На светлые пушистые волосики упала слеза. — Но выпить отвар не смогла.— Это был бы грех, — хрипло сказал Галеран. — Если к одному греху добавить еще один, к добру это не приведет.— Подумай, как могло бы…— То есть тогда тебе удалось бы скрыть от меня измену?— Нет, — горячо возразила она. — Но мы могли бы не добавлять горечи к радости твоего возвращения. Я не стала бы скрывать от тебя мою глупость, о нет; но можно было бы избежать позора, и ребенок не связывал бы нам рук. Я рассказала бы тебе все. Ты знаешь, Галеран, я никогда не лгала тебе.Ее слова смутили Галерана.— Быть может, лучше бы было тебе солгать.Джеанна осуждающе нахмурилась, и почему-то Галерану неудержимо захотелось рассмеяться над странными хитросплетениями и поворотами их отношений в эти несколько дней. Ребенок наконец насытился, заснул и выпустил грудь. Джеанна поправила одежду и подняла девочку, чтобы похлопать ее по спинке. Доната отрыгнула воздух и улыбнулась, будто ей снился хороший сон.Если б ему обрести младенческую невинность…Галеран протянул руки к ребенку.— Дай я еще подержу ее.Джеанна смотрела на него, слегка сдвинув брови, и в этот момент была немного похожа на свою кузину Алину.— Джеанна, если ты допускаешь хоть в мыслях, что я могу причинить ей зло, то тяжко обидишь меня.Она поспешно сунула ребенка ему в руки.— Я ничего такого не думала! Просто она мокрая.Теперь Галеран и сам заметил: пеленки были мокрые, и пахло от них совсем не цветами. Он грустно улыбнулся и вернул девочку Джеанне.— Видишь, какой я неопытный отец. Нам пора перестать подозревать друг друга.Изумленно взглянув на него, Джеанна отвечала:— Мне это вовсе не трудно.Расстелив чистую пеленку, она перепеленала дочку. Галеран завороженно наблюдал, как она разворачивала мокрые тряпки, как из них показалось детское тельце с крохотными, но на диво соразмерными ручками и ножками. Доната так и не проснулась и вскоре была завернута в сухое и туго, надежно запеленута. Потом Джеанна уложила ее в колыбель.— Я часто думаю, — тихо молвила она, — почему все это случилось именно с нами. И особенно — с тобой.— Если б господь послал нам дитя в первые годы нашего супружества, вся жизнь пошла бы иначе. Так что, верно, такова Его воля.— Вот и нет, — резко возразила Джеанна, — в том, что случилось, повинны только мои своенравие и гордыня, и расплачиваться за это мне одной.— Но не ребенком же? — сухо осведомился Галеран, присаживаясь у колыбели и не отрывая взгляда от крохотного создания.Джеанна в отчаянии заломила руки.— Если бы брат Фортред привез с собою кормилицу… Галеран, одного молока из чужой груди ребенку мало!— Итак, если бы брат Фортред привез с собою кормилицу… что тогда? Ты отдала бы Донату?Она отвернулась, закрыла лицо руками.— Нет. Не отдала бы. Галеран, я стараюсь изо всех сил, но не могу стать кроткой и смиренной!Галеран рассмеялся.— А я и не хочу, чтобы ты стала такой. Но не лги себе, Джеанна. Если мы в самом деле не собираемся отдать Донату на растерзание попам, давай лучше подумаем вместе, как справиться с нашими бедами.Девочка заворочалась, верно, потревоженная громким голосом матери. Галеран ногою покачал колыбель, и она опять мирно заснула.Обернувшись к нему, Джеанна смотрела на него широко раскрытыми глазами, как на невиданную диковину.— Как можешь ты вот так принимать ее? Как можешь принимать все случившееся?Он встретил ее взгляд.— Что мне остается? Или хочешь, чтобы тебя высекли, заперли в монастырь, сожгли на костре? Чтобы я своими руками задушил твое дитя? — Он осекся, убоявшись жестоких слов. — Не надо, Джеанна, не отталкивай меня. Давай начнем с самого простого. Был ли Лоуик с монахами?— Нет, — заметно побледнев, отвечала она. — Разве ты вовсе не говорил с Фортредом?— Нет.— Он уже уехал?— Не знаю. Я вообще не был в Хейвуде. Узнал, что ты едешь сюда, и поехал следом.Джеанна посмотрела на него так, будто видела впервые.— Почему ты весь в крови?Сейчас ложь была неуместна.— Меня пытались убить.