Слева от наблюдателя находилась полуразрушенная стена, во многих местах пробитая и кое-где грузно нависавшая над узким берегом. Водоросли длинной бахромой повисли на зазубренных и острых камнях, трепеща при малейшем дуновении ветра, и зеленый плющ горестно о6вился вокруг темных и разрушенных бойниц. За стеной вставал древний замок — башни его были без кровли, а массивные стены грозили рухнуть, но он горделиво возвещал нам о былой силе и мощи, когда лет семьсот назад он оглашался бряцанием оружия и шумом празднеств и оргий. По обеим сторонам тянулись, уходя вдаль, берега Медуэй. покрытые нивами и пастбищами, виднелись ветряные мельницы, церкви, и эта красочная панорама казалась еще прекраснее от изменчивых теней, которые быстро пробегали по ней, когда легкие и расплывчатые облачка таяли в лучах утреннего солнца. Река, отражая чистую синеву неба, сверкала и искрилась, бесшумно струясь, и с ясным прозрачным журчанием погружались в воду весла рыбаков, когда тяжелые, но живописные лодки медленно скользили вниз по течению.От приятных грез, навеянных раскинувшимся перед ним пейзажем, мистера Пиквика пробудил глубокий вздох и прикосновение к плечу. Он оглянулся: возле него стоял мрачный субъект.— Созерцаете картину природы? — осведомился мрачный субъект.— Да, — сказал мистер Пиквик.— И поздравляете себя с тем, что так рано встали?Мистер Пиквик кивнул в знак согласия.— Ах, следовало бы вставать пораньше, чтобы видеть солнце во всем его великолепии, ибо редко сияет оно так ослепительно в течение целого дня. Утро дня и утро жизни слишком сходны.— Вы правы, сэр, — согласился мистер Пиквик.— Говорят: «Утро слишком прекрасно, чтобы длиться», — Продолжал мрачный субъект. — То же самое можно сказать и о повседневном нашем существовании. Боже! Чего бы я не сделал, чтобы вернуть дни детства или забыть о них навеки!— Вы пережили много горя, сэр, — сочувственно заметил мистер Пиквик.— Да, — поспешно подтвердил мрачный субъект. Да, я пережил больше, чем могут себе представить те, кто видит меня теперь.На секунду он умолк, потом отрывисто спросил:— Не мелькала ли у вас мысль в такое утро, как сегодня, что было бы блаженством и счастьем броситься в воду и утонуть?— Помилуй бог, нет! — ответил мистер Пиквик, отступая от перил, ибо у него возникло опасение, как бы мрачный субъект, эксперимента ради, не столкнул его вниз.— А я часто об этом думал, — продолжал мрачный субъект, не заметив его движения. — Тихая прохладная вода как будто сулит мне отдых и покой. Прыжок, плеск, недолгая борьба, взбаламученные волны постепенно уступают место легкой ряби, вы погребены в водяной могиле, и вместе с вами погребены ваши горести и несчастья.Ввалившиеся глаза мрачного субъекта ярко вспыхнули, но минутное возбуждение быстро угасло, он спокойно отвернулся и сказал:— Довольно об этом. Мне бы хотелось обсудить с вами другой предмет. В тот вечер вы мне предложили прочесть рукопись и внимательно слушали чтение.— Совершенно верно, — подтвердил мистер Пиквик, — и я несомненно полагал…— Мнения меня не интересуют, — перебил мрачный субъект, — и я в них не нуждаюсь. Вы путешествуете для собственного удовольствия и обогащения знаниями. Что вы скажете, если я вам пришлю занятную рукопись — заметьте, занятной я ее называю не потому, что она ужасна или невероятна, нет, она занятна как романтическая страница подлинной жизни. Не огласите ли вы ее в клубе, о котором столь часто говорите?— Конечно, если вы желаете, — ответил мистер Пиквик, — и она будет занесена в протоколы.— Вы ее получите, — заявил мрачный субъект. — Ваш адрес? — И, узнав от мистера Пиквика предполагаемый маршрут, он старательно занес его в свою засаленную записную книжку, затем, отклонив настойчивое приглашение мистера Пиквика позавтракать вместе, расстался с ним у двери гостиницы и медленно побрел прочь.Спутники мистера Пиквика поджидали его к завтраку, который был уже готов, и все блюда заманчиво расставлены. Уселись за стол, а засим поджаренная ветчина, яйца, чай, кофе и всякая всячина начали исчезать с быстротой, свидетельствовавшей как о превосходном качестве продуктов, так и о прекрасном аппетите всей компании.