— Акимото Сан! — воскликнул Лаврентий, протягивая ему руку. Затем он привлек Японца к себе, крепко обнял, громко три раза расцеловал и стал хлопать по плечам. — Добро пожаловать, дорогой! Добро пожаловать. Давно в России? А ведь я тебя только завтра жду.— А моя пришел сегодня. — Японец расплылся в улыбке.— Молодца! Молодца! — сделал вид, что несказанно рад и счастлив Лаврентий. — Сейчас мы с тобой выпьем водочки. Прошу в дом! Прошу!Японец радостно улыбнулся:— Водоцки? Моя очена водоцку увазать! Очена водоцку любить. Русска водка, луцсе японский саке будет. Очена моя водоцку увазать.— Вот и славно! Очень славно. А я то как рад! Так рад! Камаз, вели Прохору накрывать на стол! И водка чтобы на столе стояла царская. Ты меня понял? Царская!Лаврентий посмотрел на заместителя многозначительным взглядом. Тот кивнул.— Понял, Лаврентий Павлович! Все будет в наилучшем виде. Примем дорогого гостя, как полагается.— Вот и хорошо, а мы с дорогим гостем сначала в баньку. Попаримся, помоемся на дорожку.— Банька это хоросо. С дороги очина хоросо! — обрадовался Японец. — Моя любить русский банька. Эх, затопи ты мне банька по церному!Золотая Тойота вкатилась через ворота и проехала к гаражу, а Японец в сопровождении Лаврентия и своих телохранителей отправился в дом. Через два часа бани и купания в бассейне он, уже сидел за столом и с наслаждением попивал «Посольскую», которую ему Лаврентий лично подливал из хрустального графина. От удовольствия он причмокивал губами и приговаривал:— Хоросо! Очина хоросо. Хоросая водоцка. Очина хоросая водоцка. Крепкая.— А как же? Разве же я буду плохой водкой поить дорогого гостя. Это у других не водка, а тьфу, вот что это такое. Дрянь! Ей богу, дрянь! Пакость. Зато у меня! Цари такую водку пили. А ну давай еще по одной! За твое здоровье, Акимото Сан!— Давай, давай! — соглашался Акимото и опрокидывал очередную рюмку.— До дна, до дна! — приговаривал Лаврентий. — А теперь закусим. Закусим икорочкой! Вот так, правильно. Прямо ложечкой. Вкусно?— Кусно, кусно! — соглашался Акимото. — Очина кусно. Сейцас выпьем, закусим, потом пойдем картина смотреть. Пойдем картина смотреть?— А как же? Конечно пойдем. Обязательно пойдем. Давай еще по одной. Картина ведь она никуда не денется.— Очина больсие деньги мы заработаем, Лаврентий Сан! — как кот морщась от удовольствия, говорил Акимото. — Очина больсие.Лаврентий даже зубами заскрипел от досады. Ему даже плакать захотелось от обиды. Но шансы все поправить еще были. Главное, сейчас отсрочить момент объяснения с Японцем. А для этого надо сделать так, чтобы он лыка связать не мог, и никакая бы картина его не волновала. Поэтому он и велел подать царскую водку.Сей напиток он подавал всегда, когда хотел напоить сотрапезника до полной отключки. Из бутылки водки с помощью шприца откачивалось сто пятьдесят грамм, после чего туда же вкачивалось столько же девяносто процентного медицинского спирта. Водка становилось на два порядка крепче.Сам Лаврентий не пил, а ловко сливал водку в рукав, где для этой цели специально был вшит пластиковый пакет. Этот фокус не раз выручал Лаврентия, и он славился среди братвы умением выпить бессчетное количество водки и коньяка и оставаться трезвым.Японец понемногу пьянел. Однако у него оказался железный организм, и после того, как была опорожнена одна бутылка ноль семь, и была принесена вторая бутылка с таким же содержимым, он все еще оставался на ногах.