– Довольной?! Ты считаешь, что я выгляжу довольной? Странно… На самом деле эта заметка о молодой женщине, убитой в Трое, меня страшно расстроила.
– Ужасно!
– Ее звали Эвелин Харди. Она дочь судьи штата.
Крис эта новость по-настоящему потрясла. Она прижала ладонь к губам.
– Эвелин Харди?! Я с ней знакома. Ее отец, до назначения его судьей, выполнял какую-то работу по заказу моего отца. Бедная Эвелин! Уже известно, кто виновник ее смерти?
– Пока нет. Она сделала аборт.
Крис в ярости ударила кулачками.
– Аборт?! Чудовищно! Бедная девушка! Надеюсь, мясника, который это сделал, найдут и будут судить за убийство. Ты права, Келли, таких людей действительно можно назвать убийцами.
Уголки губ Келли изогнулись в усмешке.
– Я говорю не о том человеке, который сделал аборт, дорогая. Я имею в виду того, кто довел ее до беды, а потом устроил операцию. Он – настоящий убийца. – Она встала. – Пойду пройдусь немного, перед тем как лечь спать. Спокойной ночи.
Она едва сдерживала радостное возбуждение, пьянящее ощущение собственного всемогущества. Она погубила Натаниэля Найта и Хэма – что такое импотенция, как не гибель заживо, – и это впервые принесло ей чувство власти над другими, власти, которой она жаждала с тех пор, как помнила себя. Вкус крови, пьянящий и возбуждающий хищника… Брак с Мейджорсом расширил границы ее власти. Да, она связана со всей семьей, а не с одним только Брюсом. Манипулирует ими – Брюсом, Карлом, Крис, – постанавливает их друг против друга, дергая за ниточки, как марионеток. Их богатства, недвижимость, сама их жизнь у нее под контролем, и это пьянит сильнее любого вина.
Наслаждение страстью, которое они с Уэйном познали вместе на маленьком острове, померкло перед тем, что открылось ей сегодня вечером. Перед тайной, которая в будущем даст eй столько, что теперешние ее достижения покажутся ничтожными. Сенатор Уэйн Гаррисон. Губернатор Уэйн Гаррисон. Президент Уэйн Гаррисон. Возможно, не такие уж дикие фантазии.
Президент Уэйн Гаррисон в качестве наставника ее сына – Натаниэля Найта Второго. Она пробовала эти слова на вкус, тающие, словно масло, пьянящие. Государственный деятель Натаниэль Найт Второй… Сенатор Натаниэль Найт Второй. Губернатор Натаниэль Найт Второй. Президент Натаниэль Найт Вто… Но нет, звания президента уже достаточно.
Чей-то голос вернул ее к действительности:
– Миссис Мейджорс, постойте! Куда вы, миссис Мейджорс?
Келли очнулась от грез и не поверила своим глазам: она бредет по щиколотку в воде. Из темноты материализовался какой-то человек, чиркнул спичкой. Келли непроизвольно зажмурилась. Узнала помощника управляющего отелем.
– Миссис Мейджорс, с вами все в порядке?
– Я… Все в порядке.
Она даже не заметила, как оказалась на пляже… Надо же, пошла прямо по воде… Неудивительно, что он так забеспокоился.
– Миссис Мейджорс, боюсь, ваше воскресное недомогание вернулось снова. Посмотрите, у вас глаза горят, щеки пылают. По всей видимости, у вас жар. Позвольте я провожу вас до номера и вызову нашего врача.
– Да… вы правы… у меня жар. Но не стоит беспокоиться, мистер Адаме. В номере есть лекарство, я справлюсь сама, благодарю вас.
Келли медленно пошла обратно в сторону отеля. Он смотрел ей вслед. Она казалась хрупкой, изможденной, даже неприметной. Совсем не похожа на «эту Мейджорс», о которой постоянно сплетничают шепотом на веранде отеля и в баре. Он покачал головой. Это всего лишь обманчивый эффект пламени спички. Он задул его.
Осенью Крис начала учиться в Уэллсли.
Заголовки газет громко сообщали о том, что Германия вступила в Лигу наций.
