Тем не менее, когда они уже сидели за столиком, а перед ними были хрустящие ломтики картофеля и фуа-гра, она вдруг почувствовала, что настроение у нее поднимается. Она нашла работу – благодаря соседу; она стала домовладелицей – с его помощью; еще и ужин в великолепном замке XIX века, и этот ужин вовсе не был тяжелой повинностью.
– Задняя часть кролика с бривской горчицей,– торжественно объявил метрдотель.
Два официанта поставили перед ними тарелки, накрытые серебряными колпаками, колпаки они сняли одновременно.
Метрдотель наклонился и что-то зашептал на ухо Виктору. Виржини увидела, как тот повернулся и удивленно глянул вглубь зала.
– Что-то не так? – спросила она вполголоса.
– К счастью, нет... Посмотрите на столик слева от окна.
– На эту пару?
– Да, это мой отец...
– Хотите поздороваться с родителями?
– ...но с ним, это не моя мать.
– А... А он знает, что вы здесь?
– Метрдотель ведет работу в обоих направлениях, он знает большинство людей в округе.
– Если хотите, можем уйти...
– Вовсе нет! Я в курсе уже давно. Просто думал, что он будет поскромнее, ведь замок всего в двадцати пяти километрах от Сарлата.
– Но что значит расстояние? Изменять – это все равно изменять, там или здесь.
Виржини высказалась слишком категорично, словно хотела преподать Виктору урок морали. Чтобы загладить впечатление, она добавила более сдержанно:
– Скажите честно, Виктор, неужели вам было бы приятно, если бы ваша жена вам...
Она осеклась, но исправлять оплошность было поздно.
– Простите,– пробормотала она.
– Ничего. Ведь, по сути, вы правы, супружескую неверность надо бы осудить. Но это мой отец, и я его очень люблю...
Он не закончил фразу и бессильно махнул рукой. Виржини вдруг поняла, какой он трогательный, совсем не такой, каким она себе его представляла.
– Вы на него похожи, у вас тот же взгляд,– сказала она с улыбкой.
– Спасибо, что заметили, буду расценивать это как комплимент.
Его реакция была быстрой, и ей захотелось рассмеяться. Она была уверена, что он воспользуется возможностью очаровать ее еще больше, но сосед лишь спросил ее, хочет ли она десерт.
Они вернулись в Рок через два часа. Виктор стоически сопротивлялся желанию предложить ей выпить еще стаканчик, а она без особого труда завела свой «опель».
Виктор понял, что, как бы ни закончился этот вечер, он не будет разочарован. Он будет ждать сколь угодно долго, чтобы понравиться ей. Возможно, этого не случится вовсе, но такая женщина стоит гораздо больше, чем приключение на одну ночь. После отъезда Лоры его редкие попытки завоевать женщин были обесценены слишком легкими победами, которые приносили ему лишь горькое удовольствие без завтрашнего дня. Сейчас же ему хотелось не только желать, но полюбить снова.
Войдя в дом, Виктор сразу почувствовал: что-то не так. Он медленно обвел взглядом просторный холл, но ничего подозрительного не обнаружил. Затем немного постоял, прислушиваясь. Какая-то деталь подсознательно насторожила его, но какая именно? Отступив на шаг, он нащупал выключатель и погасил свет.
Виктор ожидал, что окажется в темноте, однако откуда-то лился неясный свет, но он не мог определить его источник. Весьма обеспокоенный, он направился к лестнице и остановился на нижних ступеньках, задрав голову кверху.
На втором этаже галерея не была освещена. Впрочем, ничто в доме не должно было быть освещено. Когда он показывал дом Виржини, день был в разгаре, и зажигать освещение не было необходимости, в этом он был твердо уверен.
Отданный отцом револьвер вместе с зарядами лежал у него в комнате в прикроватном столике. Виктор стал медленно подниматься по лестнице, стараясь двигаться бесшумно. Во всяком случае, если в доме и был вор, бродяга или кто-то еще, он, Виктор, давно уже обозначил свое присутствие.
У входа на галерею он вновь остановился, с бьющимся сердцем вглядываясь во тьму. Свет исходил с лестницы третьего этажа. Большая тяжелая дверь, ведущая на лестницу, была приоткрыта.
Виктор поколебался секунду, но все же сперва решил зайти в свою спальню и взять револьвер. Как только тяжесть металла легла в ладонь, он почувствовал огромное облегчение и мысленно поблагодарил отца, что тот дал ему оружие, а главное, научил его пользоваться им.