— Очина хоросая водка, — бормотал он. — Очина хоросая. Крепкая!— Ну ты силен! — восхищался Лаврентий. — Сейчас горяченькое подадут. Пельмешечки. Любишь пельмешечки?— Пельмесецки моя любит. Хотя моя не китаец. Китаец все едят пельмесецки.— У меня пельмени русские, не китайские. По сибирскому рецепту!— Сибирские? Это хоросо! Моя дед была в Сибири. Она там про картину узнал. Мозет пойдем смотреть картину?— А как же? Обязательно пойдем! Вот поедим, выпьем и пойдем!Японец помрачнел.— Лаврентий Сан, поцему не хоцес картина моя сразу показать?— Да что ты! Что ты! — Лаврентий замахал руками. — Я ведь по нашему, по русски, по православному обычаю. Сначала в баньку, потом за стол и только после о деле.— Смотри, Лаврентий Сан! — грозно сказал Японец. — Моя не любит, когда обманывать. Моя сильно сердится. Моя мозет вот сто сделать.Неуловимым и стремительным движением он выхватил меч, что-то просвистело и мелькнуло в воздухе и на салфетку Лаврентия упали две половинки разрубленной ночной бабочки, которая прилетела покружиться вокруг абажура.Лаврентий открыл рот и долго ничего не мог сказать. Японец тоже молчал. Глаза у него закатились, и он ухнул прямо лицом в тарелку со сметаной.— Хорошо, что не в пельмени! — обрадовался Лаврентий. — Были бы тогда у нас неприятности с японскими городовыми.Телохранители Акимото подошли к нему и попытались поднять. Тот ответил на их усилия могучим храпом.— Вот и ладушки, — сказал Лаврентий. — Теперь с дороги и поспать не мешает. Отнесите господина Акимото в комнату. Для него уже все приготовлено. А когда он проспится, мы поговорим о деле.Телохранители послушно кивнули, взяли Акимото под мышки и вынесли из зала.— Камаз! Вентиль! — крикнул Лаврентий. — Готовь братву! Сегодня на Свята пойдем. К утру картина должна быть у нас. Иначе вся японская мафия повиснет у нас на хвосте. ДОЛГ И ЛЮБОВЬ — Я так поняла, что Багажника ты охмурила, — радостно объявила Марина, как только они с Верой остались вдвоем в комнате. — Теперь ты можешь им вертеть, как собака хвостом.— Марина, — со стоном ответила Вера, — он сделал мне предложение.У Азаровой округлились глаза:— Чего?— Петр хочет на мне жениться.— Ни фига себе! Ну, подруга, ты даешь! Да это высший класс! Поздравляю. На такой успех я даже не рассчитывала.— Он хочет просить моей руки у моего отца.— У твоего отца? Это у Лаврентия что ли?— Ну да. Конечно. Не у моего же настоящего отца. Да если мой батя узнает, что я с уголовником… да он и его и меня просто убьет! Из своего именного пистолета.— Так, так, так, погоди. А он еще не звонил Лаврентию?— Вроде бы нет.— Тогда нам надо спешить. Иначе все откроется.— Ты о чем?— Да все о том же. Разве ты забыла, что мы задумали?— А мы разве уже определились?— Конечно. Забираем Багажника с собой, угоняем машину, его сажаем в багажник, — Марина хихикнула, — хотя, если ты конечно против, посадим его на заднее сиденье, и едем к Святу. Там меняем Багажника на картину, потом разыскиваем Ника и с триумфом возвращаемся к тете Кате.Вера задумалась. Глаза ее потемнели, брови нахмурились.— Тебя что-то не устраивает? — удивилась Марина. — Или ты думаешь, что это слишком опасно? В общем-то риск определенный есть. Надо подумать, как бы прорваться через всю эту банду без потерь.— Да нет, я не об этом, Марина! — чуть ли не закричала Вера.— А о чем?