Семидис метнул в сторону Юргента ненавидящий взгляд и хотел было пришпорить лошадь, чтобы уйти от неприятного разговора, но галл молниеносно схватил поводья и остановил коня.
— Я не расслышал твоего ответа, — когда Юргент злился, в его голосе слышалось низкое, горловое рычание.
Лично я буду молчать, — Семидис поднял вверх подбородок, — но другие могут проболтаться. Если кто-то и узнает имя жениха твоей госпожи, то не от меня, а от кого-то из вашей охраны. Совет тебе — следи за своими людьми. Я буду молчать.
Юргент чуть поморщился от чувства гадливости. Семидис относился к числу людей, после общения с которыми галлу хотелось помыться.
— Сегодня вечером жрецы Гестии будут тебя ждать, — Василий положил перед Юлией миртовый венок. — Они готовы помочь тебе услышать волю богини. Они послали вам вот это. — Василий протянул госпоже свиток.
— Хорошо, — Юлия машинально вытерла ладони краем своей накидки, перед тем как его взять, однако уже через минуту ее руки снова увлажнились. — Позови сюда Семидиса.
— Постараюсь его быстро найти, — Василий кисло улыбнулся, ему тоже не нравился грек.
Оставшись одна, Юлия развернула свиток и начала читать. Написано было по-гречески, но благодаря Лито, Юлия знала этот язык так же хорошо, как и свой родной — латинский. Письмо было следующего содержания:
«Волю Гестии, коль скоро хочешь узнать,
и ради этого долгий путь проделав,
пришла к нам с миром,
мы не откажем в твоей смиренной просьбе.
Завтра утром, на восходе солнца
примем мы твои дары великой богине,
что покровительствует удачному браку.
После беседы со жрецом верховным, решение примем,
как и когда будешь внимать ты воле великой Гестии.
Чтоб избежать непониманья и гнева богини,
Помни, что подношенье менее сорока тысяч
сестерциев римских, считает оскорбительным
брака богиня, карая несчастием дерзких.
Драгоценности же редкие и прекрасные,
приятны ей, потому как Гестия — богиня».
Юлия почувствовала обиду. Как будто ее шантажируют. Ведь проделав такой длинный путь, она не может вернуться домой ни с чем! Девушка открыла шкатулку с деньгами и посчитала, сколько у нее осталось денег. Этого хватит только на обратный путь, причем только на самое необходимое. Взгляд Юлии упал на шкатулку с драгоценностями. И вдруг… Догадка, та самая, что мучила ее на берегу реки, снова вспыхнула в сознании. Здесь, в Фессалийской долине, в селении Гестион, что означает «место, где живет Гестия», ей должна открыться какая-то страшная тайна. Предчувствие этого события было настолько острым, что девушке внезапно захотелось закричать, чтобы избавиться от странного напряжения, которое можно было сравнить разве что с монотонным, нарастающим, пронзительным звуком. Ведь если верить в то, что судьба наша предопределена до нашего рождения, то Юлии было суждено купить эти драгоценности в Месалонгионе, и строчка в письме: «Драгоценности же редкие и прекрасные, приятны ей, потому как Гестия — богиня»…. Значит, ей надлежит поднести эти редкие и прекрасные вещи, рубиновый убор, Гестии!
