вырезом разлетайки, вовсе не украшение.
Я выпрямился, чувствуя, как меня охватывает ужас.
Из шеи клоуна торчала рукоятка ножа.
Поскольку нож остался в горле, крови вытекло немного. Да и стекала она с другой стороны, той, куда свешивалась голова. Именно поэтому мне показалось с первого взгляда, что клоун спит. Однако на самом деле он был безнадежно мертв. И мертв достаточно давно. Тело клоуна успело остыть и закоченеть. Рука, которую я приподнял, упав, глухо ударилась о его бедро. Похоже, клоуна убили почти сразу, едва он уселся и приготовился ждать.
Я затравленно огляделся. Опасность, казалось, таилась в воздухе, готовая в любую секунду с клекотом вцепиться мне в спину. Но кабинет был пуст. Никто не стоял за шторами, не прятался в гардеробе. Конечно, меня могли ждать по ту сторону замаскированной под панель двери во внутреннюю часть, но это казалось совершенно абсурдным. Если б меня хотели взять, я был бы схвачен еще в холле, едва переступил порог.
Тем не менее скрытую часть обязательно надо было проверить. Взглянув на входную панель, я почувствовал холодок в желудке и понял, что если промедлю еще немного, то не войду туда никогда. Превозмогая страх, я приложил пальцы к детекторной гравюре и решительно шагнул в открывшийся проход. Сердце мгновенно провалилось, как будто я прыгнул в прорубь. Однако за дверью никого не оказалось. Я быстро обежал оба рукава и обнаружил, что за время моего отсутствия ничего не изменилось. Шкафы были закрыты, компьютер цел, и даже кибердоктор лежал там, куда я положил его, уходя во дворец. Тогда я вернулся обратно и, сев напротив мертвого клоуна, стал думать.
Раз внутренняя часть не была вскрыта, убийцы были из местных. Конкретно определить, кто недавно стоял в моем кабинете, я не мог – слишком много на это было заявок. Сомнений не вызывало лишь то, что клоуна убили вместо меня. Иначе б они не ушли, а остались ждать. Мне даже не надо было напрягаться, чтобы представить, как это происходило. Скорее всего киллеров было двое. Словно наяву, я увидел их спокойные лица, хорошую одежду, безупречные манеры.
– Надо полагать, серьезный рик Витварги?
И смешок клоуна:
– А что, не похож?
И тут же прожигающая боль в шее и туман в глазах.
Случай. Жестокий, слепой случай. Меня не было в гостинице всего полтора периода. Почему они пришли именно в это время? Понятно, почему они пришли сегодня – их подтолкнуло происходящее в городе. Но почему именно в это время? Днем меня никогда не бывает в гостинице. Гораздо надежнее было навестить меня ночью. Однако они пришли днем. Значит, они были уверены, что я дома. Откуда у них взялась такая уверенность?!
Я уже понял, к чему приведут мои размышления, но тем не менее не попытался удрать с дороги, а заставил себя честно додумать все до конца.
Раз они были уверены, что я здесь, значит, за гостиницей велось наблюдение. Судя по всему, эти люди не знали меня в лицо. Они должны были следить за каждым выходящим отсюда. И когда я вышел, надвинув капюшон, кто-то пошел за мной. А вернулся уже на хвосте у клоуна. Так что, выходит, попросив клоуна забрать накидку, я подставил его убийцам вместо себя.
В ужасе от своей догадки я откинулся на спинку кресла и зажмурился. Ощущение собственной вины крепко держало меня за горло, перехватывало дыхание, гнуло к земле. Сознание отказывалось принять эту версию, но я знал, что так оно все и было. Кровь клоуна лежала на мне, а я даже не представлял, как мне удастся за него отомстить.
Я смотрел на его посеревшее лицо, обвисшие плечи, перекошенный болью рот – и комок в горле набухал, становясь все больше и больше, отравляя горечью и мешая дышать. Усталая вылинявшая птица прилетела ко мне попросить хлеба. За что судьба гак сурово обошлась с ним? За то, что неделю назад на берегу Ачейко ему захотелось поддержать такого же одинокого и несчастного человека, как он сам?
Я чувствовал, как холодная ярость медленно заполняет меня, заставляя сжимать кулаки и стискивать зубы. Я не знал еще, что стану делать, но смерть клоуна не должна была остаться безнаказанной. Тем более что счет мой к его убийцам был сугубо личным. Это меня они пришли убивать сегодня утром. И это мой труп, свесив голову, сидел в кресле напротив.
