— Бывшая крановщица, превратившаяся в светскую даму. Когда соседи убитого издателя вспоминают о ней, у них начинается нервный тик. Хотелось бы мне на нее посмотреть.В коридоре послышался громкий топот. С грохотом опрокинулся стул.— Убийцы! Душегубы! Взяточники! Воры! — загрохотал в узких коридорах следственного отдела УВД сочный гренадерский бас. — Где мой сын? Что вы сделали с моим сыном?— Что это? — с недоумением спросил Юра. Дверь кабинета распахнулась от мощного удара. В дверной проем боком протиснулась грузная бесформенная фигура двухметрового роста, напоминающая сильно разжиревшего Илью Муромца, наряженного в женскую одежду. Легендарный русский богатырь был одет в ярко-розовое платье, щедро усыпанное блестящими серебряными розочками, и короткий фиолетовый жакет-болеро с золотым шитьем. Лицо Ильи Муромца было прикрыто широкими полями совершенно сногсшибательной розовой шляпки, щедро украшенной бантиками, перьями и бледно-зеленым пластмассовым виноградом.Богатырь обличающе ткнул толстым, как молочная сарделька, указательным пальцем в грудь Гоши. На широком запястье кандально звякнули золотые браслеты.— Георгий Христопродавцев? — с вопросительно-утвердительными интонациями рявкнул Илья Муромец.В этот момент Гоша всей душой разделял чувства добермана Бори. Единственное, чего он хотел, это поджать хвост и спрятаться за спину Юры Демарина. Но, к сожалению, у него не было хвоста. Кроме того, он находился при исполнении служебных обязанностей. Гоша глубоко вздохнул и мужественно произнес почти не дрогнувшим голосом:— Уполномоченный уголовного розыска Георгий Семенович Крестовоздвиженский. А вы, как я понимаю, мама Сергея Вермеева. Очень хорошо, что вы пришли. Мы как раз хотели задать вам несколько вопросов. * * * Марина Буданова аккуратно накладывала на лицо каолиновую маску с клубникой и авокадо. На открытии выставки она должна выглядеть безупречно. Будут богатые иностранцы, телевидение, пресса и, конечно же, представители московского бомонда. Для ее галереи это может означать очень многое.Впрочем, к черту галерею! Бывали моменты, когда Марина мечтала о том, чтобы быть простой художницей, изображающей на своих картинах не ту бредово-сексуальную чушь, которой она торговала в “Экстази”, а нормальные портреты симпатичных ей людей и пейзажи еще не изуродованных цивилизацией мест. Однако на подобном искусстве денег не заработаешь. Да и технику она подзабыла. Уже несколько лет она не рисовала, а лишь торговала тем, что гордо именовалось “актуальным искусством”.Марине вдруг безумно захотелось достать с антресолей этюдник, кисти и краски и запечатлеть на холсте фигуру танцующего Мапоты. Она назвала бы картину “Стриптизер”. Девушка представила себе напрягшиеся черные мускулы с блестками пота, классически правильное лицо с высокими скулами и вновь ощутила почти невыносимое сексуальное желание. Она хотела еще раз ощутить удивительную силу, исходящую от мулата, она снова хотела плакать и рассказывать ему о своих проблемах.Сейчас Марина сама не понимала, почему она отказалась дать Мапоте свой телефон и еще раз встретиться с ним. Вчера ночью она была сама не своя. Она рассказала о себе почти все совершенно незнакомому человеку. Теперь этому негру известно, чем ее шантажирует Егор. А что, если он тоже начнет ее шантажировать?"Нет, это невозможно, — подумала Марина. — Он не такой человек”."Егор когда-то тоже казался тебе благородным и бескорыстным прекрасным принцем, — гнусно прошептал внутренний голос. — Если ты ошиблась однажды, как ты можешь быть уверена в том, что это не повторится еще раз?”— Нет, — решительно сказала Марина своему отражению в зеркале. — В этот раз я не ошибусь.Она уже приняла решение. После закрытия галереи она поедет в “Содом и Гоморру” и посмотрит выступление Мапоты. Представив себе, как он в танце снимает с себя одежду, Марина судорожно вздохнула и крепко сжала руками свои тяжелые упругие груди с напрягшимися от вожделения сосками. * * * — Мне плохо, — слабым голосом сказал Гоша Крестовоздвиженский. — У меня со вчерашнего дня голова гудит, а тут еще этот монстр в юбке. Поверить не могу, что нашелся герой, который сделал ее женщиной. Будь моя воля, я бы дал ему Медаль за отвагу и повышенную пенсию. Ты можешь представить себе мужчину, который продержался бы рядом с этой гарпией хотя бы сутки?