Миллионами! В это трудно поверить, но достаточное число людей носит этот титул.— Как же нам выйти на след людей с такими деньгами и такими амбициями?— Мы их обязательно найдем, — заверил меня дядя. — Начать следует с простого утверждения, что две эти смерти связаны. Потребуется время, чтобы выяснить, почему и каким образом. Но думаю, мы должны двигаться вперед малыми шагами.— Понимаю. — Я откинулся на стуле и стал думать, как задать вопрос, на который, как я понимал, он отвечать не хотел. — Скажите, — наконец решился я, — что же все-таки произошло между отцом и Блотвейтом.Он покачал головой:— Это было давным-давно и сейчас не имеет значения. Твоего отца нет, и уверяю, мистер Блотвейт и думать забыл о тех давних неприятностях. Он теперь старый холостяк, и его интересует только коммерция.— Но я хотел бы знать. Если я должен выяснить, что произошло с моим отцом, не следует ли мне знать о нем больше?— Следует, — сказал дядя. — Но ты должен понять, каким он был в последнее время, а не когда ты был маленьким мальчиком.— Я бы хотел знать правду, — сказал я угрюмо.— Хорошо, — кивнул дядя, — но ты должен учитывать, что отец был тогда молод. Он долго зарабатывал себе репутацию на Биржевой и, как многие — а особенно люди, которые заботились о своих семьях, — очень хотел добиться успеха. Возможно, в то время он не так часто думал о прибыли людей, которым оказывал услуга, как в последние годы.— Он каким-то образом обманул Блотвейта? Дядя слегка кивнул:— Он продал Блотвейту большой пакет акций, стоимость которых катастрофически упала через несколько дней после сделки. Твой отец уж слишком настойчиво советовал Блотвейту совершить покупку, и, когда стоимость упала, тот обвинил твоего отца.— Отец знал, что стоимость упадет? Дядя пожал плечами:— Кто может знать что-то наверняка, Бенджамин, когда речь идет о ценных бумагах? Тебе это известно. Но у него были подозрения.— И за это Блотвейт возненавидел моего отца?— Да. Блотвейту потребовалось несколько лет, чтобы оправиться от потерь, но он оправился и стал еще богаче. А забыть про твоего отца никак не мог. Он регулярно появлялся в кофейне «У Джонатана», смотрел на него с грозным видом, посылал ему загадочные угрожающие записки. Он справлялся о Самуэле, посылал ему приветы через дальних знакомых. Блотвейт хотел, чтобы у отца сложилось впечатление, будто он постоянно наблюдает за ним. Но потом, затратив столько времени и сил на преследование твоего отца, Блотвейт сам стал маклером. Время на Биржевой не прошло для него даром. Он начал продавать и покупать, чтобы добиться успеха, и теперь он один из директоров Банка Англии. Я уверен, он, как никто другой, хотел бы забыть историю с твоим отцом, поскольку она выставляет его глупым и слабым.Не могу сказать, что я поверил в это. Можно сказать, я не поверил. Ненависть не проходит так легко, тем более такая ненависть, какую испытывал Блотвейт.Взгляд дяди блуждал по комнате. Он больше не хотел говорить на эту тему.— Оставь себе это, — сказал он, пододвинув ко мне папку. — Ты должен прочитать, что написал твой отец.Я кивнул:— Наверное, не стоит это печатать.— Никто не знает, что текст у нас. И мы не должны никому говорить. Это обеспечит нам безопасность.Я согласился, но подумал, что мы можем продолжать расследование, как раньше. Я спросил, у кого мой отец печатался ранее, и дядя назван имя Наума Брайса с Муэр-лейн. Я вспомнил, что именно он значился издателем брошюры, которую я читал в кофейне «У Джонатана».— Мне пора идти, — сказал дядя и медленно встал, бросив взгляд на папку, будто боялся оставлять ее у меня.Я тоже встал.— Я позабочусь о его бумагах,— Это слова твоего отца из могилы, и я надеюсь, он скажет нам — может быть, непрямо, — кто это сделал.А потом дядя вдруг взял и обнял меня. Он обхватил меня и прижал к себе, и я, к своему изумлению, почувствовал на щеке его слезы. Он отпустил руки, как раз когда я тоже хотел его обнять.— Ты хороший человек, Бенджамин. Я рад, что ты вернулся. — Затем он отворил дверь и стал с удивительной живостью спускаться по крутой лестнице.