«Сухой закон», призванный бороться с опасностью потребления спиртных напитков, сам превратился в еще большую опасность. Война гангстерских кланов заглушила стрельбу в Европе. В Чикаго, Нью-Йорке и Майами мелкие преступники итальянского, немецкого, еврейского и ирландского происхождения, до того промышлявшие вытягиванием незначительных денег из запуганных до смерти иммигрантов, теперь прониклись пьянящим духом свободы и вседозволенности, отличавшим «бурные двадцатые». Жизнь коротка, жизнь огромна, жизнь быстротечна – вот лозунги того времени. Преступность распространилась практически на все области американской экономики. Контрабандный провоз спиртного оказался катализатором, который, в конце концов, объединил враждовавшие до тех пор группировки. Обеспечение спиртным страны со стопятимиллионным населением стало общим делом. Делом, которое, по иронии судьбы, субсидировалось практически всеми законопослушными гражданами. Так родилась организованная преступность – монстр, созданный, по сути дела, своими будущими жертвами.
Аль Капоне и Мистер Удачливый, Даймонд по кличке Длинные Ноги, Колл, Голландец и Ланский, О'Бэньон – всем этим политикам из гангстерского мира пресса уделяла больше внимания, чем Элу Смиту или Сайленту Кэлу.
С тех пор как первые поселенцы вбили первые столбы для своих бревенчатых хижин в долине Гудзона, вечерние субботние танцы стали здесь традицией. Местные жители, особенно старшего поколения, относились к танцам очень серьезно. Выполняли все сложные фигуры, объявляемые ведущим, так же старательно и сосредоточенно, как, вероятно, делали это дамы и кавалеры во время менуэта во дворце короля Людовика.
Поворот к партнеру.
А теперь поклон в четыре стороны…
А теперь направо и налево вокруг зала…
Музыканты с непроницаемыми лицами наигрывали популярные мелодии и ритмы.
«Бурные двадцатые» стали свидетелями крушения многих традиций. Во время перерывов молодежь наседала на музыкантов и, в конце концов, как правило, добивалась своего. Хотя оркестр, включавший гармонику, скрипку и музыкальную пилу, вовсе не предназначался для исполнения шимми и чарльстона, музыканты исполняли их с большим подъемом.
Представители старшего поколения в это время сидели за столиками, потягивая сидр и обжигающе холодное пиво, ошеломленно глядя на своих сыновей и дочерей. Они называли эти танцы безнравственными. Некоторые даже употребляли слово «безбожные». Эти извивающиеся бедра и прыгающая грудь… Они даже не хотят подумать о том, что изображают эти непристойные движения! Один из таких вечеров, наверное, навсегда остался в памяти мужского населения, как молодых, так и старшего поколения. Во время танцев в амбаре Сойера Мэри Лу Уэстовер так высоко вскидывала ноги в чарльстоне, что у нее разорвались трусики.
«Бурные двадцатые» приближались к своему апогею, однако для Келли последние дни лета явились наихудшим временем. Жизнь в Уитли стала невыносимо скучна. Каждый день в точности повторял предыдущий.
Дни измерялись уровнем спиртного в графине Карла. Его «лечение» в Болстоне дало результат всего на один день после возвращения в Уитли.
Недели измерялись точным, как маятник, распорядком Брюса. По понедельникам и вторникам он объезжал кирпичные заводы. По средам уезжал в Филадельфию, в офис, и оставался там на ночь. По четвергам и пятницам работал в Трое, в президентском офисе, выполняя обязанности отца, которые тот продолжал игнорировать.
По субботам Брюс, Келли и Уолт Кзмпбелл сидели за большим обеденным столом в столовой, просматривая бухгалтерские книги Найтов. Сведения готовили Кэмпбелл и Хэм накануне вечером. Иногда позже к ним присоединялся Карл, просматривавший бухгалтерские книги Мейджорсов.
Брюс утверждал, что для Уолта это слишком большая нагрузка, что Хэм тоже должен встречаться с ними по субботам, как это было заведено раньше. Уолт на секунду поднимал глаза на Келли и снова опускал их к бухгалтерским книгам.
– Он занят по субботам. Пусть все останется как сейчас.
Воскресенья отличались от всех остальных дней недели. Ночью Брюс занимался с Келли любовью. Во всяком случае, пытался. После чего Келли, не получив никакого удовлетворения, лежала в темноте, вспоминая дни, проведенные на райском острове с Уэйном. Думала об Эвелин Харди, вспоминала ощущение, испытанное ею, грезы о будущем для себя и Натаниэля. На фоне этого секс казался уже не столь важным.
Месяцы измерялись вечной сменой времен года и красок природы. Золотых и багрово-коричневых оттенков осени, белого цвета зимы, весенней зеленой сырости, жарких и сухих цветов лета. Отчеты из банка, отчеты о дивидендах, скачки на рынке… Монотонное существование в Уитли, конечно, не приносило особого удовлетворения, однако Келли умела выжидать. Терпения у нее хватало.
