Если и существовало животное, которому он доверил бы ребенка, так это был, конечно же, Голиаф. Но сегодня ротвейлер словно взбесился: лаял, рычал, хватал зубами воздух. И что еще тревожнее — присутствие хозяина его не успокоило.Шериф щелкнул пальцами.— Голиаф, ко мне!Услышав команду, пес обернулся — в его обыкновенно дружелюбных глазах горел красный демонический огонь. На секунду Хит испугался, что собака может не послушаться. Нет, это невозможно. Голиаф был очень хорошо выдрессированным животным. Его еще щенком натаскивали не задумываясь подчиняться командам.Что с ним такое сталось? Хит снова взглянул на девочку.— Голиаф, ко мне! — Шериф хлопнул себя по бедру.Ротвейлер затих, тяжелая голова опустилась, лапы уперлись в землю. Секундой позже он был уже рядом, и Хит взял его за ошейник.— Сэмми!Со сдавленным криком женщина бросилась к дочери и схватила ее на руки. Мать прижимала к себе и обнимала девочку так отчаянно, что Хиту стало не по себе. Затем она повернулась к Хиту — тонкие черты лица исказились от гнева, все ее тело дрожало.— Уберите эту злобную, непослушную собаку с принадлежащей мне территории!По тому, как блестели ее глаза, Хит понял, что женщину подхлестывает выброс адреналина в кровь, который часто следует за приступом страха. Он часто испытывал это сам: сначала дикая, но быстро улетучивающаяся ярость, потом трясущиеся ватные ноги.— Я искренне сожалею, мэм…— Ничего не желаю слушать! Забирайте свою зверюгу!Вот как некрасиво получилось. Так начинать знакомство — стыд, да и только. Хит с радостью бы помог ей и исправил — даже ночью — прохудившийся водопровод или другую неполадку в этом старом, разваливающемся доме.Хрупкого сложения. Лицо как у феи. Кожа молочная. Большие, карие миндалевидные глаза. Полные, как спелая земляника, губы. Волосы густыми шелковистыми прядями ниспадали на плечи, и темные завитки казались на белой рубашке блестящими полосками шоколада на ванильном мороженом.Она еще крепче прижала к себе дочь, гладя ее по белокурой головке.— Все хорошо, моя сладкая. Все хорошо.Но девочка заплакала еще пронзительнее, и женщина повысила голос:— Ну что вы стоите и таращитесь на нас? Неужели не понятно, что она боится вашего монстра?Хит это прекрасно понимал. Дети, которые боятся собак, не переносят ротвейлеров. Голиаф, должно быть, до полусмерти напугал девочку.— Поверьте, я искренне сожалею, — начал он снова. — Но пес не причинил бы вреда вашей дочери. Он обожает малышей.Женщина отступила на шаг:— Он чуть не искусал меня!— Уверяю, этого не случилось бы.— Не подпускал к ней! Каждый раз, когда я пыталась подойти, сразу начинал кидаться!— Только потому, что почувствовал: ребенок напуган. Вы услышали, что девочка заплакала, и выбежали на улицу.— Да, — дрожащим голосом подтвердила женщина.— Так я и думал. Понимаете, Голиаф — только собака, а не Эйнштейн. Девчушка испугалась, и пес кинулся оберегать ее от опасности. В этот момент из дома появляетесь вы, он и решает, что вы единственная, кто может представлять реальную угрозу.— Вашему поведению не может быть извинения. Вы такой же ненормальный, как и ваш пес.Хит подумал, что, возможно, она и права. Выглядела соседка разгневанной и, казалось, вот-вот начнет грызть ногти и изрыгать проклятия. Ее лицо стало белым, как молоко, только на щеках алели красные пятна. Огромные карие глаза метали молнии. А он стоял и пытался ее уговорить. Объяснял, что поведение собаки лучше обсудить позже.Женщина отступила еще на шаг, затравленно оглядывая двор, словно ища, в какую бы щель забиться. Она боялась так же, как и дочь. То ли собаки, то ли ее хозяина. Неудивительно: после стольких телепередач о жестокости и коррупции в полиции люди перестали доверять полицейским.