— Нет! — твердо повторил шериф. — Только и ждешь, чтобы прямиком рвануть к той маленькой девочке. Думаешь, я не понимаю? Ложись и спи!Пес понурился и отправился прочь. Хит швырнул телефон на диван. Если дама не желает отвечать на его звонки, то есть занятия и поинтереснее. Да, а что он собирался ей сказать? Что Голиаф замечательный пес, надо только поближе с ним познакомиться?Испытывая отвращение к самому себе, Хит пересек гостиную, с размаху хлопнулся в потертое откидывающееся кресло и рывком поднял подставку для ног. Так и не тронутое пиво стояло рядом на столике, и от него запотел серебряный поднос. Хит потянулся к пульту и нажал на кнопку телеканала «Полиция».«Да, в жизни встречаются загадки всегда труднее, чем в детективных фильмах, — мрачно подумал он. — И Мередит Кэньон не составляет исключения». Что-то в этой женщине беспокоило шерифа, хотя он и не мог понять, что именно. Только чувствовал: существовало нечто еще, другое, кроме того, что было видно с первого взгляда. И Хит, не переставая, думал о соседке. Может быть, он где-то ее видел? Неужели дело только в этом?Возникло слабое подозрение: не в розыске ли таинственная леди? Обычно, если, знакомясь, Хит испытывал навязчивое чувство, что где-то этих людей уже видел, значит, их портреты передавали по полицейской связи.Стоп! Мастерс заставил себя отбросить эти мысли. Если он себя не остановит, то начнет подозревать в убийствах невинных, добропорядочных старушек.Довольно! Он выключил телевизор, поднялся с кресла и взял пиво. Голиаф поплелся за ним на кухню. Опустошив бутылку, Хит поставил се в корзину и взглянул на стопку тарелок в раковине. Семь. Значит, чистых осталось пять. Поскольку вечер выдался свободным, появилась шальная мысль, не помыть ли посуду. Просто так, ради смеха. Но она тут же исчезла. Если кончатся тарелки, можно отскрести от грязи одну.Перед тем как ложиться спать, шериф вывел погулять Голиафа. С пруда доносился нестройный хор квакающих лягушек. Будто аккомпанемент, вдали мычали коровы и время от времени слышалось ржание лошади. Для Хита эти звуки были любимой музыкой. Он любил деревенскую жизнь и юношей мечтал о собственном ранчо. Конечно, о большом, а не таком, как это.Вспомнив себя молодым человеком, Мастерс испытал забытую грусть: один неверный шаг изменил всю его жизнь. В какой-то момент работа полицейским казалась единственным выходом. Даже сейчас возня с подростками помогала утихомиривать демонов гнетущего прошлого. Хит был слишком занят, чтобы оплакивать все, что произошло, и все, что не сбылось. Но глубоко внутри, в потаенном уголке души, оставались горькие сожаления о несостоявшейся мечте иметь свое ранчо, и они прорывались наружу, когда шериф терял бдительность.Он втянул в себя воздух, наслаждаясь запахом трав и стараясь понять, почему он все это так любил. Но, вспоминая отца, убеждался, что гены здесь ни при чем. Хотя Ян Мастерс и владел большим ранчо, но проводил на нем совсем немного времени.Хит тряхнул головой и вгляделся в пронизанную серебристым светом луны темноту. Голиаф семенил у дороги, явно собираясь улизнуть.— Только попробуй удрать, — предупредил его хозяин.Ротвейлер возвратился на крыльцо и, прежде чем проскользнуть в дом, бросил на участок соседей страдальческий взгляд.
Прикрыв рукой затылок, а другой вцепившись в треснувшую ручку кувалды, Мередит прищурилась на солнце.— Вот так-то! — улыбнулась она Сэмми. — Строить забор — нелегкое дело.Девочка непонимающе уставилась на мотки колючей проволоки и ржавые столбы, которые Мередит притащила из сарая.— Будет не очень-то красиво, когда ты его закончишь, — заметила Сэмми с детской непосредственностью.— Зато забесплатно. К счастью, тот, кто здесь жил, ничего не выбрасывал, а складывал все в сарай. — Она покосилась на упавший забор, отделявший двор от пастбища. — Если останутся лишние столбы, попробую починить и его.— А для чего нам заборы?Уже набившая мозоли, Мередит осторожно перехватила ручку кувалды. Мысли бешено проносились в голове: какому объяснению поверит ее дочь? Сказать правду — что мама боится, как бы снова не объявился ротвейлер, — значит подлить масло в огонь детского страха. И Мередит решила не волновать лишний раз Сэмми. Теперь, намереваясь добраться до девочки, собака нарвется на преграду.