— Возможно, если бы ее муж застиг меня с нею!Джеанна склонила голову набок, будто ей стало смешно.— Так что же, Рауль, согласны вы передать королю то, что я скажу, и позаботиться об убедительности моих доводов?У Рауля вырвались слова, которые не подобает даже тихо произносить в таком месте. Он живо представил себе, как стоит перед королем Англии и его советниками рядом с Галераном и тщится выполнить просьбу Джеанны. Ради мук господа нашего, отчего он сейчас не в Гиени, у себя дома?Но он понимал, чего добивалась эта хитрая женщина.— Джеанна, вы все еще хотите бежать.— Вы не сможете говорить о том, во что сами не верите.Ее лицо окаменело от напряжения: как видно, она надеялась взять его на испуг. Он и восхищался и злился на эту женщину.— Я сделаю все, что в моих силах. А теперь позвольте взглянуть на вашу спину. Ведь мне нужно будет поклясться, что я не лгу.Джеанна покорно вздохнула. В этот миг она удивительно была похожа на Алину. Затем, морщась от боли, стянула через голову вышитую тунику и повернулась к Раулю спиною.— Я оттяну ворот рубахи, и вы все увидите сами.Ему приходилось видеть мужчин, избитых бичом до полусмерти; по сравнению с ними Джеанна легко отделалась, но тем не менее он скрипнул зубами при виде иссиня-красных, вспухших рубцов, густой сеткой покрывших нежную кожу.Неизвестно почему ему снова захотелось свернуть Джеанне голову.— Сколько ударов за один раз? — спросил он, и сам не узнал своего хриплого голоса.— Десять.Джеанна повернулась, и снова кровь отхлынула от ее щек, когда она стала неловко надевать тунику.Рауль поспешил помочь ей.— Еще десяти ударов вы не вынесете.Глупые, ненужные слова. Джеанна взглянула на него, и он понял, что она тоже так думает. Человек может вынести любую боль, если нет выхода. Вернее, один есть всегда: смерть.Он потер щеки ладонями, укололся о щетину.— Когда Галеран узнает, что я бросил вас здесь… — Об этом ему не хотелось и думать. — Идемте. Я выведу вас отсюда. Хоть и не знаю, как удастся перелезть через стену…— Нет, — отшатнулась от его протянутой руки Джеанна. — Вы правы насчет короля. Покорность лучше награждается, нежели неповиновение. И потом, подумайте только, как зачтутся мне мои нынешние муки, когда я окажусь в чистилище! — Она промолвила это легко, в шутку, но на миг силы изменили ей, и губы задрожали, прежде чем она успела закусить их. — Друг мой, взываю к вашему милосердию, постарайтесь, чтобы меня освободили до обедни.Рауль погладил Джеанну по голове, привлек к себе. Она не обняла его и не воспротивилась, но так покорно прильнула на миг к его груди, что у него защипало в глазах.— Скоро все кончится, — прошептал он. — Клянусь бессмертием души, ваши страдания не пропадут втуне, они помогут выиграть дело. Вы храбро сражались на своем поприще и заслужили победу. Ни один волос не упадет ни с головы Галерана, ни с головы вашей дочери. И Раймонд Лоуик не умрет.Услышав это, она почти обрела привычную твердость.— И никак не пострадает.Раулю снова захотелось придушить ее. Сколько в мире страдании, которым человек предпочел бы смерть?— И никак не пострадает, — со вздохом подтвердил он. — А ведь когда-то моя жизнь была простой и легкой.— Надеюсь, с Алиной не случилось ничего плохого?Джеанна имела основания тревожиться, и они оба понимали это.— Нет. Она просто отвлекала сестер на себя. Нам остается лишь уповать, чтобы суровая мать-настоятельница не возжелала наказать ее за отлучку. Но я должен идти.— Благодарю, Рауль. Я буду молиться за вас.Он поцеловал ей руку.— А я буду молиться за вас. Да пребудет с вами сила господня.С этими словами Рауль приоткрыл дверь и выглянул в коридор. Вокруг по-прежнему ни души, и он выскользнул из кельи.На самом деле одна монашка прохаживалась у входа в часовню, но Рауля видеть не могла. Вскоре и она удалилась. Рауль с великой неохотой снова запер дверь Джеанны. Лишь только ключ повернулся в замке, с другого конца коридора донесся детский плач.Рауль поспешно ретировался в спасительную тень дорожки. Скоро кто-нибудь из сестер принесет Джеанне Донату. Трудно было представить себе, чего требовал от Джеанны избранный ею план: несколько раз в день кормить дочь, играть с нею, радоваться первым младенческим улыбкам, а почти сразу вслед за тем безропотно принимать побои, чтобы Галерану самому не пришлось наказывать ее.