— Я только говорю правду.— Тогда давай не будем об этом.— Галеран…— Уходи.— Галеран!— Вон!Она выбежала — и правильно сделала, ибо ярость уже разгоралась в нем, подобная пламени, способному пожрать все на своем пути.Дрожа от бешенства, Галеран рухнул на скамью. Джеанна права: только правда могла очистить и заживить душевные раны, но не теперь. Позже. Та правда, которую он услышал сегодня, была ему пока не по силам.Галерану почти не приходилось иметь дело с малыми детьми, но все же он мог представить, как Раймонд Лоуик — красавец Раймонд — качает на коленях младенца. Он так явственно представлял себе эту картину, что даже слышал заливистый смех ребенка.Галеран встал, натянул одежду, приготовленную для него Джеанной. Ему уже пора было занять место во главе стола и благословить трапезу, тем самым давая понять всем, кто еще сомневается, что в Хейвуде воцарились мир и согласие.На миг он замер. Мир и согласие, как бы не так.Она соблазнила Лоуика, потому что возненавидела бога? Безумный поступок, но именно так повела бы себя Джеанна и раньше, в годы своенравной юности. А он-то думал, она уже переросла те дикие выходки…Завязав узлом пояс штанов, Галеран заметил на столике розу из слоновой кости. Сломанный лепесток был водворен на место, и он не рискнул снова дотрагиваться до него. Теперь он знал: тогда, много лет назад, Джеанна не нарочно разбила розу. Она лишь дала волю своему отчаянию.А потом, год назад, ее отчаяние вылилось в ярость и жажду разрушения, и эта ярость обратилась против бога. Галеран верил, что так оно и было, и горячо молился о ниспослании Джеанне прошения. И еще о том, чтобы она никогда не вздумала прилюдно исповедаться в таком грехе.Надев выбранную Джеанной синюю шерстяную тунику с шелковой вышивкой и золоченый кушак, он начал испытывать странное горькое успокоение от разговора с женою. Теперь он понимал, что она хотела сказать ему. А теперь, думал он, надевая на шею тяжелую цепь из золота и серебра, надо убедить всех и каждого, что в наказании нет нужды.Для начала следовало устроить эффектный выход господина и госпожи Хейвуда к общей трапезе. Галеран послал за Джеанной и велел ей одеться пышно и богато.Она послушно сменила будничную льняную тунику на шелковую, а простой витой шнур-опояску — на кушак, расшитый золотой нитью и жемчугом. Одевалась молча, не глядя на мужа.— Не бойся меня, — сказал Галеран. — Я привел себя в чувство.Джеанна перестала завязывать кушак, взглянула на него, и в ее глазах он увидел не страх, но тревогу.— Я должна быть осторожной. Если в состоянии бешенства ты сделаешь мне больно, Галерен, боюсь, ты этого никогда себе не простишь.Она слишком хорошо его знала.Так же, как и он ее.— Но я ударил тебя, — возразил он. На щеке Джеанны до сих пор виднелось желтоватое пятно.— Тебе стыдно до сих пор, да?— Да, очень.— Значит, я должна быть осторожна ради тебя. Но если для пользы дела нужно побить меня, надеюсь, ты не дрогнешь.— Так не хочется этого делать, Джеанна, — вздохнул он, но, пока она надевала чистые чулки, все же поведал ей историю Агнес и Эдрика. Джеанна слушала, иногда улыбалась, но поняла все.— Знаешь ли, — сказала она, выпрямившись и поправляя складки платья, — мне даже хочется, чтобы меня высекли. — Она подошла к нему, оглядела и заботливо поправила тунику. — Тебе не приходило в голову, что такая боль исцеляет душу, как покаяние после исповеди?— Нет, — отвечал он, удержав ее беспокойные руки. — А разве ты исповедовалась в своем грехе?Она вдруг замерла.— Нет.— Отчего?— Может ли господь простить…— Господь простит все. Пусть священник назначит тебе подобающее наказание, может, тогда и не захочешь, чтобы я наказал тебя.Он хотел превратить разговор в шутку, ободрить Джеанну, но она опечалилась еще больше.— Скажи правду, ведь я тебе в тягость?— Господи боже! — Он притянул ее к себе, обнял. — Джеанна, ты — все для меня. Понимаешь, все. Просто нужно время, чтобы пережить случившееся. — Он обнимал ее крепче. — Подождем немного, — прошептал он ей в волосы.