«Что, слабо? Не купите?»– Сколько?.. – спросил Женя, и голос его дрогнул. Понравилась собака и ему!– Шестьдесят.– Что – шестьдесят?– Рублей шестьдесят.– Фью-ю-ю… – свистнул Женя.Овчарка улыбнулась: «Что, обжёгся?»– Мне, знаешь, сколько могли б за Джека заплатить пограничники? Минимум – сто рублей! Три года обучал… Любого шпиона или бандита поймает. А мне некогда к пограничникам ехать, мне сегодня надо транзистор купить.Ах, если бы у меня было шестьдесят рублей! Но столько папа никогда не даст, хоть умирай на его глазах. Это же дороже, чем «Орлёнок» стоит, велосипед.Стоят вокруг овчарки дядьки, хлопцы и мальчишки, даже одна девчонка. Все овчаркой любуются, а овчарка на людей смотрит, хозяину заглядывает в глаза. Грустный уже у неё взгляд, будто хочет сказать: «Ты меня хочешь продать? Предать?! Меня-я, твоего верного дру-уга?!»У всех зрителей, у кого на руках, у кого в сумке, у кого за пазухой, сидят щенки. Только у девчонки – на земле, на поводке и – взрослая. Щенки разные – и белый лохматик, и чёрный, словно отполированный, с коричневыми пятнышками над глазами, и пёстрый, как сорока, и жёлтый, как лисёнок. Мы всех переспросили. Двадцать пять рублей… Двадцать… Пятнадцать…Десять рублей просила только девчонка за свою длинную, как будто составленную из двух (помните, у клоуна в цирке?), собачонку. Ноги коротенькие и кривые, на брюхе, как пуговицы в два ряда, торчат чёрные сосцы.
Я смотрел-смотрел на эту застёгнутую на все пуговицы собаку и вдруг как захохочу! Чуть семечками не подавился…– Ты чего? Ты чего? – застукал мне в спину Женя.– Я… Я подумал, как она будет шпиона ловить… Гы-гы…Тут и Женя захохотал как сумасшедший, и все хлопцы и дядьки, что щенков продавали. А девчонка дёрнула за верёвочку свою собачонку – и бегом с рынка.Оставили мы эту компанию, подошли к двум мальчуганам. Они почему-то держались поближе к забору, подальше от собак. Один, длинный, лупоглазый, как сова, держал в руках дырявый мешок. Через дыры видать было в мешке что-то рыжее и живое, и то живое урчало: «У-у-у-у! У-у-у-у!» Второй парень пониже, носик сапожком. Ему почему-то не по себе: вертит головой, подёргивает плечом, стегает прутиком по забору.– Какая порода? – спросил Женя.– А какая вам нужна? – осторожно спросил длинный, который с вытаращенными глазами, а меньшой по очереди подвигал бровями, словно хотел подмигнуть, да ничего не вышло.– Нам нужен хороший щенок, породистый, лишь бы какого мы и задаром не возьмём.– Боксёр! – уставился на Женю и даже не мигнул длинный.– Это кличка такая? – спросил я.– Это у тебя кличка, а у него порода – боксёр.– Не тот, что морда расплющена, как будто по носу стукнули? – уточнил я.– Тот самый… И уши уже обрезанные, и хвост отсечён…– А ну, покажи! – потребовал Женя, словно и в самом деле разбирался в собачьих хвостах.Лупоглазый сунул в дырку мешка руку. «У-мр-р!» – заурчало в мешке.– Ай! – выхватил вдруг руку продавец боксёра.Поперёк руки краснели три кровавые полосы. Длинный полизал царапины, сплюнул.– Не обученный ещё… А характер – до трёх не говори. Вырастет – не собака будет, а находка.Он ещё раз, уже осторожно, сунул руку в дырку, вытащил на свет коротенький, с палец, боксёрский хвост. Но лохматый какой-то, у собак этой породы таких не бывает.– И уши уже оформлены, как надо… Могу и уши показать… – Пучеглазый опять лизнул свою руку. – Характер! Потому и в мешке держим.