Вера нервно прошлась по комнате, держась руками за виски.— Нечестно это как-то!— Что нечестно?— Похищать человека, который тебе доверился.— Что за ерунда?— Не ерунда! Человек меня по-настоящему любит. Я не могу с ним так поступить. Он ради меня, можно сказать, отказался от всего. Даже от места главного пахана.Марина свистнула:— Тю, Верунчик! Остынь! Он просто вскружил тебе голову. Ты попалась самым банальным образом на крючок Дон Жуана.— Что ты такое говоришь?— А то говорю! — неожиданно зло ответила Марина. — Я ошиблась. Оказывается, это не ты его охмурила, а он тебя.— Да ты! — Вера даже задохнулась от возмущения. — Да ты так говоришь потому что Багажник не тебя, а меня полюбил. Тебе обидно. Ты такая же, как все женщины. Тьфу!— Ха-ха-ха! — притворно засмеялась Марина. — Это у нас уже разборки пошли самые настоящие. Бабьи. Называется, не могут поделить мужичка. Да? Между прочим, если хочешь знать, этот Багажник вообще не в моем вкусе. Ну и что, что он смазлив? Да я терпеть не могу смазливых мужиков. Подумаешь, красавчик! Тьфу! К тому же пижон, а я пижонов еще больше не люблю, чем красавцев. Мне надо, чтобы мужчина был мужчина. Мужественное лицо, твердый стальной взгляд, крепкие сильные руки. Чтобы обнять мог как следует. Еще, желательно бы усы. А этот, мальчик со скрипочкой. Да он так и остался в глубине души жалким хлюпиком.Грач посмотрела на Азарову почти с ненавистью:— А я, если хочешь знать, насмотрелась на этих, как ты говоришь, настоящих мужчин с сильными руками и стальным взглядом, и усатых и бородатых. Которые и обнять могут и помять, а потом так же все растоптать. Нет, спасибо, больше не надо. Вот они у меня все где!Вера резко села на постель и отвернулась. Марина подумала, подумала, потом подсела к ней. Дотронулась до плеча:— Вера!— Отстань!— Ну, Вера!— Я не хочу с тобой разговаривать! Ты злая. Думаешь, если я из армии, значит у меня сердце из камня, да? — Вера всхлипнула.— Ну прости! Прости пожалуйста, если я что-то не так сказала. Прости пожалуйста. Язык у меня такой поганый. Вечно гадостей наговорю человеку, а потом жалею. Дура я! Свинья. Больше не буду. Честно слово не буду. Мы же напарницы. Одна команда! Ну неужели мы сейчас поссоримся? Из-за чего? Из-за бандита?Марина обняла Веру и стала гладить ее по волосам и по лицу. Чуть ли не с силой повернула к себе ее лицо и поцеловала в мокрые от слез щеки. Затем показала согнутый мизинец.— Ну, мир? Мир?— А ты, — Вера покрасневшими глазами посмотрела на Марину, затем утерла прямо руками мигом распухший нос, — ты вправду это…того…— Чего того?— Тебе Багажник, то есть, тьфу, Петр, действительно не нравится?— Ну конечно нет!— Честное слово?— Честное пречестное! Вот нисколечко не нравится. Целуйся с ним сама. Мне он и задаром не нужен, и за деньги не нужен. Что, не веришь? Может тебе поклясться чем-нибудь?Вера понемногу успокоилась. Стала утирать глаза. Улыбнулась:— И вправду, чего это я? Вот дура, взяла и разревелась.— Да у тебя просто нервы расшалились. Ты же так ни разу не отдохнула.— И вовсе я его не люблю. Так просто, понравился парень. Вежливый такой, обходительный.