Лишь два момента из тех, что составляли ее жизнь, – мост и уже не такой маленький Нат – говорили о том, что время движется и жизнь идет. Мальчик рос не по дням, а по часам. Его сильное тело утратило младенческую пухлость. Мост тоже с каждым днем приближался к завершению, металлический каркас с каждой неделей пропускал все меньше света. Сваи, которые, казалось, так и тянутся навстречу друг другу, наконец, соединились, перегородив реку. Опоры выделялись на фоне голубого неба, как мачты клипера. Если посмотреть на мост из летнего домика, а потом сразу отвернуться, создавалась иллюзия, что огромный корабль встал на якорь на Гудзоне, спустив паруса.
На лето Крис приезжала домой. Она теперь получила все права взрослой женщины и выглядела взрослой женщиной. О своих правах она говорила непрестанно, в особенности о правах на наследство наравне с братом, которыми намеревалась воспользоваться еще при жизни отца. Она проявляла повышенный интерес к управлению недвижимостью Мейджорсов и их бизнесом, пока, впрочем, не пытаясь открыто оспаривать руководящее положение Келли, установившееся как бы само собой. Но если она и не выступала против в открытую, то только потому, что хорошо усвоила урок отца – никогда не спорить с теми, кто имеет успех. Однако ее скрытое сопротивление чувствовалось постоянно и во всем.
Терпение изменяло Келли, только когда дело касалось Крис. Она не могла ее выносить. Как не совестно гоняться за Хэмом, который не отвечает на ее чувства! Когда Крис бывала дома, они изредка видели Хэма. Он приезжал только по большим праздникам. Садился всегда на край стула, нервничал, всем своим видом показывая, что ему не терпится поскорее вернуться домой. Брюса это страшно раздражало.
– Бога ради, парень, – не выдержал он однажды, – если для тебя это такое мучение, можешь не трудиться. Оставайся дома.
Хэм приехал в это воскресенье на обед только для того, чтобы сделать приятное Крис. Это был ее последний уик-энд дома перед возвращением в университет. Хэм вспыхнул.
– Извини, Брюс. Я ничего не имею против того, чтобы изредка вас навещать.
– И на том спасибо.
– Я хочу сказать – это не имеет никакого отношения к вам. Просто я чувствую себя виноватым, когда отлыниваю от работы.
– Да будет тебе! Уолт Кэмпбелл прекрасно управляет и твоей фермой, и каменоломнями.
– Я работаю не меньше, чем Уолт. А может быть, и больше. И потом еще мои занятия…
Келли подняла голову.
– Занятия?
– Хэм занимается заочно, – с гордостью объявила Крис.
– Что это за курс? – заинтересовался Брюс. – Бухгалтерский учет? Случка животных?
– Нет, этому я могу научиться и сам, от Уолта и сельскохозяйственных рабочих. Я изучаю литературу, философию и учу французский язык.
Келли была приятно удивлена.
– Литературу? Ну что ж, начало у тебя было неплохое, не правда ли, мой мальчик? Великий бард. На твоих заочных курсах его изучают?
– Мы много читаем Шекспира на занятиях по классической литературе. – Он поднял на нее глаза, что теперь случалось крайне, редко. – Я благодарен тебе, Келли. Как говорят, я многих опередил в своем классе. За эссе по «Королю Лиру» я получил девяносто четыре балла.
– Вот здорово, Хэм! – воскликнула Крис.
Недоразумение между Хэмом и Брюсом было забыто. Подошел Нат, сел рядом с Хэмом на диван.
– Хэм, а что такое заочный курс? Мама говорит, на будущий год я пойду в школу. Можно мне пойти в твою школу?
– Хэм не ходит в школу, мой сладкий, – объяснила Крис. – Школа сама приходит к нему.
– Мама, я хочу такую же школу! – запрыгал на диване Нат. – Хочу, чтобы школа приходила сюда.
– Не получится, Нат. Заочное обучение существует для таких людей, как Хэм, которые не могут ходить в обычную школу, потому что работают. Хэм занимается после того, как заканчивает работу.
– А кем ты хочешь стать, когда вырастешь, Хэм?
Все покатились со смеху. Хэм растерянно молчал, не зная, что ответить.
Брюс раскурил трубку.
– Хэм уже вырос, сынок. Он учится не для того, чтобы получить профессию. Она у него уже есть. Он хочет расширить свое образование, вот в чем дело. А ты кем хочешь стать, когда вырастешь, Нат?
Мальчик повернулся к Хэму, положил руку ему на плечо. Ответил, не колеблясь ни минуты:
– Я хочу стать таким, как Хэм.
Хэм облизал сухие губы таким же сухим языком.
– Ты станешь кем-нибудь… лучше меня.
