А если передать что-то на словах, то не перепутает ли он чего?
— Скажи ей… — Нет, это не для посторонних ушей. — В общем, скажи ей, что у меня все хорошо, я сыт и сижу в отличном номере, хотя и под замком.
Рубен повторил вслух послание и заверил Анри, что передаст все в точности. Потом он помог Анри раздеться, омыл рану, намазал мазью и перевязал. Он очень удивился, с чего это она вдруг снова открылась.
Естественно, Анри не стал просвещать его на этот счет, но мысленно добавил к своему посланию для Грейс еще несколько слов. О том, что он скучает по ней, о своих чувствах к ней, о своих желаниях и надеждах, которым, наверное, не суждено сбыться. Анри чуть не высказал все это вслух, когда Рубен собрался уходить. Помешала только гордость. Пока он не победил, слова ни к чему.
Стемнело. Радуясь, что с обеда осталось немного вина, Анри сидел со стаканом в руке и думал. Звук открываемой двери отвлек его от размышлений. Он поднял голову — на пороге стоял Жан-Марк.
Анри инстинктивно перемахнул через кровать.
— Как ты сюда попал?
Жан-Марк ухмыльнулся.
— Ты думал, эти английские свиньи меня остановят? Вуфертон плохо подбирает людей.
Анри старался разглядеть, есть ли у Жан-Марка при себе оружие. Неужели он рискнет застрелить его прямо тут, в гостинице? Вряд ли, слишком опасно. Жан-Марк не дурак, знает, что будет тут же пойман и схлопочет по полной за убийство.
Значит, что-то другое. Нож? Яд? Но в этом случае он должен приблизиться.
— И что же тебе помогло? Подкуп? Эль с сонной травкой?
Жан-Марк дернул плечом.
— Тебе-то что до этого?
— И кто там еще за дверью? Огастен?
— Какая тебе разница?
Позади Анри было окно. Только какой толк от него? Думай, думай, Анри, с одной рукой тебе с врагом не справиться. На всякий случай Анри все же высвободил руку из платка. И застыл, прислонившись спиной к стене.
— Зачем пришел? Хочешь меня убить?
— За дурака меня принимаешь? — Жан-Марк усмехнулся. — Хотя, на этом ты и погорел — считал себя самым умным. Да только мозгов не хватило сообразить, что пора отступить.
Анри вскипел.
— А ты, конечно, сообразил! Отступить! Надо быть предателем, чтобы пойти на такое!
— Это ты предатель, ты что, забыл?
— Кого же это я предал? Робеспьера? Ну, допустим. Но это сделали мы все четверо, ведь мы служили вовсе не ему!
— Я служу только правительству Франции, — надменно произнес Жан-Марк.
— С каких это пор? Врага еще можно уважать, но перебежчик вызывает только презрение.
Глаза Жан-Марка на мгновение вспыхнули, он с ухмылкой достал из кармана пистолет.
— Я бы на твоем месте не очень-то задирал нос. Тебе конец.
Анри смотрел на пистолет и прикидывал, хватит ли у него сил в случае чего выхватить его.
— Так ты, значит, не считаешь себя дураком?
Лорио засмеялся и прислонился к стояку кроватного полога, небрежно опустив пистолет дулом в пол.
— Неужели так трудно понять, Анри, что человек может измениться? Когда мы начинали, кто мы такие были? Юные сумасброды, понятия не имевшие, против кого они идут. Да, мы надели маски и постарались пробраться на самый верх. Это просто чудо, что наша игра продолжалась так долго. Но гражданин Робеспьер… — Жан-Марк умолк, глаза его горели фанатическим блеском, как у самого Робеспьера и его присных. — Он стал моим учителем, Анри! Он заставил меня понять, что революция была необходимой. И мало-помалу я понял: все, кто против нее, должны быть уничтожены.
Анри почувствовал, как к горлу подступает тошнота.
— Даже твои родственники? Твои друзья?
По лицу Жан-Марка пробежала слабая улыбка.
— Ты нащупал мое больное место, Анри. Поэтому я и приехал за тобой.
— Не понял.
Улыбка стала шире, Жан-Марк улыбался почти как когда-то.
— Это твоя забота. Но я, как твой друг, хочу дать тебе еще один шанс. Искупить свою вину, жить дальше.
— Как? — воскликнул Анри, на мгновение растерявшись.
— Отрекись от своих прежних убеждений и присоединяйся к нашему делу.
Анри с трудом сдержал смех.
— Ты с ума сошел!
Но это же благое дело, ты сам это видел, — продолжал Жан-Марк. — Ты способный человек, и было бы жаль тебя терять из-за порушенного идеала, в который ты продолжаешь верить. Вернись к нам, и я позабочусь о том, чтобы с тебя сняли все обвинения.