– Не надо ушей, и так верим. Сколько хочешь? – спросил Женя.– Дешёвка… Червонец.Курносый удивлённо взглянул на длинного и опять отвернулся к забору, ещё усерднее принялся стегать прутиком по доскам.Я дёрнул Женю за пиджак – у нас же как раз десять рублей! Хоть бы не передумали. А Женя почему-то медлит…– За породистого, знаешь, сколько люди просят? – кивнул лупоглазый на продавцов собак. – А тут даром отдаёшь, и то нос воротят. Во народ пошёл! – искренне возмущался он.Ну, сколько за породистых просят, мы уже знали.– Берём. Вот деньги… – Женя отдал десятку, а я взял тёплый, шевелящийся свёрток.– Не открывайте мешка, пока в дом не внесёте! – скомкал деньги в руке длинный. – Чтоб дороги не видел, а то удерёт назад. Боксёры, знаете, какие умные? Другой человек того не сумеет…Курносый тронул длинного за локоть: «Кончай…»Мы повернулись и пошли.Пробирались через весь рынок к тем воротам, где оставили машину, а боксёр ворочался в моих руках и угрожал: «У-умр-ру!» Но не залаял ни разу.Машина была на том же месте, где и оставили. Около неё стоял дядя Коля и растерянно смотрел по сторонам.Марины возле него не было!..
ЕСТЬ ЛИ ХВОСТ У БОКСЕРА? – Марина не с вами? – сразу спросил дядя Коля.– Не… Она ведь в машине оставалась… – Мы с Женей посмотрели по сторонам, а потом ещё и в машину заглянули – пусто!– Прихожу – дверка открыта… – Дядя Коля растерянно разводил руками. – И вот… Одни туфельки стоят на сиденье.– А записки в туфлях нет? – спросил Женя.– От Марины записка?! Студент, у тебя все дома? – повертел пальцем у виска дядя Коля.Студентом Женю назвал! А тот ещё девятиклассник.– Украл кто-то Марину. А потом выкуп за неё затребует. В Америке часто так делают… – говорил Женя, а сам ощупывал туфли, всматривался в них.– Ну и сказанул! Это ж тебе не Америка! – разозлился дядя Коля. Шрамы и рубцы на его лице то белели, то делались багровыми.Я захныкал. Что мы скажем маме? Хоть и разбалованная Марина и вечно надоедает всем, капризничает, но ведь она наша. На-ша!Женя старательно обыскивал машину, передвигая с места на место сетки с картошкой и яблоками.– Должна быть записка… Воры должны записку написать, у кого Марина, какой и куда нести выкуп…Дядя Коля нервно смотрел по сторонам.– Следов борьбы не видно… – Женя обошёл машину, приглядываясь к земле.– Перестань дёргать мне нервы, слышишь? Перестань разыгрывать из себя сыщика! – Дядя Коля мучительно, как от зубной боли, морщил лицо. – Чуяло моё сердце, не бери обузу на шею, не бери… Ты во всём виноват – добренький нашёлся, позабавиться ему захотелось.– Дядя Коля, она никуда далеко не уйдёт, – сказал я. – Она дома и на ковёр боится босиком стать. «Навтыкали иголок!» – кричит.Женя сделал ещё один виток вокруг машины и склонился над неглубокой канавкой у тротуара. Выложена канавка камнями, дно занесло песком.– Есть след!!! – закричал он как полоумный и присел на корточки. – Вот!На песке и в самом деле отпечатался след детской ноги, только пальцы не пропечатались, как будто их и не было. И направлялся тот след прямёхонько к воротам рынка.– Встань, не молись на этот след… – сказал Женин отец. – Может, это ещё и не её. А если и её след, то пошла в носках, чтоб не так кололось.Ай-яй-яй, вот так хитрунья эта Марина… В носках! Но почему не в туфлях, а в носках? Если идёшь пропадать, так иди без фокусов, обувшись!Но как будто нам было бы легче, если б она пошла в туфельках!