И отчасти, чтобы человек, которого она соблазнила, не пострадал за ее грехи.Удивительная женщина. Хорошо, что она — не его жена . Не таясь, ибо вокруг все еще было пустынно, Рауль прошел к лазарету, борясь с искушением вернуться и забрать с собою Алину. Что, если ее уже сейчас наказываютза побег?Он взобрался на крышу лазарета, убеждая себя, что несколько ударов розгой не причинят ей большого вреда. Наверняка девушке пришлось вынести немало таких наказаний, ведь, похоже, она не из тех, кто умеет держаться в стороне от неприятностей.Легко взбежав по скату крыши, он не переставал удивляться самому себе. Ведь никогда прежде его не задевали ни чужие, ни свои раны и страдания. Боль неизбежна, пока ты жив.Но Алину ему хотелось навсегда оградить от любой боли.Глупо.Но в последние дни он поглупел.Рауль распластался на животе у края крыши и ждал. По улице прошли, громко тараторя, три женщины, и снова стало тихо. Тогда он спрыгнул вниз, отряхнулся и побежал на Корсер-стрит, все еще не зная, рассказывать ли новости Галерану.Галеран вправе думать, что его предали, скрыв столь важные сведения. С другой стороны, стоит Галерану узнать о страданиях Джеанны, он не сможет спокойно вести себя на суде; более того, ринется спасать жену.Здравый смысл подсказывал Раулю, что Галерану лучше оставаться в неведении, но каково было бы ему самому, если б в монастыре истязали Алину? Дойдя до Корсер-стрит, Рауль уже был готов рассказать все Галерану и предоставить ему решать, как поступить. Но Галеран, как оказалось, уже отправился в Вестминстер, а Раулю оставил записку с просьбой следовать за ним.Рауль торопливо переоделся в чистую тонкую тунику, мучимый мыслью о том, что Джеанне скоро предстоят новые муки. До утрени оставалось уже недолго, и он мог лишь бессильно проклинать себя и свою беспомощность, ибо неспособен был немедленно остановить карающую длань матери Эгберты.Сказать Галерану прямо в Вестминстере? Но к тому времени, как он там окажется, утреня уже кончится…Испытывая сильное желание подраться с кем-нибудь,Рауль помчался пешком в Вестминстер, ибо сейчас скорость была важнее соблюдения приличий.Онбыстро прошел мимо человека в черном, не узнав его сначала, и тут же изумленно обернулся.— Лорд Фицроджер?Телохранитель короля оглянулся по сторонам, отошел от своей свиты — трех стражников, видимо, сопровождавших его по какому-то поручению. Он явно узнал Рауля, но не мог вспомнить его имени. И немудрено, ведь за прошлые недели перед его глазами прошли сотни лиц.— Я Рауль де Журэ, товарищ Галерана Хейвуда.— Ах, да. Дело лорда Хейвуда скоро решится. Вы потеряли дорогу, сэр?— Нет. Я направляюсь в Вестминстер, но у меня есть одна забота, которую вы могли бы помочь разрешить.— У меня нет никаких срочных дел.Рауль действовал, повинуясь порыву, и теперь мысленно проигрывал встречу с Фицроджером с самого начала, ища, не допустил ли ошибку. Как будто нет, хотя кто знает? Но не мог же он предстать перед Галераном, так ничего и не добившись!— Леди Джеанну Хейвуд, супругу лорда Галерана, держат взаперти в обители Святой Хильды.— Знаю, и что же?— Ее подвергают наказаниям и, насколько я понял, не по приказу короля.До сих пор Фицроджер был внимателен из любезности, теперь же не смог оставаться равнодушным.— Но тогда по чьему приказу? Не ее ли супруга?— Нет, по приказу архиепископа Дургамского.Фицроджер оставался непроницаемо-спокоен, но Рауль, сам будучи воином, понимал, чего стоит такое спокойствие.— В самом деле? И в чем заключается наказание?— Десять ударов розгой каждый час молитвы. Думаю, следует положить этому конец до утрени.Фицроджер задумался, заложив палец за пояс.— Можно было бы предположить, что дама заслуживает наказания за свой грех.— Кому решать это, кроме ее супруга и короля Англии? Мне кажется, архиепископ злоупотребляет данной ему властью.Фицроджер внимательно посмотрел на Рауля, очевидно, взвешивая и оценивая его слова. Раулю оставалось надеяться, что Фицроджер не спросит, откуда он знает, что творится за стенами монастыря.— Во всяком случае, наказание я отменю. Спасибо за предупреждение, сэр Рауль.С этими словами Фицроджер кивнул и торопливо пошел к монастырю. Рауль, не теряя времени, поспешил в Вестминстер, моля господа, чтобы Фицроджер не опоздал к утрене.Когда Рауль подходил к Вестминстеру, в городе зазвонили колокола. Хватило Фицроджеру времени или нет?..Но сейчас главное — исполнить обещанное Джеанне. Как сделать, чтобы ее муки не оказались напрасными?