– Нет! Я хочу быть большим и сильным, как ты. И работать на ферме. Я люблю лошадей и коров, и все такое. Хэм, когда я вырасту большой, можно я буду жить вместе с тобой? Я тебе буду во всем помогать. И тогда у тебя останется больше времени, чтобы встречаться с Крисси.
– Боюсь, он найдет другое оправдание, – с улыбкой пошутила Крис, бросив грустный взгляд на Хэма.
Келли подняла глаза. Она в этот момент пришивала пуговицу к рубашке Ната.
– Думаю, каждый ребенок должен стремиться походить на отца, – начала она.
Наступила полная тишина. Келли тщательно рассчитала время. Хэм почувствовал, что его сердце сейчас разорвется. Ему не хватало воздуха. И в этот момент она докончила свою мысль:
– Но если отца нет в живых, кому же еще подражать, кого считать своим героем, как не старшего брата? Ты согласен со мной, Хэм?
Хэм чувствовал, что больше не может выдержать ее общество и ее издевки. В отчаянии он обратился к Натаниэлю с неожиданным предложением:
– Как насчет того, чтобы поучиться плавать? Ты давно ко мне с этим пристаешь.
Нат пришел в восторг:
– О, Хэм, спасибо! Я уже перестал надеяться. Ты всегда обещаешь, а потом находишь всякие извинения.
– Браво, Нат! – воскликнула Крис. – Извиняться он умеет.
Нату вовсе не хотелось, чтобы Хэм подумал, будто он против него заодно с Крис. Он воинственно выпятил нижнюю челюсть.
– А ты, Крис, можешь остаться дома. Нам там девчонки не нужны, правда, Хэм?
Хэм взглянул на девушку, ожидая, что она осадит Ната. Однако Крис настолько обрадовалась его непривычной доброте по отношению к мальчику, что поддержала Ната:
– Мне сегодня не хочется плавать, Нат. Так что река в вашем распоряжении, большие сильные мужчины.
Келли смотрела им вслед. Ее сын крепко держался за руку своего отца. Сцена невольно разбередила какие-то струны в ее душе, пробудила чувства, о существовании которых она до сих пор не подозревала. Келли испытывала смятение.
– Не позволяй ему заплывать слишком далеко, Хэм.
Так мать обычно предупреждает отца.
Брюс и Крис внимательно смотрели на нее. Выражения их лиц показывали, что они уловили какую-то тайную связь между ней и Хэмом. Не имеет значения, они все равно никому не расскажут, пусть хоть миллион лет пройдет.
Хэм и Нат пошли в дом на пристани, переоделись в купальные костюмы и спустились к пляжу. Вдали, у канала, вода в Гудзоне была ледяной, здесь же, у берега, солнечные лучи проникали до самого дна. Прогретая солнцем вода приятно бодрила.
Уже два лета Нат бултыхался в реке. Он держался на воде, как щенок, так что для Хэма не составило большого труда научить его основным приемам плавания. Через час он уже нырял с пристани на глубину, а потом, поднимая столбы брызг, возвращался обратно до лесенки. С точки зрения стиля плыл он ужасно, однако благополучно добирался до берега.
Хэм растянулся на теплых досках, подставив тело солнечным лучам. Предостерег мальчика:
– Не слишком далеко, Нат. Ты слышал, что сказана мама.
Мальчик буквально лопался от гордости.
– Девчонки все трусихи. Боятся мышей, и пауков, и змей. Всего боятся.
Хэм ответил с иронией, которую Нат, разумеется, не понял:
– Только не твоя мать. Она не боится ни мышей, ни пауков, ни змей. Ее ничем не испугаешь.
Серьезные темные глаза, так похожие на его собственные, внимательно изучали Хэма.
– А ты знал мою маму, до того как я родился, Хэм?
Хэм закрыл глаза.
– Да, я знал твою маму, – произнес он бесцветным тоном.
– Знаешь, что я подумал? Вот было бы смешно, если бы ты называл ее мамой, как и я. Она ведь и твоя мама.
– Она мне мачеха. Не настоящая мать. Моя настоящая мать умерла. И тогда Келли вышла замуж за отца.
– Лучше бы она вышла замуж за тебя.
Бедный невинный ребенок, он и не подозревал, какую бурю ненависти вызвали его слова!
– Пойди-ка еще потренируйся, Нат. Надо тренироваться, если хочешь в один прекрасный день обогнать меня.
– Ты это серьезно, Хэм? Ты, в самом деле когда-нибудь поплывешь со мной наперегонки? Не беспокойся, я буду тренироваться день и ночь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43