И тут к нам подплыла толстая тётка. И сама толстая, и голые руки чуть не с меня толщиной. На один голый локоть нацеплена красная повязка.Я эту тётю видел в воротах, когда шли с рынка. Все, кто нёс или вёз чего-нибудь много продавать, покупали в кассе билетики и показывали ей при входе.– Это не ваша девочка здесь вертелась? Беленькая такая, в кудряшках, и разутая…– Ну вот! А я что говорил? – хлопнул себя по бедру дядя Коля.– Куда она пошла? Она не говорила вам? – подступили к тётке поближе и Женя, и я.– Такая потешная девчушка… – Тётка расплылась в улыбке, провела красной повязкой себе по лбу.– Говорил ей, посиди немного, мы сейчас придём. А она… – не то жаловался тётке, не то оправдывался Женин отец.– Ой, живой мне не быть!.. Умора, а не девчонка… Спрашивает: «Тётенька, а почему у вас повязка? Вы дружинница?» – «Нет, говорю, деточка, я не дружинница». – «А-а, это вы билетики на базар проверяете, как в кино или в цирк!» – «Ага!» – говорю. «А на базаре интересно?» – «О, ещё как интересно бывает, каких только фокусов не насмотришься…» – говорю ей. «Тётенька, – просится, – пустите меня без копейков посмотреть на базар!» Такая потеха, живой не быть…– Так вы и пустили её туда?! Даже не поинтересовались, почему одна, почему босая? – спрашивал дядя Коля и грудью шёл на тётку.А она отступала, обливаясь потом, и нисколечко не боялась: надо три дяди Коли сложить вместе, чтоб получилась одна она.– А как её не пустишь? Хех, хех… Она же так просилась, так просилась…Женин отец даже спасибо тётке не сказал за такое сообщение, прошёл мимо неё на базар.– Может, она за это время вернётся, так вы её около себя подержите, хорошо? – попросил Женя тётку.И тётка сказала: «Хорошо, мне что?» Пожала плечами, покачала головой. Опять заняла своё место в воротах.Я прошёл немного за дядей Колей и Женей. Мешок рвался из моих рук, ворчал. Из дырки показался хвост, и я хорошенько рассмотрел и ощупал его. Удивительный какой-то хвост! Кажется, таких хвостов у боксёров не бывает…Бросился назад к машине, быстро положил ношу на заднее сиденье, захлопнул дверку. Пусть полежит, пусть отдохнёт щенок – авось подобреет.Дядя Коля и Женя стояли недалеко за воротами рынка. Старший Гаркавый вытирал потный лоб платочком и нетерпеливо поглядывал в мою сторону.– Может, и ты надумал потеряться? Не отставай! – прикрикнул на меня Женя.Это уже плохо, когда начинают покрикивать друг на друга. Ещё хуже, когда виноват кто-то другой, а все шишки – на тебя…– Вы – направо, я – налево! – скомандовал и нам, и себе дядя Коля. – И сами хорошенько смотрите, а больше у людей спрашивайте.И только мы разошлись в разные стороны, как захрипели базарные репродукторы на столбах. Кто-то подул в микрофон и сказал густым голосом:– Внимание, говорит радиоузел колхозного рынка! Говорит радиоузел рынка! Девочка по имени Марина… Как твоя фамилия, девочка?– Не приставай к чужому ребёнку! – послышался звонкий голосок.Неужели нашей Марины?!– Гм… Кхы! – откашлялось радио. – Девочка Маринка… Приметы: лет трёх-четырёх, беленькая, на ногах почему-то одни носки… Ищет дядю Колю, у которого «Москвич» возле ворот, и двух Женей, которые потерялись на рынке…Мы так и застыли на месте. Слыхали такое дело? Мы, оказывается, потерялись, а не она!– Повторяю… – сказало радио устало и хрипло. Но что-то помешало повторить.