Глядя на эту фотографию, Наташа вспомнила, с какой неохотой Бетани говорила о выставке. Согласилась ли она позировать, просто чтобы сделать Адаму приятное или потому, что хотела помочь ему в работе? Или потому, что любила его? Или чего-то ждала? Что он не оставит ее, пока не закончит работу над выставочным материалом?
Взгляд Наташи снова обежал комнату.
– Все фотографии ваши?
– Нет. Мы идем?
Она помогла ему погасить свечи одну за другой, накрывая их ладонью. Над фитильками вился дымок, сильный запах напомнил ей о ночах, проведенных у костра. Потом они немного постояли в полутьме. Только тонкая полоска света проникала в зал из коридора.
Спустившись вниз по лестнице, Адам постучал в дверь с табличкой «Администратор». Наташа услышала, как он говорит кому-то, что уходит. «Спокойной ночи, Адам. До завтра», – ответил приятный молодой женский голос.
У входа они столкнулись с Джейком Ромилли. Расстегнутое пальто хлопало его по ногам. Не сказав ни слова и даже не взглянув в их сторону, он прошел мимо.
– Вы не против выпить со мной? – спросил у нее Адам.
Они пересекли Касл-стрит, пошли по бульвару Св. Жиля.
Адам зажег сигарету, но было холодно и дыхание превращалось в белесый пар, создавая иллюзию, будто курят они оба. Группки молодых людей околачивались возле подъездов: жевали бургеры, передавали друг другу банки с кока-колой. Парочки постарше шествовали рука об руку, рассматривая темнеющие витрины риэлтерских агентств.
– Как продвигаются поиски?
– Нормально.
– А, чуть не забыл. Я кое-что вам принес. – Адам выудил из кармана листок бумаги. – Вы, кажется, интересовались моим телефонным счетом.
Наташа пробежала его взглядом, потом взяла в руки. Три десятка номеров, не более.
– Обычно я пользуюсь телефоном в офисе, – объяснил Адам.
– А тот длинный разговор Бетани?
– Только один, 14 декабря. Она говорила около получаса.
Наташа знала этот номер. Британская библиотека.
Еще одна деталь вошла в информационный ряд, помогая мысленно представить, чем жила Бетани за день до исчезновения. Создание образа утопленницы в старинном платье. Звонок в Государственный архив с просьбой собрать информацию о Лиззи Сиддал. Разговор за закрытыми дверями с кем-то из Британской библиотеки. Снова по поводу Лиззи? Какой из всего этого следовал вывод? Какая связь с Маршаллами?
По крайней мере, Наташа могла довольно быстро выяснить, какая информация о Лиззи имеется в Британской библиотеке. Здесь она была на шаг впереди, и это придавало ей сил. Может, она, наконец, выйдет на правильный путь.
В пабе роились студенты и разные личности «артистичной наружности» с кружками пива и джина в руках. В узких проходах яблоку было негде упасть. Наташа скользила мимо дубовых и стеклянных перегородок, деливших помещение на отдельные ниши, напоминающие небольшие старинные кабинки. Заказав легкое пиво и водку, она протянула бармену деньги.
Несмотря на толпу, Адам нашел места в одной из ниш недалеко от металлической печки. Она устроилась рядом с ним.
Он приветливо кивнул молоденьким девушкам, которые сели напротив, у занавешенного шторами окна. Они были одеты слишком вызывающе для своих лет – разукрашенные дети, в своей наивной страсти к бижутерии и броской одежде похожие на коренных жителей Америки с их перьями и ожерельями из костей и зубов на шее.
Наташа неловко улыбнулась Адаму.
– Вы часто здесь бываете?
– Пивнушка в получасе ходьбы от студии, что очень удобно. Она мне нравится.
– Мне тоже.
– Я полагаю, это место, где каждый чувствует себя как дома, – сказал Адам.
К их столику подошел долговязый студент, сел на стул рядом с Наташей, открыл таблоид, потом, увидев на столе зажигалку Адама, спросил, можно ли ею воспользоваться.
– Конечно. – Адам наклонился над Наташей, давая ему прикурить. Она почувствовала, как он прижался к ней, причем рука его находилась совсем близко к ее груди. Он сделал это нарочно. На его виске она разглядела маленькую белесую черточку – шрам от ветряной оспы, которой он болел в детстве.
Адам закрыл зажигалку и сел на свое место, придвинувшись к ней еще ближе. Сквозь рубашку и джинсы она чувствовала тепло его тела.