Джеанна, как подрубленная, рухнула на скамью.— Что?— Вчера вечером, на дороге между Хейвудом и Берстоком, как раз в то время, когда ты уходила от погони — от меня.— Как?!У Галерана точно гора свалилась с плеч. Джеанна очень умна, но даже она не смогла бы изобразить столь глубокого изумления.— Ты хочешь сказать, что те всадники, которых мы видели, были вы? — спросила она. — А мы думали, это люди архиепископа!— Жаль, что среди вас не было человека с острым зрением Рауля.— Нет, все равно. Нам некогда было останавливаться и разбираться. Но ты говорил, тебя пытались убить?..Галеран продолжал качать колыбель; почему-то это успокаивало его.— В лесу у дороги сидел некто с двумя самострелами и твердым намерением убить меня.Она снова побледнела, заметно побледнела.— Иисусе сладчайший! И где он теперь?— Под землей.— Слава богу! — Но тут она помрачнела. — Все же лучше было бы взять его живым и допросить.— Я плохо понимал, что делаю. Но, если б мы узнали, кто за этим стоит, бог весть куда это завело бы нас.— Раймонд? — прошептала она.— Кто еще мог бы желать моей смерти?— Да поможет нам Пречистая Дева! Поверить не могу! Ведь он не злой человек. — На лице Галерана, видимо, ясно отобразилось, что он думает, ибо Джеанна поспешила добавить:— Он не дурной человек, Галеран, и ты должен это знать.— Джеанна, он пытался убить меня.Она закрыла глаза, вздохнула.— Несчастный… Впрочем, разумеется, и он не святой. — Она снова взглянула на мужа. — Там был только один человек? На тебе столько крови…— В жилах одного человека много крови.Перед глазами Галерана вспыхнуло внезапное видение: залитая кровью улица Иерусалима. Он невольно содрогнулся, а потом увидел красное пятно на белом детском одеяльце.Сердце замерло у него в груди, но миг спустя он понял, что сам измазал одеяльце, когда держал Донату на руках. Вся кольчуга была в крови; должно быть, от него сейчас воняет мертвечиной.— Джеанна, я дал волю ярости. Я не просто убил того человека; я изрубил его в мелкие куски. Будь осторожна со мною, прошу тебя.
Сидя у стола в зале, Рауль увидел, как Алина вышла из комнаты, закрыла за собою дверь, да так и осталась стоять у нее. Лица Алины он видеть не мог, но весь ее вид изучал тревогу. Ее небольшое, крепко сбитое, округлое тело смотрелось очень аппетитно.Раулю подумалось, что и в постели она была бы восхитительна…Как странно думать так о маленькой монашке.Он неслышно подошел к ней.— Леди Алина, что вас так взволновало?Она резко обернулась.— То, что совершается сейчас, может взволновать любого, кто способен чуть отвлечься от ублажения плоти. — Тут ее взгляд скользнул вниз, к его чреслам, и она покраснела.Рауль все больше уверялся в том, что леди Алина напрасно полагает умерщвление плоти своим призванием.— Неужели? Тогда не соблаговолили бы вы присесть со мною на эту скамью и растолковать мне, что происходит?Она отпрянула.— Сэр, вы дурачите меня! Сами отлично знаете, что происходит!Она хотела пройти мимо, но он поймал ее запястье, и по тому, как она замерла и еще сильнее покраснела, понял, что до нее редко дотрагивалась рука мужчины. Это заинтриговало его. Алина пыталась вырвать руку, но он держал достаточно крепко.— Эй, полегче!— Леди Алина, я не знаю, что происходит, но, думается мне, должен бы знать.Она испытующе посмотрела на него.— И почему же вы не в курсе?— Три дня мы скитались по обширным землям Галерана, не имея никаких новостей; а лишь только собрались вернуться в Хенвуд, как узнали, что леди Джеанна здесь, и поскакали следом. Верно, ваш батюшка рассказал Галерану много интересного, но они говорили слишком тихо, и я пребываю в полном неведении. Пожалейте меня.Выждав миг, он отпустил руку Алины. Она прижала руку к груди и принялась растирать запястье, хоть он и не сделал ей больно.— Ну что ж. — Она подошла к скамье таким твердым, торопливым шагом, что Раулю отчего-то неудержимо захотелось зацеловать ее до беспамятства.