Я заперся и вновь налил себе кларета. Понимая, что меня ждет много дел, я зажег сальную свечу и сел за стол, намереваясь углубиться в чтение, но не мог сосредоточиться. Я был взволнован расставанием с дядей, но это не помешало мне понять, что он не хотел, чтобы я встречался с Персивалем Блотвейтом, человеком, который стал заклятым врагом моего отца. Возможно, дядя верил, что вражда между ними давно прошла. Возможно, конфликт имел громадный масштаб только в детском воображении, но я сомневался, что такая вражда могла исчезнуть.Было бы хорошо, если бы твердая решимость приносила покой, но такое случается редко. Я не мог решить, как быть с этим человеком. В прошлом мне приходилось иметь дело с людьми столь же влиятельными, как Блотвейт, но всякий раз они обращались ко мне сами. Прежде мне никогда не приходилось стучаться в дверь к джентльмену, чтобы требовать от него ответов на мои вопросы. Прежде в своих расследованиях я двигался сверху вниз. Теперь же я был внизу и, глядя наверх, мучительно размышлял, какие средства есть в моем распоряжении для получения нужных сведений. Вероятно, член совета директоров Банка Англии сочтет мой визит бесцеремонным. Но если, как говорил Элиас, новые финансы стерли, в числе прочего, и социальные границы, моя бесцеремонность могла служить хорошим примером. Глава 16 Я провел вечер, бродя по тавернам и пивным в надежде узнать что-нибудь о Берти Фенне — кучере, сбившем моего отца. Никто из моих знакомых не смог мне сказать ничего полезного. Большинство никогда о нем не слышало. Некоторые слышали, но почти никто не знал о его связи с загадочным Рочестером. Никто не знал, где его можно было найти, но я распространил слух, что готов щедро заплатить за любые сведения. Я отдавал себе отчет в том, что человек, которого я ищу, может узнать об этом. Он либо спрячется еще надежнее, либо начнет сам искать встречи со мной.Потеряв надежду узнать что-либо, я устроился с кружкой пива в таверне «Бедфорд-армз» на Литтл-Плаза в Ковент-Гардене. Эта сырая крошечная дыра была прибежищем местных шлюх и бандитов, многие из которых промышляли воровством. Поэтому когда я в одиночестве сел за столик в углу со своей кружкой, они не спускали с меня глаз. Иногда в подобных местах я натыкался на знакомых и бывал не прочь составить им компанию, но на этот раз у меня не было настроения общаться с приятелями. Меня беспокоило слишком много загадок, которые я тщетно пытался разрешить.Главной из них была рукопись моего отца и то, что из нее следовало. Неужели философские рассуждения Элиаса оказались правдой? Неужели «Компания южных морей» — уважаемое, имеющее правительственную концессию предприятие — действительно могла пойти на убийство, чтобы продолжать свою коммерческую деятельность? Я по-прежнему считал это малореальным, но не мог полностью отбросить подозрения Элиаса, особенно в свете утверждений, прозвучавших в «Заговоре бумаг». Впрочем, объяснений в рукописи было мало, и гораздо больше возникало новых вопросов. Даже если отец нажил смертельного врага в «Компании южных морей», мне было необходимо выяснить, как со всем этим связан старший Бальфур. А для этого я должен был понять, какая связь существует между Берти Фенном, который сбил моего отца, и его новым хозяином Мартином Рочестером.Другим обстоятельством, занимавшим мои мысли, была черноглазая красотка, только что вошедшая в таверну с явным желанием подцепить мужчину, который угостит ее вином. Не хотелось бы, чтобы мои читатели думали, будто при виде этой девушки я забыл о Мириам. Это совсем не так. Скорее наоборот, я думал о доступных радостях, зная, что чары Мириам недостижимы. Двадцать пять фунтов, которые я послал своей кузине, могли купить мне немного благодарности, в то время как за несколько шиллингов, потраченных здесь, я мог получить гораздо больше благодарности, причем гораздо быстрее.Я хотел было поднять бокал в честь этой чаровницы, но в тот же миг дверь распахнулась и в таверну ворвалось полдюжины вооруженных пистолетами мужчин. Я инстинктивно схватился за рукоять шпаги, но понял, что мне ничего не угрожает, поскольку во главе шайки был не кто иной, как Джонатан Уайльд. Его подручный Абрахам Мендес осмотрел зал и указал на жалкого типа, который сидел с парой шлюх в задней части таверны. Если Мендес и заметил меня, то не подал виду. Он отшвырнул несколько стульев, преграждавших ему путь, и направился к своей добыче.