Неле! Юлия, наконец, вспомнила, кому принадлежит этот хрипловатый, чрезмерно низкий для женщины голос. Юлия схватила светильник, что стоял у входа в ее спальню. Когда она вошла внутрь, то Увидала, что у стены стоит Неле, в руке у которой кинжал с длинным узким лезвием, Юргент держит свой меч у ее горла, а чуть поодаль — бездыханное тело Мину.
— Стой на месте! — крикнул Юргент, но Юлия его не послушала, она бросилась к Мину. Не найдя на горле маленькой черной рабыни пульсирующей жилки, не почувствовав дыхания, Юлия впала в странное оцепенение. Перед ее глазами стояла одна и та же картина — Лито выбегает на террасу, держась за грудь, из которой торчит длинный, тонкий кинжал… Юлия оглянулась и увидела, что в руках у Неле точно такой же, только без вензеля!
— Кто послал тебя? Кто тебя послал?! — закричала девушка и бросилась к Неле, но Юрген успел ее остановить, но острие его меча на секунду отодвинулось от горла Неле. Та мгновенно метнулась в сторону окна, и прежде чем ее успели остановить — выпрыгнула на улицу.
Юлия пронзительно закричала, но Юргент прижал ее к себе.
— Все… Она ушла. Больше она не будет тебя беспокоить. Завтра с утра мы отплываем и она не сможет последовать за тобой.
— Мину, Мину! — Юлия только повторяла имя маленькой рабыни и не могла произнести ничего больше.
— Ее послали убить тебя, — сказал Юргент. — Она сама мне в этом призналась. Мину лежала на твоей кровати, когда Неле влезла в окно.
— Но зачем Мину было ложиться в мою постель? — воскликнула Юлия.
— Этого я не знаю. Неле проникла в комнату через открытое окно, спустившись по веревке с крыши. Она приняла несчастную за тебя и заколола. Я вбежал через несколько секунд, после того как услышал крик. Неле получила это задание от твоей матери еще в Риме. Ей пригрозили, что продадут в публичный дом, или объявят беглой рабыней, если она не убьет тебя.
— Но как?.. — Юлия смотрела на Юргента полными изумления и ужаса глазами.
— Мое появление не входило в планы твоей матери, — уклончиво ответил галл.
— Ты прекрасно понял, о чем я спрашиваю, — в голосе у дочери Квинта появились те самые металлические нотки, что заставляли сенат трепетать во время выступлений ее отца.
— Почему она рассказала мне обо всем этом?
Именно, — Юлия сделала несколько шагов назад. — Откуда мне знать, что ты с ней не заодно. Вы с самого начала слишком уж друг другу понравились, не говоря уже о том, что происходите из одного племени! Может быть, она твоя любовница?! Почему ты не убил ее?! Почему ты позволил ей бежать?! — Юлия кричала, не отдавая себе отчета в собственных словах. Ее голова буквально разрывалась — страх за свою жизнь, отчаянье, горе, боязнь неизвестного, желание верить, что Юргент на ее стороне…
— Прекрати! Я знал Неле и раньше, — Юргент отвел глаза. — Из-за меня она и попала в рабство.
— Что ж, надеюсь, ты еще сможешь искупить свою вину, — сколько Юлия ни старалась, чтобы ее голос звучал надменно и насмешливо, ей все равно было не скрыть горечи, которая наполнила ее душу. Дочь Квинта опустилась на колени рядом с телом Мину. — Уходи немедленно! И пришли сюда людей, чтобы они… — девушка запнулась, и едва выговорила, — унесли тело.
Да выслушай же ты меня! Несносная избалованная девчонка! Для вас, римлян, не существует несчастий других людей! Как я мог убить ее? Ведь Неле любила меня с детства, а я ее нет, но так как она принадлежит к старинному и знатному роду, то мои родители решили, что упрямство их сына со временем пройдет. Они убеждали меня в том, что Неле сможет родить для меня прекрасных сыновей, она будет хорошо вести мое хозяйство, да и политически этот брак очень выгоден. Ведь если бы наши семейные кланы объединились, то мы бы смогли захватить новые земли, лучше обрабатывать те, что у нас есть, охранять свои торговые пути. Но я не хотел обманывать любовь этой девушки, поэтому однажды на рассвете собрал в небольшой узелок самые необходимые вещи и бежал из родного дома. Спустя некоторое время я примкнул к армии Конгнута, которые вел жестокие бои против римлян в лесах Остерланда. Неле узнала об этом, и менее чем через одну луну, прибыла в наш лагерь и заявила самому Конгнуту, что желает защищать наш народ от римлян, пока у нее хватит сил. На следующее же утро, римляне напали на нас. Они подкрались совсем близко ночью, а утром, когда все спали, разрушили лагерь и многих убили. Я сражался до тех пор, пока не упал навзничь, раненный в голову каким-то римским солдатом. Очнулся я в повозке, нас везли на невольничий рынок. Всю дорогу Неле ухаживала за мной, но к несчастью, она делала это так хорошо, что к прибытию в Рим, я уже был годен для гладиаторской школы. Меня купил Нерсис — владелец самой лучшей, самой большой школы в Риме, а Неле — твой отец.