Помотав головой, он сел немного поодаль от нее, ибо, дожив до зрелых двадцати восьми лет, не имел привычки соблазнять девицу в родительском доме.— Итак, — заговорил он, — что заставило леди Джеанну бежать из дома?Хорошенькое личико Алины посерьезнело.— Раймонд Лоуик, да поразит его господь в известные места, повел новую игру. Он, как добрый христианин, исповедовался епископу и принял назначенное покаяние. Видя, к каким последствиям привела его необузданная похоть — как вы понимаете, я почти слово в слово повторяю за медоточивым братом Фортредом, — Раймонд готов искупить свой грех, приняв на себя бремя забот о злосчастном плоде преступной связи.Рауль прислонился спиною к стене и тихо присвистнул.— Умно. Как вы считаете, он сам это придумал?— Не знаю. Он не так уж глуп, но, думаю, сам бы он избрал более прямой путь. Быть может, архиепископ… Хотя ума не приложу, к чему все это епископу Фламбару.— Ах, да, Галеран упоминал о некоем архиепископе Фламбаре. Церковь имеет пристрастие прибирать людей к рукам, а отец Галерана, как мне кажется, для архиепископа — что заноза в мягком месте… Скажите, что за птица этот Фламбар?При светло-русых, почти как у Джеанны, волосах брови у Алины были темные, густые и широкие; они придавали ее лицу строгое, почти суровое выражение, а сейчас, когда она хмурилась, имели прямо-таки угрожающий вид.— Никто не знает, откуда он родом; но он верно служил Вильгельму Завоевателю, а теперь, при Вильгельме Рыжем, стал едва ли не самым главным после короля. Лучше всего он умеет выжимать из Англии деньги для короля, да и себя не обижает. Его имя давно стало проклятием и для мирян, и для священников, ибо он не щадит ни тех, ни других.Раулю хотелось разгладить пальцами эти нахмуренные брови, но он решил оставить желание при себе.— Значит, он до сих пор жив, потому что находится под защитой короля?— Да, хотя ходят слухи, что в прошлом году какие-то люди схватили его и хотели убить. К несчастью, тогда ему удалось бежать, и с тех пор он не появляется без надежной охраны. — Она сердито посмотрела на Рауля, будто он во всем виноват. — Очень, очень жаль, что Фламбару повезло.— В самом деле. Скажите, а если бы брат Фортред все же забрал ребенка с собою, поехала бы с ним леди Джеанна?— Пришлось бы, ведь с ними не было кормилицы!Рауль кивнул.— Очень умно.Глаза Алины расширились.— Вы полагаете, им нужна не Доната, а Джеанна?— Сильно сомневаюсь, чтобы пожилому прелату и молодому лорду был зачем-то нужен шестинедельный младенец.Лицо Алины разгладилось, но тревога не ушла.— Господи Иисусе, все это пугает меня. — Но прежде чем Рауль успел сказать хоть слово утешения, она опять нахмурилась, и на сей раз в его адрес. — Сэр, вы весь в крови; от вас, как бы это сказать помягче, разит убийством. С кем и почему вы дрались?Рауль опустил взор и увидел, что его одежда и кольчуга побурели от крови. Вот к чему приводит возня с отрезанными головами.— Пока еще ни с кем, но вы совершенно правы, вид у меня мерзкий. Полагаю, надо снять доспехи и отдать их почистить. У меня нет никакого желания оскорблять ваш нос, леди Алина.— Да, это непременно надо сделать. Но больше всего крови на штанах.Благие намерения могут завести праведную душу очень далеко.— Значит, и штаны следует отдать в стирку. Но кровь, вероятно, просочилась и испачкала тело; я чувствую, что одежда прилипла к коже. Боюсь, драгоценная леди, я должен вымыться, чтобы быть достойным вашего общества. Вы поможете мне?Алина поняла, какую западню ей приготовили, но было уж поздно.— О, нет! — вырвалось у нее, она вспыхнула, зарделась, носкоро опомнилась. — Конечно. Идемте, я провожу вас — здесь у нас есть особая комната для купания.Заинтригованный, Слегка возбужденный, Рауль проследовал за Алиной к двери в дальнем углу зала. За дверью оказалась маленькая комната, посреди которой стояло огромное деревянное корыто. На полу он увидел несколько жаровен, но они, по летнему времени, не были зажжены. Тепло исходило от горящего в углу очага. Над огнем висели наготове два больших котла с горячей водой.