— Ты такой могущественный?
— Тебе и не снилось, какая в моих руках власть на новом посту.
Это уловка, и ничем иным быть не может. Не может же Жан-Марк в самом деле думать, что он, Ан-ри, способен на такое! Но попробуем схитрить.
— Ты предлагаешь мне жизнь, если я отрекусь от того, во что верю, как это сделал ты. Но остается одна проблема: убедить сэра Джеймса Левишема передать меня в твои руки. Что ты хочешь, чтобы я ему сказал?
— Мы и говорить не станем с этими англичанами! Все подготовлено, мой друг. Дело только за тобой.
— И что потом?
— А потом мы покинем эту страну.
— Все четверо?
Жан-Марк самодовольно кивнул.
— Мы исчезнем потихоньку, пойдем к реке через болото.
— Очень удобно! Пристрелите меня там и сбросите в трясину. Нет уж, спасибо! Нашли дурака! Да я и шага не сделаю с человеком, предавшим всех и вся!
Жан-Марк, злобно глядя на Анри, передернул плечами.
— Ну, как хочешь. Ты ведь у нас чистенький, да?
— Во всяком случае, не предатель. Если и пачкал руки, то не действовал против наших родных и друзей.
— Твоих, гражданин Руссель. От своих я отрекся.
— Боже мой, если б тебя слышал твой отец… — потрясенно проговорил Анри.
Жан-Марк презрительно скривился.
— Мой старорежимный папаша? Все они в прошлом, и жалеть о них нечего.
Анри почувствовал такое омерзение, что ему захотелось замолчать и не говорить больше ни слова. Но нет, надо было все-таки кое-что выяснить.
— Скажи, как тебе удалось переманить на свою сторону Этьена и Огастена? Шантажом? Или скажешь, что они тоже переменили свои взгляды? Уж не их ли надо благодарить за наши провалы? Мы тогда еще головы ломали, каким образом о наших планах становится известно.
Жан-Марк расхохотался.
— Ты ошибаешься, за это можешь поблагодарить меня. Этьен с Огастеном, поняв, что я работаю на Робеспьера и собираюсь обвинить тебя в пособничестве роялистам, быстро сообразили, к кому им выгоднее примкнуть.
Господи, да эти двое еще хуже, чем Жан-Марк! Этот хотя бы верит во что-то, а они пекутся только о своей шкуре.
— Ладно, Жан-Марк, давай поговорим откровенно, — сухо сказал Анри. — У Робеспьера и в мыслях не было подозревать меня в чем-то, пока ты не намекнул ему. Ты объяснил, почему так поступил, только я тоже кое-что соображаю.
— Да ну? — хохотнул Жан-Марк. — Продолжай.
— Мы все были роялистами и пробрались наверх, чтобы спасти как можно больше людей от гильотины.
Дуло пистолета уставилось на Анри.
— Я такого не припомню.
— Да ладно тебе! Я же тебя знаю с детства, мы сто лет знакомы, Жан-Марк!
— Повторяю, — с угрозой произнес Жан-Марк, — я такого не помню.
— Не хочешь помнить, потому что боишься! Ты сделал меня козлом отпущения. Ты выдал меня Робеспьеру, чтобы спастись самому! Ну что ж, живи, дружок, за мой счет, и пусть твоя совесть тебя не мучает!
Анри внезапно бросился на Жан-Марка, и они, сцепившись, рухнули на пол. Жан-Марк не ожидал нападения, и Анри удалось схватить его за руку, в который был зажат пистолет. Он придавил ее к полу, Жан-Марк, охнув, разжал пальцы, пистолет отлетел в сторону.
Анри понимал, что ему не одолеть Жан-Марка. Тот вцепился ему в волосы, и тогда он, продолжая прижимать вторую его руку к полу и не давая ей дотянуться до пистолета, изо всей силы ударил его подбородком в лицо.
Жан-Марк дернулся, сбросив его с себя. Анри уцепился за него двумя руками, оттаскивая подальше от пистолета. Боль в плече становилась все сильнее.
— Ко мне! Огастен, ко мне! — закричал Жан-Марк.
Чувствуя, что времени больше не остается, Анри,
внезапно выпустив руку Жан-Марка и зажав в ладонях его голову, с силой ударил ею об пол. Жан-Марк обмяк, пальцы его разжались.
От двери послышался шум, Анри бросился в угол, куда, как ему казалось, упал пистолет. Лихорадочно шаря по полу руками, он поднял глаза и, увидев, что к нему приближаются, прижался к стене, выставив перед собой кулаки. Так просто им его не взять!
— Не надо со мной драться, — произнес по-английски знакомый голос.
Вуфертон?! Как он здесь оказался? Анри опустил руки.
