— Вы хорошо говорите, Ши-фу . Будто сами побывали в том времени.
— Может, и побывал. А ты хотел бы? — ответил Мастер.
— Простите, не понял.
— Я плохо говорю по-русски?
На самом деле он говорил хорошо, почти без акцента.
— Я не понял вопроса, — повторил Шинкарев.
— Ты хотел бы побывать в том времени? Увидеть войны, штурмы городов? Тех воинов?
— Разве можно попасть в другое время? — спросил Андрей.
— Если повезет, можно даже вернуться.
— Весело… И каким образом?
— С помощью Учения. Можешь считать его китайской магией.
— Магией, — разочарованно хмыкнул Андрей, сплюнув на дорожку.
— Доплюешься, губы заболят, — заметил Мастер. Он ожидал разговора, но не такого — «Потомственный маг Василий Пупкин: элитная чистка кармы, приворот…» Вообще, Андрея, как и других «белых» учеников, допускали к занятиям на трех условиях: не играть в магию, не лезть в философию и ничего не изобретать в технике. Андрей охотно принял стандартные правила школы, помня изречение китайского ученого семнадцатого века Чжоу Жудэна, которое любил приводить его Мастер: «Дао по своей сути не есть нечто необыкновенное. Оно там, где учащиеся учатся, крестьяне пашут землю, монахи декламируют сутры, чиновники управляют, и каждый радуется своей доле». Однако правила менялись прямо на глазах, и вряд ли китаец позволит Андрею и дальше просто «радоваться своей доле».
— Да мы о чем говорим-то? — Андрей тряхнул головой, словно отгоняя сон. — Вы это серьезно?
— Вполне серьезно. Побеседуй со своим руководством. Надеюсь, своих начальников ты считаешь серьезными людьми?
— До сих пор считал.
— Можешь считать и дальше, — заверил его Мастер. — Постарайся понять: любой Воин, развивающий свою внутреннюю силу, — ты ведь этому учишься у меня? — подходит к такому пределу, дальше которого он может двигаться лишь с помощью магии. Твой срок подошел, и выбора у тебя нет, — сказал он неожиданно жестко.
— Выбор всегда есть, — твердо ответил Андрей, — как говорил наш Горбачев, «есть другая альтернатива».
— Хорошо, скажем иначе, — смягчил тон китаец, — у тебя есть возможность. Довольно редкая возможность.
— Возможность чего?
— Участия в большом магическом действии, связанном с переносом личности во времени.
— А кем я буду? Там, в другом времени. — Андрей все еще не мог поверить, что Мастер говорит серьезно.
— Моим учеником, разумеется. А ты думал, китайским императором? — усмехнулся китаец.
За разговором они успели выйти к пристани. Андрей огляделся, глубоко вдохнув влажный речной воздух. Казалось, время остановилось для этого города. Как и сотни лет назад, одно-двухэтажные дома фронтом стояли вдоль берега, грязноватая побелка стен начиналась прямо от низкой набережной, сложенной из груботесаных камней. Высокий арочный мост, отражаясь в глинистой воде, образовал круг, в который безостановочно втекала река, разлинованная полосами мелкой ряби. Под мостом стояла темная бочкообразная барка, с высокими бортами и плоско-срезанной кормой. Окутанные влажным воздухом, соединяющим бледно-голубое небо и голубые блики воды, над старой черепицей крыш поднялись кроны деревьев Тигрового холма, а над ними высокая островерхая пагода с загнутыми карнизами на каждом из своих уступов.
— Какие у тебя планы? — спросил Мастер.
— Сейчас в Питер, оттуда в отпуск, в Красноярск. Давно в Сибири не был.
— Хорошо. Через месяц я буду в Красноярске. Там ты и дашь окончательный ответ. Но прежде я прошу тебя помочь мне в Москве.
— Чем именно?
— Немного напугать одного человека. Он очень мешает российско-китайской дружбе. Дело легкое, без крови; кстати, можешь сообщить о нем своему начальству.
— Я подумаю.
К пристани подвалил широкий низкий катер, в это же время с ближайшей улицы вывернул черный «мерседес»с притемненными стеклами. Спустя несколько минут снова рявкнул винт, вспенилась коричневая вода под кормой. Махнув на прощание Андрею, Мастер подошел к машине, не торопясь устроился на заднем сиденье и по-китайски скомандовал водителю:
— В Шанхай!
— Мы бы могли подбросить его, — трогаясь, водитель кивнул на уходящий катер, подразумевая Андрея.
— Ему лучше побыть одному.
— А почему именно этот?