– Толкин и Льюис нередко заглядывали сюда, – сказала она. – Без сомнения, и Россетти с Моррисом иногда здесь бывали.
– Вам не приходила в голову мысль, что хорошо было бы жить сто лет назад?
– Иногда.
– Я бы хотел.
Она ждала, что Адам, как многие до него, начнет излагать причины своего недовольства реальностью, рассказывать о техническом прогрессе, о том, как мало у нас остается времени, как из-за чрезмерной занятости рушатся семьи. Но вместо этого он добавил:
– Должно быть, у людей того времени была совсем иная система ценностей. Они росли, слушая стихи Шекспира и лорда Байрона, а не строчки модных сегодня попсовых песен.
– Ну, не знаю.
«Должно быть , мне очень повезло. Я постоянно обращаюсь к прошлому».
– Почему вы выбрали профессию фотографа?
– Некая грандиозная идея сохранения красоты, которая иначе исчезнет навсегда. – Адам обернулся к ней. – У моей бабушки была большая коробка с хрусталиками разной формы и размеров, оставшимися от люстры. На Рождество она развешивала их на елке вместо шариков. Они выглядели волшебно среди темно-зеленых веток, как огромные снежные хлопья или капли дождя, которые никогда не упадут. Моя бабушка была художником-декоратором, поэтому то, что она с ними делала, было таинством. Она рассказывала мне, что она – фея, которая приходит к детям и забирает их слезы.
Какая красивая история. Он посмотрел на нее.
– Не считая того, что я никогда в это не верил.
В ее мозгу зародилась мысль, едва уловимая, но, тем не менее, опасная. Бетани, должно быть, сумасшедшая, если смогла уйти от него. Она его не стоила, не стоила усилий, которые он предпринимал, чтобы вернуть ее. Наташа понимала, что эта внезапная вспышка злости в адрес Бетани была не более чем иррациональным следствием ее предвзятого к ней отношения. Она жестко подавила свой порыв. Она должна относиться к Бетани с симпатией, иначе никогда не сконцентрируется и не сможет ее найти.
– Когда мне было около семи, – продолжал Адам, – я взял фотоаппарат моего отца и пытался снова и снова сфотографировать это дерево, но не смог сделать это правильно. Моя бабушка сказала, что это лишнее подтверждение мудрости Всевышнего. Что всем гениальным ученым вместе взятым не удалось придумать аппарат, который мог бы запечатлеть то, что видит человеческий глаз. Я же был уверен, что на моей фотографии мир будет казаться более красивым, чем мы его видим. Или, по крайней мере, будет выглядеть иначе.
Он протянул руку и коснулся волос, лежащих на ее плече.
– Россетти был одержим волосами. Он считал, что они – квинтэссенция чувственности и эротичности. Но меня больше восхищает лицо. Глаза и губы, кожа. Почему вы пришли сюда со мной?
– Потому что не хотелось ехать домой.
– Вас там никто не ждет.
– Только Борис. – Она неожиданно почувствовала себя уязвимой и, просто чтобы хоть что-нибудь сделать, подняла стакан с водкой.
Адам провел пальцем по бутылке с пивом, оставив след на влажном стекле.
– Моя квартира за углом.
Она допила свою порцию.
– Мне пора.
– Я вас не приглашал. Просто замечание к месту.
Внезапно гнев овладел ею. Почувствовав, что кровь прилила к лицу, Наташа с испугом подумала, что Адам может принять ее румянец за краску стыда.
– Я и не думала.
Она схватила сумку.
– Что за спешка? Ведь вас никто не ждет.
Ведь вас никто не ждет . Эти слова, а скорее, то, что это было правдой, разозлили Наташу еще больше. И испугали. Подтекст: кто станет вас искать?
– Мне завтра рано вставать. Нужно успеть на поезд.
– Куда?
– В Лондон.
– Навестить королеву?
Она посмотрела на него.
– У меня встреча, Я попросила друга помочь в поисках потомков Маршаллов.
– И что, он что-то нашел?
– Я смогу ответить на этот вопрос завтра.
– Я провожу вас до машины.
– Не беспокойтесь. Я сама могу добраться до машины.
Они вышли из паба.
– Спасибо за то, что показали мне фотографии. Спокойной ночи.
Она развернулась, чтобы уйти. Он встал рядом. Она чуть было не закричала: «Оставьте меня в покое!». И вспомнила слова мужчины, записанные автоответчиком: «Почему вы не можете оставить ее в покое?»