— Вот так-то лучше, сэр. И не дергайтесь, вторым тоже занимаются.
Анри взглянул поверх плеча Вуфертона — Жан-Марк, бледный, прижимая пальцы к виску, стоял, обхваченный крепкими руками Меиберри. Чувствуя, что последние силы покидают его, Анри, шатаясь, подошел к кровати и рухнул на нее. Несколько мгновений он провел в полубеспамятстве. Смутно слышались какие-то голоса, все тело ныло, раненое плечо страшно дергало.
Кто-то приподнял его ноги и положил на постель. Анри открыл глаза.
— Merci.
У кровати стоял Вуфертон и хмуро смотрел на него.
— Надо было прийти раньше, — проговорил он извиняющимся тоном.
Анри слабо улыбнулся.
— Это я первый напал, монсеньор.
— Ага, — пробурчал Вуфертон.
— А вы разве не напали бы? Он же пришел меня убить.
Вуфертон взглянул на него со скептицизмом.
— Убить? И каким же образом?
— Как — не знаю, но точно не из пистолета.
— Какого пистолета?
Анри показал неуверенной рукой.
— Должен быть там, в углу, он его выронил, когда я на него напал.
— Не надо было этого делать, сэр. Вы нам всю игру испортили. Ага! — Он исчез из поля зрения Анри.
Анри задумался. Что за игра? Вуфертон появился снова, в руке у него был пистолет. Уж теперь-то он поверит, что Жан-Марк приходил с недобрыми намерениями?
Это пистолет Лорио?
— Да, его, только он не глуп и не стал бы стрелять здесь.
Вуфертон, ухмыляясь, сунул пистолет в карман.
— Но и не настолько умен, как ему кажется. Сэр Джеймс меня предупредил, что этот малый наверняка постарается добраться до вас, убивать он вряд ли станет, а вот увести с собой попытается.
— Да, таков был его план. Но как вы обо всем узнали?
— Французы сунули деньжат одному из моих слуг, чтобы принес пива со снотворным моему человеку, который дежурил у вашей двери. А слуга, естественно, все мне рассказал.
— Понятно. Вы решили таким образом поймать Жан-Марка на месте преступления?
— Скорее вывести его на чистую воду. Слуга принес это пиво дежурному, а француз наблюдал за ними из-за угла. Ну, мой человек представился эдаким простофилей, сделал вид, будто пьет, потом уронил голову на грудь, вроде как уснул. Тогда француз ставит возле двери своего приятеля и входит. Тут мой человек внезапно вскакивает, хватает этого у двери и уволакивает. А мы с Мейберри встаем под дверью и ждем, что будет. Тут вы сцепились, пришлось нам поторопиться, — продолжал акцизный инспектор.
— И слава богу, что поторопились, — недовольно пробормотал Анри. — Я бы с ним не справился.
Вуфертон покачал головой.
— Как бы я тогда оправдывался перед мисс Грейс, если бы вас избили, да еще в запертой комнате!
Анри вдруг охватила тоска. Если бы Грейс была с ним, он не лежал бы в таком беспомощном состоянии. Придется просить помощи у Вуфертона, сам он даже руку поднять не может, чтобы сунуть в перевязь.
— Если вам не трудно, скажите кому-нибудь, пусть поможет мне переодеться на ночь.
Акцизный инспектор пообещал прислать официанта, который сделает все, что надо, сказал, чтобы Анри не беспокоился — за дверью будут дежурить двое, — и вышел. Послышался скрежет замка.
Выходило, что Анри по-прежнему заключенный.
С растущей тревогой Грейс выслушала рассказ Джо Пайпера. Тот так увлекся, что даже не замечал испуганного вида своей дочери.
— Один из этих французов, вроде тот, что по-английски говорит, пролез в комнату, где его держат, — рассказывал Джо. — Все бы ничего, но у француза был при себе пистолет, который мистер Вуфертон потом забрал. Мистер Вуфертон говорит: если б он знал про это, не дал бы ему войти в комнату.
Грейс с замиранием сердца слушала, как Лорио подкупил слугу, чтобы тот напоил отравленным элем часового, стоявшего у двери Анри. Слава богу, что слуга оказался порядочным человеком и сообщил обо всем Вуфертону. Но как можно было вообще позволить Лорио войти в номер? Неужели они не понимали, что он замышляет недоброе?
— Ну, а когда они схватились, мистер Вуфертон и мистер Мейберри быстренько заскочили в комнату.
Хотя первый вроде полез драться сам мистер Генри. Так и катались оба по полу.
— Анри ранен? — не вытерпела Грейс.
Джо мотнул головой.
— Да нет, ничего такого, с плечом, правда, стало хуже, но иначе и быть не могло.
Ничего такого! Неужели снова открылось кровотечение?
