— Я провожу тебя в порт.
Он показал на Луиса, с любопытством смотревшего на них с переднего сиденья «панхарда»:
— Это мой шофер. На машине мы доедем быстрее.
— Зачем? Ты разве спешишь? — спросил индеец и, не ожидая ответа, произнес: — Я предпочитаю идти.
— Мы будем там через три четверти часа!
— Час, минута, день. Все это городские понятия, друг. Расскажи мне лучше о временах года. Тебе неизвестно, что время — иллюзия, придуманная живущими взаперти?
Рикардо сделал знак Луису медленно ехать за ними и попросил:
— Напомни мне свое имя.
— Янпа. Я тоже жил как по стрелкам. Это было в Нороесте, там, высоко, недалеко от Рио-Хондо. В лесах, где растут циратонии. Белые люди решили построить возле озера дома.
Рикардо решился прервать его:
— У меня к тебе вопрос. Почему ты подсел ко мне в кафе? Почему назвал меня шаманом? Почему говорил мне о большом путешествии?
Янпа рассмеялся:
— Ты сказал, что у тебя ко мне вопрос. Я насчитал три. Я подошел к тебе, потому что узнал тебя среди тысяч других. Ты обладаешь даром.
— Каким даром?
— Даром видеть дальше других. Каждая частица Вселенной доступна зрению духа. Да вот только люди-то слепы. У кого достаток, у кого честолюбие, у кого масса ничтожных повседневных дел. А ты можешь видеть. Следует только научиться этому. Я уже сказал тебе: ты шаман. Мостик между миром духов и миром живых. — И он повторил: — Ты можешь видеть.
— Видеть! Но что?
— Просто жизнь. Могучий поток жизни. Поток вчерашний, сегодняшний, завтрашний. Тот, кто сидит на берегу, способен наблюдать зарождение потока и его конец. Это нелегко. Этого может достичь только опытный шаман.
— Ты еще скажешь мне, что можно предсказывать будущее?
— Будущее и прошлое.
— О прошлом мы знаем. В чем здесь интерес?
— Прошлое, о котором я говорю, — это прошлое до прошлого и до всех других прошлых.
— Прошлое до прошлого? Что-то непонятно.
— Неужели ты так наивен, что считаешь, будто мы проживаем только одну жизнь? Мы рождаемся, умираем, и все?
— Я…
— Нет. Мы живем, умираем, живем, умираем… до бесконечности.
Вакаресса слегка пожал плечами:
— Реинкарнация, воскрешение… У нас только шарлатаны защищают подобные теории.
— Это не потому, что люди думают по-разному, а просто все люди неизбежно заблуждаются. Возьмем пример. Представим, что ты показываешь моим братьям один из ваших графиков, которые я видел на стройке. Ты понимаешь, о чем я? О тех цветных линиях, изгибающихся зигзагами на больших белых листах в клеточку со множеством цифр. Как ты думаешь, что они увидят? Ничего, кроме черточек, в которых нет смысла. Наоборот, человек из города — ты, быть может, — будет смотреть на то же самое с беспокойством, представляя, что это линии судьбы, означающие увеличение или уменьшение богатства. Тебе понятно, нет?
Рикардо не успел возразить.
— Возьмем другой случай. Оставь двух людей одних в лесу. Мои братья начнут прислушиваться к языку деревьев. Твои же начнут думать, как бы эти деревья срубить, чтобы построить из них тюрьмы и посадить туда всех ставших сумасшедшими, не разрешив им видеть деревья. Все здания — тюрьмы. Тебе это хорошо известно.
— Ты упомянул о стройках. Ты там работал?
— А разве я не упомянул о тюрьмах? Да. Я натрудил свои руки, строя каменные дома, больницы, рестораны.
Они прошли половину авениды Корриентес. В самом конце были лиман и порт.
— Стало быть, ты не веришь, что человек, животные — все, кто живет и умирает, — способны вернуться к жизни и снова умереть?
— Рискую принести тебе горе. Нет, все это вздор. — Индеец остановился. — Ответь мне. Почему вы, христиане, все время твердите: «Христос сказал „да“», «Христос сказал „нет“». Вы знали его?
— Мы и не могли его знать. Он жил две тысячи лет назад.
— В таком случае как ты можешь быть уверен, что все это не… — Он сделал многозначительную паузу и продолжил: — Что это не вздор?
— Потому что так написано в Библии. Люди, знавшие Христа, рассказали его историю.
— Две тысячи лет! И кто автор этой книги?
— Признаюсь, это точно неизвестно.
— Твоя Библия как человек, который видел человека, видевшего медведя. А ваш Бог? Где он? Можете вы дотронуться до него? Увидеть его?
