Только предупреждаю — постарайтесь, чтобы он не исчез до того, как ответит на мои вопросы.
— Если он не может ходить, то о каком побеге может идти речь! — отозвалась Грейс.
Мейберри огорченно покачал головой.
— Не нравится мне все это, Вуфертон. По-моему, надо вызвать доктора Фрита, только он может сказать, можно ли перевозить этого парня.
— Да-да, я согласна, — поддержала его Грейс. Фрит мог приехать разве что вечером, и это давало Анри лишний день, а ей — время подумать, что делать дальше. Единственное — надо было как-то убрать француза, сторожившего у ворот. — А что насчет этого типа, который наблюдает за домом?
Вуфертон выглянул в окно.
— Надо отвести его в «Черную лошадь». Шпион ваш француз или не шпион, но я не допущу убийств на своей территории!
Грейс с легким сердцем проводила мужчин до дверей. Напомнив еще раз о том, что парень ни в коем случае не должен убежать, Мейберри следом за Вуфертоном спустился с крыльца. Грейс закрыла дверь и бессильно прислонилась к ней спиной.
Что делать? Вуфертон наверняка отправится к сэру Джеймсу самое позднее завтра утром, а значит где-то к обеду явится с ордером и привезет с собой доктора Фрита. Или, может, приедет сам сэр Джеймс, что было бы и к лучшему. Может быть, ей удастся убедить его, что Анри лучше пока остаться на ее попечении. С другой стороны, он наверняка заговорит об угрозе для ее репутации.
Казалось, выхода нет. Ну ничего, во всяком случае она избавится от соглядатая. Грейс осторожно зашла на кухню и стала так, чтобы можно было незаметно смотреть в окно.
Мейберри и Вуфертон разговаривали с французом. Вуфертон знал французский язык, почему и был поставлен заниматься акцизами. В молодости он был коммерсантом, занимался импортом вина и спирта с континента и частенько бывал за границей. Грейс подумала о бумагах Анри. Интересно, разобрался бы он в них?
Между тем, к великому облегчению Грейс, француз сел на лошадь позади Вуфертона, и компания тронулась к большой дороге. Грейс, пока она шла в гостиную, раздумывала о том, не сказать ли Анри, чтобы ушел, не дожидаясь завтрашнего утра. Но от этой мысли пришлось отказаться.
Какой толк? Он останется беглецом, и его станут искать не только французы, желающие его смерти, но и ее соотечественники. А она ничего не будет знать о нем. Должно быть какое-то другое решение. Если б только Анри рассказал ей больше! Что же все-таки делать?
Обед запаздывал из-за того, что Джемайма то и дело отвлекалась от готовки. Грейс с нетерпением ожидала, когда наконец служанка покормит Анри, чтобы можно было с ним поговорить. По ее приказанию, ему подавали гораздо большую порцию, чем ей самой. Он мужчина, и ему нужно поправляться.
Последние дни закупалось много больше продуктов, и Грейс без колебаний выдала деньги Рубену, чтобы тот купил у мясника в Веннингтоне дополнительный шмат говядины и несколько цыплят. Обычно покупками занималась Джемайма, но сейчас ей было некогда.
Грейс не скупилась на расходы, хотя понимала, что после отъезда Анри ей придется туго.
Сидя перед бюро, она смотрела на средний ящичек, за которым в тайнике были спрятаны бумаги Анри, и так глубоко задумалась, что не заметила, как Джемайма накрыла на стол.
Может, все-таки взломать печати? Возможно, тогда она узнает, зачем Анри явился в Англию. Он сказал, что бумаги очень опасны, но в тех, что она прочитала, нет никаких намеков на эту опасность. Может, это касается этих страшных людей? Может, они будут опасны, если попадут в руки Лорио и его товарищей?
Но ломать печати, нельзя, это было бы предательством по отношению к Анри. С другой стороны, разве не лучше было бы для него самого, если б она узнала, что в этих бумагах? Он боится сказать ей, чтобы не подвергать ее опасности. Но теперь, когда об Анри известно властям, ей не угрожает опасность со стороны Лорио и других. Только согласится ли с этим Анри? Вряд ли.
Грейс слышала, как Джемайма поднимается по лестнице. Наверное, понесла Анри обед. Обычно после этого проходило минут пятнадцать, прежде чем она начинала накрывать на стол для Грейс. У Грейс зачесались руки — так хотелось открыть тайник. Можно будет почитать бумаги за едой. Джемайма вряд ли что-нибудь заподозрит, подумает, что это ее работа.