— Не могу, — покачал головой Юра Демарин. — Скорее всего папаша Вермеева сбежал сразу по окончании полового акта. Наша розовая амазонка никогда не была замужем.— Но она утверждает, что даже близко не подходила вчера к дому Вермеева. С половины второго до пяти она была в клубе “Хижина дяди Тома” на заседании общества “дам, занимающихся политикой”. Хотел бы я посмотреть на это заседание.— Может, еще и посмотрим, — усмехнулся Юра, накручивая диск телефона. — Я как раз сейчас звоню в “Хижину дяди Тома”. Если повезет, мы проверим ее алиби по телефону.— Ладно, ты звони, а я пока сбегаю в аптеку за анальгином. Эта чертова баба меня окончательно доконала. * * * Савелий Лошак заехал за Олей в половине пятого. Пока она наводила последний лоск, художник, презрительно прищурив левый глаз, рассматривал книжные полки, забитые детективами.— Я готова. Можем ехать, — прощебетала Оленька, выпорхнув из комнаты.— Значит, ты у нас поклонница Анастасии Каменской. — На лице Лошака появилась двусмысленная асимметричная улыбка, которую он сам необоснованно считал совершенно неотразимой.— Что? — задохнулась от возмущения Оля, бросая на Людмилу Алексеевну пылающий негодованием взгляд. — Мама! Как ты могла?!— Кажется, я чего-то не понимаю, — с легким удивлением произнес художник.— Просто Савелий увидел у тебя на полках книги Марининой, — поспешила объяснить Людмила Алексеевна. — Вот он и решил, что тебе нравится Анастасия Каменская.Олю передернуло.— Никогда не произноси при мне имя Каменской, — с мрачной решимостью сказала она, — иначе я за себя не ручаюсь.— Не буду, не беспокойся, — пожал плечами Лошак. — Я тебя вполне понимаю. Я сам не выношу эту постсоветскую макулатуру. Сначала я тоже от скуки попробовал ее почитать, но тут же увял. Я даже написал картину на эту тему. Она называется “Песцы и полевки российской литературы ждут рассвета”.— “Песцы и полевки российской литературы”? — слабым голосом повторила Людмила Алексеевна, еще не пришедшая в себя после Олиного рассказа о “маленькой певучей мошке, пролетающей над спорадическими проблесками рассвета”. — Я не совсем понимаю, при чем тут песцы? Что вы имели в виду?— Это мощный художественный образ, — вдохновился Савелий, оседлавший своего любимого конька. — Представьте себе, как чукча в чуме холодной ночью ждет рассвета. Кругом снега, мрак, вьюга — словом, срань болотная, и среди этой срани песцы с мрачной решимостью пожирают мышей-полевок.Мерзнет, значит, чукча в своем чуме и читает книги о том, как чукча в чуме холодной ночью ждет рассвета, а кругом опять-таки мрак, вьюга, срань, и среди этой срани песцы пожирают полевок. Одни книги написаны более талантливо, другие — откровенная дешевая халтура, но все равно все они о том, как чукча сидит в чуме, а вокруг песцы знай себе похрустывают полевками. Так вот чукча — это наш постсоветский народ. Улавливаете идею?— Улавливаю, — радостно кивнула Людмила Алексеевна. — Чукча уже давно осатанел от песцов, пожирающих полевок, и ему хочется почитать что-нибудь про то, как папуас под пальмой в жаркий полдень ждет прохладной ночи, а вокруг игуаны, радостно хрустя, пожирают богомолов.— Вот-вот, — с удовольствием потер руки Лошак. — У вас потрясающее художественное воображение. Вы никогда не задумывались о том, чтобы посвятить себя современному искусству?— Пока нет, — покачала головой Людмила Алексеевна. — Но я обязательно над этим подумаю.— А ведь вы меня вдохновили, — мечтательно закатил глаза Савелий. — Я уже вижу свою новую картину. Я назову ее “Веселая символическая смерть богомола в потной и жаркой ночи” и посвящу ее вам.— Спасибо, — с серьезным видом произнесла Людмила Алексеевна. — Вы тронули меня до глубины души. * * * — Алиби, — мрачно произнес Юра Демарин. — У этого замаскированного под женщину танка есть алиби. Несколько человек подтверди“ли, что Аглая Тихомировна действительно вчера с половины первого и до пяти находилась в “Хижине дяди Тома” с “дамами, занимающимися политикой”.