— Хочу разбить огород. Что ты об этом скажешь?— Какой огород, мама? Из цветов?— Овощной. Свою первую грядку на мамином огороде я вырастила в твоем возрасте.— Тебе было интересно?— Да. Мама полностью поручила ее мне. Я поливала, пропалывала, а потом срывала и мыла на ужин овощи.Сэмми нахмурилась.— Я все равно не понимаю, зачем нам забор.— Чтобы коровы не вытаптывали наши растения.Сэмми посмотрела в сторону пастбища и удивилась:— Но они ни разу сюда не заходили.— Пока не заходили. Но коровы очень любят огороды, разрывают их копытами.Девочка скорчила гримасу.— Будем выращивать окру?Мередит рассмеялась — дочь явно не разделяла ее энтузиазма по поводу южного стола.— Не исключено. Но можем посадить и другие растения: брокколи, цветную капусту, фасоль, огурцы. Еще несколько тыкв и немного картошки.Мередит все больше и больше воодушевлялась. И уже сама удивлялась, почему не занялась этим раньше. Слишком долго прожила в городе, а когда-то даже не представляла себе, как можно жить без собственных грядок.Мередит приходилось экономить во всем. И свои овощи сократили бы счет от бакалейщика. Надо собирать банки с крышками, тогда к концу лета будет в чем законсервировать овощи. А в магазине подержанных вещей, возможно, удастся купить скороварку. Мередит уже видела полки, уставленные рядами банок с аккуратными наклейками. Они с Сэмми будут наслаждаться маринадами, кетчупами и желе.Мередит оглядела задний двор, прикидывая, где лучше разбить огород.— Будет очень интересно, малышка. Еще мы посадим горох и кукурузу.При упоминании о любимой еде девочка засияла.— Здоровско!Мередит нагнулась за очередным столбом и посмотрела на старый, разваливающийся дом, с которым связывала столько грандиозных планов. Вчера она чувствовала себя настолько побежденной и испуганной, что единственным желанием было собрать вещички и как можно быстрее убраться отсюда. Но через забор ротвейлеру вряд ли удастся перепрыгнуть, а значит, не будет размолвок с шерифом. Может, ей и Сэмми все-таки удастся здесь обосноваться.Мередит обернулась на покосившееся крыльцо и потускневшую от времени красную черепицу. Что и говорить, жилье далеко не первый класс, но ее, провинциалку, шикарные особняки не слишком привлекали. А если поднажать на хозяина и многое делать самой, постепенно все наладится.— Что с тобой, мамочка?Голос дочери вернул Мередит к действительности.— Ничего, милая. Все в порядке. Абсолютно все в порядке. Глава 4 В следующие два дня жизнь Хита превратилась в сплошной кошмар. Петиция, требовавшая отозвать его с поста шерифа, произвела изрядную шумиху: его трижды вызывали на окружную комиссию, но так ничего и не решили. Мастерс категорически отказался швырять подростков в переполненные камеры — даже на короткий срок, пока за ними не явятся родители. Для чего это делать — для изучения темных сторон жизни? Никогда, пока он шериф! Что же до извещения родителей, то нет никакой проблемы: дайте еще пятнадцать полицейских.Потом эта авария, за которую, по убеждению Мастерса, был в ответе Том Мур. Ее трагический итог: семь оборванных жизней — все выпускники-отличники, осенью бы поступившие в университеты на спортивные стипендии. Ребята нравились учителям, пользовались уважением у одноклассников, были любимцами в семьях. Невосполнимая потеря.Хит присутствовал на заупокойной мессе и весь день после аварии читал лекции в школе, привлекая пьющих и непьющих подростков к участию в финансируемых деловыми кругами программах превентивной борьбы с алкоголем.Кроме этого, приходилось заниматься еще и тем, что Хит называл «фактором Мура». Молодой полицейский довел не только его, но всех сотрудников управления. Перспектива отстранения Хита от должности радовала Тома безмерно. В последние два дня его форма была так накрахмалена, что, казалось, могла стоять отдельно от хозяина. И в управление он входил по-особому, словно пританцовывая джигу, видимо считая, что должность шерифа у него в кармане. Как бы не так! Муру еще расти и расти. Может быть, лет через десять. Хотя, если Мур не изменит своего поведения, Хиту этих десяти лет не пережить.