Ожидая утрени, Джеанна сама себе удивлялась. Рауль мог бы помочь ей бежать, мог избавить от боли. И от малодушия, связанного с болью. Это было хуже всего: тело предательски дрожало и корчилось, плакало, вопило в голос, когда ей самой хотелось быть непреклонной.Но попытка бежать затруднила бы его собственное бегство, и тогда он не успел бы донести до короля ее слова. Bот что действительно важно. На слушании решалось будущее Донаты и, возможно, будущее Галерана и Раймонда.А она заслуживала наказания.Да, да, заслуживала, и твердила себе об этом снова и снова.Она только не ожидала, что будет так больно.Сестра Марта, сочувственно поглядывая, принесла Донату, и Джеанна ненадолго забыла о своих горестях, любуясь дочерью. Конечно, после того, как архиепископ превысил данную ему власть приказом о бичеваниях, король не поддержит его доводов и не вырвет младенца из рук матери…Но как же это произойдет? Джеанна старалась улыбаться Донате, а тревога мучила все сильней, и боль напоминала о себе при каждом движении. Что, если дойдет до пoединка? Вдруг Галеран погибнет? Она не перенесет его смерти. А если погибнет Раймонд, она никогда не сможет себе этого простить.Джеанна вспомнила, как противился Раймонд ее безумию, когда она пришла к нему, раздирая на себе одежды. Возможно ли, чтобы женщина взяла мужчину силой? Джеанна чувствовала, что именно это она и сделала, пусть даже потом ему было хорошо.Разумеется, тогда она обезумела от горя, но извиняет ли ее безумие такой чудовищный грех?Когда сестра Марта пришла за Донатой, а вслед за нею в дверях появилась мать-настоятельница с розгой, Джеанна почти с радостью ждала ее.Почти…Но трусливое тело Джеанны немедленно начало дрожать. 19 Зa матерью Эгбертой шли еще две монашки, ибо во время последнего посещения она обнаружила, что Джеанна уже неспособна спокойно и неподвижно терпеть удары. Сестры схватили ее за руки и заставили опуститься на колени.— Да простит господь жалкую грешницу.— Аминь, — из последних сил твердо отвечала Джеанна.Но при первом же ударе вскрикнула и забилась в руках монашек , пытаясь избежать мук.Перед третьим ударом за дверью послышались голоса. У Джеанны мелькнула лишь одна мысль: быть может, сейчас наказание будет прервано и не возобновится вновь?Повелительный мужской голос. Галеран? Нет, не он…Теперь мать-настоятельница сердито возражает, спорит о чем-то.Потом монашки вдруг отпустили Джеанну.Что же случилось?Джеанну била крупная дрожь, и потому она едва могла разобрать, о чем говорили, но вот упомянули короля. Неужели ее все-таки вызывают на суд?Опомнясь, она с трудом встала на ноги и повернулась лицом к двери, для верности опираясь о подставку для молитвенника.У двери со сжатыми, побелевшими от ярости губами стояла мать-настоятельница.— Леди Джеанна, король велел приостановить ваше наказание до вынесения приговора. Удивительно, откуда ему стало известно… Однако я еще вернусь, когда справедливость восторжествует.С этими словами она вышла, но другие две монашки остались. Джеанна не сразу поняла, зачем, но тут в келью вошел высокий незнакомец — темноволосый, молодой, примерно одних с нею лет, с властным, под стать самому королю, видом.— Я Фицроджер, слуга короля.Куда больше, чем слуга, подумала Джеанна, отчаянно пытаясь собраться с мыслями. Надобно было приготовиться к самым неожиданным поворотам судьбы.Умные, проницательные глаза оглядели ее всю, с головы до пят, видя, увы, больше, нежели она желала бы показать.— Не угодно ли вам сесть, леди Джеанна?Джеанне очень хотелось остаться на ногах и пренебречь предложением, но она бессильно опустилась на жесткую скамью, моля бога, чтобы высокомерный лорд не заметил, как у нее дрожат ноги.