Из репродуктора послышался шум, треск, а потом голос Марины:– …росла! Зимой и летом стройная, зелёная была!.. Пустите, дядя милиционер! У вас горячий живот!Люди на рынке задирали вверх головы и хохотали. А мы пробирались тихо, как будто набрали в рот воды. Хоть бы никто не догадался, что мы и есть те самые Жени, которые «потерялись»!Радио опять откашлялось и сказало:– Повторяю: дядя Коля, который оставил «Москвича» у рыночных ворот, и два Жени… Где вы подевались? Вас ожидает Марина. Идите к конторе рынка у южных ворот…Мы уже почти бежали!Рядом с южными воротами стоял деревянный домик с вывеской над дверью: «Контора рынка». Первым поднялся на крыльцо дядя Коля, за ним – мы.Зашли… Коридор. Он ведёт к трём дверям – налево, прямо и направо. На той, что слева, висело коричневое стекло с белыми буквами: «Директор».Дядя Коля постучал в эту дверь.– Войдите! – крикнули оттуда таким голосом, как в радио.Но мы и так знали, что надо заходить сюда, – услышали голос Марины:– Я хочу песенку по радио спеть! Я хочу «Айболита» рассказать!– А станцевать ты по радио не хочешь? – говорил дядя с блестящей, начисто выбритой головой. Он сидел за столом и в изнеможении обмахивался ладонью, гнал в лицо ветер. Ему, наверно, было плохо… Слева от него на отдельном столике стояло что-то похожее на радиоприёмник, металлическое и окрашенное в серый цвет. На этом аппарате стоял микрофон на коротенькой ножке.С правой стороны стола сидела и болтала ногами Марина. Перед ней лежала гора конфетных бумажек и яблочных огрызков.А перепачкалась! Вся в шоколаде…– Ой, это вы! – спрыгнула Марина со стула и ткнулась мне лицом в грудь.На моей белой рубашке остались следы её щёк, губ, носа и подбородка. Это спереди, а с боков, под мышками – по пять пальцев. А Женя-большой успел выставить перед собой руки, защититься.– Наконец-то вы пришли! – поднялся на ноги лысый дядька. Он был небольшого роста, просто удивительно, что у него такой густой голос. – Наконец-то! – радовался дядька. Он нашипел себе полный стакан из сифона. Часть выпил, а часть вылил на платок и прижал к затылку.– Наконец-то! – встал со стула у двери милиционер, заходил по комнате.
Мы сначала даже не заметили его. Сторожил, наверно, Марину, чтоб не удрала.– Забирайте её сейчас же! – сказал бритоголовый дядька строгим голосом. – Концерт без заявок на весь рынок!И лысый, и милиционер говорили нам, говорили наперебой, что нехорошо детей оставлять без присмотра, что так недалеко и до беды. Что детей надо воспитывать в строгости, чтоб не росли, как сорняки. Что им…Казалось, конца-края не будет гневным речам. Потом лысый директор схватился за грудь, а милиционер начал промокать себе лоб «качелями» – промокашкой.– Ваш паспорт! И водительские права! – потребовал милиционер и расстегнул складную сумку с одним прозрачным боком.Дядя Коля показал паспорт и права, попросил прощения за беспокойство…Летели мы из той конторы чуть не бегом. Женя тащил Марину за руку, а она, морщась и подпрыгивая, топала-частила следом и хныкала:– Ой, ножкам колется! Ой, в животике рычит!Объелась, наверно, конфетами, вот и рычит. Оставила бы мне половину или хоть бы половинку половины, и ей было бы хорошо и мне.Женя наконец взял её на руки:– А зачем было разуваться? Выпачкала носки, порвала, ноги исколола…– Ага! А как бы вы знали, что я не совсем пропала и скоро приду?– Как… Как… Сидела б, где тебя посадили, и всё!