Хит снова мельком ее оглядел; натренированный глаз подметил все детали. Ближе к тридцати. Очень живая. От того, как смотрела на него, шерифу стало душно и тесно в собственной форме. Шести футов пяти дюймов босиком, на два дюйма выше в сапогах; он сам, должно быть, казался миниатюрной женщине настоящим гигантом.— То, что здесь произошло, — печальное недоразумение…— Недоразумение? Уведете вы его отсюда или нет? Я что, неясно выразилась? Убирайтесь сейчас же, иначе я вызову… — женщина осеклась и перевела взгляд со значка на рубашке на кобуру полуавтоматического пистолета, — вызову полицию штата. Я уверена, что здесь действует закон о собаках, а вы нарушаете его, позволяя бешеному животному бегать без привязи.Последние слова Хит никак не мог оставить без опровержения.— Это бешеное животное и есть та самая собака-полицейский, о которой вы читали в газетах несколько месяцев назад. Помните: она бросилась в горящий дом и спасла маленькую девочку?Отсутствие реакции подсказало Хиту, что женщина статью не читала. Потрясающе!— Послушайте, леди, за время службы Голиаф получил семнадцать благодарностей — и все за спасение детей. Он бы никогда не причинил вреда вашей дочери. Скорее умер бы за нее, такова уж его натура.Женщина повернулась и направилась к заднему крыльцу.— Хорошо. Если вы не уходите, мне придется укрыться в доме. Я вызываю полицию штата. И если ваша собака еще раз появится здесь, я подам на вас жалобу.На какое-то мгновение его поразило, что из всех, кого Хит знал, именно соседка собирается заявить на него в полицию. Но как только удивление прошло, все представилось в мрачном свете. Плохо будет, если вмешается управление штата. Он потянул за ошейник сильнее и как можно быстрее увел Голиафа.— Славная работа, напарник. — Только на дороге шериф ослабил хватку. — Ты всегда славился обходительностью с дамами.Как только ротвейлер почувствовал свободу, он чуть было не повернул назад. У Хита екнуло сердце, и пришлось снова ухватить за ошейник.— Даже не думай! Эта девочка не для тебя, бессовестный пес. Понял? Что за дьявол в тебя вселился?Голиаф поскуливал и оборачивался налом соседей, словно там оставил свое сердце. Хит аккуратно, но твердо взял его за уши. Потом нагнулся, чтобы разговаривать глаза в глаза.— Послушай меня! Ты меня слышишь?На него смотрели печальные карие глаза.— Ты не понравился этой леди. Я понимаю, такому симпатичному парню, как ты, в это трудно поверить. Но женщины бывают непредсказуемы. Стоит ей еще хоть раз увидеть твою шелудивую шкуру — и будь спокоен, она подаст жалобу за нарушение закона о содержании животных. Станет говорить, что ты злобный и непослушный. Знаешь, что тогда будет? Газовая камера.
Мередит Кэньон рванула на себя заднюю дверь дома и выдернула проклятую петлю. Женщина по-прежнему прижимала к себе дочь и даже не оглянулась: ладно, пусть шурупы и другие петли вылезают из гнилой древесины.Три ступени в подсобную комнатушку — и она остановилась. Сэмми сотрясала дрожь, зубы стучали. Раскачиваясь из стороны в сторону, Мередит принялась поглаживать дочь по спине и снова отметила, что пол при каждом шаге опасно прогибается под ее весом. Отвратительный старый дом! Но выбора не было. Увы, теперь им придется жить здесь.Будь все не так ужасно, Мередит бы истерически расхохоталась. Ну и соседи! В кошмаре не привидятся: окружной шериф и сумасшедший ротвейлер. Неизвестно, кто из них хуже. Полицейский показался ей ростом с дерево, с такими широкими плечами, что впору прикладывать метр. Каждый дюйм его тела бугрился мускулами. Проницательные серо-голубые глаза в сочетании с чеканными, точеными чертами лица и черными волосами были просто потрясающими. Наверное, оттого, что Мередит несколько лет прожила в городе и ее окружали люди свободных профессий, Мастерс показался ей воплощением силы.Стараясь унять сердцебиение, Мередит попыталась взять себя в руки. Ей очень не нравилось, как Сэмми дрожала и молчала.— Эй, малышка, ты в порядке?