— Меня секли раз или два в жизни, — заметил Фицроджер. — Тело всегда противится боли, пусть даже мы ждем от него стойкости. Но, госпожа моя, это не входило в планы короля.Его серьезный тон придал ей сил.— Знаю. Мне сказали, так распорядился архиепископ Дургамский.— Который, вероятно, не имел на то права. Однако если кто-либо полагает, что долг вашего супруга — наказать вас, то снимает с него нелегкую обязанность.Его проницательность встревожила Джеанну: она не привыкла иметь дело с людьми, которые мыслили в точности, как она сама.— Я намерен доложить обо всем королю, — продолжал он. — Но, чтобы мой доклад был более полным, я хотел бы видеть ваши раны. — Я не возражаю. А вы, сестры?Монашки пошептались, и одна неуверенно промолвила:— Если он только взглянет…К своему неудовольствию, Джеанна обнаружила, что неспособна держаться на ногах. Она тихо попросила монашек помочь ей снять тунику. Поднять руки оказалось почти невозможно из-за свежих рубцов, и она боялась, что ей станет дурно от боли. Но вот наконец тунику сняли, и Фицроджер зашел сзади посмотреть на ее спину.Он молча смотрел на рубцы — намного дольше, чем требовалось, дабы убедиться в их подлинности, а потом сказал:— Думаю, вам следует отправиться со мною в Вестминстер.— Вопреки приказу короля? — Этого Джеанна и добивась, но теперь, как на беду, оказалась слишком слаба и измучена, чтобы отстаивать свою правоту в суде.— Моей власти достаточно, чтобы перевести вас в другое место заключения, поближе к королю. Быть может, он сам пожелает взглянуть.— Я буду, верно, чувствовать себя чудовищем, выставленным напоказ на ярмарке. — Но она сразу поняла, что сказала глупость, и потупилась.Фицроджер меж тем уже говорил с монашками.— Вы можете ехать верхом? У них тут есть повозка, но, возможно, верхом на лошади — точнее, на муле, — вам будет легче?— Я верю, господь даст мне силы.— Вы исповедуете мою философию, госпожа моя. — И он жестом пригласил ее следовать за ним.Как сладко, удивительно сладко было ступать по освещенной и прогретой солнцем земле, обонять аромат цветов! У Джеанны из глаз едва не полились слезы, но она быстро овладела собою и обратилась к Фицроджеру:— Мы должны взять с собою мое дитя, няню и мою кузину.Видимо, и на это его власти хватило с лихвой, ибо вскоре все были в сборе. Мать Эгберта запротестовала, услышав что хотят забрать и ее мула. Фицроджер отвел ее в сторону что-то тихо сказал, и она быстро удалилась.— Она не желала мне зла, — промолвила Джеанна, когда он воротился. — Мать Эгберта и в самом деле полагает, что я заслужила наказание. И потом, она только выполняла приказ архиепископа.— Сомнительное оправдание, — покачал головою Фицроджер. — Как видно, вы склонны так же легко прощать, как и ваш супруг.— О, вовсе нет.Джеанну посадили на мула, а все остальные пошли пешком: в уличной толчее все равно не удалось бы ехать быстро. Любое движение причиняло боль, хотелось лечь на живот и не шевелиться. Хотя, пожалуй, и это было бы не очень удобно, ибо полные молока груди тоже болели.Она достаточно пострадала, и, пока они пробирались сквозь густую толпу к королевскому дворцу, удушающее бремя вины, более года не дававшее ей покоя, мало-помалу оставляло ее.Джеанна истово молилась, находя в молитве тот отзвук божественного откровения, который был уже знаком Галерану. Христа тоже избивали, но если, зная свою судьбу, он все же не ропща принимал ее, значит, и он терпел муки во имя грядущего блага.Она поморщилась. Что сказал бы Галеран, узнай он об этих мыслях? Придумала — сравнить себя с Сыном божиим!И тогда она смиренно и благоговейно вознесла молитву Марии, Матери божией, но, даже молясь, не переставала спрашивать себя: хотела ли Мария вступиться за возлюбленного Сына и увести Его со стези страданий?Нет, плохо ей давалось смирение.