За всеми этими заботами Мастерс забыл бы о симпатичной хрупкой брюнетке, если бы не одна деталь: каждый раз, когда он проезжал мимо, соседка возилась с чем-то у дома, и его мучила совесть, что он не останавливался помочь. То сооружала забор — как он понял, от Голиафа. То колотила землю мотыгой, словно отбивалась от змей. То натягивала колючую проволоку между двором и пастбищем. Через два дня он заметил, как Мередит Кэньон снимала с багажника на крыше потрепанного седана древесно-стружечную плиту. Что, черт возьми, она задумала?Вопрос не давал ему покоя, хотя внутренний голос твердил: «Не твоя забота. Дама не хочет иметь с тобой дела. И если ты воспитан, то не должен настаивать. А чего бы ты хотел? Починить ей дом? Будто у тебя есть на это время!»Но несмотря на все аргументы, руки чесались помочь. Вот только она не примет его помощи. С собакой или без собаки, такой сосед ей не нужен.
«Невероятно, — думала Мередит, разглядывая черный собачий волос на краю ванны. — Откуда после всех моих усилий взяться в доме этому волосу?» Она выстирала постельное белье и одежду, в которой гуляла Сэмми, когда к их дому прибежал ротвейлер. Трижды пропылесосила комнату дочери, но волоски продолжали появляться.На кухне Мередит сидела напротив девочки и вдруг обнаружила еще один волос в овсянке.— Сэмми, когда ты играешь на улице, Голиаф не приходит к забору?Ложка с кашей застыла на полпути ко рту. Девочка безмятежно смотрела на Мередит.— Нет, мамочка.Выуживая из тарелки волос, женщина скосила глаза на дочь. Та казалась невинной, как ангел; слишком невинной.— Ты вечером не впускала в дом Голиафа?— Нет, мамочка.Мередит никогда не ловила Сэмми на лжи, и у нее не было причины подозревать, что ребенок обманывает. Но все же пристально посмотрела ей в глаза, пытаясь разглядеть признаки… но чего именно? Некоего раздвоения? Мередит прекрасно понимала, что говорит не с законченной лгуньей, а с маленькой девочкой, которой еще нет и пяти лет.— Дорогая… — Мередит колебалась, но решила не пугать дочку страшными предостережениями. — Странно… Наверное, ты все еще приносишь эти волосы со двора.Сэмми нахохлилась, и Мередит почувствовала, что она в замешательстве.— Ну ладно, с завтраком покончено, — наконец вздохнула мать. — Собачья шерсть не слишком аппетитна.Через несколько минут Мередит устроилась за столом, чтобы отработать свои ежедневные четыре часа. Разговоры по телефону были тупым, не требующим мозгов занятием. Но ее любимое компьютерное программирование было сейчас недоступно: неустойчивая психика маленькой дочери требовала, чтобы мать постоянно находилась дома. Девочку выдернули из привычного окружения и с размаху швырнули в абсолютно незнакомый мир. Требовалось время на излечение. Требовалось время, чтобы забыть о прошлом.Позже, когда Сэмми окрепнет и будет посещать школу, Мередит вернется к своей профессии. Есть места, где продают липовые дипломы. С ним можно поступить в компанию, а там уже опыт ей поможет. Пока же она согласна звонить незнакомым людям и предлагать чистящее средство для ковров. За каждый пузырек, который ее клиенты приобретают у проводившего демонстрацию торгового представителя, Мередит получает комиссионные. Это не сделает ее богатой, но и не пустит бедность на порог.Набирая первый утренний номер, Мередит заметила на своей тетради для записей несколько черных шерстинок и озадаченно уставилась на них. Раздраженный голос на другом конце провода отвлек ее от мрачных подозрений.— Слушаю!— Здравствуйте. Это миссис Кристиани? С вами говорит Мередит Кэньон, местный представитель фирмы «Миракл клин». Наша компания предлагает вам несколько тщательно отобранных собак в пузырьках для чистки ков…Прежде чем она успела что-либо продолжить, потенциальная клиентка бросила трубку.На третью ночь крепко спавшую Мередит разбудил пронзительный крик:— Мама! Мамочка!Привыкшая к кошмарам дочери, она вскочила, еще до конца не проснувшись, схватила со спинки кровати халат и, волоча его за собой, босиком бросилась в комнату Сэмми.