С этого момента я больше ничего о ней не слышал… До той самой ночи, когда приехал вслед за тобой, на тот постоялый двор… Тогда она и рассказала мне, что ей приказано убить тебя, что твоя мать обещала наградить ее деньгами и отпустить на волю. Неле пришла ко мне той ночью, она была уверена, что я приехал за ней!
— И ты не стал ее разубеждать? — глаза Юлии сузились. Теперь ей стало понятно, почему Неле так странно вела себя в то утро в таверне.
— Я… — Юргент чувствовал себя совершенно беспомощным. Как ему объяснить этой молодой и неопытной девушке, что он не мог отвергнуть Неле в ту ночь? Что отказавшись от ее любви, он подписал бы немедленный смертный приговор Юлии? — О, боги! Как же ты не понимаешь?!
— Что же здесь непонятного? Ты взял то, что само плыло тебе в руки!
— Твоя ревность глупа!
— Ревность? — у Юлии пресеклось дыхание от гнева. — Ты забываешься!
— Неле не хотела убивать тебя! Она предложила мне бежать и попытаться добраться до нашей страны, вернуться домой! А я… Я… сказал, что хочу остаться, — Юргент протянул свою руку к Юлии, но та отвернулась. Галл почувствовал, что еще секунда и он схватит эту упрямую, своенравную девчонку за плечи и хорошенько встряхнет. Ему было все труднее сдерживать свой гнев. — Как же ты глупа! — крикнул он наконец. — Разве ты не понимаешь, что теперь Неле никогда не остановится? Что теперь она уже не просто выполняет приказ твоей матери — она сгорает от ревности! Она не успокоится, пока не пронзит кинжалом твое сердце, или же не умрет. Я хотел предотвратить это! Я хотел, чтобы Неле не страдала, а ты была в безопасности!
Разум говорил Юлии, что Юргент прав, что она не имеет права злиться на него. Но как только девушка представляла, как он целует Неле, как он сжимает ее в объятиях… то ничего уже не могла с собой поделать! Она ненавидела Юргента, ненавидела за то, что тот не убил Неле, что он щадил ее чувства. Ибо в этом случае — кто может поручиться, что он не питает к ней никакой нежности? Но более всего дочь Квинта бесило, что Юргент не делает никакой разницы между этой грязной рабыней и дочерью сенатора!
— Я приказываю тебе уйти, — Юлия указала Юргенту на дверь, так и не обернувшись в его сторону.
— А если я не подчинюсь? — голос Юргента прозвучал неожиданно холодно и жестко.
— Тогда ты можешь убираться на все четыре стороны! — Юлия испугалась собственного голоса, который прозвучал как будто со стороны, но подлинный ужас девушка испытала, когда поняла, что произнесла последнюю фразу в точности, как Клодия Прима — ее мать. Тот же тембр, та же громкость… Как будто вместе с женщиной, пробудилась в Юлии и та часть души, что досталась ей от ненавистной матери.
Ответа не последовало. Юлия долго прислушивалась к удаляющемуся звуку шагов, а потом тяжело опустилась на колени. Она еще раз взглянула на тело Мину и заплакала. Беззвучные рыдания разрывали грудь Юлии, а слезы текли ручьями по ее щекам. Почему-то Юлия была уверена в том, что больше никогда не увидит этого галла.
На следующий день Либерии прислал небольшой отряд, которому было поручено охранять Юлию и ее спутников до самого Месалонгиона. Известие о ночном нападении повергло его в ужас. Он тут же приказал прочесать весь город в поисках Неле.
— Если эта несчастная не успела покинуть город ночью, мы найдем ее. Я прикажу выбрать для нее самый жестокий способ казни!