Она отстранилась и посмотрела ему в лицо.— Сколько отпущено нам судьбой.Под судьбой подразумевались люди, архиепископ, король. И тут, будто возвещая, что люди уже ждут, певучий звук рога возвестил начало трапезы. Галеран разжал объятия, взял Джеанну за руку и вместе с нею вышел в зал, дабы возглавить пир.В зале уже собрались все обитатели замка, кроме часовых и занятых по дому слуг. На возвышении за главным столом восседали Рауль, Алина; Мэтью, управляющий; брат Сирил, писец. Галеран и Джеанна заняли места во главе столa. Все шло давно заведенным порядком.Остальные домочадцы сидели за столами, расставленными вдоль стен: ближе к возвышению — рыцари Галерана вперемежку с дамами Джеанны; за ними — старшие слуги: сокольничий, конюший, главная ткачиха и кузнец.За ними, поодаль от господского стола, теснилась челядь и стражники.Поварята сновали между столами с кувшинами и блюдами, поднося каждое кушанье сначала к главному столу.Галеран галантно подкладывал на тарелку Джеанны лучшие куски; она благодарно улыбалась и отвечала тем же. Но мысль о Джеанне и Лоуике не оставляла и мучила его. Галеран знал, что не будет ему счастья и покоя, пока не дойдет он до глубинной сути случившегося.Так, ему стало известно, что Джеанна соблазнила Лоуика, потому что возненавидела бога. Для Джеанны бог был похож на человека; в хорошие времена его можно было хвалить, в плохие — ругать, а опасаться следовало всегда.Так же, как и короля, подумал Галеран, искоса взглянув на жену и пригубив из общего с нею кубка.Он посмотрел в сторону Рауля и Алины и заметил, что эти двое куда успешнее, чем они с Джеанной, разыгрывают роль счастливой четы.Рауль и Алина?Галеран любил своего друга почти как брата, но не обольщался насчет его отношения к женщинам. Хотя, разумеется, Рауль не так глуп, чтобы пытаться соблазнить знатную девушку, особенно такую, как Алина — целомудренную, строгую, преданную господу.А если б он попытался, Галерану пришлось бы обсудить с ним его поведение на языке мечей, чего он, конечно, совсем не хотел.Алина заливалась румянцем. Неужели Рауль смущал ее?
Алина не могла понять, в аду она или в раю.Рауль де Журэ, надо признаться, относился к тому типу мужчин, которые ей ничуть не нравились. А его красота только ухудшала положение. Вероятно, он ожидал, что любая женщина — простая или знатная — должна растаять от одной его легкой, дразнящей улыбки.Еще утром, во время купания Алина ощутила непонятное беспокойство, томление. Это состояние усугублялось, стоило Раулю подойти поближе или встретиться с нею взглядом. Ее мысли, обычно ясные и спокойные, пребывали теперь в беспорядке, вероятно, оттого, что она непрестанно думала, когда придет Рауль, что он скажет или сделает.Почему-то после того, как она один раз увидела его нагим, вся его одежда, даже доспехи, стали для нее как бы прозрачными, и теперь он все время казался ей раздетым.Путь из Берстока стал для Алины истинной пыткой, ибо всю дорогу рядом с нею ехал Рауль. Она старалась не обращать на него внимания, но он постоянно о чем-нибудь спрашивал, а, поскольку вопросы были вполне невинные, ей приходилось отвечать. Когда ей совсем не хотелось говорить, он принимался сам рассказывать о своей родной земле, Франции, о путешествиях в Испанию и Святую Землю.Да он вертопрах, говорила себя Алина, голь перекатная, бездомный, безземельный бродяга! Хотя… она не знала, почему это занимает ее, если она собирается стать монахиней и если Рауль де Журэ ей ничуть не интересен.Во всяком случае, не настолько интересен, чтобы она не могла запретить себе думать о нем.Застолом Рауль с нею не заигрывал. Он не бросал на нее нежных взглядов, не прикасался к ней, не расхваливал ее кожу, глаза, губы, волосы… Они просто беседовали за трапезой.Так отчего же ее бросало в жар?Он рассказывал ей о Фландрии.