Исидор, верховный жрец храма Гестии, проснулся в это утро в холодном поту. Приснившийся ему сон был явно пророческим. Жрец так много слышал о пророчествах, полученных во сне, что постоянно огорчался из-за того, что сам никогда не получал никаких откровений, ни во сне, ни наяву. И вот это случилось. Исидор сел на своей постели и чувствовал себя странно. В последнее время единственным чудом, которое ему доводилось наблюдать, были богатые невесты и жены, отдававшие целые состояния только за то, чтобы поспать ночь в холодной и сырой пещере перед огромным изваянием Гестии. На этом все «необъяснимое» в жизни Исидора заканчивалось. В результате верховный жрец находился перед дилеммой: или богов не существует, или он сам, Исидор, не настолько хороший жрец, чтобы боги ему являлись. Естественно, Исидор больше склонялся к первому варианту, второй вариант слишком задевал его самолюбие как мужчины и человека. Прошедшей же ночью Исидор увидел нечто очень странное. Будто бы он находился в очень странном месте. Это было похоже на очень тесный лабиринт. Коридор вел в небольшие клетушки с низкими потолками, в одной из них Исидор увидел женщину очень зрелых лет, которая лежала и плакала. Жрец же был невидим и неосязаем, он легко мог просунуть руку сквозь стену. Собственно, в женщине Исидор не увидел ничего божественного, или хоть сколько-нибудь привлекательного для себя, а вот окружавшая ее обстановка вызвала полное смятение. Особенно, когда Исидор взглянул в окно. Сначала он подумал, что странный дом, куда его забросило Провидение, стоит на вершине очень высокой горы, но, увидев, что все пространство, насколько хватает глаз, застроено огромными зданиями, представляющими собой нечто среднее между стеной и башней, с огромным количеством окон, понял, что находится в одном из этих строений. Судя по тому, что из этих странных сооружений постоянно выходили люди, Исидор заключил, что они там живут. Жрец как будто снова вернулся в клетушку, где, лежа на постели, плакала женщина. Исидор стоял над ней и пытался понять причину ее горя. Ответ был найден быстро. На полу валялись клочки портрета, выполненного очень странным способом — на гладкой, глянцевой бумаге, яркими красками и настолько точно, что казалось — картинка вот-вот оживет и задвигается. Портрет принадлежал мужчине, который, вероятно, был несколько моложе плачущей женщины. Исидор увидел чуть поодаль разорванный, изготовленный столь же чудесным способом портрет, только на нем была изображена уже эта самая плачущая с тем же мужчиной, фрагменты изображения которого жрец видел только что. Исидор поразился, что, несмотря на странность места, обилие странных непонятных вещей, причудливость одежд и мебели — женщина, которая плачет, абсолютно ничем не отличается от обычных посетительниц храма Гестии. Словно ее взяли и перенесли в эту странную, невероятную местность, а она этого пока не знает. На этом Исидор проснулся. Теперь жрец размышлял, что означал этот странный сон? Сам он не мог найти ответа, поэтому решил, что пойдет и обсудит это с Марком — иудеем, который появился в этих местах лет пять назад, и был принят в храм Гестии в качестве жреца-эконома.
Марк был небольшого росточка, с круглым брюшком и лысой яйцевидной головой, он имел привычку причмокивать губами и складывать руки на животе. Однако в его лысую голову постоянно приходили чрезвычайно мудрые мысли, которые всегда оказывались очень полезны для храма. Исидор знал, что жрец-эконом поклоняется какому-то своему богу, но совершенно не обращал на это внимания, потому как считал — раз Марк так хорошо ведет дела, значит бог его дельный и полезный. Исидор даже предлагал жрецу-эконому поставить небольшую статую иудейского бога, рядом с изображениями олимпийцев, но жрец-эконом поблагодарил Исидора за заботу, но от предложения отказался. Исидор встал, совершил омовение, надел рубашку и плащ, а затем направился в сторону кухни. После странного видения его мучил голод.
Марк уже сидел за столом и тщательно пережевывал омлет. Уши жреца-эконома шевелились в такт движениям челюстей, и по всему было видно, что он высчитывает в уме, сколько зерна в этом месяце они могут дать крестьянам в долг, под будущий урожай, а также решает вопрос, следует ли брать из будущего урожая полтора мешка за один мешок долга, или же два за один долга. С тех пор, как в Средиземноморье стал распространяться культ египетской Исиды, которая покровительствовала не только браку, но и вообще женщинам во всех их начинаниях, благополучие святилища Гестии существенно пошатнулось.
— Доброго тебе дня, Марк, — приветствовал его Исидор.
— Доброго и тебе дня, верховный жрец, — ответил Марк, продолжая жевать. — Да продлит Гестия твои дни, — добавил он, вытаскивая изо рта кусочек скорлупы, случайно попавший в омлет.
— Марк, кажется, мне сегодня было пророчество, — неуверенно начал Исидор.
— Да? В самом деле? Поздравляю, думаю, об этом стоит объявить всем, это поднимет авторитет нашего храма. Я давно хотел сказать тебе, что перед весенним севом нужно объявлять какие-нибудь пророчества, в этом случае плата два мешка зерна из будущего урожая за один мешок зерна для посева, никому не будет казаться высокой.
— Марк! — Исидор всплеснул руками, — но это было настоящее пророчество!
— И что же тебе сказали боги? — Марк перестал жевать и внимательно посмотрел на верховного жреца.
— Ну… в общем-то ничего… — смущенно произнес Исидор.
— Понятно, — Марк положил в рот еще омлета и снова принялся его тщательно пережевывать.