— Но ведь ее видел не только Иван Аграрный, но и еще несколько человек. Они все не могут врать.— Значит, это был кто-то замаскированный под маму Вермеева, — пожал плечами Юра. — Гениальная идея. Шляпка полностью закрывала лицо убийцы, а увидев наряд дорогой мамочки, издатель ни на секунду не усомнился в том, что это она. Кроме того, в заключении патологоанатома есть еще одна деталь, которая подтверждает, что Аглая Тихомировна тут ни при чем. Ужик умерла от перелома шейных позвонков, Вермеев тоже, но на груди издателя было обнаружено два миниатюрных ожога — следы воздействия электрошоком.Это означает, что Вермеева убили не сразу. Преступник отключил издателя с помощью электрошока, а затем убил вбежавшую в холл Лилю Ужик. После этого издатель пришел в себя, преступник получил от него то, что хотел, свернул Вермееву шею, разгромил комнату, будто там что-то искали, а заодно испортил компьютер.— Логично, — кивнул головой Гоша. — Вопрос только в том, чего хотел преступник от Вермеева и где мы должны его искать.— Лиля Ужик выставлялась в галерее “Экстази”, — сказал Юра. — Вермеев рекламировал “Экстази” в каждом номере своего журнала. Думаю, нам стоит посетить галерею и побеседовать с ее владелицей. Возможно, это наведет нас на какой-нибудь след.— Блестящая идея, — восхитился Гоша. — Пожалуй, нам действительно пора приобщиться к актуальному искусству. * * * — Боже мой! Что это? — с ужасом спросила Оля Кузина.— Это “Мастурбатор, еще более великий”, эпохальное творение Селены Далиловой, — поморщившись, ответил Савелий Лошак.— А почему “еще более”? — заинтересовалась Оля. — Более чем кто?— “Великий мастурбатор” — это картина Сальвадора Дали, выставленная в Национальном музее Мадрида, — объяснил художник. — Селена Далилова решила переплюнуть знаменитого испанского сюрреалиста. На картине Дали изображена женщина, которая на самом деле является ухом проткнутой рыболовным крючком головы. Женщина с наслаждением нюхает тестикулы облаченного в длинные семейные трусы мужчины. По трещинам в ногах мужчины стекает кровь, а рот головы, ухом которой является женщина, прижат к губам гигантской цикады, брюхо которой пожирают муравьи. Думаю, ты представляешь, о чем я говорю.— Представляю, — соврала Оля.На самом деле представить нечто подобное было выше ее сил. Для этого она была слишком нормальной.— Как видишь. Селена Далилова утерла нос Дали, сняв с мужчины семейные трусы и заменив цикаду и муравьев на совокупляющихся беременных долгоносиков, — закончил Лошак.— Сомневаюсь, что беременные долгоносики совокупляются, — заметила Оля. — К тому же если они беременны, то теоретически они должны быть самками. Вряд ли долгоносики склонны к лесбиянству. Они же разумные существа.— Какая разница, склонны долгоносики к однополой любви или нет! — с легким раздражением возразил Савелий. — Смысл сюрреализма в том, чтобы гипнотизировать зрителя, непривычностью образов вызывая у него мощные неконтролируемые потоки бессознательных ассоциаций.— Глупости все это, — решительно заявила Оля. — Никаких неконтролируемых потоков у меня не возникает. Я уверена только в одном — эту картину я не повесила бы даже в собачьей конуре. Мне было бы жалко собаку.— Ты лучше посмотри на цену, — предложил Савелий.— Три тысячи рублей! — не поверила своим глазам Оля. — Неужели найдется псих, который выложит три тысячи рублей за секс беременных долгоносиков?— Долларов, дорогая, долларов, — с ухмылкой поправил ее Лошак. — Ты не обратила внимания на этот маленький симпатичный значок, проставленный после суммы. И, уверяю тебя, эту картину купят в течение ближайшей недели, а может быть, даже и сегодня.— Нет, — сказала Оля.— Да, сказал Савелий. — Хочешь, поспорим?Оля вздохнула.— Я, конечно, не слишком разбираюсь в искусстве, но я готова присягнуть на Уголовном кодексе, что эта мазня не стоит трех тысяч долларов.— Конечно, не стоит, — ухмыльнулся Лошак. — Она и десяти долларов не стоит.— Но почему тогда ты так уверен, что ее купят за три тысячи долларов?— В этом-то и заключается секрет галереи “Экстази”. В других галереях дела идут так себе — ни шатко ни валко. А в этой галерее что ни выставляется, то покупается, причем по запредельным ценам.