Никакого ответа, только леденящая душу тишина. У Мередит перехватило в груди, и несколько секунд она не могла дышать. Только бы не это! Боже, только бы снова не это! Последние несколько недель с Сэмми было все в порядке. Иногда только ночные кошмары.— Тук-тук! — От волнения голос Мередит натянуто зазвенел. — Не здесь прячется девочка по имени Сэмми?Дочь пошевелилась, и Мередит подумала, не слишком ли она ее крепко обнимала. Потребовалось немалое усилие, чтобы чуть-чуть разжать руки.— Сэмми, любимая!— Что? — наконец ответила девочка, и ее голосок сорвался.Мередит ощутила, как от макушки до пяток прокатилась волна облегчения, и от этого слегка закружилась голова.— Милая, ты в порядке?Девочка еще крепче прижалась к матери, и по тому, как напряглось ее хрупкое тельце, стало понятно, что жуткий страх не ушел.— Ты обещала, мама! Ты обещала.Мередит почувствовала упрек в голосе дочери и от жалости к ней едва не заплакала. Сэмми не требовалось продолжать — мать понимала, о каком обещании говорила девочка: о том, что ей не придется больше бояться, когда они переедут в Орегон. Дьявол раздери этого шерифа, который позволяет бегать где угодно своей ужасной собаке!— Все будет хорошо, дорогая.Сэмми поежилась.— Мамочка, уедем отсюда! Уедем подальше!Уехать сразу было невозможно. Мередит заплатила за месяц вперед и приличный задаток, чтобы снять этот дом. Капризный хозяин откажется вернуть деньги, если она не проживет оговоренных шести месяцев. К тому же ее развалюха-машина требовала ремонта, который обойдется в целое состояние, а чтобы у дочери была на столе еда, нечего и думать об отъезде до тех пор, пока Мередит не получит несколько зарплат. И кто гарантирует, что она снова сумеет найти работу, да еще на дому?Мередит прижалась щекой к волосам Сэмми и постаралась успокоиться, но только разозлилась. Они через столько прошли, забрались в такую даль! И вот теперь все, кажется, пошло наперекосяк.— Мамочка, я знаю, эта огромная злая собачища опять сюда придет.— Ах, дорогая, пока я жива, тебя никто не тронет: ни эта собака, ни другая. Ты не должна бояться.Пустые слова. Сколько раз девочка полагалась на ее обещания и каждый раз обманывалась.У Мередит вдруг запершило в горле. Она чихнула и увидела, что из-под свежевыкрашенной двери в кухню тянулась тонкая струйка дыма.— О боже, гамбургер!Пополз запах сгоревшего мяса. С дочерью на руках Мередит ворвалась на кухню и по неровно выстеленному линолеуму подскочила к белой допотопной плите, от которой валил разъедающий глаза дым. Выключила газ, схватила тряпку, чтобы снять с конфорки раскаленную докрасна сковороду.И в этот момент сработало противопожарное устройство. От его оглушающей сирены Мередит подпрыгнула чуть не до потолка. Сэмми в страхе прижала ладошку к губам. На ее глаза навернулись слезы.— Заткнись, дурак, мы тебя слышим! — закричала Мередит пластмассовой коробке, прицепленной наверху между гостиной и кухней.В доме, где все разваливалось, это было единственное, что действовало исправно. И поскольку на кухне отсутствовала вентиляция, оно срабатывало с нервирующей частотой. Женщина шарахнулась к раковине и попыталась поднять двойную раму. На ней было столько слоев краски, что до сих пор открыть ее не удавалось. Мередит все собиралась побрызгать окно спреем от нагара, но дел было столько, что постоянно забывала.— Ну вот, — натянуто улыбнулась она, когда рама наконец поднялась, дым начал рассеиваться и сирена сменилась резкими отдельными гудками. — И на том спасибо. Эта проклятая штуковина когда-нибудь меня оглушит.Чихая и кашляя, Сэмми перебралась матери на бедро и, взглянув на то, что осталось от ужина, огорченно выдавила:— Ух ты!Опустив глаза на лепешки, которые теперь больше напоминали угли, Мередит махнула рукой. Два доллара девятнадцать центов за фунт мяса — немалая потеря. Но она была довольна и такому «развлечению». Эта история давала им обеим повод подумать о чем-нибудь другом, кроме той ужасной собаки.