— Я с тобой, милая! — Распахнула дверь и включила свет. — Мамочка рядом, моя крошка…Слова замерли на ее устах. Мать остановилась как вкопанная: на кровати Сэмми большущим черным пятном лежала собака. Мередит бросила взгляд на открытое окно и снова посмотрела на дочь. Сэмми обнимала ротвейлера за мощную шею и прижималась к его холке мокрой от слез щекой. А тот положил голову ей на плечо так, что слюна капала с морды на розовую пижамку. Каждый раз, когда девочка всхлипывала, Голиаф тихонько скулил, нюхал ее волосы и лизал в ухо.Раньше дочь успокаивала только Мередит. Теперь с этим прекрасно справлялся ротвейлер шерифа.Она гадала, сколько раз Сэмми впускала собаку в дом. Судя по тому, как она прижималась к Голиафу, они успели крепко подружиться. Мередит сделала осторожный шаг к кровати и тут же услышала глухое рычание. Она замерла и обхватила себя руками за плечи. Глаза не отрываясь смотрели на обнаженные белые клыки. О Боже! Не оставалось никаких сомнений, что ротвейлер кинется, стоит ей подойти поближе.Собрав все свое мужество, Мередит решилась еще на один шаг. Рычание стало громоподобным, казалось, завибрировали стены. Боясь шелохнуться, Мередит прижала ладонь к горлу. Из оружия в доме хранились только нож для разделки мяса и большой молоток. Но пройдет не меньше минуты, прежде чем удастся принести их сюда.Она отступила на кухню и бросилась к висящему на стене телефону. Света из комнаты Сэмми оказалось достаточно, чтобы разглядеть в книге номер Мастерса. Он ответил после второго гудка, и голос прозвучал на удивление тревожно:— Мастерс слушает.— Приходите! Ваша собака в кровати у моей дочери. Я не могу к ней приблизиться.— Мередит?Тот факт, что шериф каким-то образом знал ее имя, ее почему-то не удивил. Она со страхом оглянулась, желая убедиться, что ротвейлер не разорвал Сэмми, и закричала:— Конечно! Кто же еще будет вам звонить в два часа ночи?— Иду.Мередит повесила трубку, в изнеможении прислонилась к стене и стала прикидывать, сколько шерифу потребуется времени, чтобы добежать до их дома. Минут пять?Она пригладила волосы. Силы небесные! В таком виде нельзя открывать дверь!И кинулась в ванную, где в спешке уронила коробочку с контактными линзами. Мередит опустилась на колени и в поисках тончайших кусочков пластмассы тщательно ощупала линолеум. Где-то были запасные линзы, но она не помнила, в какой ящик их засунула. Боже, помоги…Она чуть не разрыдалась от радости, когда нашла линзы, но, промывая их под струей воды, едва не утопила в раковине. Вставив линзы в глаза, Мередит надела темный парик и потянулась за хорошо подбитым подкладкой бюстгальтером. В этот миг раздался громкий стук в дверь.На покосившемся крыльце Хит Мастерс казался еще огромнее. Несколько пуговиц форменной рубашки остались расстегнутыми, открывая загорелую мускулистую грудь. Выцветшие джинсы обтягивали словно вросшие в ступеньки могучие ноги. Тусклый свет падал так, что чеканные черты лица оставались в тени.— Где он?Мередит отступила назад, пропуская шерифа в дом.— Осторожно, не заденьте цветочные горшки на полу. Дочери привиделся кошмар. Когда я прибежала, пес был уже с ней.Оценив ситуацию, Хит хлопнул себя по бедру.— Голиаф, ко мне! Иди сюда, мальчик!Как только собака соскочила с кровати, у Мередит вырвался вздох облегчения, да такой, что она сама удивилась: когда это успела вобрать в себя столько воздуху?— Бояться абсолютно нечего, — заверил шериф.Мередит бросилась к дочери и, убедившись, что девочка невредима, укрыла ее одеялом.— Я через минуту вернусь. Хорошо, дорогая?Но Сэмми, которая на этот раз забыла дурной сон с небывалой быстротой, схватила ее за руку.— Не сердись на Голиафа, мамочка. Это я плохая.Мередит погладила ее по головке.— Ах, Сэмми…— Только я не врала! Честно! Помнишь, ты спрашивала, не пускала ли я в дом собаку? Так вот я не пускала, просто открывала окно, а Голиаф приходил сам.— Понимаю. — Мередит пристально посмотрела дочери в глаза и подумала: «Даже такие ангелочки способны на двуличность, как лживые взрослые». — Но почему ты мне не рассказала?— Потому что ты его боялась. — Сэмми наморщила носик. — Сказала, что строишь забор от коров. А сама обманула — от Голиафа.Мередит почувствовала, как краснеет — сначала шея, потом лицо. Ну разве можно наказывать дочь за то, в чем грешна сама?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38