— Твой вопрос бессмыслен. Бога невозможно увидеть, а тем более коснуться. Бог непостижим.
— Непостижим? Что означает это слово? — Он недоступен нашему пониманию.
— Я ничего не понимаю. Рикардо стал терять терпение.
— Бог невидим нашим глазам. Невозможно конкретно определить, что такое невидимое!
— Это неразумно. Я, друг мой, верю не в непостижимое, а в Землю, Солнце, Луну. Я вижу их каждый день. Мне не нужна книга, рассказывающая истории, которым две тысячи лет. Я смотрю, вижу. Земля дает мне пищу, я могу потрогать ее, я могу идти по ней, лежать на ней. Я чувствую ее запах. Мне стоит только посмотреть вокруг себя, чтобы убедиться, что все это существует. Даже в животных есть дух.
— И все-таки ты на них охотишься, — иронично произнес Вакаресса.
— Их смерть помогает мне выжить, а не доставляет глупого удовольствия от изобилия.
— Каждый живет по-своему.
«Панхард» двигался за ними со скоростью пешехода.
— Порт еще далеко?
— Прямо перед нами, за этими домами. Вообще-то у нас есть два порта — Риачуэло и Порт-де-ла-Капиталь. Какой тебе нужен?
— Откуда мне знать? Я хочу прийти в порт, вот и все. В то место, откуда отплывают корабли.
Рикардо заворчал:
— Сказал бы сразу, чего хочешь…
— Раз я ищу порт, то для того, чтобы сесть на корабль.
— В каком направлении?
— Мне нужен корабль, который отплывает, вот и все!
— Но тебе надо купить билет. Бесплатно на корабли не берут!
— Я заплачу. У меня есть все, что надо.
Индеец засунул руку между двумя пуговицами своей рубашки и достал пестрый платок, завязанный кошельком. Он осторожно развязал его. В платке лежали пачечка купюр и маленький камушек, искрящийся голубоватым цветом. Он походил на бразильский изумруд.
— Это я заработал на стройках белых людей за несколько лет.
— А этот драгоценный камень?
— Он принадлежал моему прадеду. Потом достался моему деду, от него моему отцу, а отец передал его мне. Он не продается. Этот камень — священный. Он хранит память о моих предках. Сколько билетов мне дадут за эти деньги? — осведомился индеец.
— Не знаю, все зависит от того, куда ты хочешь попасть. Чем дальше, тем дороже.
Они дошли до первых припортовых зданий. На фоне неба с точками облачков вырисовывались силосные башни, элеваторы. Подальше виднелась мельница, самая большая мельница в мире, как хвастались горожане. Вокруг стояли скирды, пролегали рельсовые тупики. Все это было нужно для того, чтобы перемолоть зерно пампы в муку. Вдоль доков, где сортировали шерсть, громоздились тюки с белым руном миллионов остриженных овец. Еще дальше, в тени ангаров для хвостов, копыт и рогов, громоздились кипы бычьих и бараньих шкур.
У причала стоял пароход.
— Итак, ты веришь в перевоплощение…
— Это так ясно, друг мой! Ты ежедневно можешь находить тому доказательства. Достаточно только внимательно посмотреть на людей. Немного интуиции, и ты сможешь узнать тех, кого видел в своих других жизнях.
— Интересно, — усмехнулся Рикардо. — А как научиться видеть?
— Самостоятельно. Втайне от себя самого и стараясь возвыситься над самим собой. Учителя не надо. Никогда! Знание спрятано в каждом человеческом существе. Достаточно позволить ему проявиться. У нас будущего шамана создает сама природа. Он должен преодолеть огромные расстояния, взобраться на горы и побывать в чужих землях, пока не встретит Таматзина, волшебного оленя.
— Волшебного оленя?
— Да. Именно он передаст тебе свое дыхание. После того как ты встретишься с ним, внешние силы станут тебе помогать.
— Ты когда-нибудь видел волшебного оленя?
— Нет. Но я чувствовал его.
— Это похоже на историю с человеком, который видел человека…
— Ты можешь смеяться. Но только сам Таматзин сможет научить тебя разгадывать твои сны. Ведь у тебя есть сновидения, не правда ли? Ты видишь сны, но не умеешь распознать их смысл. — Неожиданно старик спросил: — Тебе случалось наблюдать ночное небо?
— Еще бы.
— Ты, конечно, заметил то, что вы называете Млечный Путь.
Рикардо кивнул.
— Так знай, что Млечный Путь — не просто скопление звезд. Это одна из дорог, по которой ходят мертвые на встречу с живыми.
Они уже подошли к главному причалу. «Панхард» остановился в нескольких шагах.