— Думаю, вам бы там понравилось, леди Алина. Фламандцы очень здравомыслящий народ.— Вы считаете меня здравомыслящей?Его глаза заискрились.— Да. Я не прав?— Сейчас — нет, — вырвалось у нее, и щеки снова обожгло жаром. Ну зачем она сказала такую глупость?— В ваши лета крайне здраво интересоваться мужчинами, — улыбнулся Рауль.Уловив в его тоне открытую насмешку, Алина села прямее и одарила его ледяным взглядом.— У меня иные интересы!— Значит, вы заметно отличаетесь от прочих смертньх, леди Алина, ибо молодым девицам свойственно интересоваться молодыми мужчинами, а молодым мужчинам — молодыми девицами.— А старым мужчинам? — ехидно спросила она. — Таким, как вы?Что-то мелькнуло в его глазах, и он добродушно рассмеялся.— О, мы интересуемся женщинами всех возрастов. Но, знаете ли, мы, старые бойцы, обладаем многими полезными навыками. Мы терпеливы и лучше владеем собою, чем эти стригунки.— Неужели? — парировала она и с преувеличенным вниманием взглянула на Эллу.Он покраснел, Алина могла поклясться, покраснел! Ей было так сладко, будто она выиграла трудный поединок.— Когда нам это нужно, леди Алина.— Ах, так, — и она с великим тщанием выбрала на блюде тартинку с крыжовником. — То есть, сэр, вы терпеливы, соблазняя, но нетерпеливы, когда игра выиграна?— Никогда, — лениво улыбнулся он. — Уверяю вас, леди Алина, я всегда терпелив с женщиной.О, ужас! Она снова заливалась румянцем, ее щеки пламенели, как знамя!— Некоторые женщины не поддаются обольщению, сэр Рауль, как бы ни был терпелив охотник.— Поэтому искусный охотник должен тщательно выбирать жертву. Еще вина, госпожа моя?Следя за струей вина, льющейся из глиняного кувшина в ее серебряный кубок, Алина почувствовала, что дрожит. Был ли то трепет ужаса или возбуждения?— Вы полагаете, меня можно соблазнить?— А вы полагаете, нет? — не глядя на нее, спросил Рауль, наливая себе вина.— Конечно, нет! — Возможно, вы правы. — Он взглянул на нее, и в его ореховых глазах загорелся боевой азарт. — Хотите испытать себя?— Нет!Он спокойно потянулся к блюду с тартинками, выбрал одну и галантно предложил ей.— Тогда мы с вами не станем играть.Она взяла тартинку, испытующе глядя на него.— Играть? Во что?— В соблазнение. — Прежде чем она успела возразить, он добавил: — Разумеется, мы не стали бы доводить игру до конца, прекрасная госпожа моя, ибо это лишило бы вас возможности сделаться Христовой невестой, а меня ввергло бы в хлопоты куда более тяжкие, чем мне хотелось бы.Что верно, то верно. Отец и братья изрубили бы его в мелкие кусочки, осмелься он обесчестить Алину; он молил бы их лишь о скоpoй смерти.С забившимся сердцем, прикусывая тартинку, Алина смотрела на него. Она отлично понимала, что Рауль действует как настоящий охотник, расставляет ловушки, раскидывает сети; но отказаться так трудно! Ей ничего не грозило, а то, что он предлагал, так увлекательно…— Что ж, если это всего лишь игра…— Конечно. Вы знаете, мужчины устраивают потешные сражения, готовясь к настоящей войне. Вот и мы разыграем такое сражение, и для вас это очень полезно. Мне кажется, вам следует овладеть искусством обороны.— О чем вы?— Отчего вы не любите помогать мужчинам при купании, Алина?Первый раз он назвал ее просто по имени, и она поняла, что игра уже началась.— Я стыдлива…— Вид мужского тела не может быть вам в диковину.— Нет, но…— Так что же?Кусок не шел Алине з горло, и она отложила тартинку.— Мне редко приходится исполнять этот долг, и потому я стесняюсь.— Не думаю, чтобы вас смущала сама необходимость, Алина.Она взглянула на него.— Ну, хорошо. Мужское тело волнует меня — если мужчина молод и силен. Я пробовала бороться с собою, но безуспешно, и потому предпочитаю держаться от греха подальше.Рауль победно улыбнулся.