— Именно ух ты. Остается выбросить в мусородробилку.— У нас ее нет, — напомнила девочка дрогнувшим голосом.Оглядев покрытую ржавыми потеками фаянсовую раковину, Мередит стиснула зубы и не добавила, что мусородробилка — не единственная роскошь, которой они лишились. Можно было бы вспомнить и кухонный вентилятор, и центральную систему кондиционирования. А ведь после жаркого дня воздух в плохо проветриваемом доме становился спертым.— Придется придумывать на ужин что-нибудь еще. Чего тебе хочется?— Чтобы ты меня еще обнимала, — пробормотала девочка и снова прильнула к матери.Мередит радостно подчинилась. Она не меньше Сэмми испугалась страшной собаки. Сердце до сих пор трепетало, ноги не слушались и обмякли, как переваренный шпинат. Перед глазами стояла картина: дочь, распластавшаяся по стене сарая, как грешница на кресте. Она не знала, как бы поступила, если бы собака напала на девочку, — под рукой не было никакого оружия, даже палки, чтобы отогнать этого страшного пса.— Мамочка, у тебя такое смешное лицо.— Это из-за дыма, крошка. — Мередит перехватила девочку другой рукой, сделала шаг и зацепилась за оторванный край зеленого линолеума. Доски скрипели и стонали, и при каждом звуке Сэмми порывалась оглянуться.— Все хорошо, маленькая, — шептала Мередит. — Не надо пугаться.Но дочь, не переставая дрожать, крепко обхватила ее шею тонкими, как тростинки, руками. Мередит гладила ее напряженные плечи и сведенные мышцы спины.— Мамочка, а что, если большая собака вернется?Мередит готова была пообещать что угодно, только бы успокоить малышку.— Я обо всем позабочусь. Ты будешь в безопасности.Но каким образом? Дочь права: собака может вернуться. И что тогда? Купить бейсбольную биту и положить у двери? Или поставить забор, чтобы отгородить от черного монстра дворик, где играет Сэмми? Неплохо бы завести ружье.Мередит остановилась как вкопанная. Господи, что за мысли! Последний раз она держала оружие незадолго до отъезда из дома в колледж, а с тех пор, как вышла замуж, видеть его не могла.Довольно об этом! О том, как уберечь дочь, она поразмыслит потом. А пока нужно вести себя спокойно и помочь Сэмми как можно скорее забыть сегодняшнее происшествие.— Ты мне так и не ответила — что ты хочешь на ужин?Девочка прижалась щекой к ее шее.— Все равно.— Правда? Значит, выбирать буду я! — И Мередит прикинула в уме, какое блюдо дочь не любила больше всего. — Тогда пусть будет свекла.Сэмми вся передернулась.— Фу! Только не свекла, мамочка. Я ее ненавижу!— Ты ведь сказала — тебе все равно. Ну ладно. А как насчет окры ?— Мерзость! Похоже на сопли!— Откуда ты знаешь? — Мередит почувствовала, как губы дочери у нее на шее искривились в улыбке. — Как тебе не стыдно, Сэмми Кэньон!— Ни за что не буду! — закапризничала девочка и снова насупилась.Подойдя к обеденному столику, который достался ей за бесценок в магазине подержанных вещей, Мередит легонько ущипнула дочку за нос.— Я же тебя дразнила! — Стульчик покачнулся, когда она усадила Сэмми на желтую пластиковую подушку, а сама присела на корточки рядом. — Ну-ка, улыбнись.Девочка сделала усилие и продемонстрировала ряд неровных передних зубов.— Шире! — приказала Мередит с шутливой суровостью. И когда Сэмми улыбнулась в полный рот, ласково потрепала се по волосам. — Теперь я вижу, что моя маленькая дочка вернулась. Что скажешь о сандвичах и супе на ужин?— С буковками?— Решено! — Мередит выпрямилась. — Суп с буковками. На этот раз сможешь выложить слово «Саманта»?— Постараюсь, — торжественно пообещала девочка.Мередит рылась в буфете и слушала, как Сэмми нервно покачивала ножками: каблучок миниатюрной теннисной туфельки постукивал по перекладине табурета. Вот если бы и жизнь девочки можно было бы так же просто разложить по полочкам, как консервы: супы в одном ряду, овощи в другом. Слава Богу, в шкафу, кроме нескольких следов мышиного помета, никаких сюрпризов!