— Отлично придумано, — заметил он.Алина, склонясь над открытым сундуком, вынимала оттуда чистые холстины. Взгляд Рауля притягивала ее чудесная, широкая попка, обтянутая ярко-красной туникой. Трудно представить Алину в монашеском одеянии. Интересно, почему?Пожалуй, всем было бы спокойнее жить, будь она Христовой невестой.— В этом преимущество старых замков, — говорила Алина. — Когда строят из дерева, легко сделать лишнюю маленькую комнату. — Она выпрямилась, повернулась к Раулю. Самообладание уже вернулось к ней. — Хотя, конечно, несмотря на частокол, такой замок неспособен выдержать долгую осаду.— И потому был взят вашими предками-норманнами?— Вовсе нет. — Она отвела пушистые локоны от разгоряченных щек. — После битвы при Гастингсе моя бабка овдовела, и ее вторично выдали замуж за моего деда. Они жили счастливо и мирно, и никто никогда не пытался завоевать Берсток.— Благословенное место, — поддакнул Рауль. — Леди Алина, не могли бы вы послать за кем-нибудь, чтобы помочь мне снять доспехи?Алина снова вспыхнула — на сей раз устыдившись собственной рассеянности, и Рауль подумал, что ей идет краснеть. А заставить ее зардеться так легко…Она открыла дверь, принялась покрикивать на слуг. В мгновение ока прибежали слуги, сняли с Рауля кольчугу, отнесли ее чистить; затем вылили воду из котлов в корыто и, схватив ведра, принесли еще воды; женщины вносили в комнату кувшины, мешочки с травами, сосуд с маслом…Рауль с интересом наблюдал за приготовлениями.— Вы должны стать монашкой, леди Алина?— Таково мое намерение.— Тогда, быть может, прислуживать мужчине во время мытья противно вашим правилам?Алина молча смотрела на него, и в ее глазах он читал искушение сказать «да», но она совладала с собою и покачала головой.— Нет. Это всего лишь любезность, и греха здесь нет.— Но ведь у вас есть золовка, и она обычно распоряжается по хозяйству?— Да, Катрин. Она сейчас уехала по делам в обитель Святой Paдегунды.Услышав это, Рауль решил, что сделал все возможное. Просить о помощи Джеанну в данных обстоятельствах неуместно, a обратиться к кому-либо ниже родом значило оскорбить Алину, которая уже невозмутимо закатывала выше локтя рукава верхней одежды.Вероятно терзавшие ее сомнения улеглись.Вероятно, — и это было даже обидно — она заранее убеждена, что он дурно воспитан и позволит себе какую-нибудь непристойную выходку. Он нагнулся, чтобы разуться, полный решимости показать Алине, что и ему ведомы правила приличия.В душе он раскаивался, что в свою первую ночь в Хейвуде воспользовался уступчивостью Эллы. Но ведь тогда он не мог знать, что в Хейвуде есть женщина, чье мнение будет ему небезразлично, и женщина эта — скромная, исключительно добродетельная, аппетитно кругленькая будущая монашка.Рауль сдержал улыбку, дивясь, почему его так занимает Алина. Потому, быть может, что в ней столько противоречий?Своей бодрой деловитостью Алина напоминала Раулю мать, легко справлявшуюся с огромным хозяйством, крепко державшую в руках большой шумный дом и успевавшую делать сотню дел одновременно. Но.Алина очень молода и так стеснялась мужчин… В Хейвуде она всерьез нарушила законы гостеприимства, отказавшись помочь гостю при купании.Раулю было бы лестно думать, что он один имеет на Алину такое влияние, но он слышал, что и других мужчин, в особенности молодых, она смущается точно так же. Для единственной сестры пятерых братьев это было несколько странно. Все вокруг полагали, что подобная щепетильность объясняется призванием девушки к монашеской жизни, но Рауль в этом уверен не был.Ему трудно было вообразить Алину из Берстока монашкою. Властная мать-игуменья, управляющая большой женской или мужской общиной и обширными владениями, — да, пожалуй. Но для того, чтобы сделаться игуменьей, вначале надо стать простой монашкой и пройти долгий путь послушания и умерщвления плоти.Размышляя, он раздевался, с трудом отдирая от тела прилипшую, заскорузлую от крови одежду.