— Пренебрегать минутными слабостями не всегда разумно. Как вы поняли нынче утром, это может сделать вас уязвимой. Представьте себе солдата, который боится высоты и потому отказывается лазить на стены. Однажды в бою ему придется вскарабкаться на стену, и он, несомненно, погибнет из-за своего малодушия. Воин должен быть сильным всегда и во всем, он должен бороться со своими слабостями и устранять их, постоянно совершенствуя и упражняя свои умения.— Я уверена, вы очень сильны и ваши умения не нуждаются в дополнительной тренировке.— О, да. Смотрите, — и без предупреждения он положил ее руку себе на предплечье, чуть прижав ее пальцы к стальной твердости мышцы.Она отдернула руку.— Итак, — отчего она задыхается? — дайте мне разобраться. Вы предлагаете мне помощь в упражнении навыков, необходимых для сопротивления соблазнам плоти?Соблазны плоти… Ей отчаянно хотелось снова ощутить твердость его руки под своей ладонью.— Не совсем так. — Он неторопливо поправил тяжелый золотой браслет на запястье, и Алина была уверена, что это сделано лишь затем, чтобы еще раз привлечь ее внимание к его мускулам. — Полагаю, преподать вам эти навыки должна дама. Я же предлагаю разыграть несколько учебных атак, чтобы проверить, так ли вы тверды, как думаете. Кроме того, вы должны понять, какие именно навыки нуждаются в упражнении.Учебные атаки — такие, как этот браслет, эта рука…— Вообще же, леди Алина, я уже не предлагаю; я предреждаю. Вам пора укреплять ваши стены и пополнять запасы стрел.Она с трудом подняла глаза и увидела его насмешливую улыбку.— Согласна я или нет?— Согласны вы или нет.Каков нахал! Алина строго взглянула на него.— Мне следует пожаловаться на ваше поведение Галерану . — Вы поставите его в чрезвычайно неловкое положение, в чем нет никакой нужды. Помните, Алина, я дал вам слово, что не вторгнусь в вашу крепость, даже если ее ворота настежь откроются для меня.От столь смелого сравнения она поперхнулась, но затем выпалила:— Отлично. Но предупреждаю, сэр, я действительно хорошо умею защищаться. И подчас захватчик несет больший урон, чем осаждаемая им крепость.С этими словами она отвернулась и стала смотреть, как танцуют четыре дамы Джеанны. Плавные и замысловатые движения танца давали возможность сидящим оценить изящество и очарование дам. Неужели Рауль не мог начать свои игры с одной из этих дам?В этом случае ей пришлось бы взяться за нож!Боже милосердный, все ее бастионы смешны — солома и хворост, — — и только бы он не узнал об этом!Осажденная крепость в первую очередь должна была воззвать к своему патрону и сеньору с просьбой покарать нечестивого обидчика. Но Рауль безупречен, и, обратившись к Галерану, она действительно поставит его перед трудным выбором.Одна из дам улыбнулась Раулю, а он в ответ подмигнул. Алина даже не знала, кого из двоих ей больше хочется тить ледяной кодой.Пришедшая в голову мысль о том, что можно попросить Галерана следить за Раулем, показалась совсем глупой.А ей вдруг захотелось немного повеселиться… Скоро она возвратится в обитель Святой Радегунды. Поскольку ей уже исполнилось восемнадцать, ничто не помешает стать послушницей. Таким образом, у нее есть последняя возможность узнать о странном, пугающем мире отношений мужчины и женщины. Хотя ей, будущей Христовой невесте, не подобает интересоваться этими отношениями… Но, с другой стороны, от искушений плоти не удастся спрятаться все равно, Рауль прав. Она должна укреплять линии обороны.Дамы сели, и теперь вышли танцевать рыцари Галерана, которые выставляли себя перед женщинами столь же бесстыдно, как женщины перед ними. Их танец был воинственным и свирепым, выказывающим проворство, гибкость и силу; то был танец смелых охотников.Один из молодых рыцарей, быстроглазыйи темноволосый, улыбнулся Алине и исполнил какое-то особенно замысловатое коленце. Раньше она и не заметила бы ничего, но теперь улыбнулась в ответ.Под столом ее руку тут же сжала чья-то рука.— Алина, — шепнул Рауль, — вы еще не готовы иметь дело с подобным противником.— Разве? Но с вами, как вы полагаете, я могу справиться?— Не в этом тысячелетии, драгоценная моя. Забывайте, что я сознательно буду пользоваться затупленным мечом, тогда как сей смелый искатель приключений старательно вострит свой клинок.