А разве не так? Пусть бы ещё всё с себя поснимала, голышом по рынку бегала. Тогда точно знали бы, что долго не погуляет.Машина стояла там же, где мы её оставили.Я быстренько дёрнул заднюю дверку и ринулся занимать место…С сиденья пружиной взметнулась, зашипела мне в лицо рыжая кошка. Я вытаращил на неё глаза, она – на меня. «Что такое? Откуда?» Потом кошка уселась на сиденье, выставила ружьём переднюю лапку и начала спокойно вылизывать свой толстый живот.– Подвинься. Ты что – прилип? – толкнул меня в плечо Женя. Он посадил спереди Марину и ещё не видел, что делается на заднем сиденье.Я подался глубже в машину, двигая и мешок, и кошку.Стукнул дверкой дядя Коля. Он газанул с места, как на пожар. Жаль только, что на машине не выла сирена. Все нам давали б дорогу.Марина только минуты три ехала спокойно, а потом стала на коленки и повернулась к нам.– Покажите соба… Ой, какая кошечка! Как огонёк!Дядя Коля тормознул, машина завизжала, заметалась вправо-влево и остановилась у тротуара…Гаркавый-старший повернулся к нам и долго смотрел на кошку. И шрамы на его лбу, щеках, подбородке бледнели, бледнели…И Женя смотрел. Смотрел и морщил нос, как будто собирался чихнуть, а не хватало духу. И я смотрел: куда денешь глаза? В карман не спрячешь. А Марина совсем перевесилась к нам, гладила кошку и приговаривала:– Рыжуха! Огонёк! Мурка! Кис-кис-кис…Наконец дядя Коля хмыкнул, отвалился назад на своё сиденье, тяжело выдохнул воздух. Посидев молча, достал кошелёк, а из кошелька десять рублей. И подал деньги Жене.– На… Заработал, нечего сказать. Сегодня же чтоб отдал Марининому отцу.До самого дома мы ехали молча. А Марина держала на коленях и гладила Мурку. Только у одной Марины было чудесное настроение: поездкой на рынок она была довольна.
МОРСКИЕ КОТИКИ И МОРСКАЯ КОШКА Какой сегодня длинный день!А мне хотелось, чтоб уже была ночь, чтоб на нашей улице вдруг перегорели все лампочки. И пусть бы все, все дети спали!..Но день ещё в самом разгаре, сверкает солнце – глаза слепнут. И нигде не спрячешься, никуда не денешься – надо подъезжать…Около подъездов-крылечек сидят на скамейках взрослые, во дворах полно детей. А в нашем дворе столько – ужас! Собрались, наверно, со всей улицы. Играют в прятки, копошатся в тех ямках, что приготовили под деревья, галдят. Вася с Серёжей гоняют мяч, Жора раскатывает на велосипеде между ямок и бугорков земли, то и дело летит кувырком. Только Павлуша с Генкой стоят как статуи, смотрят на всё это и молчат.Заметили пацаны нашу машину и сразу бросились навстречу. А потом бежали рядом с «Москвичом», радовались и заглядывали в окна…Мы объехали будущий сквер, подрулили к гаражу.Около ямок ничего не лежало – ни кустов, ни деревьев. Наверно, так и не привезут сегодня.Профессор Дервоед стоял возле своего широченного, ещё без крыши, гаража и смотрел, как мы останавливаемся, вылезаем. Дети мгновенно окружили нас, завопили на разные голоса:– Собачку покажите!– Женя, а где Полкан?– Ой, какой кот облезлый!– Кошка Мурка, а не кот, – сказала Марина. – У неё скоро будут котята.– Мы собаку не захотели покупать, – соврал я. – Собак можно хоть сто купить. И в любой день. А таких кошек не найдёшь. Горная кошка… Гадюк умеет ловить.– В нашем доме гадюки не водятся, – заявила Марина. Она держала Мурку кверху лапами и укачивала, как куклу.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17