Если и доставать бумаги, так только сейчас, пока она одна в гостиной. Дрожащими руками Грейс вытянула ящичек, достала спрятанный за ним сверток и быстро задвинула его обратно.
Хватило минуты, чтобы развернуть сверток и извлечь запечатанные письма. Спрятав временно остальные под стопкой лежавших на бюро бумаг, Грейс замерла с письмами в руке, не решаясь сделать то, что собиралась.
— Вскройте их, если хотите.
Грейс, подпрыгнув от неожиданности, обернулась. В дверях, упершись рукой в косяк, стоял Анри. На нем был жилет, шею обвивал галстук, завязанный свободным узлом. Он был серьезен, бледность контрастировала с темными волосами.
Грейс быстро встала.
— Что вы тут делаете?
— Я решил пообедать с вами. Простите, что я без сюртука, мне трудно его надеть. Можно, я сяду?
Он покачнулся, и Грейс, сунув бумаги в карман, бросилась к нему. Опираясь на нее, Анри дошел до стола и с облегченным вздохом опустился на стул.
— Вас же нельзя вставать! — с укором сказала Грейс. — Вы же разумный человек, неужели не понимаете, что вам надо лежать?
Анри махнул рукой.
— Я уже належался, хватит. Да вы не беспокойтесь, Грейс. Это мы с Джемаймой все устроили. Она помогла мне надеть жилет и галстук и спуститься по лестнице. Хотели сделать вам сюрприз, ma chere.
Считайте, что у вас получилось, — проворчала Грейс, садясь за стол. — Слава богу, хоть мистер Вуфертон увез того ужасного человека.
— Ну, значит, все в порядке.
Грейс откинулась на спинку стула и только теперь заметила, что стол накрыт для двоих. Она посмотрела на Анри, и ее недовольство улеглось. Он был невыразимо прекрасен в свете свечей, которые Джемайма поставила на стол в высоком канделябре. Грейс подумалось, что выглядит он уже не таким осунувшимся, и похвалила себя за то, что не жалела ни сил, ни расходов ради его выздоровления. Анри смотрел на нее серьезными глазами.
— Для вас действительно важно прочесть эти бумаги?
Грейс проглотила слюну.
— Не будь вы таким скрытным, этого не понадобилось бы.
— На зачем вам это нужно?
— Мистер Вуфертон собирается вас завтра забрать отсюда. Он сделал бы это сегодня, но я не дала. Только я ничего не смогу сделать, если он привезет ордер от сэра Джеймса Левишема. И с ним, очевидно, приедет доктор Фрит, чтобы дать заключение о вашем состоянии.
— Значит, мне придется уехать. Но я готов, я вам это уже говорил.
А я не готова! — вырвалось у Грейс. Она почувствовала, что краснеет, и уставилась на свои руки, сложенные замком на столе. К счастью, Анри молчал. Грейс, вздохнув, выровняла дыхание и подняла глаза. — Если бы я была уверена, что с вами ничего не случится… если б я знала, что мои старания не пропадут даром… Анри, я не могу оставаться в неведении, когда можно что-то еще сделать, чтобы спасти вас!
Мгновение Анри молчал. Грейс показалось, что он колеблется. Наконец он протянул руку.
— Дайте мне их.
Грейс вытащила письма из кармана и подала ему. Анри осмотрел печати, потом взглянул на нее.
— Если вы решите, что мне что-то угрожает со стороны английских властей, вскройте их. Будьте моим судьей. Если сочтете нужным, отдайте их тем, кто, по вашему мнению, может мне помочь. А пока спрячьте их обратно.
Грейс, тронутая и смущенная, взяла письма и, поднявшись, отошла к бюро. Бросив взгляд на дверь, не идет ли Джемайма, она быстро взяла со стола остальные бумаги и сунула все вместе в тайник. Ее сердце пело — Анри доверяет ей.
Вошла Джемайма, неся на подносе закрытые крышками блюда. Лицо ее сияло — сюрприз получился. Ей, очевидно, и в голову не пришло, что обед один на один с мужчиной был бы воспринят всеми как нечто предосудительное. Грейс еще повезло — мистер Лэмпорт прихворнул, и ей не грозило внезапное появление старой няньки.
Грейс и Анри не заговаривали ни о чем серьезном, пока Джемайма раскладывала по тарелкам куриное фрикасе с огурцами. Напоследок служанка водрузила на стол бутылку вина, припрятанную, очевидно, где-то в кухне. Грейс вино понравилось, только она сомневалась, удовлетворит ли оно Анри. Тот, однако, объявил, что вино очень неплохое, и, хотя он вряд ли был искренен, Джемайма покинула гостиную в радостном настроении.