— Ну-с, поговорим о Менор Фарм, — сказал мистер Пиквик. — Как мы туда поедем?— Не посоветоваться ли нам со слугою? — предложил мистер Тапмен, после чего слуга был призван.— Дингли Делл, джентльмены?.. Пятнадцать миль, джентльмены… по проселочной дороге… Дорожную коляску, сэр?— В дорожной коляске могут поместиться только двое, — возразил мистер Пиквик.— Совершенно верно, сэр, прошу прощенья, сэр. Прекрасный четырехколесный экипаж, сэр, сиденье сзади для двух, одно место впереди для джентльмена, который правит. Ах, прошу прощенья, сэр, — экипаж трехместный.— Что же нам делать? — спросил мистер Снодграсс.— Может быть, один из джентльменов пожелает ехать верхом, сэр? предложил слуга, посматривая на мистера Уинкля. — Очень хороши верховые лошади, сэр, любой из слуг мистера Уордля может отвести лошадь назад, когда отправится в Рочестер.— Отлично, — сказал мистер Пиквик. — Уинкль, хотите прокатиться верхом?В тайниках души мистера Уинкля возникли серьезные опасения, касающиеся его умения ездить верхом, но ему во что бы то ни стало хотелось их скрыть, а посему он и ответил тотчас же и очень решительно:— Конечно. Я буду в восторге.Мистер Уинкль бросил вызов судьбе. Иного выхода у него не было.— Велите подать лошадей к одиннадцати часам, распорядился мистер Пиквик.— Слушаю, сэр, — ответил слуга.Слуга удалился, завтрак был окончен, и путешественники поднялись каждый в свою комнату, чтобы уложить костюмы, которые хотели взять с собой.Мистер Пиквик покончил со всеми приготовлениями и из-за оконных занавесок столовой взирал на прохожих, когда вышел слуга и доложил, что лошади поданы. Сообщение это было подтверждено самим экипажем, который не замедлил появиться перед окнами вышеупомянутой половой.Это был диковинный зеленый ящичек на четырех колесах, с низким двухместным сиденьем, напоминающим плетенку для винных бутылок, с высоким насестом спереди для одного человека, влекомый гигантской бурой лошадью, которая обнаруживала великолепный по своей симметрии костяк. Тут же стоял конюх, держа за повод оседланную для мистера Уинкля другую рослую лошадь, по-видимому, близкую родственницу животного, впряженного в экипаж.— Господи помилуй! — воскликнул мистер Пиквик, когда они стояли на тротуаре и ждали, пока уложены будут в экипаж их вещи. — Господи помилуй, а кто ж будет править? Об этом я и не подумал.— Вы конечно, — сказал мистер Тапмен.— Разумеется, — сказал мистер Снодграсс.— Я! — воскликнул мистер Пиквик.— Не извольте беспокоиться, сэр, — вмешался конюх. — Доверьтесь ей, сэр, спокойно: грудной младенец — и тот с ней справится.— А она не пуглива? — осведомился мистер Пиквик.— Пуглива, сэр? Покажите ей воз обезьян с обожженными хвостами — она и то не испугается.Такой отзыв рассеивал все сомнения. Мистер Тапмен и мистер Снодграсс влезли в ящик, мистер Пиквик взобрался на насест и поставил ноги на обитую клеенкой подножку, приспособленную специально для этой цели.— Ну, Блестящий Уильям, — сказал конюх своему подручному, — подай джентльмену вожжи.Блестящий Уильям (должно быть, этим прозвищем он был обязан своим прилизанным волосам и лоснящейся физиономии) вложил вожжи в левую руку мистера Пиквика, а старший конюх сунул ему хлыст в правую руку.— Тпру! — закричал мистер Пиквик, когда рослое животное попятилось, не скрывая своего намерения ввалиться через окно в столовую.— Тпру! — отозвались из ящика мистер Тапмен и мистер Снодграсс.— Ничего! Это ей порезвиться вздумалось, джентльмены, — ободряюще заметил старший конюх. — Придержи-ка ее, Уильям.Подручный укротил буйный нрав животного, а конюх поспешил на помощь к мистеру Уинклю.— С этой стороны пожалуйте, сэр.— Провалиться мне на этом месте, если джентльмен не собирался влезть не с той стороны, — ухмыляясь, шепнул форейтор на ухо официанту, веселившемуся от всей души.Мистер Уинкль, следуя инструкции, уселся в седло, по с таким трудом, словно ему пришлось карабкаться на борт первоклассного военного судна.— Все в порядке? — осведомился мистер Пиквик, предчувствуя в глубине души, что о порядке и речи быть не может.— Все в порядке, — слабым голосом ответил мистер Уинкль.— Пошел! — крикнул конюх. — Держите вожжи, сэр.