— Но она ведь убила всего лишь черную рабыню, — робко попытался возразить секретарь, состоявший при персоне Либерия.
— Ее преступление не убийство рабыни, — Либерии оперся ладонями на стол и подался вперед, — ее преступление — оскорбление Рима, ибо эта несчастная осмелилась обвинять жену сенатора в страшнейшем преступлении — попытке убийства собственной дочери. За эту ложь преступница должна быть жестоко наказана.
Но… — секретарь хотел возразить, что до него доходили слухи о том, что Клодия Прима вполне могла совершить такое преступление, и что всем было известно о том, как мать Юлии противится браку своей дочери. Ходили смутные слухи о том, что между Клодией и Септимусом существует даже какая-то связь…
— Никаких «но»! Ты слышал приказ? Исполняй! Скорее бы уже эта девчонка убралась отсюда. Ее присутствие действует мне на нервы, — Либерии несколько раз нервно прошел от стола к открытому окну и обратно.
— Вы имеете в виду дочь благородного сенатора Квинта? — спросил секретарь, стараясь чтобы его голос прозвучал как можно вкрадчивее, и для усиления эффекта похлопал своими ресницами. Нужно заметить, что природа рано лишила растительности его голову, но зато наградила такими густыми бровями, длинными ресницами и обильной растительностью на худощавом теле, что подобная мимика, улыбка в сочетании с хлопаньем ресницами, могла растопить сердце любого тирана. Даже такого зловредного как Либерии.
— О, боги! Ну какой же еще?!
Но что неприятного в этой девушке? — секретарь старался выглядеть как можно более невинным и наивным. По странности своего характера, он почему-то считал, что ответственен не только за состояние бумаг своего начальника, но и за его настроение, поэтому старался вернуть Либерию хорошее настроение, в тех случаях, когда тот выходил из себя.
— Что в ней неприятного? Да все! Не будь она дочерью сенатора — ее место в борделе на центральной улице. Моргает своими подведенными глазами и хмурит бровки: «Ах, ну почему вы не укрепляете границы?!». Тьфу! — Либерии грохнул кулаком по столу и даже топнул ногой. — Но слава богам, сегодня она уберется отсюда прочь, и надеюсь, что жрецы из храма Гестии в Фессалии пошлют Квинтову дочку в Дельфы, а там ее отправят еще куда-нибудь, скажем в Персию… В общем, главное, чтобы с ней ничего не случалось в Тирении, а что будет потом — это не моя забота. Все! Иди-иди… — Либерии подбежал к своему секретарю, схватил того за локоть и потащил к двери. — Пошел! — и начальник гарнизона дал подчиненному легкого пинка под зад.
Неле наблюдала за тем, как готовится к отплытию почтовое судно, на котором Юлия должна будет отплыть в Фессалийскую долину. С того момента как ее молодая госпожа повелела ей возвращаться в дом Квинта и Неле узнала, что Юргент влюблен в Юлию, и на самом деле последовал за хозяйкой, а не ее рабыней, молодая женщина поняла, что больше никогда не сможет жить как прежде, плывя по течению и безучастно ожидая, что в ее судьбе что-то изменится. Неле решила, что убьет Юлию, но уже не потому, что так повелела ей сделать Клодия, а потому что в сердце бывшей рабыни зажглась новая страсть, гораздо более сильная и ненасытная чем любовь — жажда мести. Дважды отвергнутая, побежденная другой женщиной, Неле превратилась в самого упорного и настойчивого наемного убийцу. Ее и Касса в дом Квинта сопровождал конвой из четырех человек. Бывший центурион рассказал Неле о том, что Клодия Прима, которая лично назначила его начальником охраны для своей дочери, недвусмысленно дала ему понять, что если с девушкой по дороге случиться какое-нибудь несчастье, то она по-царски вознаградит Касса. Неле, в свою очередь, рассказала Кассу о том, что ей Клодия прямо приказала убить Юлию. В результате оба наемных убийцы составили план. По дороге Неле стала рассказывать Кассу о том, как много у нее было любовников. Рассказывала она так сочно и в таких подробностях, что сопровождавшие их солдаты воспламенились желанием. Когда небольшой отряд проходил через лес, конвойные переглянулись и набросились на Неле, однако для того, чтобы удовлетворить свою похоть, им пришлось разъединить цепь, которой были связаны оба охраняемых. Воспользовавшись моментом, Кассу удалось завладеть оружием. Бывшему центуриону не составило никакого труда справиться с четырьмя необученными конвойными. Уже через несколько минут двое из них были мертвы, один ранен, и четвертый сбежал. Неле и Касс решили следовать за отрядом, охранявшим Юлию, и дожидаться удобного момента. Деньги, которые Клодия обещала заплатить за убийство девушки, они договорились разделить поровну. Хотя к этому моменту убить Юлию стало для Неле личной целью. Она ненавидела свою бывшую госпожу с такой силой, с какой только может отвергнутая женщина ненавидеть более удачливую соперницу. Всю дорогу, до самой Тирении, Неле представляла себе, каким ужасным мучениям она подвергнет Юлию. С каким наслаждением бы галльская рабыня увидела, как ее госпожа подвергается грубому, извращенному насилию, как раскаленные щипцы вырывают куски мяса из ее тела, как свистящий бич опускается на ее спину, оставляя кровавые раны. Не было ни одной пытки, из известных, которой Неле мысленно не подвергла бы Юлию. Увы, их план не удался, и теперь, меньше чем через час, ненавистная дочь Квинта, чудом избежавшая смерти, поднимется на корабль и отплывет в Месалонгион. К тому же Касс Ливии оказался отвратительным помощником. Он начинал пить вино с утра, а к полудню уже еле держался на ногах.