Вернувшись на галерею, он подошел к приоткрытой двери и свободной рукой толкнул ее, чтобы дойти до лестницы, ведущей на третий этаж.
Оказавшись в коридоре, куда выходили мансарды, он глубоко вздохнул и начал открывать двери одну за другой. Везде он включал верхний свет и, не входя внутрь, бегло осматривал комнаты. Дойдя до последней, он ощутил какой-то необычный запах, но при этом как будто знакомый ему. Однако аромат был едва заметным, и он спросил себя, не померещилось ли ему.
Именно здесь во время осмотра дома они с Максимом нашли изрезанный платок. Одно из открытий, из-за которых он чувствовал нервозность, да и события сегодняшнего вечера отнюдь не успокоили его...
Он озадаченно застыл на пороге, пытаясь припомнить движения, сделанные в компании Виржини. «Вы можете устроить здесь игровую, или сделать одну-две независимые квартирки». В этот момент они спускались, и он уже не сомневался, что закрыл дверь на лестницу. Значит, с тех пор кто-то открыл ее и включил свет.
Шаг за шагом, Виктор поднялся на чердак. При входе он повернул старинный фарфоровый выключатель, но две слабые лампочки едва освещали помещение. Судя по всему, чердак был пуст, и у него вырвался вздох облегчения.
Он заставил себя смело войти и пожалел лишь о том, что не взял фонарика осветить темные углы.
Когда Виктор дошел до конца стоящих в ряд сундуков, он остановился как вкопанный. Не веря своим глазам, он увидел, что поднята крышка большой корзины. Подвенечное платье матери, лежавшее внутри, было все скомкано, а прочие предметы валялись как попало. Виктор резко обернулся и обвел глазами помещение. Он же не был сумасшедшим – они с Максимом вовсе не бросали вещи в таком виде!
В судорожно сжатой руке скользнула рукоятка револьвера, он почувствовал, как весь покрылся испариной. Ценой неимоверного усилия воли он заставил себя обойти весь чердак. Если бы он этого не сделал, то не смог бы заснуть. Он заглянул даже за кресло-качалку и зеркало на ножках, приподнял тяжелые крышки сундуков, прошел под толстыми несущими балками, которые поддерживали остов крыши.
– Так, хватит паниковать, ты здесь один...
Звук собственного голоса показался ему плоским и без тембра, он даже улыбнулся этому. Совершенно очевидно, ему было страшно почти так же, как и в восьмилетнем возрасте. Ясно, что незваный гость проник в Рок, пока он ужинал в Монтиньяке. Скорее всего, ушел он уже давно, но все-же стоило убедиться, что теперь в доме никого нет...
Виктор спустился на второй этаж, погасил свет на лестнице, закрыл дверь и повернул ключ в замке. Затем он обошел все комнаты, открывая двери шкафов, спустился на первый этаж, тщательно осмотрел там все помещения.
Очень хорошо, в доме он один, и можно убрать револьвер. Неужели придется устраивать этот цирк каждый раз, возвращаясь домой? Его загадочный посетитель, несомненно, услышал хозяина и поспешил ретироваться.
Для очистки совести Виктор пошел посмотреть на дверь в кухне, которая выходила во двор. Она была открыта, хотя он был уверен, что запирал ее на ключ.
Доведенный до изнеможения, он щедро плеснул себе виски и рухнул на табурет. Во всяком случае, он не был ограблен в прямом смысле слова, потому что ничего не пропало. Вор унес бы в первую очередь дорогие вещи: хотя бы портативный компьютер или видеомагнитофон последней модели, купленный в прошлом месяце для Тома. Тот, кто проник в Рок, искал что-то ценное. Но что такого ценного он мог найти на чердаке?
Телефонный звонок прозвенел так неожиданно, что он чуть не выронил стакан, бросившись к аппарату.
– Виктор? Полагаю, я вас не потревожила? Я увидела, что у вас все окна сияют.
Насмешливый голос Виржини сразу прогнал все его страхи.
– Я хотела поблагодарить вас,– сказала она.– Это был чудесный вечер.
– Тогда не откажите уделить мне и другой? Но ведь из вашего дома не виден Рок, как вы умудрились...
– Моя машина отдала Богу душу на полдороге, и остальной путь я проделала пешком.
– Вы должны были мне позвонить!
– Нет, я очень люблю ходить пешком, даже по ночам. И ваш спектакль вполне удался, мне было не так одиноко, иллюминация была шикарная!