— Но сейчас-то хоть он в безопасности? Они присматривают за французами?
— Еще как! Поставили людей у их номеров, чтобы вообще выйти за дверь не могли! С самого начала надо было это сделать, вот что! Все из-за этих документов, которые они показали… как их там?
— О дипломатическом иммунитете, — сказала Грейс. — Но это не значит, что они могут нападать на людей!
— Так-то оно так, — согласился Джо, — но напал-то сам мистер Генри. Я слыхал, сегодня все предстанут перед сэром Джеймсом, тот еще не решил, выдавать его французам или не выдавать.
— Да он ни за что не выдаст мистера Генри этому французу! — сердито закричала Джемайма. — Он же пытался его убить!
— С чего ты взяла, что он пытался его убить? — возразил отец.
— Да об этом все знают, папа! Для этого они и приехали, правда, мисс Грейс?
Грейс молчала, решив не вмешиваться в этот спор. То, о чем рассказал Джо Пайпер, развеяло ее последние сомнения. Вообще-то она уже и так все решила, хотя в устном послании, переданном через Рубена, Анри ни о чем ее не просил, однако колебалась. Теперь же, после того, что произошло, колебаться больше нельзя, надо было действовать, и поскорее. Сэр Джеймс должен узнать правду, а это зависит от Грейс.
Когда Грейс, в простом темном капоре и короткой черной куртке поверх синего платья, сошла вниз, служанка загородила ей дорогу.
— Куда это вы собрались, мисс Грейс?
— Ухожу, — коротко объявила она.
— Вы же не собирались его навещать!
— Я иду к сэру Джеймсу, — сказала Грейс, мягко отодвигая Джемайму.
— Зачем?
— Если иду, значит, надо, и не пытайся меня удержать, — строго проговорила Грейс, подходя к бюро.
— Но зачем, мисс? — не унималась Джемайма, остановившись за ее спиной. — Какой от этого толк? Лучше его больше не видеть, только расстроитесь, и все!
Под пристальным взглядом служанки Грейс достала бумаги и спрятала их в глубокие потайные карманы среди складок юбки.
— А что это?
Грейс с улыбкой обернулась.
— Я постараюсь спасти мистера Генри… если смогу.
Глаза Джемаймы наполнились слезами.
— Люди говорят, любовь слепа, но я никогда не думала, мисс Грейс, что и вы…
— Хватит!
Джемайма послушно умолкла. У нее был такой расстроенный вид, что Грейс стало ее жалко. Она взяла ее за руку.
— Он не такой плохой, как ты думаешь, Джемайма. Я не могу тебе все рассказать, но были причины, почему он присоединился к революционерам. Он не враг Англии, моя дорогая, а эти люди, которые пытаются убить его, причинили ему много зла.
— Откуда вы все это узнали? Из этих бумаг?
Грейс кивнула.
— Их надо отдать сэру Джеймсу, и как можно скорее. Я теперь понимаю, почему Анри не решался пустить их в ход.
— Тогда вам надо поторопиться. Мне пойти с вами?
— Нет, не надо.
Поясница разболелась, когда до Рейнхэма было еще далеко, а ботинок почему-то стал жать. День был прохладный, но Грейс взмокла от пота, шагая по проселку вдоль колеи, оставленной повозками. Идти становилось все тяжелее — ее нога, увы, была не приспособлена для такого испытания.
Несколько раз Грейс останавливалась, чтобы передохнуть, но почти у самой дороги начиналось болото, и присесть было совершенно негде. Грейс шла и мечтала о том, чтобы проехала какая-нибудь телега, но ей лишь встретилось несколько работников.
Наконец показались коттеджи Рейнхэма, и Грейс прибавила шаг, несмотря на тупую боль в пояснице. На нее с любопытством оглядывались, и она была уверена, что еще до вечера слух о ее странном походе разнесется по всей округе.
Когда Грейс добралась наконец до гостиницы «Черная лошадь», она хотела лишь одного — сесть и выпить холодной воды. Войдя в холл, она обратилась к первому, кто ей встретился. Это был официант в фартуке и с подносом.
— Его здесь нет, — ответил он, когда Грейс спросила его о Вуфертоне.
— Как нет? — удивилась она.
Юноша покачал головой. Грейс почувствовала вдруг, что вот-вот упадет.
— Вы не могли бы принести стул? Или отвести меня туда, где можно сесть.
Официант толкнул ближайшую дверь.
— Сюда, пожалуйста, мисс.
Грейс опустилась на стул и несколько мгновений сидела, задыхаясь, и не могла отдышаться.
— Воды, если можно, — пролепетала она.