— Других земля не примет.
Водитель, казалось, нисколько не удивился странной фразе.
— Так он согласился?
— Он пойдет, — уверенно ответил Мастер.
— А я? — при этом вопросе на бесстрастное лицо водителя прорвалось неожиданное волнение.
— И ты пойдешь, Чен. Решено.
Тот, кого Мастер назвал Ченом, явно успокоился, удобнее устроился на мягком кожаном сиденье и сосредоточился на дороге — «мерседес» выехал на автостраду, резко набирая скорость.
— Но сначала, — продолжил господин Ли Ван Вэй, — ты поедешь в Красноярск, в город этого человека. Нужно помочь нашим… ты знаешь, в чем.
— И он будет с нами?
— Посмотрим. Главное, пусть сделает дело в Москве.
— В Москве у нас надежные кадры, им хорошо заплатят. Сами справятся.
— Нужно, чтобы работал он. Работу надо снять на камеру.
— Крючок?
— Не только. Товарищи из даосского отдела ЦК КПК, которые отвечают за проект, хотят сами видеть работу этого северного варвара.
— А зачем нам всеобще возня в Красноярске? — спросил Чен уже на въезде в Шанхай, когда в перспективе автострады, заполненной «тойотами»и «ниссанами», показалось нагромождение туманно-голубых небоскребов. — Если проект удастся, дивиденды будут такими, что и во сне не снились.
— Вот именно — если удастся. А на дивиденды ты не особенно облизывайся, знай свое место. Ты понял? — в голосе Мастера проступили едва слышные нотки недоброй силы.
— Я понял, Ши-фу.
— Вот и хорошо, — мирно ответил Мастер, затем откинул голову на кожаную спинку и задремал.
Устроившись на катере, Андрей закрыл глаза. Он не пытался обдумывать недавний разговор — еще будет время. Под мерный рокот дизеля и плеск воды за бортом мысли свободно поплыли, медленно вращаясь вокруг китайцев как таковых.
…Китайцы в жизни Андрея появлялись постепенно, но многообразно — соответственно тому, как узнавала их большая часть российской провинции. В Красноярске Китай ощущался как военная угроза в странном сочетании с топографической поэзией: говорили, что до него «семь перевалов» через Туву и Монголию, семь возможных рубежей обороны. Ресторан со странными башенками, построенный на Караульной горе, местные острословы, предвосхищая события, прозвали «китайской комендатурой». Китайской оккупации так и не состоялось, а ресторан сожгли городские цыгане в порядке рэкета.
Андрей на миг открыл глаза, ощутив себя на катере, потом снова нырнул в прошлое.
…Как-то раз в августе, в День ВДВ, Андрей зашел на красноярский городской рынок, собираясь купить винограда — сестре в больницу. Под высоким куполом гулко отдавался южный гомон — азербайджанский, узбекский, таджикский. Андрей ходил, смотрел на сладко пахнущие дыни, оранжевый урюк, прозрачный, словно мед, на крупный темный изюм. Внезапно у входа раздались крики, топот, и внутрь ввалились расхристанные парни в зеленых кителях и голубых тельниках, раскручивая солдатские ремни. С дробным стуком покатились фрукты, гортанно выкрикивая что-то, побежали южные мужчины. Граждане качали головами, шокированные непривычным еще зрелищем погрома. Некоторые, впрочем, происходящее одобряли, большинство же принялось набивать сумки дармовыми фруктами. Недалеко от Андрея несколько китаянок поспешно упаковывали товар — но не успели. Орущая, топочущая толпа подкатилась раньше. Пьяная десантура нацелилась было на китаянок, но тут словно из-под земли появились узкоглазые парни с ножами и нунчаку и плотно окружили женщин. На всех прочих китайцам было наплевать, но за своих теток они собрались биться насмерть — в черных горящих глазах это читалось предельно ясно.
И русские парни, числом и комплекцией вдвое превосходящие азиатов, обошли их стороной, попутно отвешивая пинки каким-то перепуганным киргизам в тюбетейках.
Для Андрея тот случай стал толчком ко многому. К чему именно? — не раз спрашивал он себя, отвечая все так же неопределенно — ко многому…
Глава третья
Три недели спустя Чен подошел к тому самому городскому рынку, на котором Андрей впервые столкнулся с проявлением восточного боевого духа. Рядом с Ченом шел молодой китаец Миша — региональный координатор шанхайской триады. На самом деле никакой он был не Миша, просто все китайцы, живущие в России, берут себе русские имена. Еще пара китайцев осталась в темном «БМВ». Стрелка готовилась давно, поскольку назрели вопросы по торговым сборам. На бетонном крыльце рынка Чена ожидала пара крупных, коротко стриженых парней; русские и китайцы холодно поглядели в глаза друг другу и прошли внутрь — для долгих и сложных переговоров.