Грейс немного подождала, глядя, как Анри ест одной рукой, готовая ему помочь. Убедившись, что он справляется сам, она принялась за еду, время от времени бросая какие-нибудь ничего не значащие слова и думая только об одном: возможно, они с Анри вдвоем в последний раз.
Наконец Анри положил вилку и, потягивая вино, с интересом огляделся.
— Значит, это и есть ваша жизнь.
Это странное замечание рассмешило Грейс.
— Ну, можно сказать и так, — сказала она со смехом. — Я действительно большую часть времени провожу здесь.
Анри, развернувшись на стуле, посмотрел на открытое бюро.
— А здесь вы работаете?
— Мне здесь удобно писать.
Он с минуту блуждал глазами по комнате и остановил наконец взгляд на Грейс.
— А как так вышло, что вы живете здесь?
Грейс пожала плечами.
— Я сама так решила. Мой брат — местный пастор, после кончины отца я могла поселиться у него в Рейнхэме. До этого мы с отцом жили в Баркинге.
— Он тоже был священнослужителем, ваш отец?
Грейс кивнула.
— Когда мама умерла, я стала вести дом, а когда и отец умер, мне захотелось…
Она умолкла. После всего, что произошло с ней в последние дни, ее тогдашние мысли, ее стремление самой выбирать свое будущее показались далекими и даже немного смешными.
— И чего же вам захотелось, Грейс?
— Самой решать свою судьбу! — почти выкрикнула она. — У меня ничего не было, и я ничего не ждала. Вот я и подумала: лучше я буду жить одна, чем стану приживалкой в доме брата.
Анри кивнул и долил себе вина в бокал.
— Я вас понимаю. — Внезапно он улыбнулся. — Так вы, выходит, очень самостоятельная женщина?
— Вот именно, — ответила Грейс с принужденной улыбкой. — Между прочим, мне это далось нелегко. Констант, мой брат, был категорически против, как, кстати, был бы против и вашего присутствия здесь.
— Естественно. Если бы моя сестра захотела жить, как вы, я тоже стал бы возражать.
— Так у вас есть сестра? Лицо его словно закрылось.
— У меня никого нет.
Грейс смутилась. Может, спросить его еще о чем-нибудь? Что, если его родственники погибли во время революции? Тогда он просто эмигрант, а значит невиновен. Рука ее дрогнула, и наколотый на вилку кусочек упал на тарелку. Анри быстро взглянул на Грейс, она опустила глаза и, наколов его снова, отправила в рот.
Как она раньше не подумала об этом? Ведь решение так близко! По словам самого Анри, те страшные люди — его бывшие друзья. Из этого вытекает множество вопросов, а она, вместо того чтобы постараться их прояснить, решила, что ответ — в запечатанных бумагах. Или она, боясь признаться в этом самой себе, все-таки подозревает Анри?
— О чем вы задумались, Грейс? Встряхнувшись, Грейс отодвинула тарелку и подняла глаза на Анри, заставляя себя улыбнуться.
— Это просто удивительно, что вы как ни в чем не бывало сидите за столом, а ведь прошла всего неделя, как вы были при смерти.
— Жизнь научила меня быть сильным.
— Как?
Но Анри свернул разговор на другое:
— Лучше скажите мне, Грейс, как вы сама стали такой сильной? Ведь вы страдали. Человек меняется, страдая сам или видя, как страдают другие. Одни становятся слабыми и трусливыми, а другие, наоборот, сильными.
Грейс пристально посмотрела на него.
— В вашем удостоверении написано «помощник». Судя по тому, какие у вас были друзья, можно предположить, что вы помогали кому-то в правительстве.
А она проницательна, этого у нее не отнять. Анри промолчал, понимая, что Грейс примет его молчание за согласие. Она смотрела на него, прищурившись, а он ждал, что она скажет дальше, уже почти догадываясь, что.
— То, что вы оказались в Англии и за вами гонятся, по-моему, говорит о какой-то перемене: или что-то случилось с теми, на кого вы работали в правительстве, или вы изменились сами. И эти люди, которые больше вам не друзья, приложили руку к этой перемене. Вами интересуется правительство, эти люди называют вас дезертиром. Но все, чего они хотят, — это уничтожить вас, а не вернуть во Францию, так сказать, законным путем.