— Но ты ведь вернешься, — сказала она вслух, глядя как отряд охраны и повозка Юлии приближаются к галере. — Ты ведь вернешься из Фессалии, Юлия, дочь сенатора Квинта. Я подожду тебя.
Неле развернулась и пошла прочь; если она собиралась остаться в Тирении до тех пор, пока Юлия не вернется, ей нужна была работа. Однако портовый город предлагал не так уж много вариантов для молодой женщины. Ее ждал или бордель, или гладиаторская школа, которую содержал сам Либерии. Неле выбрала гладиаторскую школу, там ничего не платили, но предоставляли жилье, неплохо кормили и учили убивать — как раз тому, что было ей необходимо. Женщины-гладиаторы входили в моду во всей Республике. Профессиональные устроители зрелищ отмечали, что женские бои, несмотря на то, что их участники отличаются меньшей физической силой, все же более жестоки, чем мужские. Ненависть питала силы Неле, ненависть должна была помочь ей выжить. Она не имеет права погибнуть раньше, чем отомстит.
Юлия была настолько подавлена всем произошедшим, что с самого утра не произнесла ни слова. Сборы вокруг нее проходили как-то сами по себе. Из женщин-рабынь, сопровождавших Юлию, осталась только египтянка Тоф, которая почти не говорила на латинском языке, и обычно занималась стиркой, штопаньем одежды, или приготовлением пищи в дороге. Теперь она должна была прислуживать Юлии. Неопытность Тоф в этом деле сразу дала о себе знать. С утра она перегрела воду для мытья, так что Юлии пришлось Ждать пока ведро остынет, когда же девушка наконец смогла помыться, Тоф пришла собирать ее вещи, после того, сложила всю одежду в плетеный сундук, не подумав спросить, что госпожа собирается надеть. У Юлии просто не было сил объяснять ей что к чему, поэтому она ограничилась сухими короткими приказаниями, которые Тоф, впрочем, выполняла точно, но совершенно механически, не задумываясь. Из-за этого ее вроде бы и не за что было ругать, но и пользоваться ее услугами практически невозможно. Отчаявшись, Юлия решила, что при первой же возможности купит образованную рабыню-гречанку, а Тоф отошлет обратно на кухню.
Юлия подумала, что ей придется назначить начальником охраны грека Василия, единственного из отряда, с которым она была более-менее знакома, и то, только из-за того, что Василий, служивший в доме Квинта, был влюблен в Лито. Несчастный грек очень тяжело пережил ее смерть. Рабы говорили, что он напился в одной из таверн, и кричал, что когда-нибудь убьет Клодию Приму. а кости ее выкинет собакам. Однако, когда Юлия послала Тоф за Василием, та вернулась с сообщением, что тот уже уехал, так как собирался осмотреть корабль, чтобы убедиться в надежности его охраны и команды.
— Ну что ж, назначу позже. Можешь идти собираться, через полчаса мы отправляемся на пристань.
Когда повозка Юлии, окруженная охраной, подъезжала к кораблю, девушка и подумать не могла, что за ней внимательно наблюдают полные ненависти глаза Неле.