И все же молитвы и размышления помогли Джеанне выдержать дорогу до Вестминстера. Правда, у самого дворца она едва не лишилась чувств от слабости. Ей помогли спешиться и повели во дворец. Там Фицроджер поместил ее в маленькую уютную комнатку, где стояла лишь кровать под балдахином. Джеанна легла, испытывая огромное облегчение. Она немного всплакнула, но боль вскоре отступила. Она не увидела, а скорее почувствовала, что Фицроджер вышел. Пойдет ли он прямо к королю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Ожидая утрени, Джеанна сама себе удивлялась. Рауль мог бы помочь ей бежать, мог избавить от боли. И от малодушия, связанного с болью. Это было хуже всего: тело предательски дрожало и корчилось, плакало, вопило в голос, когда ей самой хотелось быть непреклонной.Но попытка бежать затруднила бы его собственное бегство, и тогда он не успел бы донести до короля ее слова. Bот что действительно важно. На слушании решалось будущее Донаты и, возможно, будущее Галерана и Раймонда.А она заслуживала наказания.Да, да, заслуживала, и твердила себе об этом снова и снова.Она только не ожидала, что будет так больно.Сестра Марта, сочувственно поглядывая, принесла Донату, и Джеанна ненадолго забыла о своих горестях, любуясь дочерью. Конечно, после того, как архиепископ превысил данную ему власть приказом о бичеваниях, король не поддержит его доводов и не вырвет младенца из рук матери…Но как же это произойдет? Джеанна старалась улыбаться Донате, а тревога мучила все сильней, и боль напоминала о себе при каждом движении. Что, если дойдет до пoединка? Вдруг Галеран погибнет? Она не перенесет его смерти. А если погибнет Раймонд, она никогда не сможет себе этого простить.Джеанна вспомнила, как противился Раймонд ее безумию, когда она пришла к нему, раздирая на себе одежды. Возможно ли, чтобы женщина взяла мужчину силой? Джеанна чувствовала, что именно это она и сделала, пусть даже потом ему было хорошо.Разумеется, тогда она обезумела от горя, но извиняет ли ее безумие такой чудовищный грех?Когда сестра Марта пришла за Донатой, а вслед за нею в дверях появилась мать-настоятельница с розгой, Джеанна почти с радостью ждала ее.Почти…Но трусливое тело Джеанны немедленно начало дрожать. 19 Зa матерью Эгбертой шли еще две монашки, ибо во время последнего посещения она обнаружила, что Джеанна уже неспособна спокойно и неподвижно терпеть удары. Сестры схватили ее за руки и заставили опуститься на колени.— Да простит господь жалкую грешницу.— Аминь, — из последних сил твердо отвечала Джеанна.Но при первом же ударе вскрикнула и забилась в руках монашек , пытаясь избежать мук.Перед третьим ударом за дверью послышались голоса. У Джеанны мелькнула лишь одна мысль: быть может, сейчас наказание будет прервано и не возобновится вновь?Повелительный мужской голос. Галеран? Нет, не он…Теперь мать-настоятельница сердито возражает, спорит о чем-то.Потом монашки вдруг отпустили Джеанну.Что же случилось?Джеанну била крупная дрожь, и потому она едва могла разобрать, о чем говорили, но вот упомянули короля. Неужели ее все-таки вызывают на суд?Опомнясь, она с трудом встала на ноги и повернулась лицом к двери, для верности опираясь о подставку для молитвенника.У двери со сжатыми, побелевшими от ярости губами стояла мать-настоятельница.— Леди Джеанна, король велел приостановить ваше наказание до вынесения приговора. Удивительно, откуда ему стало известно… Однако я еще вернусь, когда справедливость восторжествует.С этими словами она вышла, но другие две монашки остались. Джеанна не сразу поняла, зачем, но тут в келью вошел высокий незнакомец — темноволосый, молодой, примерно одних с нею лет, с властным, под стать самому королю, видом.— Я Фицроджер, слуга короля.Куда больше, чем слуга, подумала Джеанна, отчаянно пытаясь собраться с мыслями. Надобно было приготовиться к самым неожиданным поворотам судьбы.Умные, проницательные глаза оглядели ее всю, с головы до пят, видя, увы, больше, нежели она желала бы показать.— Не угодно ли вам сесть, леди Джеанна?Джеанне очень хотелось остаться на ногах и пренебречь предложением, но она бессильно опустилась на жесткую скамью, моля бога, чтобы высокомерный лорд не заметил, как у нее дрожат ноги.— Меня секли раз или два в жизни, — заметил Фицроджер. — Тело всегда противится боли, пусть даже мы ждем от него стойкости. Но, госпожа моя, это не входило в планы короля.Его серьезный тон придал ей сил.