Юноша побежал к столу, на котором стоял графин с водой, и через минуту Грейс с жадностью приникла губами к стакану. Напившись, она намочила уголок носового платка и вытерла лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
— Скажи ей… — Нет, это не для посторонних ушей. — В общем, скажи ей, что у меня все хорошо, я сыт и сижу в отличном номере, хотя и под замком.
Рубен повторил вслух послание и заверил Анри, что передаст все в точности. Потом он помог Анри раздеться, омыл рану, намазал мазью и перевязал. Он очень удивился, с чего это она вдруг снова открылась.
Естественно, Анри не стал просвещать его на этот счет, но мысленно добавил к своему посланию для Грейс еще несколько слов. О том, что он скучает по ней, о своих чувствах к ней, о своих желаниях и надеждах, которым, наверное, не суждено сбыться. Анри чуть не высказал все это вслух, когда Рубен собрался уходить. Помешала только гордость. Пока он не победил, слова ни к чему.
Стемнело. Радуясь, что с обеда осталось немного вина, Анри сидел со стаканом в руке и думал. Звук открываемой двери отвлек его от размышлений. Он поднял голову — на пороге стоял Жан-Марк.
Анри инстинктивно перемахнул через кровать.
— Как ты сюда попал?
Жан-Марк ухмыльнулся.
— Ты думал, эти английские свиньи меня остановят? Вуфертон плохо подбирает людей.
Анри старался разглядеть, есть ли у Жан-Марка при себе оружие. Неужели он рискнет застрелить его прямо тут, в гостинице? Вряд ли, слишком опасно. Жан-Марк не дурак, знает, что будет тут же пойман и схлопочет по полной за убийство.
Значит, что-то другое. Нож? Яд? Но в этом случае он должен приблизиться.
— И что же тебе помогло? Подкуп? Эль с сонной травкой?
Жан-Марк дернул плечом.
— Тебе-то что до этого?
— И кто там еще за дверью? Огастен?
— Какая тебе разница?
Позади Анри было окно. Только какой толк от него? Думай, думай, Анри, с одной рукой тебе с врагом не справиться. На всякий случай Анри все же высвободил руку из платка. И застыл, прислонившись спиной к стене.
— Зачем пришел? Хочешь меня убить?
— За дурака меня принимаешь? — Жан-Марк усмехнулся. — Хотя, на этом ты и погорел — считал себя самым умным. Да только мозгов не хватило сообразить, что пора отступить.
Анри вскипел.
— А ты, конечно, сообразил! Отступить! Надо быть предателем, чтобы пойти на такое!
— Это ты предатель, ты что, забыл?
— Кого же это я предал? Робеспьера? Ну, допустим. Но это сделали мы все четверо, ведь мы служили вовсе не ему!
— Я служу только правительству Франции, — надменно произнес Жан-Марк.
— С каких это пор? Врага еще можно уважать, но перебежчик вызывает только презрение.
Глаза Жан-Марка на мгновение вспыхнули, он с ухмылкой достал из кармана пистолет.
— Я бы на твоем месте не очень-то задирал нос. Тебе конец.
Анри смотрел на пистолет и прикидывал, хватит ли у него сил в случае чего выхватить его.
— Так ты, значит, не считаешь себя дураком?
Лорио засмеялся и прислонился к стояку кроватного полога, небрежно опустив пистолет дулом в пол.
— Неужели так трудно понять, Анри, что человек может измениться? Когда мы начинали, кто мы такие были? Юные сумасброды, понятия не имевшие, против кого они идут. Да, мы надели маски и постарались пробраться на самый верх. Это просто чудо, что наша игра продолжалась так долго. Но гражданин Робеспьер… — Жан-Марк умолк, глаза его горели фанатическим блеском, как у самого Робеспьера и его присных. — Он стал моим учителем, Анри! Он заставил меня понять, что революция была необходимой. И мало-помалу я понял: все, кто против нее, должны быть уничтожены.
Анри почувствовал, как к горлу подступает тошнота.
— Даже твои родственники? Твои друзья?
По лицу Жан-Марка пробежала слабая улыбка.
— Ты нащупал мое больное место, Анри. Поэтому я и приехал за тобой.
— Не понял.
Улыбка стала шире, Жан-Марк улыбался почти как когда-то.
— Это твоя забота. Но я, как твой друг, хочу дать тебе еще один шанс. Искупить свою вину, жить дальше.
— Как? — воскликнул Анри, на мгновение растерявшись.
— Отрекись от своих прежних убеждений и присоединяйся к нашему делу.
Анри с трудом сдержал смех.
— Ты с ума сошел!
Но это же благое дело, ты сам это видел, — продолжал Жан-Марк. — Ты способный человек, и было бы жаль тебя терять из-за порушенного идеала, в который ты продолжаешь верить. Вернись к нам, и я позабочусь о том, чтобы с тебя сняли все обвинения.
— Ты такой могущественный?