Грейс говорила спокойно и как будто равнодушно, но этот тон не мог обмануть Анри. Ее глаза смотрели печально. Его просто подмывало снять тяжесть с души и рассказать все. Она ухватила несостыковки, которые, как он был уверен, заинтересуют английские власти. Он готов им ответить, но за это ему придется расплачиваться. Нельзя ходить по острию ножа, не думая о тяжелых последствиях. Рассматривать ли это как издержки войны или как-то иначе — это вопрос совести каждого человека. Словно угадав его мысли, Грейс заговорила:
— Вы думали, как будете отвечать, когда Вуфертон или сэр Джеймс спросят вас об этом?
— Ma chere, с того самого мгновения, когда я понял, что мне суждено жить, я почти ни о чем другом не думал!
— Ну так скажите мне, — попросила Грейс. — Неужели вы не понимаете, что для меня нет ничего хуже, чем не знать, тогда как если я буду знать хотя бы немного, это уже даст мне какую-то надежду? Вы уедете, а я буду теряться в догадках и предположениях, я себе места не найду. А если вас расстреляют как шпиона? Ради чего тогда я вас спасала?!
Грейс задыхалась от волнения, по ее щекам потекли слезы. Она смахнула их рукой, пытаясь сдержать рвущиеся из горла рыдания.
Как сквозь вату до нее донеслось:
— Ну не надо…
Скрипнул стул, сильная рука потянула Грейс, и она оказалась в теплых объятиях. Забыв о своей обиде, она прижалась к здоровому плечу Анри, глотая слезы.
— Грейс, не плачьте из-за меня! Я этого не заслуживаю… — шептал он ей на ухо.
Его худая щека была прижата к ее щеке, Грейс было так хорошо, но она никак не могла успокоиться. Он пошевелился, она почувствовала на щеке его дыхание.
Прежде чем Грейс успела понять, что происходит, его губы прижались к ее губам, словно таким образом он пытался заставить ее замолчать. Желание плакать сменилось каким-то другим, неведомым ей чувством, которое жаркими толчками побежало по венам.
Грейс сидела, боясь пошевелиться, чтобы не нарушить это ощущение, хотя где-то в глубине ее души росла уверенность, что именно так все и произойдет, и она не успеет прочувствовать происходящее с нею. Губы Анри прижались крепче, усиливая охватывающую ее истому. Грейс захотелось умереть прямо сейчас, в это мгновение, чтобы никогда больше не возвращаться к действительности.
Но Анри отодвинулся, и все кончилось. Грейс сама не понимала, как такое могло произойти, но одно знала наверняка — больше этого никогда не будет. Это был всего лишь сладкий сон, порожденный ее слабостью.
Ей стало ужасно стыдно, и она резко подалась назад, вытирая пальцами губы, словно стараясь уничтожить даже самый след поцелуя.
— Извините, — забормотала она. — Я виновата, это все из-за меня. Это было глупо с моей стороны. Не бойтесь, я об этом даже и не вспомню.
Анри хмуро смотрел на нее, и этот взгляд словно замораживал Грейс. Она заговорила снова:
— Я понимаю, у вас это вышло нечаянно. Вы просто хотели меня утешить. Спасибо и простите меня, Анри! Этого не должно было случиться. У меня и в мыслях не было, что… что… — Грейс беспомощно умолкла.
Анри поднялся и медленно пошел к двери.
— Вам не в чем себя винить, Грейс. Вы тут ни при чем, — проговорил он на ходу. — Я, пожалуй, пойду лягу.
На пороге он остановился и повернулся к ней. Глаза его были печальны, но губы слабо улыбались. Грейс подумалось, что ему вовсе не хочется улыбаться.
— Дальше пусть будет что будет, я ни о чем не жалею. Я счастлив, что встретил вас.
Глава шестая
Утром явились Мэб и принесла кучу новостей, которые лишь усилили нервозность Грейс. Она была рада, что Рубен наверху занимается туалетом Анри, и тому не вздумается спуститься к завтраку в гостиную. Слава богу, хоть он ничего не услышит!
Все только и говорят о французах, которые тут крутились, и о мистере Вуфертоне. Якобы они и раньше догадывались, что парень француз, еще до того, как эти французы принялись всех расспрашивать про раненого. Задним-то умом все крепки, вот что я скажу! Вы бы только послушали, чего они по-навыдумали!
— И чего же? — спросила Грейс, стараясь скрыть свою тревогу.
Румяные щеки няньки разгорелись еще пуще.
— Такое, что я вам и говорить-то не стала бы, если б не считала это своей обязанностью.
— Продолжай.
Нянька придала своему лицу мрачное выражение.
— Все гадают, чего французы хотят от этого парня и что собирается с ними сделать мистер Вуфертон. Пошли бы сами к сэру Джеймсу и спросили, если уж им так не терпится!