И вот на потеху всего двора повозка и верховой конь помчались: одна — с мистером Пикником на козлах, другой — с мистером Уинклем на спине.— Отчего это она идет как-то боком? — обратился мистер Снодграсс из ящика к мистеру Уинклю в седле.— Понятия не имею, — ответил мистер Уинкль.Его лошадь несло по улице самым загадочным образом: боком вперед, головой к одной стороне улицы и хвостом — к другой.Мистер Пиквик этого не видел и не имел времени заметить что бы то ни было, так как все его внимание было сосредоточено на лошади, впряженной в повозку и проявлявшей своеобразные наклонности, весьма интересные для постороннего наблюдателя, но отнюдь не столь занимательные для лиц. сидевших в экипаже. Не говоря уже о весьма неприятной и раздражающей привычке задирать голову и натягивать вожжи так, что мистеру Пиквику великого труда стоило удерживать их в руке, лошадь проявляла странную склонность внезапно бросаться в сторону, останавливаться, а затем в течение нескольких минут мчаться вперед с быстротой, исключающей всякую возможность управлять экипажем.— Что она хочет показать этим? — спросил мистер Снодграсс, когда лошадь в двадцатый раз проделала этот маневр.— Не знаю, — отозвался мистер Тапмен. — Я бы сказал, что она пуглива, а как по-вашему?Мистер Снодграсс хотел что-то ответить, когда его прорвал возглас мистера Пиквика.— Тпру! — воскликнул сей джентльмен. — Я уронил хлыст.— Уинкль! — сказал мистер Снодграсс, когда всадник на рослой лошади подъехал к ним рысцой, в шляпе, надвинутой на самые уши, и сотрясаясь всем телом от резких движений, словно вот-вот рассыплется на кусочки, — Уинкль, будьте добры, поднимите хлыст.Мистер Уинкль натягивал поводья огромной лошади, пока лицо у него не почернело; ухитрившись, наконец, остановить лошадь, он слез, подал мистеру Пиквику хлыст и, схватив поводья, приготовился снова вскочить в седло.Захотелось ли рослой лошади, отличавшейся природной игривостью, невинно пошалить с мистером Уинклем, или она сообразила, что не менее приятную прогулку может совершить и без всадника, — эти вопросы мы, конечно, не в силах разрешить окончательно и определенно. Какими бы мотивами ни руководствовалось животное, несомненным остается один факт: едва схватил мистер Уинкль поводья, как лошадь перебросила их через голову и на всю их длину отскочила назад.— Милая скотинка, — вкрадчиво сказал мистер Уинкль, — милая скотинка, добрая старая лошадка!Но «милая скотинка» презирала лесть: чем упорнее старался мистер Уинкль к ней подойти, тем настойчивее она отступала, и, несмотря на уговоры и улещиванье, мистер Уинкль и лошадь кружились на одном месте в течение десяти минут, а по прошествии этого времени расстояние между ними отнюдь не уменьшилось, — положение неприятное при любых обстоятельствах, а тем более на безлюдной дороге, где никто не придет на помощь.— Что мне делать? — крикнул мистер Уинкль после длительного кружения на одном месте. — Что мне делать? Я не могу к ней подойти.— Ведите ее на поводу, пока мы не доберемся до заставы, — ответил мистер Пиквик.— Да она не хочет идти! — завопил мистер Уинкль. Вылезайте и подержите ее.Мистер Пиквик — сама доброта и человеколюбие — бросил вожжи на спину своей лошади и, спустившись с козел, заботливо повернул повозку к придорожным кустам на тот случай, если кто проедет по дороге, после чего поспешил на помощь к своему злополучному спутнику, оставив мистера Тапмена и мистера Снодграсса в экипаже.Едва завидев мистера Пиквика, приближавшегося с хлыстом в руке, лошадь перестала упорно кружиться на одном месте и начала отступать столь решительно, что потащила за собой мистера Уинкля, не выпускавшего поводьев, и заставила его бежать в ту сторону, откуда они только что приехали. Мистер Пиквик бросился на помощь, но чем быстрее устремлялся он вперед, тем быстрее бежала от него лошадь. Послышался топот копыт, заклубилась пыль, и мистер Уинкль, едва не вывихнувший руки, благоразумно бросил повод. Лошадь остановилась, посмотрела, тряхнула головой, повернулась и спокойно побежала рысью домой в Рочестер, предоставив мистеру Уинклю и мистеру Пиквику с немым отчаянием взирать друг на друга. Какой-то дребезжащий звук привлек их внимание. Они встрепенулись.