— Тебе и не снилось, какая в моих руках власть на новом посту.
Это уловка, и ничем иным быть не может. Не может же Жан-Марк в самом деле думать, что он, Ан-ри, способен на такое! Но попробуем схитрить.
— Ты предлагаешь мне жизнь, если я отрекусь от того, во что верю, как это сделал ты. Но остается одна проблема: убедить сэра Джеймса Левишема передать меня в твои руки. Что ты хочешь, чтобы я ему сказал?
— Мы и говорить не станем с этими англичанами! Все подготовлено, мой друг. Дело только за тобой.
— И что потом?
— А потом мы покинем эту страну.
— Все четверо?
Жан-Марк самодовольно кивнул.
— Мы исчезнем потихоньку, пойдем к реке через болото.
— Очень удобно! Пристрелите меня там и сбросите в трясину. Нет уж, спасибо! Нашли дурака! Да я и шага не сделаю с человеком, предавшим всех и вся!
Жан-Марк, злобно глядя на Анри, передернул плечами.
— Ну, как хочешь. Ты ведь у нас чистенький, да?
— Во всяком случае, не предатель. Если и пачкал руки, то не действовал против наших родных и друзей.
— Твоих, гражданин Руссель. От своих я отрекся.
— Боже мой, если б тебя слышал твой отец… — потрясенно проговорил Анри.
Жан-Марк презрительно скривился.
— Мой старорежимный папаша? Все они в прошлом, и жалеть о них нечего.
Анри почувствовал такое омерзение, что ему захотелось замолчать и не говорить больше ни слова. Но нет, надо было все-таки кое-что выяснить.
— Скажи, как тебе удалось переманить на свою сторону Этьена и Огастена? Шантажом? Или скажешь, что они тоже переменили свои взгляды? Уж не их ли надо благодарить за наши провалы? Мы тогда еще головы ломали, каким образом о наших планах становится известно.
Жан-Марк расхохотался.
— Ты ошибаешься, за это можешь поблагодарить меня. Этьен с Огастеном, поняв, что я работаю на Робеспьера и собираюсь обвинить тебя в пособничестве роялистам, быстро сообразили, к кому им выгоднее примкнуть.
Господи, да эти двое еще хуже, чем Жан-Марк! Этот хотя бы верит во что-то, а они пекутся только о своей шкуре.
— Ладно, Жан-Марк, давай поговорим откровенно, — сухо сказал Анри. — У Робеспьера и в мыслях не было подозревать меня в чем-то, пока ты не намекнул ему. Ты объяснил, почему так поступил, только я тоже кое-что соображаю.
— Да ну? — хохотнул Жан-Марк. — Продолжай.
— Мы все были роялистами и пробрались наверх, чтобы спасти как можно больше людей от гильотины.
Дуло пистолета уставилось на Анри.
— Я такого не припомню.
— Да ладно тебе! Я же тебя знаю с детства, мы сто лет знакомы, Жан-Марк!
— Повторяю, — с угрозой произнес Жан-Марк, — я такого не помню.
— Не хочешь помнить, потому что боишься! Ты сделал меня козлом отпущения. Ты выдал меня Робеспьеру, чтобы спастись самому! Ну что ж, живи, дружок, за мой счет, и пусть твоя совесть тебя не мучает!
Анри внезапно бросился на Жан-Марка, и они, сцепившись, рухнули на пол. Жан-Марк не ожидал нападения, и Анри удалось схватить его за руку, в который был зажат пистолет. Он придавил ее к полу, Жан-Марк, охнув, разжал пальцы, пистолет отлетел в сторону.
Анри понимал, что ему не одолеть Жан-Марка. Тот вцепился ему в волосы, и тогда он, продолжая прижимать вторую его руку к полу и не давая ей дотянуться до пистолета, изо всей силы ударил его подбородком в лицо.
Жан-Марк дернулся, сбросив его с себя. Анри уцепился за него двумя руками, оттаскивая подальше от пистолета. Боль в плече становилась все сильнее.
— Ко мне! Огастен, ко мне! — закричал Жан-Марк.
Чувствуя, что времени больше не остается, Анри,
внезапно выпустив руку Жан-Марка и зажав в ладонях его голову, с силой ударил ею об пол. Жан-Марк обмяк, пальцы его разжались.
От двери послышался шум, Анри бросился в угол, куда, как ему казалось, упал пистолет. Лихорадочно шаря по полу руками, он поднял глаза и, увидев, что к нему приближаются, прижался к стене, выставив перед собой кулаки. Так просто им его не взять!
— Не надо со мной драться, — произнес по-английски знакомый голос.
Вуфертон?! Как он здесь оказался? Анри опустил руки.
— Вот так-то лучше, сэр. И не дергайтесь, вторым тоже занимаются.