— Правильно! — обрадовалась Марина. — А я тебе о чем и говорю? Послушай меня. Ну как ты не понимаешь, не может быть между вами что-либо общее. Кто ты, и кто он? Я просто поверить не могу, что ты влюбилась в Багажника. Да что такого он тебе наплел, чтобы ты так сразу сдалась? Про свое трудное детство? Так это у уголовников любимая фишка. Их послушать, так несчастней существ на свете нет. Да я на них в свое время насмотрелась! Знаю всех, как облупленных. Знаешь, кто мы для них? Подстилки. Им только одно надо. К тому же не забывай, кто мы. Мы сыщики и сейчас в тылу врага. Багажник думает, что ты дочка Лаврентия, поэтому прыгает перед тобой на задних лапах, как зайчик побегайчик. Это же овца в волчьей шкуре. Да если он узнает правду, то сразу нас обоих пристрелит и закопает. Про любовь он и не вспомнит. Ты же не маленькая девочка, должна понимать, что к чему. Раз уж мы в эту игру ввязались, то и надо играть по ее правилам. И роли у нас свои, так что не надо нарушать законы жанра.— Ты все правильно говоришь, — задумчиво ответила Вера. — В этом-то и дело. Они, это они, а я, это я. Но я все равно не могу поступить так, как ты предлагаешь.— Совесть что ли замучила? Офицерская честь не позволяет? Хорошенькое дело! Ладушки! Тогда давай послушаем тебя. Если ты можешь предложить более приемлемый вариант, я слова против не скажу. Сделаем по твоему. Давай, предлагай!Вера задумалась. Некоторое время смотрела словно в пустоту, затем из глаз у нее опять потекли слезы.— Я не знаю! Давай просто удерем отсюда, а Багажника брать с собой не будем.— Самый худший вариант и всех, что могли бы быть. Ну куда мы с пустыми руками пойдем? Думаешь, Свят нам просто так картину отдаст? Накось, выкуси. Да и потом, ты вообще знаешь, кто такой этот Свят?— Нет.— Но может быть ты знаешь хотя бы, где он живет?— Откуда?— Вот и я не знаю. Кроме погоняла у нас ничего нет. А Багажник знает. Значит только он и может привести нас к картине. Разве не так?— Так, — была вынуждена согласиться Вера.— А раз так, то у нас нет иного выбора. Хочешь, не хочешь, а Багажника придется брать. Это же, как на войне. Ты ведь брала языка?Вера ничего не ответила, только тяжело и горько вздохнула. Долг и любовь боролись в ее душе между собой. Марина чувствовала, что нужен еще какой-то аргумент, чтобы полностью сломить сопротивление подруги.— К тому же, раз он тебе так нравится, то ты должна радоваться, что мы его похищаем.— Это почему же?— Так ведь он все это время с тобой будет. А так, мы удерем, и ты его больше никогда не увидешь. Разве не обидно?— Обидно. Но ведь мы же его Святу сдадим.— Можно и не отдавать его Святу насовсем.— То есть как это?— Ну, достанем картину, а там видно будет. Может быть мы его обратно отобьем. Как тебе такой вариант?Вера задумалась. Кажется Марина нашла компромисс.— Получается, что мы просто используем его, как своего рода наживку, — сказала она.— Ну да. Только наживку рыба съедает. Поэтому назовем лучше Петра Ручкина подсадной уткой. Главное — найти картину.— Я все сделаю, чтобы Петр не попал к Святу. Землю грызть буду, а если он все же останется там, я его вызволю.— Да ты прям как жена декабриста. Так как? Решено?— Решено! — твердо сказала Вера.— Класс! — воскликнула Марина и протянула напарнице руку. — Мы команда!Они пожали друг другу руки.— А теперь спать! — твердо сказала Марина. — Спать и только спать. На тебе лица нет!— А когда же?— Под утро. Сейчас нельзя. Они слишком насторожены и ждут неприятностей со всех сторон. Лучше не нарываться. Операцию назначим на два часа утра, когда все эти голубчики порядком устанут и потеряют бдительность. Позже тоже нельзя, потому что начнет светать. Мы же свое темное дело должны тоже проделать в темноте.