— Ты хочешь еще что-то сказать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
— Если он не может ходить, то о каком побеге может идти речь! — отозвалась Грейс.
Мейберри огорченно покачал головой.
— Не нравится мне все это, Вуфертон. По-моему, надо вызвать доктора Фрита, только он может сказать, можно ли перевозить этого парня.
— Да-да, я согласна, — поддержала его Грейс. Фрит мог приехать разве что вечером, и это давало Анри лишний день, а ей — время подумать, что делать дальше. Единственное — надо было как-то убрать француза, сторожившего у ворот. — А что насчет этого типа, который наблюдает за домом?
Вуфертон выглянул в окно.
— Надо отвести его в «Черную лошадь». Шпион ваш француз или не шпион, но я не допущу убийств на своей территории!
Грейс с легким сердцем проводила мужчин до дверей. Напомнив еще раз о том, что парень ни в коем случае не должен убежать, Мейберри следом за Вуфертоном спустился с крыльца. Грейс закрыла дверь и бессильно прислонилась к ней спиной.
Что делать? Вуфертон наверняка отправится к сэру Джеймсу самое позднее завтра утром, а значит где-то к обеду явится с ордером и привезет с собой доктора Фрита. Или, может, приедет сам сэр Джеймс, что было бы и к лучшему. Может быть, ей удастся убедить его, что Анри лучше пока остаться на ее попечении. С другой стороны, он наверняка заговорит об угрозе для ее репутации.
Казалось, выхода нет. Ну ничего, во всяком случае она избавится от соглядатая. Грейс осторожно зашла на кухню и стала так, чтобы можно было незаметно смотреть в окно.
Мейберри и Вуфертон разговаривали с французом. Вуфертон знал французский язык, почему и был поставлен заниматься акцизами. В молодости он был коммерсантом, занимался импортом вина и спирта с континента и частенько бывал за границей. Грейс подумала о бумагах Анри. Интересно, разобрался бы он в них?
Между тем, к великому облегчению Грейс, француз сел на лошадь позади Вуфертона, и компания тронулась к большой дороге. Грейс, пока она шла в гостиную, раздумывала о том, не сказать ли Анри, чтобы ушел, не дожидаясь завтрашнего утра. Но от этой мысли пришлось отказаться.
Какой толк? Он останется беглецом, и его станут искать не только французы, желающие его смерти, но и ее соотечественники. А она ничего не будет знать о нем. Должно быть какое-то другое решение. Если б только Анри рассказал ей больше! Что же все-таки делать?
Обед запаздывал из-за того, что Джемайма то и дело отвлекалась от готовки. Грейс с нетерпением ожидала, когда наконец служанка покормит Анри, чтобы можно было с ним поговорить. По ее приказанию, ему подавали гораздо большую порцию, чем ей самой. Он мужчина, и ему нужно поправляться.
Последние дни закупалось много больше продуктов, и Грейс без колебаний выдала деньги Рубену, чтобы тот купил у мясника в Веннингтоне дополнительный шмат говядины и несколько цыплят. Обычно покупками занималась Джемайма, но сейчас ей было некогда.
Грейс не скупилась на расходы, хотя понимала, что после отъезда Анри ей придется туго.
Сидя перед бюро, она смотрела на средний ящичек, за которым в тайнике были спрятаны бумаги Анри, и так глубоко задумалась, что не заметила, как Джемайма накрыла на стол.
Может, все-таки взломать печати? Возможно, тогда она узнает, зачем Анри явился в Англию. Он сказал, что бумаги очень опасны, но в тех, что она прочитала, нет никаких намеков на эту опасность. Может, это касается этих страшных людей? Может, они будут опасны, если попадут в руки Лорио и его товарищей?
Но ломать печати, нельзя, это было бы предательством по отношению к Анри. С другой стороны, разве не лучше было бы для него самого, если б она узнала, что в этих бумагах? Он боится сказать ей, чтобы не подвергать ее опасности. Но теперь, когда об Анри известно властям, ей не угрожает опасность со стороны Лорио и других. Только согласится ли с этим Анри? Вряд ли.
Грейс слышала, как Джемайма поднимается по лестнице. Наверное, понесла Анри обед. Обычно после этого проходило минут пятнадцать, прежде чем она начинала накрывать на стол для Грейс. У Грейс зачесались руки — так хотелось открыть тайник. Можно будет почитать бумаги за едой. Джемайма вряд ли что-нибудь заподозрит, подумает, что это ее работа.
Если и доставать бумаги, так только сейчас, пока она одна в гостиной. Дрожащими руками Грейс вытянула ящичек, достала спрятанный за ним сверток и быстро задвинула его обратно.