Анри взглянул поверх плеча Вуфертона — Жан-Марк, бледный, прижимая пальцы к виску, стоял, обхваченный крепкими руками Меиберри. Чувствуя, что последние силы покидают его, Анри, шатаясь, подошел к кровати и рухнул на нее. Несколько мгновений он провел в полубеспамятстве. Смутно слышались какие-то голоса, все тело ныло, раненое плечо страшно дергало.
Кто-то приподнял его ноги и положил на постель. Анри открыл глаза.
— Merci.
У кровати стоял Вуфертон и хмуро смотрел на него.
— Надо было прийти раньше, — проговорил он извиняющимся тоном.
Анри слабо улыбнулся.
— Это я первый напал, монсеньор.
— Ага, — пробурчал Вуфертон.
— А вы разве не напали бы? Он же пришел меня убить.
Вуфертон взглянул на него со скептицизмом.
— Убить? И каким же образом?
— Как — не знаю, но точно не из пистолета.
— Какого пистолета?
Анри показал неуверенной рукой.
— Должен быть там, в углу, он его выронил, когда я на него напал.
— Не надо было этого делать, сэр. Вы нам всю игру испортили. Ага! — Он исчез из поля зрения Анри.
Анри задумался. Что за игра? Вуфертон появился снова, в руке у него был пистолет. Уж теперь-то он поверит, что Жан-Марк приходил с недобрыми намерениями?
Это пистолет Лорио?
— Да, его, только он не глуп и не стал бы стрелять здесь.
Вуфертон, ухмыляясь, сунул пистолет в карман.
— Но и не настолько умен, как ему кажется. Сэр Джеймс меня предупредил, что этот малый наверняка постарается добраться до вас, убивать он вряд ли станет, а вот увести с собой попытается.
— Да, таков был его план. Но как вы обо всем узнали?
— Французы сунули деньжат одному из моих слуг, чтобы принес пива со снотворным моему человеку, который дежурил у вашей двери. А слуга, естественно, все мне рассказал.
— Понятно. Вы решили таким образом поймать Жан-Марка на месте преступления?
— Скорее вывести его на чистую воду. Слуга принес это пиво дежурному, а француз наблюдал за ними из-за угла. Ну, мой человек представился эдаким простофилей, сделал вид, будто пьет, потом уронил голову на грудь, вроде как уснул. Тогда француз ставит возле двери своего приятеля и входит. Тут мой человек внезапно вскакивает, хватает этого у двери и уволакивает. А мы с Мейберри встаем под дверью и ждем, что будет. Тут вы сцепились, пришлось нам поторопиться, — продолжал акцизный инспектор.
— И слава богу, что поторопились, — недовольно пробормотал Анри. — Я бы с ним не справился.
Вуфертон покачал головой.
— Как бы я тогда оправдывался перед мисс Грейс, если бы вас избили, да еще в запертой комнате!
Анри вдруг охватила тоска. Если бы Грейс была с ним, он не лежал бы в таком беспомощном состоянии. Придется просить помощи у Вуфертона, сам он даже руку поднять не может, чтобы сунуть в перевязь.
— Если вам не трудно, скажите кому-нибудь, пусть поможет мне переодеться на ночь.
Акцизный инспектор пообещал прислать официанта, который сделает все, что надо, сказал, чтобы Анри не беспокоился — за дверью будут дежурить двое, — и вышел. Послышался скрежет замка.
Выходило, что Анри по-прежнему заключенный.
С растущей тревогой Грейс выслушала рассказ Джо Пайпера. Тот так увлекся, что даже не замечал испуганного вида своей дочери.
— Один из этих французов, вроде тот, что по-английски говорит, пролез в комнату, где его держат, — рассказывал Джо. — Все бы ничего, но у француза был при себе пистолет, который мистер Вуфертон потом забрал. Мистер Вуфертон говорит: если б он знал про это, не дал бы ему войти в комнату.
Грейс с замиранием сердца слушала, как Лорио подкупил слугу, чтобы тот напоил отравленным элем часового, стоявшего у двери Анри. Слава богу, что слуга оказался порядочным человеком и сообщил обо всем Вуфертону. Но как можно было вообще позволить Лорио войти в номер? Неужели они не понимали, что он замышляет недоброе?
— Ну, а когда они схватились, мистер Вуфертон и мистер Мейберри быстренько заскочили в комнату.
Хотя первый вроде полез драться сам мистер Генри. Так и катались оба по полу.
— Анри ранен? — не вытерпела Грейс.
Джо мотнул головой.
— Да нет, ничего такого, с плечом, правда, стало хуже, но иначе и быть не могло.
Ничего такого! Неужели снова открылось кровотечение?
— Но сейчас-то хоть он в безопасности? Они присматривают за французами?