Вечером того же дня Андрей вышел из своей конторы, расположенной на Миллионной улице. В его походке явно чувствовалась выправка, правда не офицера, а ушуиста — корпус прямой, плечи немного развернуты, подбородок чуть поджат для защиты горла. Повернув в сторону Марсова поля, он решил пройтись до площади Восстания — важные вопросы хорошо было обдумывать на ходу. А подумать было о чем.
Пару часов назад Андрея вызвал директор питерского представительства «Лимассол инвестментс Лтд»— Геннадий Сергеевич Д., грузный седеющий мужчина, не так давно носивший погоны полковника ГБ. Отменив ближайшую командировку Андрея, начальник предложил ему служебное задание, выходящее за рамки обязанностей международного курьера. Формально капитан запаса Шинкарев мог встать и уйти, поблагодарив за доверие. Однако фирма, действующая под крышей спецслужб (а как еще могла действовать фирма-посредник по экспорту оружия?), требовала от своего персонала лояльного отношения к неожиданным предложениям начальства. Именно поэтому Андрей удобнее устроился в кресле и внимательно выслушал следующее.
Первое. В настоящее время в обстановке полной секретности готовится крупный российско-китайский проект.
Второе. Подготовка проекта включает в себя проведение операции… — тут начальник замялся от необходимости использовать неприятное ему слово, без которого, однако, никак было не обойтись — …эзотерического плана. Операция эта предложена китайской стороной и ответственным за ее проведение является господин Ли Ван Вэй. Это был Мастер, у которого занимался Андрей. Стало быть, дело намечалось серьезное.
Третье. По просьбе господина Ли Ван Вэя кандидатура Андрея Николасвича Шинкарева утверждена в качестве участника операции с российской стороны.
Четвертое. Находясь в оперативном подчинении у господина Ли Ван Вэя, Андрей должен проследить, не угрожают ли его… гм-м, эзотерические действия… интересам российской стороны. Естественно, о миссии Наблюдателя (так это назвал про себя Андрей) господина Ли Ван Вэя информировать не нужно.
— Зачем его информировать? — заметил Андрей. — Он и так знает.
— Конечно, знает. Но существуют оговоренные правила. И твоя задача состоит в том, чтобы не выпускать игру за рамки правил. Или выпустить, но в нужный момент — нужный ТЕБЕ, а не ЕМУ.
В общем, Андрей принял это задание, и принял его без внутреннего сопротивления — шутки о китайской комендатуре над Красноярском никогда не казались ему особенно смешными. Эзотерика не была проблемой, он за нее не отвечал. Другое дело Москва. И личная просьба Мастера.
— Черт его знает… — протянул начальник, узнав, в чем дело. — Все же депутат Госдумы. Ради каких-то китайцев…
— А нам он не мешает?
— Пока особо не мешал. Больше под таможню рыл, да газопроводом в Китай интересовался. Слыхал я, правда, что он к проекту подбирался, даже пресс-конференцию собирать хотел. Уж туда-то все вороны слетятся — НТВ, Си-эн-эн, Дойче Велле… Если так, то пугнуть не мешает.
— А может, он честный человек, депутат-то? — пошутил Андрей. — Может, он как лучше хочет?
— Не каждый честный человек наш друг, Андрей Николасвич. И не каждый подонок враг. Нда…
Геннадий Сергеевич замолчал, перекидывая бумажки на столе.
— Стало быть, без мокрого?
— Такой разговор был, — ответил Шинкарев.
— Решено. Поможешь китайским товарищам. Если проект удастся, оружейные поставки валом пойдут. Потому и этот шустрит, что чует что-то.
Начальник достал тонкую пластиковую папку.
— На вот, проштудируй.
Андрей посмотрел название: «Военно-политическая история южной Сибири. Аналитический доклад». Быстро пролистал — много убористого текста, карты, таблицы.
— Подготовлено по просьбе господина Ли Ван Вэя, — сказал Геннадий Сергеевич, — с указанием обратить особое внимание на XVII век. Уж извини, за что купил, за то и продаю, — развел он руками. — Вопросы есть?
— В Москве прикрытие будет?
— С Москвой поможем. А с китайцем своим ты уж сам разбирайся. Все, удачи тебе.
С тем Андрей и вышел из конторы — судя по всему, надолго.