Галеран подтолкнул Джеанну.— Боюсь, Рауль заигрывает с Алиной.Джеанна искоса взглянула на кузину.— Бессмысленное занятие.— Скорее всего именно занятие, ничего больше. Ты думаешь, она неуязвима?— Алина всегда очень остерегалась мужчин.— Алина в четырнадцать лет решила стать монахиней.Потом всего один год провела в монастыре. Возможно, по молодости лет она не интересовалась мужчинами?Джеанна снова посмотрела в сторону, и ее губы дрогнули.— Если мужчины привлекают ее, несомненно, лучше, еслиона поймет это сейчас.— Так она не всецело предана Церкви?— Нет. Она все это выдумала. Конечно, дяде Губерту, ревностному христианину, лестно, что родная дочь станет его заступницей перед господом, но если она вдруг передумает, никто не станет принуждать ее.— Боюсь, Рауль просто забавляется с нею. Если желаешь, я положу этому конец.Джеанна задумалась.— Нет. Как я уже сказала, Алине полезно понять себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Алина не могла понять, в аду она или в раю.Рауль де Журэ, надо признаться, относился к тому типу мужчин, которые ей ничуть не нравились. А его красота только ухудшала положение. Вероятно, он ожидал, что любая женщина — простая или знатная — должна растаять от одной его легкой, дразнящей улыбки.Еще утром, во время купания Алина ощутила непонятное беспокойство, томление. Это состояние усугублялось, стоило Раулю подойти поближе или встретиться с нею взглядом. Ее мысли, обычно ясные и спокойные, пребывали теперь в беспорядке, вероятно, оттого, что она непрестанно думала, когда придет Рауль, что он скажет или сделает.Почему-то после того, как она один раз увидела его нагим, вся его одежда, даже доспехи, стали для нее как бы прозрачными, и теперь он все время казался ей раздетым.Путь из Берстока стал для Алины истинной пыткой, ибо всю дорогу рядом с нею ехал Рауль. Она старалась не обращать на него внимания, но он постоянно о чем-нибудь спрашивал, а, поскольку вопросы были вполне невинные, ей приходилось отвечать. Когда ей совсем не хотелось говорить, он принимался сам рассказывать о своей родной земле, Франции, о путешествиях в Испанию и Святую Землю.Да он вертопрах, говорила себя Алина, голь перекатная, бездомный, безземельный бродяга! Хотя… она не знала, почему это занимает ее, если она собирается стать монахиней и если Рауль де Журэ ей ничуть не интересен.Во всяком случае, не настолько интересен, чтобы она не могла запретить себе думать о нем.Застолом Рауль с нею не заигрывал. Он не бросал на нее нежных взглядов, не прикасался к ней, не расхваливал ее кожу, глаза, губы, волосы… Они просто беседовали за трапезой.Так отчего же ее бросало в жар?Он рассказывал ей о Фландрии.— Думаю, вам бы там понравилось, леди Алина. Фламандцы очень здравомыслящий народ.— Вы считаете меня здравомыслящей?Его глаза заискрились.— Да. Я не прав?— Сейчас — нет, — вырвалось у нее, и щеки снова обожгло жаром. Ну зачем она сказала такую глупость?— В ваши лета крайне здраво интересоваться мужчинами, — улыбнулся Рауль.Уловив в его тоне открытую насмешку, Алина села прямее и одарила его ледяным взглядом.— У меня иные интересы!— Значит, вы заметно отличаетесь от прочих смертньх, леди Алина, ибо молодым девицам свойственно интересоваться молодыми мужчинами, а молодым мужчинам — молодыми девицами.— А старым мужчинам? — ехидно спросила она. — Таким, как вы?Что-то мелькнуло в его глазах, и он добродушно рассмеялся.— О, мы интересуемся женщинами всех возрастов. Но, знаете ли, мы, старые бойцы, обладаем многими полезными навыками. Мы терпеливы и лучше владеем собою, чем эти стригунки.— Неужели? — парировала она и с преувеличенным вниманием взглянула на Эллу.Он покраснел, Алина могла поклясться, покраснел! Ей было так сладко, будто она выиграла трудный поединок.— Когда нам это нужно, леди Алина.