Хватило минуты, чтобы развернуть сверток и извлечь запечатанные письма. Спрятав временно остальные под стопкой лежавших на бюро бумаг, Грейс замерла с письмами в руке, не решаясь сделать то, что собиралась.
— Вскройте их, если хотите.
Грейс, подпрыгнув от неожиданности, обернулась. В дверях, упершись рукой в косяк, стоял Анри. На нем был жилет, шею обвивал галстук, завязанный свободным узлом. Он был серьезен, бледность контрастировала с темными волосами.
Грейс быстро встала.
— Что вы тут делаете?
— Я решил пообедать с вами. Простите, что я без сюртука, мне трудно его надеть. Можно, я сяду?
Он покачнулся, и Грейс, сунув бумаги в карман, бросилась к нему. Опираясь на нее, Анри дошел до стола и с облегченным вздохом опустился на стул.
— Вас же нельзя вставать! — с укором сказала Грейс. — Вы же разумный человек, неужели не понимаете, что вам надо лежать?
Анри махнул рукой.
— Я уже належался, хватит. Да вы не беспокойтесь, Грейс. Это мы с Джемаймой все устроили. Она помогла мне надеть жилет и галстук и спуститься по лестнице. Хотели сделать вам сюрприз, ma chere.
Считайте, что у вас получилось, — проворчала Грейс, садясь за стол. — Слава богу, хоть мистер Вуфертон увез того ужасного человека.
— Ну, значит, все в порядке.
Грейс откинулась на спинку стула и только теперь заметила, что стол накрыт для двоих. Она посмотрела на Анри, и ее недовольство улеглось. Он был невыразимо прекрасен в свете свечей, которые Джемайма поставила на стол в высоком канделябре. Грейс подумалось, что выглядит он уже не таким осунувшимся, и похвалила себя за то, что не жалела ни сил, ни расходов ради его выздоровления. Анри смотрел на нее серьезными глазами.
— Для вас действительно важно прочесть эти бумаги?
Грейс проглотила слюну.
— Не будь вы таким скрытным, этого не понадобилось бы.
— На зачем вам это нужно?
— Мистер Вуфертон собирается вас завтра забрать отсюда. Он сделал бы это сегодня, но я не дала. Только я ничего не смогу сделать, если он привезет ордер от сэра Джеймса Левишема. И с ним, очевидно, приедет доктор Фрит, чтобы дать заключение о вашем состоянии.
— Значит, мне придется уехать. Но я готов, я вам это уже говорил.
А я не готова! — вырвалось у Грейс. Она почувствовала, что краснеет, и уставилась на свои руки, сложенные замком на столе. К счастью, Анри молчал. Грейс, вздохнув, выровняла дыхание и подняла глаза. — Если бы я была уверена, что с вами ничего не случится… если б я знала, что мои старания не пропадут даром… Анри, я не могу оставаться в неведении, когда можно что-то еще сделать, чтобы спасти вас!
Мгновение Анри молчал. Грейс показалось, что он колеблется. Наконец он протянул руку.
— Дайте мне их.
Грейс вытащила письма из кармана и подала ему. Анри осмотрел печати, потом взглянул на нее.
— Если вы решите, что мне что-то угрожает со стороны английских властей, вскройте их. Будьте моим судьей. Если сочтете нужным, отдайте их тем, кто, по вашему мнению, может мне помочь. А пока спрячьте их обратно.
Грейс, тронутая и смущенная, взяла письма и, поднявшись, отошла к бюро. Бросив взгляд на дверь, не идет ли Джемайма, она быстро взяла со стола остальные бумаги и сунула все вместе в тайник. Ее сердце пело — Анри доверяет ей.
Вошла Джемайма, неся на подносе закрытые крышками блюда. Лицо ее сияло — сюрприз получился. Ей, очевидно, и в голову не пришло, что обед один на один с мужчиной был бы воспринят всеми как нечто предосудительное. Грейс еще повезло — мистер Лэмпорт прихворнул, и ей не грозило внезапное появление старой няньки.
Грейс и Анри не заговаривали ни о чем серьезном, пока Джемайма раскладывала по тарелкам куриное фрикасе с огурцами. Напоследок служанка водрузила на стол бутылку вина, припрятанную, очевидно, где-то в кухне. Грейс вино понравилось, только она сомневалась, удовлетворит ли оно Анри. Тот, однако, объявил, что вино очень неплохое, и, хотя он вряд ли был искренен, Джемайма покинула гостиную в радостном настроении.