Виктор услышал, как она рассмеялась, а потом повесила трубку, даже не давая ему возможности объяснить. Впрочем, что бы он ей сказал? Что гонялся за фантомом грабителя?
В два глотка он осушил свой стакан и поставил его в раковину. Неужели у него наступало состояние влюбленности? Но если вспомнить, какую боль он испытал во время встречи с Лорой на вокзале, то в это верится с трудом. А можно ли любить двух женщин сразу? Конец и начало, почему бы и нет?
Он взял со стола револьвер и поставил его на предохранитель. Завтра, при дневном свете, он попытается понять, что произошло, а сейчас он слишком устал, чтобы думать о чем-то другом, кроме постели.
Обхватив голову руками, Нильс продолжал плакать, как мальчишка. Алкоголь в этом очень помогал, и он намеренно увеличил дозу, что случалось с ним в последнее время все чаще.
По устоявшейся традиции съемки заканчивались большой вечеринкой, которую устраивал продюсер. Завтра утром вся съемочная группа вернется самолетом в Париж. Следовательно, эту ночь Нильс проведет один, а потом ему предстоит встретиться с Лорой, и у него больше не будет возможности улизнуть.
Фильм получился, на его взгляд, ни хорошим, ни плохим, но поскольку он уложился в срок, возможно, к нему обратятся еще раз. Его надежда на новую работу на самом деле ставила крест на большой мечте о настоящем кино. Наверное, к тридцати трем годам следовало немного повзрослеть! Его жизнь пошла не по той дороге, однако поворот все еще казался ему возможным. Но с десяти лет – а в действительности всегда – ему никогда ничего не удалось довести до конца, даже собственное лечение! И самое плохое, что он сделал, касалось Лоры, Тома и Виктора. Чтобы избавиться от чувства вины, он готов был снова обратиться к своему психиатру. Покончить за один раз со своими болезнями, научиться противостоять всем этим напастям, прятавшимся в глубине сознания, не чувствовать бесконечных угрызений совести...
Водки в бутылке оставалось на дне, и он допил ее прямо из горлышка. Первые рюмки приглушили боль, затем наступило некое просветление, но сейчас он чувствовал, что пора отправляться спать. А что еще оставалось делать в три часа ночи плаксивому алкоголику? Бродить по коридорам отеля? В любом случае, бар уже закрыт.
Ни отец, ни Бланш не сочли нужным ответить на его длинное письмо, написанное три недели назад. В письме он признавал свою неправоту. То, что Бланш на него дулась – после стольких лет чрезмерной нежности,– не слишком расстраивало его, но молчание отца задело очень сильно. Он, который так долго был любимым сыном, неожиданно стал парией. Разумеется, это была только его вина, но так ему и надо!
Нильса затошнило, он встал и нетвердо направился в ванную. Сотрясаемый спазмами, он плакал, склонившись над унитазом.
Марсьяль мерил комнату шагами то вдоль, то поперек, как он всегда делал, будучи не в настроении. С какой бы стороны он ни пытался подступиться к проблеме, решения он не находил. Во-первых, ему было шестьдесят четыре – этой цифры вполне достаточно, чтобы взглянуть в глаза неприятной правде: он далеко не молод. Что бы его любовница ни говорила или ни делала, он слишком стар, чтобы делать глупости. К тому же он торжественно поклялся Бланш, что никогда больше не уйдет. Даже если этой клятве уже тридцать лет, ничто и никогда не сможет его освободить. В первые годы у него и желания не было. С одной стороны, он не переставал оплакивать Анеке, а с другой – его необычайно радовало, что Бланш вела себя по отношению к Нильсу как настоящая мать. Она выполняла свою роль выше всяческих ожиданий, и он не мог не выполнить свою.
Конечно, искушение было всегда. Поскольку он не клялся быть верным, а только оставаться с Бланш, он всегда ей изменял без малейшего угрызения совести. Сначала, чтобы забыть Анеке, потом из удовольствия и, наконец, уже по привычке, сохраняя вкус к обольщению и отказываясь стареть.
С Жюли он встретился случайно, просто потому, что в то воскресенье выпало ее дежурство, а он был прикован к кровати: у него был грипп и температура под сорок. Через две недели он отказался от терапевта, у которого лечился двадцать лет, и перешел к той, которая работала в десяти километрах от Сарлата, в Карсаке. Если уж Жюли понравилась ему с первого взгляда, то завоевать ее было делом чести...