Этому старику — одна кожа да кости и клочки седых волос — ничего не оставалось делать, как допить свой эль и дожидаться Мендеса и остальных. Может быть, он утаил добычу от Уайльда, как Кейт Коул, или, может быть, просто стал слишком старым, чтобы приносить прибыль Уайльду, и его не имело смысла держать в качестве вора. Не важно почему, но теперь Уайльд отдаст его в руки правосудия, того будут судить и неминуемо осудят. Великий ловец воров получит свою награду, а то, что вор был схвачен в общественном месте, пойдет на руку героическому борцу с преступностью.Двое мужчин под началом Мендеса подхватили покорную жертву под мышки и поставили на ноги. Уайльд держался поодаль и осматривал помещение, вероятно пытаясь угадать настроение в таверне, и наши взгляды встретились. Я думал, что он отведет взгляд, но он подошел ко мне и заговорил:— Доброй вам ночи, мистер Уивер.Он низко поклонился, самодовольно ухмыляясь, будто ему известно что-то очень забавное. Будто мы оба знали один и тот же анекдот.Я поднял свою кружку в знак приветствия, но по выражению моего лица было понятно, что я не собираюсь пить в его честь.— Надеюсь, ваше расследование проходит успешно, — сказал он с фальшивой радушностыо.Я не сомневался, что он имеет в виду дело сэра Оуэна, поскольку был сам связан с ним, хоть и непрямо, донеся на беднягу Кейт. Именно это так его забавляло? То, что он отправил женщину на верную смерть за преступление, которое совершил я?— Убийство — такое запутанное дело, — продолжал он.— Ваши обвинения против Кейт свидетельствуют, что это самое запутанное дело в мире.Он тихо засмеялся:— Вы не так меня поняли. Я говорю не о деле Кейт Коул. Я говорю о вашем нынешнем расследовании. Как я уже сказал, очень запутанное дело. Некоторые полагают, что, если преступника не поймают по горячим следам, его вообще никогда не поймают. Но я верю в ваши способности.Я открыл рот, но ничего не смог сказать.Он не обратил внимания на мою растерянность. Увидев, что его люди ждут, Уайльд снова поклонился и повел свой отряд из таверны.Как только ловец воров скрылся из виду, таверна ожила. Для ее постояльцев этот арест не был простым развлечением, он затрагивал их жизненные интересы. Я слышал, как люди вокруг говорили, почему Уайльд выбрал именно этого человека, почему этот старый осел позволил себя арестовать и почему каждый из присутствующих был уверен, что с ним никогда не случится подобного.Когда я оторвал взгляд от напитка, то увидел, что черноглазая красотка сидит на расстоянии нескольких столиков и всячески пытается привлечь мое внимание. Я отвернулся, поскольку мое амурное настроение испарилось вместе с Уайльдом — и не из-за тирании, с которой тот правил своим войском (сказать по правде, я привык к подобным сценам). Мне не давали покоя слова, произнесенные Уайльдом. Как он узнал, что я расследую смерть отца? И — что, может быть, еще важнее — зачем он сказал мне, что ему об этом известно? Я убеждал себя, что причиной тому лишь деловое соперничество, но у Уайльда было слишком плутовское выражение лица, чтобы поверить в подобное объяснение. Не знаю почему, но, без сомнения, мое расследование что-то для него значило. Если это так и если верить интуиции, то, прежде чем я узнаю, кто убил моего отца, я буду вынужден столкнуться с самым опасным человеком в Лондоне.Я решил не тянуть более с визитом к Персивалю Блотвейту в его городском доме на Кавендиш-Сквер. Я не стал писать ему льстивого письма с просьбой принять меня, а решил использовать более прямую тактику, которая, к моему удивлению, превзошла все ожидания. Я просто пришел к нему домой сразу после обеда и отдал свою карточку лакею в потрепанной одежде, который попросил меня подождать в тесной гостиной. В комнате явно не хватало окон, а тот свет, что проникал, терялся из-за мрачных красно-коричневых тонов меблировки и криво развешенных по стенам строгих портретов пуритан — без сомнения, предков Блотвейта. Я не нашел никаких книг, с которыми можно было бы скоротать время, и, не найдя другого занятия, стал ходить взад-вперед по комнате. Я думал, что моя ходьба поднимет тучи пыли со старого ковра, но обстановка Блотвейта была хоть и старой, но чистой.