Грейс немного подождала, глядя, как Анри ест одной рукой, готовая ему помочь. Убедившись, что он справляется сам, она принялась за еду, время от времени бросая какие-нибудь ничего не значащие слова и думая только об одном: возможно, они с Анри вдвоем в последний раз.
Наконец Анри положил вилку и, потягивая вино, с интересом огляделся.
— Значит, это и есть ваша жизнь.
Это странное замечание рассмешило Грейс.
— Ну, можно сказать и так, — сказала она со смехом. — Я действительно большую часть времени провожу здесь.
Анри, развернувшись на стуле, посмотрел на открытое бюро.
— А здесь вы работаете?
— Мне здесь удобно писать.
Он с минуту блуждал глазами по комнате и остановил наконец взгляд на Грейс.
— А как так вышло, что вы живете здесь?
Грейс пожала плечами.
— Я сама так решила. Мой брат — местный пастор, после кончины отца я могла поселиться у него в Рейнхэме. До этого мы с отцом жили в Баркинге.
— Он тоже был священнослужителем, ваш отец?
Грейс кивнула.
— Когда мама умерла, я стала вести дом, а когда и отец умер, мне захотелось…
Она умолкла. После всего, что произошло с ней в последние дни, ее тогдашние мысли, ее стремление самой выбирать свое будущее показались далекими и даже немного смешными.
— И чего же вам захотелось, Грейс?
— Самой решать свою судьбу! — почти выкрикнула она. — У меня ничего не было, и я ничего не ждала. Вот я и подумала: лучше я буду жить одна, чем стану приживалкой в доме брата.
Анри кивнул и долил себе вина в бокал.
— Я вас понимаю. — Внезапно он улыбнулся. — Так вы, выходит, очень самостоятельная женщина?
— Вот именно, — ответила Грейс с принужденной улыбкой. — Между прочим, мне это далось нелегко. Констант, мой брат, был категорически против, как, кстати, был бы против и вашего присутствия здесь.
— Естественно. Если бы моя сестра захотела жить, как вы, я тоже стал бы возражать.
— Так у вас есть сестра? Лицо его словно закрылось.
— У меня никого нет.
Грейс смутилась. Может, спросить его еще о чем-нибудь? Что, если его родственники погибли во время революции? Тогда он просто эмигрант, а значит невиновен. Рука ее дрогнула, и наколотый на вилку кусочек упал на тарелку. Анри быстро взглянул на Грейс, она опустила глаза и, наколов его снова, отправила в рот.
Как она раньше не подумала об этом? Ведь решение так близко! По словам самого Анри, те страшные люди — его бывшие друзья. Из этого вытекает множество вопросов, а она, вместо того чтобы постараться их прояснить, решила, что ответ — в запечатанных бумагах. Или она, боясь признаться в этом самой себе, все-таки подозревает Анри?
— О чем вы задумались, Грейс? Встряхнувшись, Грейс отодвинула тарелку и подняла глаза на Анри, заставляя себя улыбнуться.
— Это просто удивительно, что вы как ни в чем не бывало сидите за столом, а ведь прошла всего неделя, как вы были при смерти.
— Жизнь научила меня быть сильным.
— Как?
Но Анри свернул разговор на другое:
— Лучше скажите мне, Грейс, как вы сама стали такой сильной? Ведь вы страдали. Человек меняется, страдая сам или видя, как страдают другие. Одни становятся слабыми и трусливыми, а другие, наоборот, сильными.
Грейс пристально посмотрела на него.
— В вашем удостоверении написано «помощник». Судя по тому, какие у вас были друзья, можно предположить, что вы помогали кому-то в правительстве.
А она проницательна, этого у нее не отнять. Анри промолчал, понимая, что Грейс примет его молчание за согласие. Она смотрела на него, прищурившись, а он ждал, что она скажет дальше, уже почти догадываясь, что.
— То, что вы оказались в Англии и за вами гонятся, по-моему, говорит о какой-то перемене: или что-то случилось с теми, на кого вы работали в правительстве, или вы изменились сами. И эти люди, которые больше вам не друзья, приложили руку к этой перемене. Вами интересуется правительство, эти люди называют вас дезертиром. Но все, чего они хотят, — это уничтожить вас, а не вернуть во Францию, так сказать, законным путем.