— Я увидел плачущую женщину! — поспешно припомнил Исидор.
— Я тебе скажу, — Марк проглотил омлет, и было видно, что жрец-эконом считает, что сделал это рано, — каждую ночь я вижу во сне мешки с зерном. Сегодня, к примеру, они двоились.
Чем дольше во сне я смотрел на один мешок, тем большее количество дополнительных мешков появлялось. Из одного — два, из двух — четыре, из четырех — восемь, из восьми — шестнадцать….
— И что было дальше? — верховный жрец поспешил прервать устный счет Марка, потому как жрец-эконом мог продолжать так довольно долго, пока не дошел бы, скажем, до двух тысяч сорока восьми.
— Их стало очень много и, проснувшись, я подумал, что лучше брать два мешка с урожая за один мешок зерна для посева.
— И что? — по опыту Исидор знал, что Марк никогда ничего не говорит просто так, даже если это звучит как полная ахинея.
— А то, что я каждый день вижу мешки с зерном, а ты каждый день видишь плачущих женщин. Конечно, можно сказать, что мне было пророчество о том, что за каждый мешок, выданный в долг крестьянам для посева, мы получим два. Кстати, пожалуй, так и надо будет сказать, — отметил как бы про себя Марк.
— То есть ты хочешь сказать, что я просто слишком много вижу плачущих женщин? — кисло спросил Исидор, до которого дошел смысл слов жреца-эконома.
— Я считаю, что ты получил пророчество, которое гласит, что плачущие женщины будут всегда.
— Что ты хочешь этим сказать?
— Только то, что мы никогда не останемся без работы, — серьезно ответил Марк и посмотрел в глаза Исидору.
Тот некоторое время моргал, а затем жрецы Гестии разразились таким хохотом, что обоим казалось, будто их живот вот-вот разорвется.
— Вас ждет женщина, она привезла драгоценные дары Гестии, — громко и невозмутимо сказал вошедший раб, в обязанности которого входило объявлять о прибывших гостях.
— Пророчество тебя не подвело, о верховный жрец, — сказал Марк, подняв вверх палец, и опять рассмеялся. Это звучало так, как будто кто-то насыпал сухого песка в сосуд из тонкой меди, и трясет этот сосуд.
Исидор, утирая слезы и изо всех сил пытаясь вернуть себе серьезность, поднялся из-за стола, о голоде он забыл, и пошел в гардероб. Нужно было надеть полное жреческое облачение и принять величественный вид. Обыкновенно для этого было достаточно надеть парик из густых и длинных седых волос. Собственная голова Исидора была покрыта редкой, клочковатой растительностью, вид которой никак не прибавлял почтенному старцу величия.
— Я пришла, чтобы просить вас о помощи, — сказала Юлия, как только верховный жрец появился перед нею в зале. Вид его был грозен. Длинные седые волосы, борода, прекрасное одеяние, в руке жезл с символом Гестии. Густые черные брови (чернота достигалась при помощи смеси угольной пыли с оливковым маслом).
— Изложи свою просьбу, — сказал Исидор. Голос его неуловимо изменился, и каждое слово казалось тяжеловесным и даже пугающим. Жрец сел в каменное кресло, напоминавшее трон, и жестом указал Юлии на небольшую табуретку, стоявшую возле низкого трехногого столика. Дочь сенатора Квинта поморщилась от такого обращения, но все же села.
Я получила пророчество в римском храме Гестии, в котором говорилось, что боги против моего брачного союза с избранным мною мужчиной. Мне явилась Гестия и сказала, что я должна посетить Фессалийскую долину.
— Ты надеешься узнать волю богов? — Исидор грозно сдвинул брови.
— Да, — Юлия положила на столик шкатулку и открыла ее.
Исидор приподнял свои черные брови и уставился на изумительной красоты драгоценности, украшенные ровными, крупными рубинами.
— Твой дар говорит о большом уважении к богам, — голос Исидора смягчился.
— Эти драгоценности стоят пятьдесят тысяч сестерциев. Я надеюсь узнать волю Гестии сегодня, — Юлия держалась прямо и с большим достоинством.
— Пожалуй, это возможно. Сегодня ночью ты сможешь обратиться к Гестии, на закате тебя будут здесь ждать.
— Тогда я вернуть вечером, — сказала Юлия, поднимаясь со своего места.
Исидор кивнул и тоже поднялся.