— Знаю. Мне сказали, так распорядился архиепископ Дургамский.— Который, вероятно, не имел на то права. Однако если кто-либо полагает, что долг вашего супруга — наказать вас, то снимает с него нелегкую обязанность.Его проницательность встревожила Джеанну: она не привыкла иметь дело с людьми, которые мыслили в точности, как она сама.— Я намерен доложить обо всем королю, — продолжал он. — Но, чтобы мой доклад был более полным, я хотел бы видеть ваши раны. — Я не возражаю. А вы, сестры?Монашки пошептались, и одна неуверенно промолвила:— Если он только взглянет…К своему неудовольствию, Джеанна обнаружила, что неспособна держаться на ногах. Она тихо попросила монашек помочь ей снять тунику. Поднять руки оказалось почти невозможно из-за свежих рубцов, и она боялась, что ей станет дурно от боли. Но вот наконец тунику сняли, и Фицроджер зашел сзади посмотреть на ее спину.Он молча смотрел на рубцы — намного дольше, чем требовалось, дабы убедиться в их подлинности, а потом сказал:— Думаю, вам следует отправиться со мною в Вестминстер.— Вопреки приказу короля? — Этого Джеанна и добивась, но теперь, как на беду, оказалась слишком слаба и измучена, чтобы отстаивать свою правоту в суде.— Моей власти достаточно, чтобы перевести вас в другое место заключения, поближе к королю. Быть может, он сам пожелает взглянуть.— Я буду, верно, чувствовать себя чудовищем, выставленным напоказ на ярмарке. — Но она сразу поняла, что сказала глупость, и потупилась.Фицроджер меж тем уже говорил с монашками.— Вы можете ехать верхом? У них тут есть повозка, но, возможно, верхом на лошади — точнее, на муле, — вам будет легче?— Я верю, господь даст мне силы.— Вы исповедуете мою философию, госпожа моя. — И он жестом пригласил ее следовать за ним.Как сладко, удивительно сладко было ступать по освещенной и прогретой солнцем земле, обонять аромат цветов! У Джеанны из глаз едва не полились слезы, но она быстро овладела собою и обратилась к Фицроджеру:— Мы должны взять с собою мое дитя, няню и мою кузину.Видимо, и на это его власти хватило с лихвой, ибо вскоре все были в сборе. Мать Эгберта запротестовала, услышав что хотят забрать и ее мула. Фицроджер отвел ее в сторону что-то тихо сказал, и она быстро удалилась.— Она не желала мне зла, — промолвила Джеанна, когда он воротился. — Мать Эгберта и в самом деле полагает, что я заслужила наказание. И потом, она только выполняла приказ архиепископа.— Сомнительное оправдание, — покачал головою Фицроджер. — Как видно, вы склонны так же легко прощать, как и ваш супруг.— О, вовсе нет.Джеанну посадили на мула, а все остальные пошли пешком: в уличной толчее все равно не удалось бы ехать быстро. Любое движение причиняло боль, хотелось лечь на живот и не шевелиться. Хотя, пожалуй, и это было бы не очень удобно, ибо полные молока груди тоже болели.Она достаточно пострадала, и, пока они пробирались сквозь густую толпу к королевскому дворцу, удушающее бремя вины, более года не дававшее ей покоя, мало-помалу оставляло ее.Джеанна истово молилась, находя в молитве тот отзвук божественного откровения, который был уже знаком Галерану. Христа тоже избивали, но если, зная свою судьбу, он все же не ропща принимал ее, значит, и он терпел муки во имя грядущего блага.Она поморщилась. Что сказал бы Галеран, узнай он об этих мыслях? Придумала — сравнить себя с Сыном божиим!И тогда она смиренно и благоговейно вознесла молитву Марии, Матери божией, но, даже молясь, не переставала спрашивать себя: хотела ли Мария вступиться за возлюбленного Сына и увести Его со стези страданий?Нет, плохо ей давалось смирение.И все же молитвы и размышления помогли Джеанне выдержать дорогу до Вестминстера. Правда, у самого дворца она едва не лишилась чувств от слабости. Ей помогли спешиться и повели во дворец. Там Фицроджер поместил ее в маленькую уютную комнатку, где стояла лишь кровать под балдахином. Джеанна легла, испытывая огромное облегчение. Она немного всплакнула, но боль вскоре отступила. Она не увидела, а скорее почувствовала, что Фицроджер вышел. Пойдет ли он прямо к королю?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43