— Еще как! Поставили людей у их номеров, чтобы вообще выйти за дверь не могли! С самого начала надо было это сделать, вот что! Все из-за этих документов, которые они показали… как их там?
— О дипломатическом иммунитете, — сказала Грейс. — Но это не значит, что они могут нападать на людей!
— Так-то оно так, — согласился Джо, — но напал-то сам мистер Генри. Я слыхал, сегодня все предстанут перед сэром Джеймсом, тот еще не решил, выдавать его французам или не выдавать.
— Да он ни за что не выдаст мистера Генри этому французу! — сердито закричала Джемайма. — Он же пытался его убить!
— С чего ты взяла, что он пытался его убить? — возразил отец.
— Да об этом все знают, папа! Для этого они и приехали, правда, мисс Грейс?
Грейс молчала, решив не вмешиваться в этот спор. То, о чем рассказал Джо Пайпер, развеяло ее последние сомнения. Вообще-то она уже и так все решила, хотя в устном послании, переданном через Рубена, Анри ни о чем ее не просил, однако колебалась. Теперь же, после того, что произошло, колебаться больше нельзя, надо было действовать, и поскорее. Сэр Джеймс должен узнать правду, а это зависит от Грейс.
Когда Грейс, в простом темном капоре и короткой черной куртке поверх синего платья, сошла вниз, служанка загородила ей дорогу.
— Куда это вы собрались, мисс Грейс?
— Ухожу, — коротко объявила она.
— Вы же не собирались его навещать!
— Я иду к сэру Джеймсу, — сказала Грейс, мягко отодвигая Джемайму.
— Зачем?
— Если иду, значит, надо, и не пытайся меня удержать, — строго проговорила Грейс, подходя к бюро.
— Но зачем, мисс? — не унималась Джемайма, остановившись за ее спиной. — Какой от этого толк? Лучше его больше не видеть, только расстроитесь, и все!
Под пристальным взглядом служанки Грейс достала бумаги и спрятала их в глубокие потайные карманы среди складок юбки.
— А что это?
Грейс с улыбкой обернулась.
— Я постараюсь спасти мистера Генри… если смогу.
Глаза Джемаймы наполнились слезами.
— Люди говорят, любовь слепа, но я никогда не думала, мисс Грейс, что и вы…
— Хватит!
Джемайма послушно умолкла. У нее был такой расстроенный вид, что Грейс стало ее жалко. Она взяла ее за руку.
— Он не такой плохой, как ты думаешь, Джемайма. Я не могу тебе все рассказать, но были причины, почему он присоединился к революционерам. Он не враг Англии, моя дорогая, а эти люди, которые пытаются убить его, причинили ему много зла.
— Откуда вы все это узнали? Из этих бумаг?
Грейс кивнула.
— Их надо отдать сэру Джеймсу, и как можно скорее. Я теперь понимаю, почему Анри не решался пустить их в ход.
— Тогда вам надо поторопиться. Мне пойти с вами?
— Нет, не надо.
Поясница разболелась, когда до Рейнхэма было еще далеко, а ботинок почему-то стал жать. День был прохладный, но Грейс взмокла от пота, шагая по проселку вдоль колеи, оставленной повозками. Идти становилось все тяжелее — ее нога, увы, была не приспособлена для такого испытания.
Несколько раз Грейс останавливалась, чтобы передохнуть, но почти у самой дороги начиналось болото, и присесть было совершенно негде. Грейс шла и мечтала о том, чтобы проехала какая-нибудь телега, но ей лишь встретилось несколько работников.
Наконец показались коттеджи Рейнхэма, и Грейс прибавила шаг, несмотря на тупую боль в пояснице. На нее с любопытством оглядывались, и она была уверена, что еще до вечера слух о ее странном походе разнесется по всей округе.
Когда Грейс добралась наконец до гостиницы «Черная лошадь», она хотела лишь одного — сесть и выпить холодной воды. Войдя в холл, она обратилась к первому, кто ей встретился. Это был официант в фартуке и с подносом.
— Его здесь нет, — ответил он, когда Грейс спросила его о Вуфертоне.
— Как нет? — удивилась она.
Юноша покачал головой. Грейс почувствовала вдруг, что вот-вот упадет.
— Вы не могли бы принести стул? Или отвести меня туда, где можно сесть.
Официант толкнул ближайшую дверь.
— Сюда, пожалуйста, мисс.
Грейс опустилась на стул и несколько мгновений сидела, задыхаясь, и не могла отдышаться.
— Воды, если можно, — пролепетала она.
Юноша побежал к столу, на котором стоял графин с водой, и через минуту Грейс с жадностью приникла губами к стакану. Напившись, она намочила уголок носового платка и вытерла лицо.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21