И вот нате вам, она его любит и собирается уйти от мужа. Что за безумие! Даже пятнадцать лет назад он бы не рискнул уйти, а тут еще Бланш! Эту связь, тяготившую его, как вериги (сначала он разорвал ее, а потом сам же, унижаясь, восстановил), невозможно было взять и отбросить просто так.
Но как устоять перед тем, что предлагала Жюли? Марсьяль знал по собственному опыту, что многие из женщин уступали ему, потому что были одиноки, или от безделья, или от недостатка привязанности. Но случай с Жюли был совершенно особым. Она обожала свою работу, у нее было двое взрослых детей и очаровательный муж.
«Что она во мне нашла? Я ей смешон? Я придаю ей уверенности? Она, наоборот, должна беспокоиться, ведь совсем скоро я стану стариком!»
Разумеется, он так не думал, но, тем не менее, надо было найти какую-то причину, чтобы отказаться от последнего шанса. Другого такого не будет, ведь Жюли – это чудо. Чудо, из-за которого он потерял всякую осторожность, хотя всегда стремился соблюсти приличия. Эпизод в ресторане Пюи-Робер, когда он ужинал в нескольких столиках от сына, здорово его отрезвил. Виктор был еще в том возрасте, когда можно начать все заново, но к нему это никак не относилось! Какой пример он, Марсьяль, подавал своим сыновьям, и что они думали об отце? Нильс, допустивший адюльтер,– это чудовище, а он разве нет? Как будут реагировать мальчики, если он уйдет от их матери во второй раз?
До сих пор их связывало нечто вроде мужской солидарности, которая всегда прощает удовольствие, но при том, что он не выставлялся напоказ. Жюли же, наоборот, не хотела ничего скрывать. Прижав его к стенке, она вскоре заставит сделать выбор.
– Боже мой...– пробормотал он подавленно. Где найти смелость приговорить себя самого?
Найти удовлетворение в том, что сдержал слово? Жизнь бок-о-бок с Бланш изводила его скукой, особенно после того, как он передал дело старшим сыновьям. Манера, с которой Бланш каждый вечер смотрела на него через зеркало на туалетном столике, думая, что он ничего не замечает, вызывала у него зубовный скрежет.
С помертвелой душой он решил, что порвет с Жюли.
Сидя напротив Виктора, двое молодых людей с трогательным вниманием слушали, как он зачитывает акт о разделе имущества. В конце парень насупил брови и озадаченно спросил, что будет с каждым в случае кончины другого?
– Вы только женитесь на следующей неделе и уже думаете о смерти? – вежливо пошутил Виктор.
Девушка украдкой взяла за руку своего жениха, словно отгоняя злую судьбу, и Виктор улыбнулся.
– Вы можете обоюдно защитить себя, не беспокойтесь об этом. Недавно принятый закон предоставляет большие права пережившему супругу. Если вы желаете, то можете прийти ко мне со свидетельством о браке, и я вам все подробно разъясню.
Он велел им подписать каждую страницу акта, затем проводил пару до двери и пожелал на прощание счастья. Когда они ушли, он не стал звонить секретарше, чтобы та пригласила следующего клиента, а размечтался, устремив взгляд в никуда. Всем, кто задавал ему этот вопрос, он неизменно расхваливал преимущества раздела имущества. Без раздражающей настойчивости отца ему никогда бы не хватило смелости говорить об этом с Лорой. Марсьяль хладнокровно затронул эту тему однажды вечером за столом, и Виктор тогда здорово обиделся на него. Они с Лорой должны были пожениться через несколько недель, он буквально парил, он был безумно влюблен и абсолютно безрассуден. Однако Лоре просьба будущего свекра показалась логичной. Она не нашла никакой действенной причины, чтобы возразить. Тем не менее, контракта они так и не подписали.
Любила ли она его по-настоящему? У него не было ответа на этот вопрос, и он никогда не узнает, в какой момент она переключила свое внимание на Нильса. Не знал он также, была ли она способна в отсутствие контракта потребовать у него раздела имущества. Случись такое, он никогда бы не сумел купить Рок, даже по смехотворной цене, назначенной Марсьялем. Ниже определенного предела налоговые органы могли бы расценить сделку как фиктивную.
Он прекрасно помнил, как Лора горько спросила его, почему развитие любви часто приводит к официальным актам, в которых стороны будто бы подозревают друг друга.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27