Зато о Хите Мастерсе этого не скажешь. Он оказался точно таким, каким его рисовали газеты и телевидение: огромным, угловатым, пугающим. Понятно, почему группа родителей начала сбор подписей под петицией, требующей отозвать его с должности. И уж конечно, не случайно его правоохранительная тактика привлекла внимание прессы.Человек, который позволяет так свободно бегать огромной и злой собаке, должно быть, сумасшедший. Глава 3 Дожидаясь, пока кто-нибудь ответит на звонок, Хит прижал телефон плечом к уху и отправил в рот полную ложку слипшихся макарон. Тесто не проварилось и напоминало резину.— Управление шерифа округа Уайнема. Говорит помощник Бейли. Чем могу вам помочь?Хит проглотил вязкий ком.— Привет, Чарли. — И представил себе полицейского: дородный, широкий в поясе, с лоснящейся лысиной. — Вынужден попросить тебя об одолжении. Очень сегодня занят?— Чертовски! Скэмп Холлистер снова вытряс душу из своей женушки.— Потрясающе. С Корой все в порядке?— Брэдфорд забрал в «неотложку» накладывать швы. Сукин сын огрел ее пивной бутылкой. А в остальном — ничего. Скэмпа засадили, и он ревет, как недорезанный боров. Настоящий геморрой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38
Мередит Кэньон рванула на себя заднюю дверь дома и выдернула проклятую петлю. Женщина по-прежнему прижимала к себе дочь и даже не оглянулась: ладно, пусть шурупы и другие петли вылезают из гнилой древесины.Три ступени в подсобную комнатушку — и она остановилась. Сэмми сотрясала дрожь, зубы стучали. Раскачиваясь из стороны в сторону, Мередит принялась поглаживать дочь по спине и снова отметила, что пол при каждом шаге опасно прогибается под ее весом. Отвратительный старый дом! Но выбора не было. Увы, теперь им придется жить здесь.Будь все не так ужасно, Мередит бы истерически расхохоталась. Ну и соседи! В кошмаре не привидятся: окружной шериф и сумасшедший ротвейлер. Неизвестно, кто из них хуже. Полицейский показался ей ростом с дерево, с такими широкими плечами, что впору прикладывать метр. Каждый дюйм его тела бугрился мускулами. Проницательные серо-голубые глаза в сочетании с чеканными, точеными чертами лица и черными волосами были просто потрясающими. Наверное, оттого, что Мередит несколько лет прожила в городе и ее окружали люди свободных профессий, Мастерс показался ей воплощением силы.Стараясь унять сердцебиение, Мередит попыталась взять себя в руки. Ей очень не нравилось, как Сэмми дрожала и молчала.— Эй, малышка, ты в порядке?Никакого ответа, только леденящая душу тишина. У Мередит перехватило в груди, и несколько секунд она не могла дышать. Только бы не это! Боже, только бы снова не это! Последние несколько недель с Сэмми было все в порядке. Иногда только ночные кошмары.— Тук-тук! — От волнения голос Мередит натянуто зазвенел. — Не здесь прячется девочка по имени Сэмми?Дочь пошевелилась, и Мередит подумала, не слишком ли она ее крепко обнимала. Потребовалось немалое усилие, чтобы чуть-чуть разжать руки.— Сэмми, любимая!— Что? — наконец ответила девочка, и ее голосок сорвался.Мередит ощутила, как от макушки до пяток прокатилась волна облегчения, и от этого слегка закружилась голова.— Милая, ты в порядке?Девочка еще крепче прижалась к матери, и по тому, как напряглось ее хрупкое тельце, стало понятно, что жуткий страх не ушел.— Ты обещала, мама! Ты обещала.Мередит почувствовала упрек в голосе дочери и от жалости к ней едва не заплакала. Сэмми не требовалось продолжать — мать понимала, о каком обещании говорила девочка: о том, что ей не придется больше бояться, когда они переедут в Орегон. Дьявол раздери этого шерифа, который позволяет бегать где угодно своей ужасной собаке!— Все будет хорошо, дорогая.Сэмми поежилась.— Мамочка, уедем отсюда! Уедем подальше!