Алина, осторожно доливавшая холодную воду к горячей, взглянула на него с опаской.— Сэр, вы не ранены? Прошу прощения, мне следовало спросить вас раньше.Рауль с удовольствием заметил, что смущение на ее лице сменилось искренней тревогой.— Это не моя кровь.— Чья же? Галерана? — испуганно ахнула Алина.— Нет. Того, кто встретился нам на пути.Стянув через голову рубаху, он остался в одном белье и выжидательно посмотрел на нее.Алина скромно потупилась и отошла от корыта. Разумеется, даме не подобает открыто разглядывать полуобнаженного мужчину, но ее стремление избежать любого случайного взгляда было почти нарочитым. А ведь в свое время ей должно быть, часто приходилось видеть мужское тело.Да, надо признать, что в монастыре среди монахинь Алина будет на своем месте. Слуги продолжали бегать взад-вперед с ведрами, наливали воду в котлы, раздували огонь в очаге, приносили новые кувшины с водой для обливания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43
Сидя у стола в зале, Рауль увидел, как Алина вышла из комнаты, закрыла за собою дверь, да так и осталась стоять у нее. Лица Алины он видеть не мог, но весь ее вид изучал тревогу. Ее небольшое, крепко сбитое, округлое тело смотрелось очень аппетитно.Раулю подумалось, что и в постели она была бы восхитительна…Как странно думать так о маленькой монашке.Он неслышно подошел к ней.— Леди Алина, что вас так взволновало?Она резко обернулась.— То, что совершается сейчас, может взволновать любого, кто способен чуть отвлечься от ублажения плоти. — Тут ее взгляд скользнул вниз, к его чреслам, и она покраснела.Рауль все больше уверялся в том, что леди Алина напрасно полагает умерщвление плоти своим призванием.— Неужели? Тогда не соблаговолили бы вы присесть со мною на эту скамью и растолковать мне, что происходит?Она отпрянула.— Сэр, вы дурачите меня! Сами отлично знаете, что происходит!Она хотела пройти мимо, но он поймал ее запястье, и по тому, как она замерла и еще сильнее покраснела, понял, что до нее редко дотрагивалась рука мужчины. Это заинтриговало его. Алина пыталась вырвать руку, но он держал достаточно крепко.— Эй, полегче!— Леди Алина, я не знаю, что происходит, но, думается мне, должен бы знать.Она испытующе посмотрела на него.— И почему же вы не в курсе?— Три дня мы скитались по обширным землям Галерана, не имея никаких новостей; а лишь только собрались вернуться в Хенвуд, как узнали, что леди Джеанна здесь, и поскакали следом. Верно, ваш батюшка рассказал Галерану много интересного, но они говорили слишком тихо, и я пребываю в полном неведении. Пожалейте меня.Выждав миг, он отпустил руку Алины. Она прижала руку к груди и принялась растирать запястье, хоть он и не сделал ей больно.— Ну что ж. — Она подошла к скамье таким твердым, торопливым шагом, что Раулю отчего-то неудержимо захотелось зацеловать ее до беспамятства.Помотав головой, он сел немного поодаль от нее, ибо, дожив до зрелых двадцати восьми лет, не имел привычки соблазнять девицу в родительском доме.— Итак, — заговорил он, — что заставило леди Джеанну бежать из дома?Хорошенькое личико Алины посерьезнело.— Раймонд Лоуик, да поразит его господь в известные места, повел новую игру. Он, как добрый христианин, исповедовался епископу и принял назначенное покаяние. Видя, к каким последствиям привела его необузданная похоть — как вы понимаете, я почти слово в слово повторяю за медоточивым братом Фортредом, — Раймонд готов искупить свой грех, приняв на себя бремя забот о злосчастном плоде преступной связи.Рауль прислонился спиною к стене и тихо присвистнул.— Умно. Как вы считаете, он сам это придумал?— Не знаю. Он не так уж глуп, но, думаю, сам бы он избрал более прямой путь. Быть может, архиепископ… Хотя ума не приложу, к чему все это епископу Фламбару.— Ах, да, Галеран упоминал о некоем архиепископе Фламбаре. Церковь имеет пристрастие прибирать людей к рукам, а отец Галерана, как мне кажется, для архиепископа — что заноза в мягком месте… Скажите, что за птица этот Фламбар?