Скромность дома меня удивила, поскольку, занимая пост члена совета директоров Банка Англии, Блотвейт должен был быть сказочно богат. И хотя его жилище едва можно было назвать убогим, я ожидал увидеть что-нибудь пошикарней — нечто грандиозное, просторное, солнечное, с классическими колоннами, дорогой мебелью и слугами в блестящих ливреях. Вероятно, подумал я, у пожилого неженатого мужчины, всецело посвятившего себя работе, нет возможности или желания позаботиться об удовольствии.Однако я заметно воспрянул духом, когда через три четверти часа мою ходьбу по комнате прервало появление хорошенькой служанки. Девушка была немного полноватой, но полнота ее радовала взгляд. На ней было платье с глубоким вырезом, вероятно, чтобы радовать сладострастные взоры ее хозяина. У нее были волосы цвета светлой соломы, прекрасные карие глаза и молочно-белая кожа, покрытая веснушками. Сначала она не заметила моего присутствия, но, оказавшись посредине комнаты и увидев меня, вскрикнула от неожиданности.— Господи помилуй, — сказала она, прижав руку к груди. — Прошу прощения, сэр. Я вас не заметила. Я и понятия не имела, что вы здесь, иначе я не стала бы проходить, знай я, что в гостиной посетитель и все такое. Но в обход идти далеко, и, когда в комнате никого нет, я не вижу в этом большой беды. Хотя, если мистер Блотвейт узнает об этом, он шкуру с меня спустит.Я улыбнулся и отвесил поклон:— Бенджамин Уивер, к вашим услугам.— Ох, — выдохнула она, будто хорошо одетые мужчины никогда не рассыпались перед ней в любезностях. Она смотрела на меня во все глаза, но потом, возможно вспомнив о своем месте, потупила взор. — Я Бесси, — присела она в реверансе и залилась краской, что доставило мне немалое удовольствие. — Я прачка.Странно, что холостяк вроде Блотвейта держал женскую прислугу, если, разумеется, ему не было нужно от нее что-то еще помимо стирки и уборки. Коли Бесси наняли на таких условиях, решил я, подобная девушка могла оказаться мне весьма полезной.— Тебе нравится работать у мистера Блотвейта, Бесси? — Я подошел поближе к хорошенькой маленькой прачке.— Да, нравится. — Она закивала с несколько излишним энтузиазмом, будто боялась, что я мог на нее пожаловаться, если решу, что она не совсем довольна.— Что он за человек?Она открыла от удивления рот. Понимала, что я ее испытываю, но не могла взять в толк, в чем именно.— Я не знаю, как ответить на такой вопрос. Но он прекрасный человек. — Она подняла глаза, словно неожиданно вспомнила что-то. — Сэр, лучше я пойду. Если мистер Стоктон, дворецкий мистера Блотвейта, увидит, как я разговариваю с джентльменом, мне не поздоровится, это точно.— Да, это было бы нежелательно. Но я хотел бы увидеться с тобой, Бесси, снова. Почему бы нам не договориться о встрече в таком месте, где тебе не надо было бы думать о мистере Стоктоне. Что ты об этом скажешь?Снова ее лицо, и шея, и грудь очаровательно залились краской. Она сделала глубокий реверанс и быстро выпрямилась.— Да, сэр, я бы этого хотела.— Насколько ты этого хочешь? — спросил я, достал шиллинг из кошелька и положил в ее ладонь. Я взял ее руку в свою и сжал в кулачок, нежно погладив ее пухленькие пальчики.— Очень хочу, — прошептала она.— И я тоже очень этого хочу. — Я отпустил ее руку и погладил ее личико. — Беги, Бесси, пока мистер Стоктон не пришел тебя искать.Она сделала реверанс и убежала.Я не такой человек, который пожалел бы потратить шиллинг-другой, чтобы завоевать сердце прачки в доме джентльмена. Однако меня занимали не только телесные удовольствия. Мне показалось нелишним завести союзника в доме Блотвейта, а если при этом она еще и красавица, тем лучше.Минут через десять после бегства Бесси в комнату вошел неопрятный лакей и возвестил, что Блотвейт меня примет. Я вышел вслед за ним из гостиной, миновал коридор и остановился у закрытой двери. Лакей постучался, отворил дверь, и я вошел в тесную комнату, обставленную так же мрачно, как и гостиная.В кабинете было больше света, но это не делало его светлее, так же как, несмотря на очевидную чистоту комнат, я не мог избавиться от чувства, что мои шаги поднимают тучи пыли.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39 40 41 42 43 44 45 46 47 48 49 50 51 52 53 54 55 56