Уехать сразу было невозможно. Мередит заплатила за месяц вперед и приличный задаток, чтобы снять этот дом. Капризный хозяин откажется вернуть деньги, если она не проживет оговоренных шести месяцев. К тому же ее развалюха-машина требовала ремонта, который обойдется в целое состояние, а чтобы у дочери была на столе еда, нечего и думать об отъезде до тех пор, пока Мередит не получит несколько зарплат. И кто гарантирует, что она снова сумеет найти работу, да еще на дому?Мередит прижалась щекой к волосам Сэмми и постаралась успокоиться, но только разозлилась. Они через столько прошли, забрались в такую даль! И вот теперь все, кажется, пошло наперекосяк.— Мамочка, я знаю, эта огромная злая собачища опять сюда придет.— Ах, дорогая, пока я жива, тебя никто не тронет: ни эта собака, ни другая. Ты не должна бояться.Пустые слова. Сколько раз девочка полагалась на ее обещания и каждый раз обманывалась.У Мередит вдруг запершило в горле. Она чихнула и увидела, что из-под свежевыкрашенной двери в кухню тянулась тонкая струйка дыма.— О боже, гамбургер!Пополз запах сгоревшего мяса. С дочерью на руках Мередит ворвалась на кухню и по неровно выстеленному линолеуму подскочила к белой допотопной плите, от которой валил разъедающий глаза дым. Выключила газ, схватила тряпку, чтобы снять с конфорки раскаленную докрасна сковороду.И в этот момент сработало противопожарное устройство. От его оглушающей сирены Мередит подпрыгнула чуть не до потолка. Сэмми в страхе прижала ладошку к губам. На ее глаза навернулись слезы.— Заткнись, дурак, мы тебя слышим! — закричала Мередит пластмассовой коробке, прицепленной наверху между гостиной и кухней.В доме, где все разваливалось, это было единственное, что действовало исправно. И поскольку на кухне отсутствовала вентиляция, оно срабатывало с нервирующей частотой. Женщина шарахнулась к раковине и попыталась поднять двойную раму. На ней было столько слоев краски, что до сих пор открыть ее не удавалось. Мередит все собиралась побрызгать окно спреем от нагара, но дел было столько, что постоянно забывала.— Ну вот, — натянуто улыбнулась она, когда рама наконец поднялась, дым начал рассеиваться и сирена сменилась резкими отдельными гудками. — И на том спасибо. Эта проклятая штуковина когда-нибудь меня оглушит.Чихая и кашляя, Сэмми перебралась матери на бедро и, взглянув на то, что осталось от ужина, огорченно выдавила:— Ух ты!Опустив глаза на лепешки, которые теперь больше напоминали угли, Мередит махнула рукой. Два доллара девятнадцать центов за фунт мяса — немалая потеря. Но она была довольна и такому «развлечению». Эта история давала им обеим повод подумать о чем-нибудь другом, кроме той ужасной собаки.— Именно ух ты. Остается выбросить в мусородробилку.— У нас ее нет, — напомнила девочка дрогнувшим голосом.Оглядев покрытую ржавыми потеками фаянсовую раковину, Мередит стиснула зубы и не добавила, что мусородробилка — не единственная роскошь, которой они лишились. Можно было бы вспомнить и кухонный вентилятор, и центральную систему кондиционирования. А ведь после жаркого дня воздух в плохо проветриваемом доме становился спертым.— Придется придумывать на ужин что-нибудь еще. Чего тебе хочется?— Чтобы ты меня еще обнимала, — пробормотала девочка и снова прильнула к матери.Мередит радостно подчинилась. Она не меньше Сэмми испугалась страшной собаки. Сердце до сих пор трепетало, ноги не слушались и обмякли, как переваренный шпинат. Перед глазами стояла картина: дочь, распластавшаяся по стене сарая, как грешница на кресте. Она не знала, как бы поступила, если бы собака напала на девочку, — под рукой не было никакого оружия, даже палки, чтобы отогнать этого страшного пса.— Мамочка, у тебя такое смешное лицо.— Это из-за дыма, крошка. — Мередит перехватила девочку другой рукой, сделала шаг и зацепилась за оторванный край зеленого линолеума. Доски скрипели и стонали, и при каждом звуке Сэмми порывалась оглянуться.