При светло-русых, почти как у Джеанны, волосах брови у Алины были темные, густые и широкие; они придавали ее лицу строгое, почти суровое выражение, а сейчас, когда она хмурилась, имели прямо-таки угрожающий вид.— Никто не знает, откуда он родом; но он верно служил Вильгельму Завоевателю, а теперь, при Вильгельме Рыжем, стал едва ли не самым главным после короля. Лучше всего он умеет выжимать из Англии деньги для короля, да и себя не обижает. Его имя давно стало проклятием и для мирян, и для священников, ибо он не щадит ни тех, ни других.Раулю хотелось разгладить пальцами эти нахмуренные брови, но он решил оставить желание при себе.— Значит, он до сих пор жив, потому что находится под защитой короля?— Да, хотя ходят слухи, что в прошлом году какие-то люди схватили его и хотели убить. К несчастью, тогда ему удалось бежать, и с тех пор он не появляется без надежной охраны. — Она сердито посмотрела на Рауля, будто он во всем виноват. — Очень, очень жаль, что Фламбару повезло.— В самом деле. Скажите, а если бы брат Фортред все же забрал ребенка с собою, поехала бы с ним леди Джеанна?— Пришлось бы, ведь с ними не было кормилицы!Рауль кивнул.— Очень умно.Глаза Алины расширились.— Вы полагаете, им нужна не Доната, а Джеанна?— Сильно сомневаюсь, чтобы пожилому прелату и молодому лорду был зачем-то нужен шестинедельный младенец.Лицо Алины разгладилось, но тревога не ушла.— Господи Иисусе, все это пугает меня. — Но прежде чем Рауль успел сказать хоть слово утешения, она опять нахмурилась, и на сей раз в его адрес. — Сэр, вы весь в крови; от вас, как бы это сказать помягче, разит убийством. С кем и почему вы дрались?Рауль опустил взор и увидел, что его одежда и кольчуга побурели от крови. Вот к чему приводит возня с отрезанными головами.— Пока еще ни с кем, но вы совершенно правы, вид у меня мерзкий. Полагаю, надо снять доспехи и отдать их почистить. У меня нет никакого желания оскорблять ваш нос, леди Алина.— Да, это непременно надо сделать. Но больше всего крови на штанах.Благие намерения могут завести праведную душу очень далеко.— Значит, и штаны следует отдать в стирку. Но кровь, вероятно, просочилась и испачкала тело; я чувствую, что одежда прилипла к коже. Боюсь, драгоценная леди, я должен вымыться, чтобы быть достойным вашего общества. Вы поможете мне?Алина поняла, какую западню ей приготовили, но было уж поздно.— О, нет! — вырвалось у нее, она вспыхнула, зарделась, носкоро опомнилась. — Конечно. Идемте, я провожу вас — здесь у нас есть особая комната для купания.Заинтригованный, Слегка возбужденный, Рауль проследовал за Алиной к двери в дальнем углу зала. За дверью оказалась маленькая комната, посреди которой стояло огромное деревянное корыто. На полу он увидел несколько жаровен, но они, по летнему времени, не были зажжены. Тепло исходило от горящего в углу очага. Над огнем висели наготове два больших котла с горячей водой.— Отлично придумано, — заметил он.Алина, склонясь над открытым сундуком, вынимала оттуда чистые холстины. Взгляд Рауля притягивала ее чудесная, широкая попка, обтянутая ярко-красной туникой. Трудно представить Алину в монашеском одеянии. Интересно, почему?Пожалуй, всем было бы спокойнее жить, будь она Христовой невестой.— В этом преимущество старых замков, — говорила Алина. — Когда строят из дерева, легко сделать лишнюю маленькую комнату. — Она выпрямилась, повернулась к Раулю. Самообладание уже вернулось к ней. — Хотя, конечно, несмотря на частокол, такой замок неспособен выдержать долгую осаду.— И потому был взят вашими предками-норманнами?— Вовсе нет. — Она отвела пушистые локоны от разгоряченных щек. — После битвы при Гастингсе моя бабка овдовела, и ее вторично выдали замуж за моего деда. Они жили счастливо и мирно, и никто никогда не пытался завоевать Берсток.— Благословенное место, — поддакнул Рауль. — Леди Алина, не могли бы вы послать за кем-нибудь, чтобы помочь мне снять доспехи?