Они шли по темной аллее вдоль колледжа Мертон. Адам притянул ее к себе.
– Что вы...?
Он рукой закрыл ей рот. Прикосновение его губ. Она почувствовала, как он обнимает ее, потом кладет руку ей на затылок. Ее мышцы ослабли, стали ватными. Он целовал ее, втиснув свою ногу между ее ног, прижимаясь к ней, сплетая ее пальцы со своими. Потом скользнул одной рукой под пальто, выдернул сорочку из-за пояса, провел ладонью по ее спине, скользнул под бюстгальтер. Его ласки были мягкими и сухими. Она обняла его, ощущая незнакомую худобу его тела.
Аллея была пустынной.
Она отшатнулась от него, развернулась и пошла прочь, сделав над собой усилие, чтобы не оглянуться.
Она не знала, что именно помогло ей взять себя в руки: трезвость рассудка, инстинкт самосохранения или же предчувствие того, как противно было бы смотреть на себя завтра, пусти она дело на самотек. Она проигнорировала другой голос, твердивший, что завтра может никогда не наступить. А если и наступит, то подумать о случившемся можно тоже завтра...
Казалось, не успела Наташа поставить будильник на половину восьмого и забыться тяжелым сном, как зазвонил телефон. Она протерла глаза. Часы на комоде показывали начало шестого.
– Я тебя разбудил?
Это был Адам.
– Конечно, нет, – ответила она саркастически. – Я не сплю годами.
– И я тоже.
– Это входит в привычку.
– Я предупреждал, что я – увлекающаяся личность. На какой поезд тебе нужно успеть?
– Ни на какой.
– Я кое-чего тебе не сказал.
Она ждала.
– Мне нужно снова тебя увидеть.
– Я выезжаю семичасовым поездом, – солгала она.
– Позвони мне, когда будешь в пути. – Он продиктовал номер своей квартиры в Оксфорде.
Наташа посмотрела на стрелки часов, включила радио и прослушала утренний прогноз погоды для портовых работников. Штормовое предупреждение.

ГЛАВА ДВАДЦАТЬ ВОСЬМАЯ
Гудки в телефонной трубке смешивались со стуком колес, приглушенными звуками, доносившимися из наушников парня по соседству, и разговором, который вели молодой человек в очках, одетый в модный костюм в тонкую полоску, и женщина средних лет, веки которой были обильно накрашены голубыми тенями и которая держала на коленях портфель.
Пять, шесть, восемь, десять гудков. Почему она так долго ждала? Адама явно не было дома.
Поезд миновал Рединг, так что, по ее подсчетам, было уже около половины десятого. Может, он ушел в студию. Она уже готова была нажать на сброс, когда гудки прекратились.
– Алло, – голос Адама звучал недовольно. Неподалеку разговаривала женщина. Похоже, с ним была Энджи.
– Это Наташа. Извини, что побеспокоила. Но ты сказал...
– Ты в поезде? – его голос изменился, стал теплым. – Я собирался тоже поехать в город, надо купить что-нибудь новое из одежды.
Ты собирался, как же!
– Когда ты освободишься?
– Встреча назначена на одиннадцать. Думаю, к часу буду свободна.
Секунда молчания.
– Встретимся у галереи Тейт в два.
Она знала, что Тоби ждет ее в ресторане Британской библиотеки, заказав чай и теплые пшеничные лепешки с разогретым маслом.
Библиотека была идеальным для него местом, совершенным продолжением его личности, в которой модерн ужинался со стариной. Здесь, в этом наделенном удивительной, дарящей умиротворение атмосферой современном храме знаний, каждый ощущал важность собранных информационных фондов. Огромные помещения с белыми колоннами, тусклое полированное дерево мебели, приглушающие звуки ковры, ряды мерцающих компьютерных экранов, стоящих на столах, покрытых зеленой кожей. Фойе и коридоры были открытыми, спроектированными в виде гигантских балконов, так что можно было стоять на верхнем этаже и смотреть вниз на просторный зал с широкими лестницами. В центре здания возвышалась колонна из дымчатого стекла, в которой были размещены старинные книги, символизирующие изначальное предназначение библиотеки.
Однако не все фонды были компьютеризированы. Иногда возникала необходимость проведения тщательного поиска, работы с оригинальными каталогами, требовалось специальное разрешение для просмотра особо ценных документов. Поэтому именно Тоби, который был вхож в закрытые фонды и имел доступ практически к любому источнику и хранилище, часто делал для Наташи требующую беготни работу.