— Слушай. Я подскажу тебе, что делать. Ключ к разгадке твоей судьбы находится в лесу твоих снов, и нигде больше. Найди его, и ты сможешь познать свою душу. С незапамятных времен мы, индейцы, поняли эту истину. Мы знаем, что именно через сон душа подсказывает нам свои сокровенные желания. — Он поднял указательный палец. — Болезни, смерть, отчаяние, одиночество вызываются неудовлетворенными желаниями души. Тот, кто не прислушивается к своим снам, не прислушивается к своей душе. И это ужасно, так как душа впадает в печаль, такую сильную, что однажды она может нас покинуть. И приходит смерть. Когда душа очень опечалена, человек умирает. Если хочешь обрести бессмертие, прислушайся к своим снам.
Взвалив на плечи палку с прикрепленным к ней мешочком, индеец произнес:
— Теперь я должен тебя покинуть. Корабль ждет меня.
8

Флору пронзило что-то твердое. Она была слишком хрупкой для ночных забав… Женщина испуганно вскрикнула, когда плоть Рикардо вошла в нее. Хотела уклониться, но он уже завладел ее бедрами. Крик превратился в болезненное постанывание, Рикардо занимался любовью, но движения его были беспомощными. Тело отвечало, но дух молчал. Его пальцы еще крепче сжали бедра Флоры, но он был далек от нее. Образ стремительной алчной птицы пролетел как молния, когти ее вонзились в девственное тело в поисках жертвы. Флора переходила от боли к наслаждению, не позволяя себе быстро устремиться прямо к бесстыдному, на ее взгляд, оргазму.
Но вскоре ощущение страдания постепенно исчезло — осталась лишь знакомая дикая радость приближения ожидаемого конца. Флора сотни раз задавала себе вопрос: почему она стала любовницей этого мужчины, но ответа не было. Точнее, он был там, между ее ляжками, в том жарком костре, пожиравшем помимо ее воли живот, чрево, грудь. Она влилась в это существо, которое владело ей, которое силой брало все ее запретное, чтобы быстрее привести к раскаянию и заставить потерять самообладание.
Она собиралась получить свое и оставить желание Рикардо неудовлетворенным. Вот уже две недели он не испытывал наслаждения: хотя во время акта плоть его была тверда, сок не истекал из него. Кто виноват? Он? Неопытность его партнерши? Напряжение, не отпускавшее его в последнее время? Странно, но после разговора с индейцем в порту он перестал видеть сны и спал так, как спят выздоравливающие. Янпа. Любопытный тип. Зачем он уехал? Один, без определенной цели, отправился в мир, который был ему совсем чужим. Он ничего не объяснил Рикардо. Лишь повторял: «Я должен, я должен».
Задумавшись, Вакаресса с трудом сообразил, что Флора наконец достигла оргазма и теперь лежала, положив голову ему на грудь. Она прерывисто, еще не отдышавшись, прошептала:
— Мне нравится заниматься с тобой любовью.
Он молча осторожно гладил ее волосы. Жалюзи порозовели от рассветной зари.
— А тебе?
— Мне тоже, — как можно убедительнее произнес Рикардо.
— Нет, я не это хотела сказать. Ты… Ты… не… — Ей всегда было тяжело и неудобно произносить это слово вслух: — Кончил.
— Нет. Но очень хочу. — Он мягко подтолкнул ее: — Возьми меня. Возьми меня в рот.
Она растерялась, разволновалась.
— Рикардо!
Можно было подумать, что он заставлял ее грешить без исповеди.
Не обращая внимания на ее протесты, он продолжал отодвигать ее, упрямо направляя ее лицо книзу своего живота.
— Рикардо, — жалобно простонала Флора, — ты знаешь, что я…
— Ты меня не любишь?
— Люблю безумно, но…
Он обхватил ладонями ее затылок. Слабо сопротивляясь, Флора старалась отвернуться, но он не дал ей это сделать. Сначала она лишь нерешительно коснулась губами его твердой плоти, потом осыпала ее легкими поцелуями, затем, повинуясь, приоткрыла рот…
Рикардо смежил веки. Тысячи непристойных образов, бесчисленных неприличных слов растеклись в его мозгу. Он хотел кончить, кончить любой ценой. Он входил и выходил между губами Флоры, нечувствительный к ее покусываниям, находясь, как и она минутой раньше, между болезненным ощущением желания и наслаждением. Он ждал взрыва. Дыхание все чаще, ожидание, невозможность дышать. И каждый раз в последний момент оргазм отступал. Незаметно на лицо его невесты наложился лик загадочной незнакомки из снов. Чужая женщина овладела его плотью. Он почти не заметил подмены, он отдался ей, словно проводнику, ведущему к свету.