— Ах, так, — и она с великим тщанием выбрала на блюде тартинку с крыжовником. — То есть, сэр, вы терпеливы, соблазняя, но нетерпеливы, когда игра выиграна?— Никогда, — лениво улыбнулся он. — Уверяю вас, леди Алина, я всегда терпелив с женщиной.О, ужас! Она снова заливалась румянцем, ее щеки пламенели, как знамя!— Некоторые женщины не поддаются обольщению, сэр Рауль, как бы ни был терпелив охотник.— Поэтому искусный охотник должен тщательно выбирать жертву. Еще вина, госпожа моя?Следя за струей вина, льющейся из глиняного кувшина в ее серебряный кубок, Алина почувствовала, что дрожит. Был ли то трепет ужаса или возбуждения?— Вы полагаете, меня можно соблазнить?— А вы полагаете, нет? — не глядя на нее, спросил Рауль, наливая себе вина.— Конечно, нет! — Возможно, вы правы. — Он взглянул на нее, и в его ореховых глазах загорелся боевой азарт. — Хотите испытать себя?— Нет!Он спокойно потянулся к блюду с тартинками, выбрал одну и галантно предложил ей.— Тогда мы с вами не станем играть.Она взяла тартинку, испытующе глядя на него.— Играть? Во что?— В соблазнение. — Прежде чем она успела возразить, он добавил: — Разумеется, мы не стали бы доводить игру до конца, прекрасная госпожа моя, ибо это лишило бы вас возможности сделаться Христовой невестой, а меня ввергло бы в хлопоты куда более тяжкие, чем мне хотелось бы.Что верно, то верно. Отец и братья изрубили бы его в мелкие кусочки, осмелься он обесчестить Алину; он молил бы их лишь о скоpoй смерти.С забившимся сердцем, прикусывая тартинку, Алина смотрела на него. Она отлично понимала, что Рауль действует как настоящий охотник, расставляет ловушки, раскидывает сети; но отказаться так трудно! Ей ничего не грозило, а то, что он предлагал, так увлекательно…— Что ж, если это всего лишь игра…— Конечно. Вы знаете, мужчины устраивают потешные сражения, готовясь к настоящей войне. Вот и мы разыграем такое сражение, и для вас это очень полезно. Мне кажется, вам следует овладеть искусством обороны.— О чем вы?— Отчего вы не любите помогать мужчинам при купании, Алина?Первый раз он назвал ее просто по имени, и она поняла, что игра уже началась.— Я стыдлива…— Вид мужского тела не может быть вам в диковину.— Нет, но…— Так что же?Кусок не шел Алине з горло, и она отложила тартинку.— Мне редко приходится исполнять этот долг, и потому я стесняюсь.— Не думаю, чтобы вас смущала сама необходимость, Алина.Она взглянула на него.— Ну, хорошо. Мужское тело волнует меня — если мужчина молод и силен. Я пробовала бороться с собою, но безуспешно, и потому предпочитаю держаться от греха подальше.Рауль победно улыбнулся.— Пренебрегать минутными слабостями не всегда разумно. Как вы поняли нынче утром, это может сделать вас уязвимой. Представьте себе солдата, который боится высоты и потому отказывается лазить на стены. Однажды в бою ему придется вскарабкаться на стену, и он, несомненно, погибнет из-за своего малодушия. Воин должен быть сильным всегда и во всем, он должен бороться со своими слабостями и устранять их, постоянно совершенствуя и упражняя свои умения.— Я уверена, вы очень сильны и ваши умения не нуждаются в дополнительной тренировке.— О, да. Смотрите, — и без предупреждения он положил ее руку себе на предплечье, чуть прижав ее пальцы к стальной твердости мышцы.Она отдернула руку.— Итак, — отчего она задыхается? — дайте мне разобраться. Вы предлагаете мне помощь в упражнении навыков, необходимых для сопротивления соблазнам плоти?Соблазны плоти… Ей отчаянно хотелось снова ощутить твердость его руки под своей ладонью.— Не совсем так. — Он неторопливо поправил тяжелый золотой браслет на запястье, и Алина была уверена, что это сделано лишь затем, чтобы еще раз привлечь ее внимание к его мускулам. — Полагаю, преподать вам эти навыки должна дама. Я же предлагаю разыграть несколько учебных атак, чтобы проверить, так ли вы тверды, как думаете. Кроме того, вы должны понять, какие именно навыки нуждаются в упражнении.