Юлия повернулась к нему спиной и пошла к выходу. «Зачем я это делаю?» — стучало у нее в голове.
Как только она вышла из зала, Исидор тут же стянул с головы парик, в котором было, во-первых, ужасно жарко, а во-вторых, от него чесался лоб.
— фу-у-х… — выдохнул с облегчением жрец и погладил рукой рубиновый пояс, звенья которого были выкованы в форме галльских крестов. Потом Исидор закрыл шкатулку и понес показывать ее содержимое Марку, чтобы тот оценил реальную стоимость этих драгоценностей.
Жрец-эконом внимательно посмотрел на драгоценности. Затем вынул из шкатулки застежку для плаща, в центре которой красовался огромный рубин, долго его разглядывал, потом поковырял ногтем саму застежку и покачал головой.
— Ну что? — спросил Исидор, несколько взволнованный кислым видом Марка. — Она сказала, что это стоит пятьдесят тысяч сестерциев.
— Это приходила та самая римлянка? Дочь сенатора, что прибыла вчера ночью в Гестион?
— Да, она самая. По-моему, это прекрасные украшения! Взгляни, какие ровные и крупные камни, темно-красный цвет, чистота…. Я думаю, что все вместе уж точно не меньше сорока пяти тысяч римских сестерциев.
— Не больше пятисот сестерциев, причем только за работу, — мрачно ответил жрец-эконом.
— Что? — Исидор непонимающе уставился на Марка. — Но…. Я не понимаю…
Жрец-эконом молча взял какую-то пустую плошку и налил в нее крепкой уксусной кислоты, поставил ее перед собой. Затем он огляделся вокруг.
— Что ты ищешь? — встревоженно спросил Исидор.
— Большую печать, — меланхолично ответил жрец-эконом.
Вот она, — Исидор увидел большую деревянную печать, которую накладывали на счетные свитки, на большом столе, который был сплошь завален какими-то расчетами. Марк молча взял эту печать, поднял вверх и со всей силы грохнул ей по застежке. Когда он снова поднял печать, то Исидор, к своему ужасу, увидел, что огромный рубин рассыпался на мельчайшие осколки. Не дав верховному жрецу прийти в себя, Марк взял саму застежку двумя пальцами и бросил в плошку с уксусной кислотой. Та зашипела и изумленный Исидор увидел как золотой покров быстро распадается на мельчайшие частички и застежка становится легкоузнаваемого темного, красно-коричневого цвета.
— Что… Как… — Исидор не мог поверить своим глазам.
— Персидское стекло и золотая краска, ее делают из свинца, — ответил Марк.
— Но как… Откуда? — верховный жрец в изумлении смотрел на эконома.
Тот сложил руки на животе и спокойно ответил.
— Когда-то я сам делал такие вещи. Неопытный глаз не в состоянии отличить их от настоящих. В стекло при варке добавляют медную ржавчину, чтобы получить такой кровавый цвет, затем заливают в формы, когда оно застывает — шлифуют, так получаются ровные, красивые, одинаковые камни. Точно так же делают изумруды, сапфиры, топазы и даже аметисты, добавляя различные красящие вещества. Лично я, когда вижу в одном украшении два одинаковых камня — настораживаюсь, потому что такого не может быть.
— А золото? — Исидор не мог поверить своим ушам.
— Изготовить золото может даже ребенок! — Марк пожал плечами и выпятил вперед нижнюю губу. — Нужно сделать бронзовую болванку, расплавить свинец, добавить туда большое количество золотой краски, рецепт которой хорошо знаком любому ремесленнику, расписывающему стены храмов и жилищ, а затем окунуть в эту кипящую смесь бронзовую болванку. После сушки все шлифуется при помощи воды и толченого рога — и чудное золото готово. Если не бросать такую драгоценность в уксус — пройдет несколько лет, пока верхний слой начнет разрушаться.
— О, боги! Пусть Гестия обрушит на эту римлянку весь свой гнев! — Исидор сжал кулаки.
— Я думаю, — Марк поднял вверх палец, — что для нее известие о том, что драгоценности фальшивые, будет такой же новостью, как и для тебя.
— Ты полагаешь? — Исидор нахмурился. — Но как нам поступить?
— Когда она приедет сегодня, мы покажем ей то же самое, что видел ты, о верховный жрец, посочувствуем, и предложим, как бы в качестве исключения, преподнести Гестии другие дары. Не нужно зря плодить обиду, — Марк спокойно закрыл шкатулку.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20