Я встал, пересек комнату и остановился у окна. Я редко ходил по кабинету, быстро проскакивая его по пути на улицу. Но теперь, ощущая, как гнев корежит мои скулы, я испытывал потребность побыть здесь, чтобы собраться с мыслями.
Кто бы ни убил клоуна, он выполнял поставленную задачу. Конечно, задачу эту им ставили их начальники. Но не в начальниках и даже не в начальниках начальников находился источник зла, попытавшегося сейчас взять реванш за поражения последних дней. Все они, в том числе и мертвые, были лишь куклами в более опытных и жестоких руках. А дирижировал ими и направлял их рой. Именно в рое заключалось то абсолютное зло, которое нельзя было ни рассеять, ни изменить.
Можно предотвратить путч, убить Чару, Кору, Хвару, рассеять «волчат» и арестовать чистильщиков, но до тех пор, пока на планете сидит рой, все будет начинаться снова и снова, воспроизводясь новыми людьми в новых ситуациях. И снова будут приниматься неверные государственные решения, зреть заговоры и бурлить митинги. И Принцепс будет говорить речи Чары, а неизвестные убивать клоунов. Рой был той самой раковой опухолью, которая, если ее не выжечь, способна погубить весь организм. Он должен был прекратить свое существование. И не через два дня или через неделю, а сегодня.
– Чертова Амалазуита!
Я в сердцах треснул кулаком по нижней части окоема. Сейчас я бы много отдал, лишь бы на сутки оказаться на ее месте!
На ее месте…
А на своем?
Застывшим взглядом я смотрел на занавешенные легкими гардинами окна дома напротив, даже не заботясь о том, что меня могут увидеть с улицы мои враги.
– Ты обманул меня, Господи, – задумчиво сказал я в пространство, прислушиваясь к продолжающейся где-то перестрелке. – Мы же договорились, что я выхожу из игры. А ты меня снова загоняешь на поле. И ведь, наверное, ты прав.
Судьба всегда была несправедлива к слабым. Зло, безусловно, торжествовало б, если бы люди во всем полагались не на себя, а на судьбу. Кто-то всегда должен вставать на пути у зла, как бы ни хотелось отсидеться в сторонке. Здесь эта обязанность выпала мне.
"Ты съехал до цоколя, – сказал кто-то грубый внутри меня. – Посмотри в зеркало! К чему ты годен? Их там не меньше полусотни. Что ты можешь один?! С распоротым сердцем! Ты уже забыл прошедшую ночь? Тебе напомнить?"
– Не надо, – сказал я. – Но ты же знаешь правило: "Если ты едешь, а под тобой рушится мост, гони вперед что есть сил. Тогда появится шанс его проскочить".
"Ну и что?! – не унимался голос. – Это ты, что ли, едешь над пропастью?"
– Нет, – сказал я. – Но собираюсь. И если я буду действовать быстро и неожиданно, у меня тоже появится шанс.
Конечно, у меня был шанс. Я мог захватить зал управления, взять там заложников и, перекрыв запасные выходы и флаерную стоянку, вызвать десант. Мой замысел не выглядел неосуществимым. Главное было обмануть камеры слежения в коридорах. И если мне удастся снять внешнего часового…
Я почувствовал, что дрожу от возбуждения. План был вполне реален. Он мог сработать!
– Давай-ка еще раз, – сказал я себе, утишая бешено мчащуюся по жилам кровь. – Ты поднимаешься в темноте на Чекуртан. Если ты не будешь пользоваться антигравом, аппаратура роя не сможет тебя засечь. Дальше тебе надо только снять внешнего часового и переодеться в его форму. После этого ты вскроешь дверь. Все, что нужно для этого, у тебя есть. Зал управления наверняка находится в центре базы. Но раз база – в скале, она не может быть велика. Поэтому, если двигаться быстро, глуша станнером всех подряд, то к залу вполне можно прорваться.
Вот только Амалазунта…
Я взволнованно прошелся по кабинету, остановился возле мертвого клоуна.
– Нет, – сказал я ему. – Не волнуйся. Я не передумаю.
Я знал, что совершаю серьезный проступок, который при определенном повороте событий может быть квалифицирован как преступление. Особенно если кто-то из роя успеет удрать и наземники не сумеют отловить этих беглых достаточно быстро. Однако стилет в шее клоуна не дал мне дрогнуть.