Учебные атаки — такие, как этот браслет, эта рука…— Вообще же, леди Алина, я уже не предлагаю; я предреждаю. Вам пора укреплять ваши стены и пополнять запасы стрел.Она с трудом подняла глаза и увидела его насмешливую улыбку.— Согласна я или нет?— Согласны вы или нет.Каков нахал! Алина строго взглянула на него.— Мне следует пожаловаться на ваше поведение Галерану . — Вы поставите его в чрезвычайно неловкое положение, в чем нет никакой нужды. Помните, Алина, я дал вам слово, что не вторгнусь в вашу крепость, даже если ее ворота настежь откроются для меня.От столь смелого сравнения она поперхнулась, но затем выпалила:— Отлично. Но предупреждаю, сэр, я действительно хорошо умею защищаться. И подчас захватчик несет больший урон, чем осаждаемая им крепость.С этими словами она отвернулась и стала смотреть, как танцуют четыре дамы Джеанны. Плавные и замысловатые движения танца давали возможность сидящим оценить изящество и очарование дам. Неужели Рауль не мог начать свои игры с одной из этих дам?В этом случае ей пришлось бы взяться за нож!Боже милосердный, все ее бастионы смешны — солома и хворост, — — и только бы он не узнал об этом!Осажденная крепость в первую очередь должна была воззвать к своему патрону и сеньору с просьбой покарать нечестивого обидчика. Но Рауль безупречен, и, обратившись к Галерану, она действительно поставит его перед трудным выбором.Одна из дам улыбнулась Раулю, а он в ответ подмигнул. Алина даже не знала, кого из двоих ей больше хочется тить ледяной кодой.Пришедшая в голову мысль о том, что можно попросить Галерана следить за Раулем, показалась совсем глупой.А ей вдруг захотелось немного повеселиться… Скоро она возвратится в обитель Святой Радегунды. Поскольку ей уже исполнилось восемнадцать, ничто не помешает стать послушницей. Таким образом, у нее есть последняя возможность узнать о странном, пугающем мире отношений мужчины и женщины. Хотя ей, будущей Христовой невесте, не подобает интересоваться этими отношениями… Но, с другой стороны, от искушений плоти не удастся спрятаться все равно, Рауль прав. Она должна укреплять линии обороны.Дамы сели, и теперь вышли танцевать рыцари Галерана, которые выставляли себя перед женщинами столь же бесстыдно, как женщины перед ними. Их танец был воинственным и свирепым, выказывающим проворство, гибкость и силу; то был танец смелых охотников.Один из молодых рыцарей, быстроглазыйи темноволосый, улыбнулся Алине и исполнил какое-то особенно замысловатое коленце. Раньше она и не заметила бы ничего, но теперь улыбнулась в ответ.Под столом ее руку тут же сжала чья-то рука.— Алина, — шепнул Рауль, — вы еще не готовы иметь дело с подобным противником.— Разве? Но с вами, как вы полагаете, я могу справиться?— Не в этом тысячелетии, драгоценная моя. Забывайте, что я сознательно буду пользоваться затупленным мечом, тогда как сей смелый искатель приключений старательно вострит свой клинок.
Галеран подтолкнул Джеанну.— Боюсь, Рауль заигрывает с Алиной.Джеанна искоса взглянула на кузину.— Бессмысленное занятие.— Скорее всего именно занятие, ничего больше. Ты думаешь, она неуязвима?— Алина всегда очень остерегалась мужчин.— Алина в четырнадцать лет решила стать монахиней.Потом всего один год провела в монастыре. Возможно, по молодости лет она не интересовалась мужчинами?Джеанна снова посмотрела в сторону, и ее губы дрогнули.— Если мужчины привлекают ее, несомненно, лучше, еслиона поймет это сейчас.— Так она не всецело предана Церкви?— Нет. Она все это выдумала. Конечно, дяде Губерту, ревностному христианину, лестно, что родная дочь станет его заступницей перед господом, но если она вдруг передумает, никто не станет принуждать ее.— Боюсь, Рауль просто забавляется с нею. Если желаешь, я положу этому конец.Джеанна задумалась.— Нет. Как я уже сказала, Алине полезно понять себя.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43