Как только дочь Квинта, ее охрана и вещи были размещены на корабле, а гребцы устроились на своих местах, начальник отряда, который охранял почтовую галеру, дал команду начинать барабанный бой. Огромный черный раб начал мерно бить в огромный барабан палочками, которые заканчивались большими деревянными набалдашниками, обернутыми кожей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20
— Стой на месте! — крикнул Юргент, но Юлия его не послушала, она бросилась к Мину. Не найдя на горле маленькой черной рабыни пульсирующей жилки, не почувствовав дыхания, Юлия впала в странное оцепенение. Перед ее глазами стояла одна и та же картина — Лито выбегает на террасу, держась за грудь, из которой торчит длинный, тонкий кинжал… Юлия оглянулась и увидела, что в руках у Неле точно такой же, только без вензеля!
— Кто послал тебя? Кто тебя послал?! — закричала девушка и бросилась к Неле, но Юрген успел ее остановить, но острие его меча на секунду отодвинулось от горла Неле. Та мгновенно метнулась в сторону окна, и прежде чем ее успели остановить — выпрыгнула на улицу.
Юлия пронзительно закричала, но Юргент прижал ее к себе.
— Все… Она ушла. Больше она не будет тебя беспокоить. Завтра с утра мы отплываем и она не сможет последовать за тобой.
— Мину, Мину! — Юлия только повторяла имя маленькой рабыни и не могла произнести ничего больше.
— Ее послали убить тебя, — сказал Юргент. — Она сама мне в этом призналась. Мину лежала на твоей кровати, когда Неле влезла в окно.
— Но зачем Мину было ложиться в мою постель? — воскликнула Юлия.
— Этого я не знаю. Неле проникла в комнату через открытое окно, спустившись по веревке с крыши. Она приняла несчастную за тебя и заколола. Я вбежал через несколько секунд, после того как услышал крик. Неле получила это задание от твоей матери еще в Риме. Ей пригрозили, что продадут в публичный дом, или объявят беглой рабыней, если она не убьет тебя.
— Но как?.. — Юлия смотрела на Юргента полными изумления и ужаса глазами.
— Мое появление не входило в планы твоей матери, — уклончиво ответил галл.
— Ты прекрасно понял, о чем я спрашиваю, — в голосе у дочери Квинта появились те самые металлические нотки, что заставляли сенат трепетать во время выступлений ее отца.
— Почему она рассказала мне обо всем этом?
Именно, — Юлия сделала несколько шагов назад. — Откуда мне знать, что ты с ней не заодно. Вы с самого начала слишком уж друг другу понравились, не говоря уже о том, что происходите из одного племени! Может быть, она твоя любовница?! Почему ты не убил ее?! Почему ты позволил ей бежать?! — Юлия кричала, не отдавая себе отчета в собственных словах. Ее голова буквально разрывалась — страх за свою жизнь, отчаянье, горе, боязнь неизвестного, желание верить, что Юргент на ее стороне…
— Прекрати! Я знал Неле и раньше, — Юргент отвел глаза. — Из-за меня она и попала в рабство.
— Что ж, надеюсь, ты еще сможешь искупить свою вину, — сколько Юлия ни старалась, чтобы ее голос звучал надменно и насмешливо, ей все равно было не скрыть горечи, которая наполнила ее душу. Дочь Квинта опустилась на колени рядом с телом Мину. — Уходи немедленно! И пришли сюда людей, чтобы они… — девушка запнулась, и едва выговорила, — унесли тело.
Да выслушай же ты меня! Несносная избалованная девчонка! Для вас, римлян, не существует несчастий других людей! Как я мог убить ее? Ведь Неле любила меня с детства, а я ее нет, но так как она принадлежит к старинному и знатному роду, то мои родители решили, что упрямство их сына со временем пройдет. Они убеждали меня в том, что Неле сможет родить для меня прекрасных сыновей, она будет хорошо вести мое хозяйство, да и политически этот брак очень выгоден. Ведь если бы наши семейные кланы объединились, то мы бы смогли захватить новые земли, лучше обрабатывать те, что у нас есть, охранять свои торговые пути. Но я не хотел обманывать любовь этой девушки, поэтому однажды на рассвете собрал в небольшой узелок самые необходимые вещи и бежал из родного дома. Спустя некоторое время я примкнул к армии Конгнута, которые вел жестокие бои против римлян в лесах Остерланда. Неле узнала об этом, и менее чем через одну луну, прибыла в наш лагерь и заявила самому Конгнуту, что желает защищать наш народ от римлян, пока у нее хватит сил. На следующее же утро, римляне напали на нас. Они подкрались совсем близко ночью, а утром, когда все спали, разрушили лагерь и многих убили. Я сражался до тех пор, пока не упал навзничь, раненный в голову каким-то римским солдатом. Очнулся я в повозке, нас везли на невольничий рынок. Всю дорогу Неле ухаживала за мной, но к несчастью, она делала это так хорошо, что к прибытию в Рим, я уже был годен для гладиаторской школы. Меня купил Нерсис — владелец самой лучшей, самой большой школы в Риме, а Неле — твой отец.