Сейчас доклад лежал в кожаной папке, которую Андрей нес под мышкой. Проходя по аллее вдоль Марсова поля, он поднял голову, привлеченный желтым светом заката. В проясневшем, вечереющем небе морской ветер проносил огромную облачную гряду. Круглые глыбищи с ватно-расчесанными краями плыли, казалось, прямо над черными верхушками лип. Закатное солнце делало их днища тяжелыми, мутно-сизыми, верха же громоздились ярко-желтыми обрывами и пропастями, разделенными дымными водопадами — теней. Выше всего, между столбчатыми золотыми вершинами, горели куски прозрачной предкосмической голубизны.
Опустив глаза к грешной земле, Андрей двинулся было дальше, как вдруг странная волна поднялась откуда-то снизу живота, двинулась вверх, разойдясь по плечам сотней покалывающих иголочек. Во рту стало кисло, голова закружилась. Разгоняя внезапную слабость, Андрей вдохнул холодный воздух, опершись спиной о черный ствол липы.
— Ай, молодой, случилось что? — прорвался в уши чей-то хриплый голос.
Он открыл глаза: перед ним стояла цыганка. У нее было смуглое обрюзгшее лицо с «брылями», свисающими вдоль носа, волосы, гладко зачесанные под платок, бурдюкообразные груди, обвязанные грязной пуховой шалью. И глаза: круглые, черные, окруженные морщинами, в набрякших красноватых веках.
— Порченый ты, — протянула цыганка, глянув ему в глаза, — дай погадаю, скажу, где тебя порча ест.
— Не надо, — ответил Андрей и медленно двинулся дальше, массируя левую грудину, стянутую вяжущей болью.
— Гляди, молодой, не жилец ты с порчей! — крикнула она вдогонку. — Дай погадаю!
Слабость постепенно отступила, в груди стало легко. Андрей пошел быстрее. Такого с ним еще не было. Мастер сказал, что у него нет выбора. Может, он это имел в виду?
На подходе к площади Восстания закат уже отгорел, крепчавший мороз подсушил тротуары. Над огнями вывесок и торопливой темной толпой, в прозрачно-фиолетовом небе замерли черные карнизы зданий, слегка припорошенные снегом, отражающим серебристый свет ранней луны.
Андрей свернул в маленький бар, из которого на бетонные кирпичи тротуара падал тусклый свет. Тусклый свет был и внутри, медленно и тяжело играя в рюмке. Водка обожгла рот, тепло покатилось по жилам. Андрей достал сотовый, набрал московский номер.
— Слушаю! — трубку поднял Юрий, более известный как Есаул. С ним Андрей встретился в далеких тропических горах, где русский наемный батальон дрался с мусульманскими повстанцами.
— Шинкарев говорит, Андрей. Не забыл?
— Разве сердце позабудет того, кто хочет нам добра… Как там Питер, стоит еще? Все хочу скататься, глянуть, как Самсон раздирает пасть писающему мальчику…
— Отставить, — усмехнулся Андрей, — остряк-самоучка.
Есаул вовсе не собирался на экскурсию в Петродворец. Самсон — это московский «Спартак», писающий мальчик, соответственно, питерский «Зенит».
— Есть проблемы, капитан? — серьезным голосом спросил Есаул.
— Есть дело. Детали послезавтра, в десять ноль-ноль, на точке «два».
— А нету ее, точки «два». Закрыли.
Вот она, проза жизни. А жаль, хорошее было место — пивная в районе Киевского вокзала, в меру темная, грязноватая, шумная. Быстро в Москве все меняется.
— Тогда на точке «четыре». Все, конец связи.
Ребята подстрахуют Андрея, когда он будет брать депутата. Что-то не понравилось Андрею ни в голосе Мастера, ни в голосе начальника, вроде бы давшего санкцию на московское дело. Ребята помогут. Народ тертый, битый, сплошь «дикие гуси». Тем более через Шинкарева им светил новый «тропический» контракт. Тут надежно.
Андрей обернулся к телевизору — на экране хрюкала компьютерная свинья в телогрейке. Свинья была довольна — в России случилось очередное ЧП с трупами.
— Вот гадость, — послышался за спиной женский голос.
Андрей обернулся. Рядом с ним устроилась довольно высокая худощавая блондинка, с большими серо-зелеными глазами, лет двадцати пяти. Черный беретик чуть сдвинут набок, пола длинного черного пальто откинулась, когда девушка присела на высоком барном табурете, открыв длинную худую ногу, обтянутую темным капроном.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32 33 34 35 36 37 38 39