Он сидел в кафетерии на третьем этаже, среди хромированных стульев, светильников с приглушенным светом, столов, украшенных вазами, в каждой из которых стояла красная роза на длинном стебле.
При виде Наташи Тоби встал, широко улыбнулся, расцеловал в обе щеки и усадил за стол.
– Ты прекрасно выглядишь, – сказал он, и Наташа почувствовала себя виноватой, потому что, выбирая наряд, рассчитывала произвести впечатление на другого мужчину. Под кожаным пиджаком на ней была надета расшитая черная муслиновая блузка. Ансамбль дополняла длинная темно-фиолетовая юбка с неровной линией низа, а вокруг шеи обвилось черное боа из перьев.
Она жаждала услышать рассказ о его поисках, но вид у Тоби был рассеянно-равнодушным. Он заказал чай, поставил перед ней блюдечко с маслом и тарелочку с лепешками.
– Ешь давай, – сказал он тоном строгого отца.
– Ну, – проговорила она с набитым ртом, – что стряслось?
– Твои Дженет и Джон Маршалл оказались прелюбопытными личностями, – начал Тоби, поставив на стол набитый до отказа портфель из потертой желто-коричневой кожи с ремешками и пряжками, похожий на старомодный школьный ранец.
Он извлек пачку бумаг, портативный компьютер и большой черно-красный линованный блокнот. Наташа с интересом наблюдала, как он нажимает на кнопки, листает страницы. Тоби производил впечатление человека неорганизованного, но ни разу не подводил ее в работе.
– Существует собрание документов под названием библиотека Эшли, в котором можно найти переписку Россетти и членов его группы, – сообщил он. – Письма собрал человек по имени Томас Вайс, который интересовался творчеством прерафаэлитов и в то же время имел репутацию фальсификатора. Предположительно, ему удалось заполучить настоящую страничку из тетради, эксгумированной из могилы Лиззи Сиддал, но это так, к слову. Если верить документам, фигура доктора Маршалла более чем примечательна. На протяжении многих лет он был медицинским консультантом Россетти, дружил с Фордом Мэддоксом Брауном и братом Россетти, Вильямом. Судя по всему, Россетти был трудным и капризным пациентом и никогда не оплачивал счета вовремя. История стара, как мир – мятежный художник, к которому настоящая слава и признание придут только после смерти.
– Должно быть, это горько ощущать, – прокомментировала Наташа.
– Знать, что после смерти тебя ожидает слава? Хороший повод, чтобы стремиться к вершине.
Она с трудом сглотнула.
– Но все дело в том, что никогда не знаешь, что ждет тебя в будущем – слава или забвение.
– В то время как большинство из нас, смертных, точно знает, что это будет забвение. Может, бедный доктор Маршалл был бы гораздо более счастлив, если бы его забыли, – усмехнулся Тоби. – Тем не менее вернемся к теме. Похоже, что между ним и его известным пациентом существовало взаимное уважение. Есть письмо Россетти к Маршаллу с выражением соболезнований по поводу смерти младшей дочери, Ады, и еще одно, в котором Россетти предлагает Маршаллу свою поддержку, узнав о том, что доктор претендует на место главы кафедры анатомии в Королевской академии. Судя по следующему письму с поздравлениями, Маршалл получил это место.
Тоби подался вперед.
– Форд Мэддокс Браун вызвал Маршалла в ночь смерти Лиззи Сиддал. – Он поднял глаза. – Ты знала об этом?
Наташа покачала головой, ожидая продолжения.
– Маршалла еще раз позвали спустя два дня после смерти Лиззи, поскольку Россетти взбрело в голову, что она не умерла, а просто впала в бессознательное состояние из-за лекарств... Бедняга. Я всегда находил ужасной их обычай оставлять трупы в доме на несколько дней.
С этим Наташа была согласна.
– Дал ли доктор Маршалл какое-либо заключение о причине смерти?
– К сожалению, я не смог его найти. Однако его мнение о состоянии здоровья Лиззи до трагедии довольно подробно записано. Он писал Россетти о том, что физически она здорова, что ее слабость вызвана состоянием, которое теперь принято называть стрессом. Он предлагал отправить ее на Ривьеру и на курорт в Мэтлок для восстановления сил и поправки здоровья. Есть письмо Джорджины Берн-Джоунс, в котором она выражает свое удивление тем, как страдает Лиззи, не имея определенного заболевания. Другой доктор поставил ей диагноз «искривление позвоночника».
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33