— Все хорошо, маленькая, — шептала Мередит. — Не надо пугаться.Но дочь, не переставая дрожать, крепко обхватила ее шею тонкими, как тростинки, руками. Мередит гладила ее напряженные плечи и сведенные мышцы спины.— Мамочка, а что, если большая собака вернется?Мередит готова была пообещать что угодно, только бы успокоить малышку.— Я обо всем позабочусь. Ты будешь в безопасности.Но каким образом? Дочь права: собака может вернуться. И что тогда? Купить бейсбольную биту и положить у двери? Или поставить забор, чтобы отгородить от черного монстра дворик, где играет Сэмми? Неплохо бы завести ружье.Мередит остановилась как вкопанная. Господи, что за мысли! Последний раз она держала оружие незадолго до отъезда из дома в колледж, а с тех пор, как вышла замуж, видеть его не могла.Довольно об этом! О том, как уберечь дочь, она поразмыслит потом. А пока нужно вести себя спокойно и помочь Сэмми как можно скорее забыть сегодняшнее происшествие.— Ты мне так и не ответила — что ты хочешь на ужин?Девочка прижалась щекой к ее шее.— Все равно.— Правда? Значит, выбирать буду я! — И Мередит прикинула в уме, какое блюдо дочь не любила больше всего. — Тогда пусть будет свекла.Сэмми вся передернулась.— Фу! Только не свекла, мамочка. Я ее ненавижу!— Ты ведь сказала — тебе все равно. Ну ладно. А как насчет окры ?— Мерзость! Похоже на сопли!— Откуда ты знаешь? — Мередит почувствовала, как губы дочери у нее на шее искривились в улыбке. — Как тебе не стыдно, Сэмми Кэньон!— Ни за что не буду! — закапризничала девочка и снова насупилась.Подойдя к обеденному столику, который достался ей за бесценок в магазине подержанных вещей, Мередит легонько ущипнула дочку за нос.— Я же тебя дразнила! — Стульчик покачнулся, когда она усадила Сэмми на желтую пластиковую подушку, а сама присела на корточки рядом. — Ну-ка, улыбнись.Девочка сделала усилие и продемонстрировала ряд неровных передних зубов.— Шире! — приказала Мередит с шутливой суровостью. И когда Сэмми улыбнулась в полный рот, ласково потрепала се по волосам. — Теперь я вижу, что моя маленькая дочка вернулась. Что скажешь о сандвичах и супе на ужин?— С буковками?— Решено! — Мередит выпрямилась. — Суп с буковками. На этот раз сможешь выложить слово «Саманта»?— Постараюсь, — торжественно пообещала девочка.Мередит рылась в буфете и слушала, как Сэмми нервно покачивала ножками: каблучок миниатюрной теннисной туфельки постукивал по перекладине табурета. Вот если бы и жизнь девочки можно было бы так же просто разложить по полочкам, как консервы: супы в одном ряду, овощи в другом. Слава Богу, в шкафу, кроме нескольких следов мышиного помета, никаких сюрпризов!Зато о Хите Мастерсе этого не скажешь. Он оказался точно таким, каким его рисовали газеты и телевидение: огромным, угловатым, пугающим. Понятно, почему группа родителей начала сбор подписей под петицией, требующей отозвать его с должности. И уж конечно, не случайно его правоохранительная тактика привлекла внимание прессы.Человек, который позволяет так свободно бегать огромной и злой собаке, должно быть, сумасшедший. Глава 3 Дожидаясь, пока кто-нибудь ответит на звонок, Хит прижал телефон плечом к уху и отправил в рот полную ложку слипшихся макарон. Тесто не проварилось и напоминало резину.— Управление шерифа округа Уайнема. Говорит помощник Бейли. Чем могу вам помочь?Хит проглотил вязкий ком.— Привет, Чарли. — И представил себе полицейского: дородный, широкий в поясе, с лоснящейся лысиной. — Вынужден попросить тебя об одолжении. Очень сегодня занят?— Чертовски! Скэмп Холлистер снова вытряс душу из своей женушки.— Потрясающе. С Корой все в порядке?— Брэдфорд забрал в «неотложку» накладывать швы. Сукин сын огрел ее пивной бутылкой. А в остальном — ничего. Скэмпа засадили, и он ревет, как недорезанный боров. Настоящий геморрой.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38