— Господи помилуй! — воскликнул несчастный мистер Пиквик. — И другая лошадь убегает!Это была истинная правда. Шум испугал лошадь, а вожжи лежали у нее на спине. Результаты угадать нетрудно. Она сорвалась с места, увлекая за собой четырехколесный экипаж с мистером Тапменом и мистером Снодграссом. Скачка продолжалась недолго. Мистер Тапмен прыгнул в кусты, мистер Снодграсс последовал его примеру; лошадь разбила четырехколесную повозку о деревянный мост, — кузов отделился от колес, ящик сорвался, и лошадь остановилась как вкопанная, созерцая произведенное ею разрушение.Первой заботой двух уцелевших друзей было извлечь своих злополучных спутников из кустов, где они застряли, — процесс, который доставил им несказанное удовольствие, когда они убедились, что никто не получил никаких повреждений, если не считать нескольких дыр на платье и легких царапин, нанесенных колючками. Следующей их заботой было выпрячь лошадь. По окончании этой сложной операции компания медленно побрела вперед, ведя за собой лошадь, а повозку бросив на произвол судьбы.Через час ходьбы путешественники увидели маленький придорожный трактир — перед домом два вяза, водопойная колода для лошадей и столб с вывеской, позади несколько бесформенных стогов сена, сбоку огород, а вокруг разбросанные в странном беспорядке ветхие сараи и надворные строения. На огороде работал рыжеволосый человек. Мистер Пиквик громко окликнул его:— Эй! Послушайте!Рыжеволосый выпрямился, заслонил глаза рукой и посмотрел пристально и холодно на мистера Пиквика и его спутников.— Эй! Послушайте! — повторил мистер Пиквик.— В чем дело? — отозвался рыжеволосый.— Далеко отсюда до Дингли Делла?— Добрых семь миль.— Дорога хорошая?— Плохая.Дав сей краткий ответ и удовлетворив, по-видимому, свое любопытство еще одним пристальным взглядом, рыжеволосый снова принялся за работу.— Мы бы хотели на время оставить здесь эту лошадь, — сказал мистер Пиквик. — Можно?— Лошадь хотите здесь оставить? — повторил рыжеволосый, опираясь на лопату.— Ну да, — ответил мистер Пиквик, который уже успел подойти вместе с лошадью к изгороди.— Хозяйка! — заорал человек с рыжими волосами, выйдя из огорода и в упор глядя на лошадь. — Хозяйка!На зов явилась высокая костлявая женщина, прямая, как палка, в грубой синей накидке, с талией под мышками.— Скажите, любезная, можно оставить здесь эту лошадь? — вкрадчиво спросил мистер Тапмен, выступая вперед.Женщина очень пристально разглядывала всю компанию, а рыжеволосый шепнул ей что-то на ухо.— Нет, — ответила она, подумав. — Боюсь.— Боитесь! — воскликнул мистер Пиквик. — Чего может бояться эта женщина?— Недавно мы из-за этого попали в беду, — сказала женщина, поворачивая к дому. — Не о чем тут толковать.— В высшей степени странно! — воскликнул удивленный мистер Пиквик.— Мне… мне кажется, — шепнул мистер Уинкль окружившим его друзьям, мне кажется, они подозревают, что эту лошадь мы приобрели какими-то нечестными путями.— Что?! — в порыве негодования воскликнул мистер Пиквик.Мистер Уинкль смущенно повторил свою догадку.— Эй, послушайте! — крикнул рассерженный мистер Пиквик. — Вы что, думаете — мы эту лошадь украли?— Ясное дело украли, — ответил рыжеволосый, оскалив зубы так, что рот растянулся от одного слухового органа до другого. С этими словами он вошел в дом и захлопнул за собой дверь.— Это похоже на сон! — кипятился мистер Пиквик. На отвратительный сон. Тащиться целый день с ужасной лошадью, от которой не можешь отделаться!Пиквикисты мрачно и уныло пошли прочь, а рослое четвероногое, к которому все они чувствовали безграничное отвращение, плелось за ними по пятам.Уже наступал вечер, когда четверо друзей и их четвероногий спутник свернули на боковую дорогу, ведущую к Менор Фарм; и даже теперь, когда они были так близки к цели, удовольствие, которое могли бы они испытать при иных обстоятельствах, оказалось в значительной мере отравленным размышлениями о том, какой странный у них вид и сколь нелепо их положение. Изорванные костюмы, исцарапанные лица, запыленные ботинки, измученный вид и в довершение всего лошадь.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17