— Правильно, — одобрила Вера. — Ты рассуждаешь, как прирожденный стратег.И они улеглись спать в одну постель. Пожелали друг другу спокойной ночи. Закрыли глаза, потом вдруг Марина вскочила:— Черт!— Что такое?— У нас ведь нет будильника! Как же мы встанем?— Не переживай, — Вера зевнула и перевернулась на другой бок. — Мне не надо никакого будильника. Я тебя разбужу ровно в половине второго.— Ты это серьезно?— Так точно, товарищ командир!Марина легла обратно. Не прошло и трех минут, как обе они крепко спали. ПОХИЩЕНИЕ Вера Грач проснулась в один час и двадцать пять минут ночи. У нее с детства были свои так называемые биологические часы, и со временем она всегда была на ты. Просыпалась и засыпала, когда хотела. На тумбочке ненавязчиво горела ночная лампа под шелковым с розами абажуром. Все было тихо. Только негромко тикали часы викторианского стиля, да посапывала под одеялом свернувшаяся в калачик Азарова.— Марина! — шепотом позвала Вера. — Просыпайся.Азарова не отреагировала, и Вере пришлось ткнуть ей в бок локтем.— Что такое? — плаксивым голосом протянула Марина.— Половина второго, — прошептала Вера. Она уже встала с кровати и быстро одевалась в темный спортивный костюм.Марина перевернулась на другой бок и пробормотала:— Сейчас, Верунчик, только пять минут еще посплю. Ладно?Вера приблизилась к Марининому уху и прошептала:— Если ты сейчас не встанешь, я вылью на тебя графин с холодной водой. Считаю до трех. Раз! Два!Марина подпрыгнула, вскочила с кровати и с трудом разлепила глаза.— Опаздываем? — спросила она.— Нет. Поезд движется по расписанию.— Пойду приму душ.— Ты с ума сошла? Может лучше пойдем поплещемся в бассейне?— Да, ты права. Ну я хотя бы лицо умою. Не могу не умываться. Глаза щиплет.— Быстрее! А я займусь этими, которые за дверью.Марина уплелась в ванную, а Вера отправилась к двери. Тихо выглянула наружу. Оба охранника были на месте. Сидели на стульях по обе стороны. Один самым бесстыжим образом храпел, закинув голову назад и широко открыв рот, другой клевал носом.— Эй, парни! — тихим шепотом позвала их Вера.Тот что клевал носом, тут же вскочил и непонимающим взглядом уставился на Веру.— Что такое? — спросил он.— Хочешь пройти ко мне? — загадочно улыбнулась Вера. — А то тут так одиноко. Мочи нет.С кабачка весь сон словно ветром сдуло. Он радостно заскрипел зубами:— А что? Почему бы и не зайти. Тут тоже одиноко.Он скользнул в комнату и почувствовал, как автомат словно живой выскальзывает у него из рук.— Что такое?— Тихо! — приказала Вера. — Встать на колени, руки за голову.Кабачок почувствовал как дуло его собственного автомата уперлось ему между лопаток и зло сказал:— Если стрельнешь, сюда вся братва сбежится.— А с чего ты решил, что я буду стрелять? Просто приложу прикладом по затылку и будешь всю оставшуюся жизнь есть манную кашу с ложечки. У тебя есть кому с ложечки кормить?Кабачок вспомнил, что в мире нет человека, который бы стал кормить его с ложечки и понял, что ему лучше подчиниться. Он послушно бухнулся на колени. Вера упаковала его за полминуты, заткнула рот упаковкой с колготками фирмы «Леванта», и положила на кровать, где только что лежали они с Мариной.Вышла посвежевшая после умывания Азарова. Вера кинула ей спортивный костюм, а сама снова выглянула в коридор.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23 24 25 26