С этого момента я больше ничего о ней не слышал… До той самой ночи, когда приехал вслед за тобой, на тот постоялый двор… Тогда она и рассказала мне, что ей приказано убить тебя, что твоя мать обещала наградить ее деньгами и отпустить на волю. Неле пришла ко мне той ночью, она была уверена, что я приехал за ней!
— И ты не стал ее разубеждать? — глаза Юлии сузились. Теперь ей стало понятно, почему Неле так странно вела себя в то утро в таверне.
— Я… — Юргент чувствовал себя совершенно беспомощным. Как ему объяснить этой молодой и неопытной девушке, что он не мог отвергнуть Неле в ту ночь? Что отказавшись от ее любви, он подписал бы немедленный смертный приговор Юлии? — О, боги! Как же ты не понимаешь?!
— Что же здесь непонятного? Ты взял то, что само плыло тебе в руки!
— Твоя ревность глупа!
— Ревность? — у Юлии пресеклось дыхание от гнева. — Ты забываешься!
— Неле не хотела убивать тебя! Она предложила мне бежать и попытаться добраться до нашей страны, вернуться домой! А я… Я… сказал, что хочу остаться, — Юргент протянул свою руку к Юлии, но та отвернулась. Галл почувствовал, что еще секунда и он схватит эту упрямую, своенравную девчонку за плечи и хорошенько встряхнет. Ему было все труднее сдерживать свой гнев. — Как же ты глупа! — крикнул он наконец. — Разве ты не понимаешь, что теперь Неле никогда не остановится? Что теперь она уже не просто выполняет приказ твоей матери — она сгорает от ревности! Она не успокоится, пока не пронзит кинжалом твое сердце, или же не умрет. Я хотел предотвратить это! Я хотел, чтобы Неле не страдала, а ты была в безопасности!
Разум говорил Юлии, что Юргент прав, что она не имеет права злиться на него. Но как только девушка представляла, как он целует Неле, как он сжимает ее в объятиях… то ничего уже не могла с собой поделать! Она ненавидела Юргента, ненавидела за то, что тот не убил Неле, что он щадил ее чувства. Ибо в этом случае — кто может поручиться, что он не питает к ней никакой нежности? Но более всего дочь Квинта бесило, что Юргент не делает никакой разницы между этой грязной рабыней и дочерью сенатора!
— Я приказываю тебе уйти, — Юлия указала Юргенту на дверь, так и не обернувшись в его сторону.
— А если я не подчинюсь? — голос Юргента прозвучал неожиданно холодно и жестко.
— Тогда ты можешь убираться на все четыре стороны! — Юлия испугалась собственного голоса, который прозвучал как будто со стороны, но подлинный ужас девушка испытала, когда поняла, что произнесла последнюю фразу в точности, как Клодия Прима — ее мать. Тот же тембр, та же громкость… Как будто вместе с женщиной, пробудилась в Юлии и та часть души, что досталась ей от ненавистной матери.
Ответа не последовало. Юлия долго прислушивалась к удаляющемуся звуку шагов, а потом тяжело опустилась на колени. Она еще раз взглянула на тело Мину и заплакала. Беззвучные рыдания разрывали грудь Юлии, а слезы текли ручьями по ее щекам. Почему-то Юлия была уверена в том, что больше никогда не увидит этого галла.
На следующий день Либерии прислал небольшой отряд, которому было поручено охранять Юлию и ее спутников до самого Месалонгиона. Известие о ночном нападении повергло его в ужас. Он тут же приказал прочесать весь город в поисках Неле.
— Если эта несчастная не успела покинуть город ночью, мы найдем ее. Я прикажу выбрать для нее самый жестокий способ казни!
— Но она ведь убила всего лишь черную рабыню, — робко попытался возразить секретарь, состоявший при персоне Либерия.