"Не трусь, – сказал я себе. – В суде ты уж точно не окажешься. Ведь ты либо умрешь, либо победишь. Другое дело, что помощи тебе тоже не будет. Но ты, кажется, не сильно на нее и рассчитывал".
Я понимал, что должен, не теряя времени, идти и готовиться к выходу в горы, но никак не мог заставить себя встать. Только сейчас я понял, на что решился. Мне предстояло уцелеть в дерущемся городе и выбраться за посты, незамеченным долететь до подножия Чекуртана, ночью подняться на расстояние в десять раз большее, чем то, что я проходил пять дней назад, вырубить внешних часовых, пробиться к центру управления, захватить его и, заблокировав четырехмерки, удерживать по меньшей мере несколько часов. Для того чтобы выполнить этот план, надо было иметь много сил и высокий кураж, а я чувствовал себя больным, растерянным и бесконечно усталым. Единственным, что как-то поддерживало меня, была ненависть, и тут я не сомневался, что ее запасов хватит надолго.
Я еще раз мысленно пробежался по всем звеньям плана и поднялся, чувствуя оглушающее спокойствие. Тело казалось совершенно деревянным, словно по нервам плеснули новокаином. Но главное, что оно двигалось – это вселяло оптимизм. Я открыл дверь и, взяв клоуна под мышки, затащил во внутреннюю часть. Чтобы сжечь труп в утилизаторе, его надо было разрубать на части. Сейчас заниматься этим мне было некогда.
Я не испытывал также ни малейшего желания извещать Амалазунту о своих замыслах. Единственное, что она могла сделать, это послать мне категорический запрет. Но был еще Юкира, который отвечал за высадку штурмовиков. Я просто обязан был сообщить ему о своей попытке. Если меня постигнет неудача, он должен учитывать это при подготовке десанта.
Сидя у компьютера, я ломал голову над тем, как составить сообщение. Отправленное в неурочное время, оно обязательно вызовет тревогу и будет немедленно передано зональному Гроссмейстеру. После этого Амалазунта тут же распорядится выбросить десант – но не для захвата базы, а чтобы перехватить меня.
Время уходило, как вода сквозь пальцы, а я так и не мог ничего придумать. У нас не было с Юкирой условного кода, а стандартный код патруля знала Амалазунта. И тут, когда я совсем уже отчаялся, мне в голову пришла славная мысль. Амалазунта могла, конечно, догадаться, что стояло за придуманным мной символом, но для этого ей понадобилось бы слишком много времени. Мгновенно понять меня мог лишь тот, кто знал подробности последней атаки "Трезубца". Юкире я как-то рассказывал об этом. Поэтому я уверенно напечатал в текстовом окошке слово «Горностай» и, вдавив клавишу ввода, облегченно откинулся на спинку кресла. Теперь мне оставалось лишь подготовить развернутое сообщение о происходящем в городе, которое должно было уйти к Амалазунте нынешней ночью.
Закончив сообщение, я быстро поел, принял душ, втер депилятор и стал перекрашивать волосы. Сначала я решил стать седым, поскольку вершина Чекуртана была покрыта снегом, но потом сообразил, что маскироваться мне придется не ночью, а днем на подходах, и сделал волосы темно-ореховыми – под цвет скал. Зато анорак себе я заказал двухцветный. Снаружи он был в обычных камуфляжных пятнах, а изнутри – белый, из плотного календерированного капрона.
Затем я принялся собирать рюкзак. Я уложил туда все свое снаряжение, за исключением не оправдавшей себя флай-страховки, и изготовил дополнительно к снежным рукавицам мягкие лайковые митенки, оставлявшие открытыми подушечки пальцев. В них я собирался работать на скалах. Подумав, я взял, кроме реп-шнуров, еще и веревку. Там, в горах, у меня уже не будет синтезатора, а веревка часто оказывалась нужной не только для того, чтобы ходить в связке.
Особенно тщательно я отбирал аппаратуру и оружие. К сожалению, синтезатор не изготовлял сложную технику. Поэтому я мог взять лишь то, что прислал Юкира. Теперь мне уже не были нужны индикаторы лямбда-полей, трансляторы и рекордеры. Но я уложил в рюкзак все имеющиеся в наличии электронные отмычки, микрофоны прослушки и уловители, а также, естественно, антиграв. Антиграв мог стать моим последним шансом на спасение. Если бы у меня их было два, я взял бы оба.