— Но почему? — удивилась Оля. — Как такое может быть?— Очень просто, — подмигнул ей Савелий. — Все дело в том, что картины здесь продаются вместе с художниками. Если бы ты видела, какая роскошная задница у Селены Далиловой, ты бы не удивилась, что ее “Мастурбатор, еще более великий” покинет стены галереи в ближайшие часы.— То есть это на самом деле не галерея, а публичный дом?— Ну зачем же так грубо! Скорее это можно назвать богемно-художественным борделем. Марина Буданова, владелица галереи, обладает уникальным деловым чутьем. Как, например, в цивилизованных странах народ выбирает президента? Избиратели прекрасно понимают, что все кандидаты вдохновенно врут в своих предвыборных программах, и в основном голосуют за того, кто симпатичнее внешне и умеет красиво говорить. Особенно это касается женщин. Недаром второсортному актеру без труда удалось стать президентом Соединенных Штатов. Ты думаешь, его выбрали за ум? Что может смыслить смазливый актер в политике или в экономике?То же самое происходит и в искусстве. Отличить качественную картину от халтуры может только специалист, но деньги платят не за качество, а за имя, которое создается рекламой, связями, а иногда даже просто случайно. Вот Буданову и осенило. Она стала выставлять у себя в галерее молодых, красивых и честолюбивых художников, готовых на все, чтобы прославиться. При галерее круглосуточно работает артистическое кафе, где любой покупатель с тугим кошельком может познакомиться с художниками, послушать их глубокомысленные рассуждения о современном искусстве и почувствовать себя причастным к творчеству с большой буквы. Для тех, кто помимо духовной близости с создателями выставленных в галерее шедевров ищет еще более глубокую и проникновенную близость физическую, достаточно лишь купить картину понравившегося художника. Одна картина — одна незабываемая ночь.— Постой-постой! — перебила его Оля. — Но ведь ты тоже выставляешься в этой галерее! Неужели и ты?..— А почему бы и нет? Богатые дамочки тоже украшают картинами свои квартиры и загородные Дома. К твоему сведению, “Маленькая певучая мошка, пролетающая над спорадическими проблесками рассвета”, от которой ты отказалась, ушла за полторы тысячи долларов. Половина мне, половина владелице галереи. Неплохо, правда?— Действительно неплохо, — кивнула ошеломленная Оля. — А почему твоя картина стоила в два раза дешевле, чем беременные долгоносики Далиловой?— Если бы ты увидела задницу Селены, то сразу бы все поняла, — завистливо вздохнул Лошак. — К тому же говорят, что она просто божественно делает минет. Клиенты называют ее “королевой французского секса”. Да, кстати, вот и она! — воскликнул он, указывая рукой куда-то за спину Оли.Кузина обернулась с чувством легкой зависти. Ей было любопытно взглянуть на основное оружие создательницы “Мастурбатора, еще более великого”.— Что с тобой? Тебе плохо? — испугался Савелий, увидев, как лицо его спутницы покрылось смертельной бледностью.— Кто это? — слабым голосом прошептала Оля, указывая на высокого синеглазого брюнета, беседующего с двумя элегантными стройными дамами.— Селена Далилова, — пожал плечами Лошак. — Ну, как тебе ее формы? Отпад, да?— Я имею в виду мужчину. Ты его знаешь?— Конечно, знаю. Это Игорь Филимонов, брат владелицы галереи Марины Будановой. Кстати, Марина как раз стоит рядом с ним. Пойдем, я тебя представлю.— Нет, — пискнула Оля, но художник, не слушая возражений, схватил ее за руку и потащил за собой. * * * — Где это ты отхватил такой костюм? — завистливо вздохнул Юра Демарин.— Приятель одолжил, — поправляя галстук, объяснил Гоша Крестовоздвиженский. — Мы же все-таки в картинную галерею идем, а не на Москворецкий рынок. Там на открытиях сплошь тусуются сливки общества.— Ну и что?— Как что? Мы тоже должны соответствовать!— Чему соответствовать?— Как чему? Уровню! Или ты хочешь, чтобы нас все принимали за ментов?— Нас и должны принимать за ментов, — напомнил Юра. — Во-первых, мы и есть менты, а во-вторых, мы идем в галерею не для того, чтобы тусоваться со сливками общества, а для разговора с Мариной Будановой о Лилии Ужик и Сергее Вермееве.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26 27 28 29 30 31 32