— Ее преступление не убийство рабыни, — Либерии оперся ладонями на стол и подался вперед, — ее преступление — оскорбление Рима, ибо эта несчастная осмелилась обвинять жену сенатора в страшнейшем преступлении — попытке убийства собственной дочери. За эту ложь преступница должна быть жестоко наказана.
Но… — секретарь хотел возразить, что до него доходили слухи о том, что Клодия Прима вполне могла совершить такое преступление, и что всем было известно о том, как мать Юлии противится браку своей дочери. Ходили смутные слухи о том, что между Клодией и Септимусом существует даже какая-то связь…
— Никаких «но»! Ты слышал приказ? Исполняй! Скорее бы уже эта девчонка убралась отсюда. Ее присутствие действует мне на нервы, — Либерии несколько раз нервно прошел от стола к открытому окну и обратно.
— Вы имеете в виду дочь благородного сенатора Квинта? — спросил секретарь, стараясь чтобы его голос прозвучал как можно вкрадчивее, и для усиления эффекта похлопал своими ресницами. Нужно заметить, что природа рано лишила растительности его голову, но зато наградила такими густыми бровями, длинными ресницами и обильной растительностью на худощавом теле, что подобная мимика, улыбка в сочетании с хлопаньем ресницами, могла растопить сердце любого тирана. Даже такого зловредного как Либерии.
— О, боги! Ну какой же еще?!
Но что неприятного в этой девушке? — секретарь старался выглядеть как можно более невинным и наивным. По странности своего характера, он почему-то считал, что ответственен не только за состояние бумаг своего начальника, но и за его настроение, поэтому старался вернуть Либерию хорошее настроение, в тех случаях, когда тот выходил из себя.
— Что в ней неприятного? Да все! Не будь она дочерью сенатора — ее место в борделе на центральной улице. Моргает своими подведенными глазами и хмурит бровки: «Ах, ну почему вы не укрепляете границы?!». Тьфу! — Либерии грохнул кулаком по столу и даже топнул ногой. — Но слава богам, сегодня она уберется отсюда прочь, и надеюсь, что жрецы из храма Гестии в Фессалии пошлют Квинтову дочку в Дельфы, а там ее отправят еще куда-нибудь, скажем в Персию… В общем, главное, чтобы с ней ничего не случалось в Тирении, а что будет потом — это не моя забота. Все! Иди-иди… — Либерии подбежал к своему секретарю, схватил того за локоть и потащил к двери. — Пошел! — и начальник гарнизона дал подчиненному легкого пинка под зад.
Неле наблюдала за тем, как готовится к отплытию почтовое судно, на котором Юлия должна будет отплыть в Фессалийскую долину. С того момента как ее молодая госпожа повелела ей возвращаться в дом Квинта и Неле узнала, что Юргент влюблен в Юлию, и на самом деле последовал за хозяйкой, а не ее рабыней, молодая женщина поняла, что больше никогда не сможет жить как прежде, плывя по течению и безучастно ожидая, что в ее судьбе что-то изменится. Неле решила, что убьет Юлию, но уже не потому, что так повелела ей сделать Клодия, а потому что в сердце бывшей рабыни зажглась новая страсть, гораздо более сильная и ненасытная чем любовь — жажда мести. Дважды отвергнутая, побежденная другой женщиной, Неле превратилась в самого упорного и настойчивого наемного убийцу. Ее и Касса в дом Квинта сопровождал конвой из четырех человек. Бывший центурион рассказал Неле о том, что Клодия Прима, которая лично назначила его начальником охраны для своей дочери, недвусмысленно дала ему понять, что если с девушкой по дороге случиться какое-нибудь несчастье, то она по-царски вознаградит Касса. Неле, в свою очередь, рассказала Кассу о том, что ей Клодия прямо приказала убить Юлию. В результате оба наемных убийцы составили план. По дороге Неле стала рассказывать Кассу о том, как много у нее было любовников. Рассказывала она так сочно и в таких подробностях, что сопровождавшие их солдаты воспламенились желанием. Когда небольшой отряд проходил через лес, конвойные переглянулись и набросились на Неле, однако для того, чтобы удовлетворить свою похоть, им пришлось разъединить цепь, которой были связаны оба охраняемых. Воспользовавшись моментом, Кассу удалось завладеть оружием. Бывшему центуриону не составило никакого труда справиться с четырьмя необученными конвойными. Уже через несколько минут двое из них были мертвы, один ранен, и четвертый сбежал. Неле и Касс решили следовать за отрядом, охранявшим Юлию, и дожидаться удобного момента. Деньги, которые Клодия обещала заплатить за убийство девушки, они договорились разделить поровну. Хотя к этому моменту убить Юлию стало для Неле личной целью. Она ненавидела свою бывшую госпожу с такой силой, с какой только может отвергнутая женщина ненавидеть более удачливую соперницу. Всю дорогу, до самой Тирении, Неле представляла себе, каким ужасным мучениям она подвергнет Юлию. С каким наслаждением бы галльская рабыня увидела, как ее госпожа подвергается грубому, извращенному насилию, как раскаленные щипцы вырывают куски мяса из ее тела, как свистящий бич опускается на ее спину, оставляя кровавые раны. Не было ни одной пытки, из известных, которой Неле мысленно не подвергла бы Юлию. Увы, их план не удался, и теперь, меньше чем через час, ненавистная дочь Квинта, чудом избежавшая смерти, поднимется на корабль и отплывет в Месалонгион. К тому же Касс Ливии оказался отвратительным помощником. Он начинал пить вино с утра, а к полудню уже еле держался на ногах.