Я долго думал, куда положить бластер и станнер. С одной стороны, мне предстояло долго идти через город и объясняться на постах. С другой – я хотел иметь их под рукой. В конце концов я уложил бластер в левый боковой карман рюкзака, а станнер – в правый. Когда рюкзак превращался в сумку, карманы эти уходили внутрь, но стоило рвануть полоску залипа, и рюкзак распадался карманами вверх. В передний наружный карман я сунул ампулы обонятельного активатора. Наземники утверждали, что в ночных рейдах этот активатор незаменим. Кроме того, я взял с собой хороший нож с алмазной пилой на верхней стороне клинка и заказал у синтезатора похожий на патронташ пояс с небольшими пистончиками для запасных батарей и термитных гранат. Нож я сразу повесил на бедро, а пояс убрал подальше, понимая, что понадобится он мне лишь перед самым подъемом на Чекуртан.
Последним я уложил прямо под клапан достаточно мощный компакт-заряд со звуковым подрывом, настроив его на финишное для меня слово "инъекция". Он имел форму небольшого диска, и я собирался прилепить его на грудь, когда буду переодеваться перед восхождением. Конечно, такой заряд не способен был полностью уничтожить базу, но серьезно деформировать ее на протяжении всего вынутого в скале объема он мог. Я надеялся, что нарушение коммуникаций и систем жизнеобеспечения значительно облегчит Юкире его задачу.
На укладку рюкзака у меня ушло около полутора часов. Я был почти готов, когда сигнал алярма контроллера заставил меня поднять голову к монитору. В холле стоял солдат охраны в полном мундире и требовательно стучал палочкой в гонг. Судя по его внешнему виду, он действительно был из дворца. И я, поколебавшись несколько секунд, не стал брать оружие.
– Поручение Принцепса! – вытянувшись, сообщил он, как только я приблизился к нему. – Мне нужен советник рик Витварги!
– Я и есть советник Витварги, – сказал я. – Что приказано передать? – И поймав недоверчивый взгляд солдата, понимающе улыбнулся. – В гостинице нет персонала, – объяснил я, доставая пропуск. – Сейчас никто не селится, и я всех распустил.
Это объяснение удовлетворило курьера, и он, лишь мельком глянув на пропуск, протянул мне маленький, похожий на письмо пакет. Я разорвал упаковку.
На вынутой табличке значились всего три слова: "Прошу прибыть во дворец" – и затейливая полная подпись, которую я никогда не видел, но которая, судя по количеству знаков, могла принадлежать только Принцепсу. Похоже, мое внушение наконец-то всплыло в его сознании.
– Хорошо, – сказал я, раздраженно думая, что было бы лучше вообще не выходить к гонгу. – Как только я освобожусь, я немедленно отправлюсь во дворец.
Наверное, это был на редкость хамский ответ, но ничего другого я не придумал. Впрочем, плевать я хотел на последствия. Если вдруг Принцепс за сказанное вздумает отлучить меня от своей особы, я окажусь только в выигрыше. Хорошо бы, конечно, остаться к тому времени в живых.
Задумавшись, я возвращался обратно, как вдруг расслышал чьи-то отчетливые шаги. Когда я выходил из скрытой части, в гостинице, кроме меня, никого не было. Если бы я при этом не возвращался из холла, я еще мог бы подумать, что кто-то вошел в гостиницу, пока я ходил по делам. Теперь же мне было абсолютно ясно, что человек, чьи шаги я услышал, влез в окошко. С какой целью люди влезают в окна, когда есть двери, мне объяснять не требовалось. Шаги были уже совсем близко, за ближайшим поворотом коридора. Если я побегу, неизвестный бросится за мной. Поэтому я сделал единственно возможное: сунул табличку в карман, крадучись приблизился к углу и замер в боевой стойке, готовясь первым же ударом уложить шедшего по мою душу киллера. Поскольку он явно был вооружен, на второй удар у меня могло уже не хватить времени.
И в эту минуту шаги остановились. Неизвестный замер посреди коридора, словно почуяв меня на расстоянии. Я не успел даже решить, что это: интуиция или обонятельный активатор, как он повернулся и неуверенно двинулся в обратную сторону. Теперь я мог напасть на него сзади. Действовать надо было быстро, пока он не удалился на приличное расстояние.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38