Алина снова вспыхнула — на сей раз устыдившись собственной рассеянности, и Рауль подумал, что ей идет краснеть. А заставить ее зардеться так легко…Она открыла дверь, принялась покрикивать на слуг. В мгновение ока прибежали слуги, сняли с Рауля кольчугу, отнесли ее чистить; затем вылили воду из котлов в корыто и, схватив ведра, принесли еще воды; женщины вносили в комнату кувшины, мешочки с травами, сосуд с маслом…Рауль с интересом наблюдал за приготовлениями.— Вы должны стать монашкой, леди Алина?— Таково мое намерение.— Тогда, быть может, прислуживать мужчине во время мытья противно вашим правилам?Алина молча смотрела на него, и в ее глазах он читал искушение сказать «да», но она совладала с собою и покачала головой.— Нет. Это всего лишь любезность, и греха здесь нет.— Но ведь у вас есть золовка, и она обычно распоряжается по хозяйству?— Да, Катрин. Она сейчас уехала по делам в обитель Святой Paдегунды.Услышав это, Рауль решил, что сделал все возможное. Просить о помощи Джеанну в данных обстоятельствах неуместно, a обратиться к кому-либо ниже родом значило оскорбить Алину, которая уже невозмутимо закатывала выше локтя рукава верхней одежды.Вероятно терзавшие ее сомнения улеглись.Вероятно, — и это было даже обидно — она заранее убеждена, что он дурно воспитан и позволит себе какую-нибудь непристойную выходку. Он нагнулся, чтобы разуться, полный решимости показать Алине, что и ему ведомы правила приличия.В душе он раскаивался, что в свою первую ночь в Хейвуде воспользовался уступчивостью Эллы. Но ведь тогда он не мог знать, что в Хейвуде есть женщина, чье мнение будет ему небезразлично, и женщина эта — скромная, исключительно добродетельная, аппетитно кругленькая будущая монашка.Рауль сдержал улыбку, дивясь, почему его так занимает Алина. Потому, быть может, что в ней столько противоречий?Своей бодрой деловитостью Алина напоминала Раулю мать, легко справлявшуюся с огромным хозяйством, крепко державшую в руках большой шумный дом и успевавшую делать сотню дел одновременно. Но.Алина очень молода и так стеснялась мужчин… В Хейвуде она всерьез нарушила законы гостеприимства, отказавшись помочь гостю при купании.Раулю было бы лестно думать, что он один имеет на Алину такое влияние, но он слышал, что и других мужчин, в особенности молодых, она смущается точно так же. Для единственной сестры пятерых братьев это было несколько странно. Все вокруг полагали, что подобная щепетильность объясняется призванием девушки к монашеской жизни, но Рауль в этом уверен не был.Ему трудно было вообразить Алину из Берстока монашкою. Властная мать-игуменья, управляющая большой женской или мужской общиной и обширными владениями, — да, пожалуй. Но для того, чтобы сделаться игуменьей, вначале надо стать простой монашкой и пройти долгий путь послушания и умерщвления плоти.Размышляя, он раздевался, с трудом отдирая от тела прилипшую, заскорузлую от крови одежду.Алина, осторожно доливавшая холодную воду к горячей, взглянула на него с опаской.— Сэр, вы не ранены? Прошу прощения, мне следовало спросить вас раньше.Рауль с удовольствием заметил, что смущение на ее лице сменилось искренней тревогой.— Это не моя кровь.— Чья же? Галерана? — испуганно ахнула Алина.— Нет. Того, кто встретился нам на пути.Стянув через голову рубаху, он остался в одном белье и выжидательно посмотрел на нее.Алина скромно потупилась и отошла от корыта. Разумеется, даме не подобает открыто разглядывать полуобнаженного мужчину, но ее стремление избежать любого случайного взгляда было почти нарочитым. А ведь в свое время ей должно быть, часто приходилось видеть мужское тело.Да, надо признать, что в монастыре среди монахинь Алина будет на своем месте. Слуги продолжали бегать взад-вперед с ведрами, наливали воду в котлы, раздували огонь в очаге, приносили новые кувшины с водой для обливания.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43