С необычайной силой его плоть взорвалась во рту Флоры. Пораженная, она опрокинулась на спину, соскочила с кровати и бросилась в ванную.
Рикардо лежал неподвижно, испытывая благодарность к воображаемой женщине.
Вернулась Флора. Лицо ее сияло, как у девочки, которой подарили желанную куклу. Он протянул ей руку:
— Иди, иди же ко мне.
Она прильнула к его груди, он обнял ее.
— Я так счастлива, — прошептала она.
— А я благодарен тебе. — И тут же продолжил: — Ты не хотела бы, чтобы мы уехали на несколько дней?
— О да. Я мечтаю об этом.
— Что ты скажешь о вилле Мар-дель-Плата?
— Превосходно! Ты знаешь, как я люблю это место. Он откинул простыни.
— Тогда поехали! Полчаса на сборы.
— Полчаса? Но за это время я только приму ванну и высушу волосы!
— Полчаса!
Национальная магистраль номер два, проложенная недавно, длинным шрамом проходила между холмами и ложбинами, вдали от моря. Теперь не нужно было, как раньше, ехать на поезде, а потом на машине целых четыре сотни километров, чтобы добраться до морского курорта. К концу поездки Флора сменила Рикардо за рулем. Она обожала водить автомобиль.
Когда они подъехали к дому, холмистый берег Атлантики уже окрасился фиолетовым цветом заходящего солнца, на холмы накатывалась пена. Это был дом без прикрас, построенный на склоне холма к югу от Мар-дель-Плата. Он здорово отличался от вилл, отделанных с показной роскошью, от частных домов Палермо-Чико и особняков местных буржуа. Так захотел Хулиано Вакаресса. Несколько деревьев, бухточка, и — безграничное море. Это была еще одна ценная недвижимость, с которой Рикардо ни за что бы не расстался. Он до самой смерти сохранит это убежище, даже если придется побираться и воровать. Холодильники Сан— Никола, виноградники Сан-Хуана, кожевенные предприятия — все может исчезнуть, составив счастье американского джентльмена или кого-нибудь еще, но это поместье — никогда.
Рикардо присоединился к Флоре, устроившейся в шезлонге на веранде. Он поставил на ивовый столик два калебаса с еще дымящимся мате, поправил фитиль масляной лампы, оставшейся, должно быть, с прошлого века, и сел рядом с ней.
Было тепло, несмотря на приближающуюся ночь. Справа угадывались мысы скал, спускающиеся к самой воде. Вдалеке маячила рыбацкая баржа. Оба они не желали нарушать очарование. Но Флора не вытерпела, тихо заметив:
— Каждый раз, как мы приезжаем сюда, мне кажется, что мы оказываемся в каком-то дальнем краю — не в Аргентине, не в другой стране мира, а где-то на краю света.
— Я ощущаю то же самое. А еще — присутствие отца. Чем отблагодарить мне его за такое наследство?
— Знаешь, Рикардо, тебе очень повезло. В день твоего появления на свет все феи Вселенной, должно быть, крутились вокруг тебя.
Он вяло протянул:
— Не хватало, может быть, одной — сеятельницы любви.
— Скажешь тоже! Уж на любовь-то тебе грех жаловаться. Женщины…
— Я думал об отце. Увлеченный желанием увеличить наследство, он, полагаю, и не видел, как я рос. Что касается матери, то ее всепоглощающая страсть к мужу не оставляла для меня места. Даже младенцем я не занимал большого места в ее сердце. — Неожиданно он спросил: — Мне кажется, люди, избалованные судьбой, рано или поздно будут вынуждены отдать долги.
— Каким образом?
— В один прекрасный день судьба предъявит им счет.
— Есть пословица: никогда Бог не наказывает человека больше, чем тот может вынести.
— Мне бы твой оптимизм.
— Дело не в оптимизме — это действительно так. Что до меня, я готова страдать месяц, год ради часа блаженства. Ради этих минут, к примеру. Пусть они длятся как можно дольше. Я готова заплатить за них любую цену.
Он взял Флору за руку. Ее слова его искренне взволновали.
— Я недостоин тебя. Недостоин твоей любви.
— Тем хуже. Ты вынужден будешь терпеть все это вплоть до последних дней. Будешь ли ты рядом или нет. Даже после моей смерти.
— Ты будешь и оттуда посещать меня? Она задумалась, потом спросила:
— Ты веришь в возрождение, которое еще называют перевоплощением?
— Ничего себе вопросик!
— Я не шучу. Задумывался ли ты о том, что можно прожить несколько жизней?
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23