— Но ты ведь вернешься, — сказала она вслух, глядя как отряд охраны и повозка Юлии приближаются к галере. — Ты ведь вернешься из Фессалии, Юлия, дочь сенатора Квинта. Я подожду тебя.
Неле развернулась и пошла прочь; если она собиралась остаться в Тирении до тех пор, пока Юлия не вернется, ей нужна была работа. Однако портовый город предлагал не так уж много вариантов для молодой женщины. Ее ждал или бордель, или гладиаторская школа, которую содержал сам Либерии. Неле выбрала гладиаторскую школу, там ничего не платили, но предоставляли жилье, неплохо кормили и учили убивать — как раз тому, что было ей необходимо. Женщины-гладиаторы входили в моду во всей Республике. Профессиональные устроители зрелищ отмечали, что женские бои, несмотря на то, что их участники отличаются меньшей физической силой, все же более жестоки, чем мужские. Ненависть питала силы Неле, ненависть должна была помочь ей выжить. Она не имеет права погибнуть раньше, чем отомстит.
Юлия была настолько подавлена всем произошедшим, что с самого утра не произнесла ни слова. Сборы вокруг нее проходили как-то сами по себе. Из женщин-рабынь, сопровождавших Юлию, осталась только египтянка Тоф, которая почти не говорила на латинском языке, и обычно занималась стиркой, штопаньем одежды, или приготовлением пищи в дороге. Теперь она должна была прислуживать Юлии. Неопытность Тоф в этом деле сразу дала о себе знать. С утра она перегрела воду для мытья, так что Юлии пришлось Ждать пока ведро остынет, когда же девушка наконец смогла помыться, Тоф пришла собирать ее вещи, после того, сложила всю одежду в плетеный сундук, не подумав спросить, что госпожа собирается надеть. У Юлии просто не было сил объяснять ей что к чему, поэтому она ограничилась сухими короткими приказаниями, которые Тоф, впрочем, выполняла точно, но совершенно механически, не задумываясь. Из-за этого ее вроде бы и не за что было ругать, но и пользоваться ее услугами практически невозможно. Отчаявшись, Юлия решила, что при первой же возможности купит образованную рабыню-гречанку, а Тоф отошлет обратно на кухню.
Юлия подумала, что ей придется назначить начальником охраны грека Василия, единственного из отряда, с которым она была более-менее знакома, и то, только из-за того, что Василий, служивший в доме Квинта, был влюблен в Лито. Несчастный грек очень тяжело пережил ее смерть. Рабы говорили, что он напился в одной из таверн, и кричал, что когда-нибудь убьет Клодию Приму. а кости ее выкинет собакам. Однако, когда Юлия послала Тоф за Василием, та вернулась с сообщением, что тот уже уехал, так как собирался осмотреть корабль, чтобы убедиться в надежности его охраны и команды.
— Ну что ж, назначу позже. Можешь идти собираться, через полчаса мы отправляемся на пристань.
Когда повозка Юлии, окруженная охраной, подъезжала к кораблю, девушка и подумать не могла, что за ней внимательно наблюдают полные ненависти глаза Неле.
Как только дочь Квинта, ее охрана и вещи были размещены на корабле, а гребцы устроились на своих местах, начальник отряда, который охранял почтовую галеру, дал команду начинать барабанный бой. Огромный черный раб начал мерно бить в огромный барабан палочками, которые заканчивались большими деревянными набалдашниками, обернутыми кожей.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20