Грейс говорила спокойно и как будто равнодушно, но этот тон не мог обмануть Анри. Ее глаза смотрели печально. Его просто подмывало снять тяжесть с души и рассказать все. Она ухватила несостыковки, которые, как он был уверен, заинтересуют английские власти. Он готов им ответить, но за это ему придется расплачиваться. Нельзя ходить по острию ножа, не думая о тяжелых последствиях. Рассматривать ли это как издержки войны или как-то иначе — это вопрос совести каждого человека. Словно угадав его мысли, Грейс заговорила:
— Вы думали, как будете отвечать, когда Вуфертон или сэр Джеймс спросят вас об этом?
— Ma chere, с того самого мгновения, когда я понял, что мне суждено жить, я почти ни о чем другом не думал!
— Ну так скажите мне, — попросила Грейс. — Неужели вы не понимаете, что для меня нет ничего хуже, чем не знать, тогда как если я буду знать хотя бы немного, это уже даст мне какую-то надежду? Вы уедете, а я буду теряться в догадках и предположениях, я себе места не найду. А если вас расстреляют как шпиона? Ради чего тогда я вас спасала?!
Грейс задыхалась от волнения, по ее щекам потекли слезы. Она смахнула их рукой, пытаясь сдержать рвущиеся из горла рыдания.
Как сквозь вату до нее донеслось:
— Ну не надо…
Скрипнул стул, сильная рука потянула Грейс, и она оказалась в теплых объятиях. Забыв о своей обиде, она прижалась к здоровому плечу Анри, глотая слезы.
— Грейс, не плачьте из-за меня! Я этого не заслуживаю… — шептал он ей на ухо.
Его худая щека была прижата к ее щеке, Грейс было так хорошо, но она никак не могла успокоиться. Он пошевелился, она почувствовала на щеке его дыхание.
Прежде чем Грейс успела понять, что происходит, его губы прижались к ее губам, словно таким образом он пытался заставить ее замолчать. Желание плакать сменилось каким-то другим, неведомым ей чувством, которое жаркими толчками побежало по венам.
Грейс сидела, боясь пошевелиться, чтобы не нарушить это ощущение, хотя где-то в глубине ее души росла уверенность, что именно так все и произойдет, и она не успеет прочувствовать происходящее с нею. Губы Анри прижались крепче, усиливая охватывающую ее истому. Грейс захотелось умереть прямо сейчас, в это мгновение, чтобы никогда больше не возвращаться к действительности.
Но Анри отодвинулся, и все кончилось. Грейс сама не понимала, как такое могло произойти, но одно знала наверняка — больше этого никогда не будет. Это был всего лишь сладкий сон, порожденный ее слабостью.
Ей стало ужасно стыдно, и она резко подалась назад, вытирая пальцами губы, словно стараясь уничтожить даже самый след поцелуя.
— Извините, — забормотала она. — Я виновата, это все из-за меня. Это было глупо с моей стороны. Не бойтесь, я об этом даже и не вспомню.
Анри хмуро смотрел на нее, и этот взгляд словно замораживал Грейс. Она заговорила снова:
— Я понимаю, у вас это вышло нечаянно. Вы просто хотели меня утешить. Спасибо и простите меня, Анри! Этого не должно было случиться. У меня и в мыслях не было, что… что… — Грейс беспомощно умолкла.
Анри поднялся и медленно пошел к двери.
— Вам не в чем себя винить, Грейс. Вы тут ни при чем, — проговорил он на ходу. — Я, пожалуй, пойду лягу.
На пороге он остановился и повернулся к ней. Глаза его были печальны, но губы слабо улыбались. Грейс подумалось, что ему вовсе не хочется улыбаться.
— Дальше пусть будет что будет, я ни о чем не жалею. Я счастлив, что встретил вас.
Глава шестая
Утром явились Мэб и принесла кучу новостей, которые лишь усилили нервозность Грейс. Она была рада, что Рубен наверху занимается туалетом Анри, и тому не вздумается спуститься к завтраку в гостиную. Слава богу, хоть он ничего не услышит!
Все только и говорят о французах, которые тут крутились, и о мистере Вуфертоне. Якобы они и раньше догадывались, что парень француз, еще до того, как эти французы принялись всех расспрашивать про раненого. Задним-то умом все крепки, вот что я скажу! Вы бы только послушали, чего они по-навыдумали!
— И чего же? — спросила Грейс, стараясь скрыть свою тревогу.
Румяные щеки няньки разгорелись еще пуще.
— Такое, что я вам и говорить-то не стала бы, если б не считала это своей обязанностью.
— Продолжай.
Нянька придала своему лицу мрачное выражение.
— Все гадают, чего французы хотят от этого парня и что собирается с ними сделать мистер Вуфертон. Пошли бы сами к сэру Джеймсу и спросили, если уж им так не терпится!
— Ты хочешь еще что-то сказать!
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21