Папа стал на стул и ввернул в прихожей самую большую лампочку. Бабушка вынесла из общей комнаты торшер. Марина побежала в спальню, которая была и папиным кабинетом, притащила настольную лампу. Но розетки в прихожей нет, включать было некуда.– Марш в ванну! – приказала мама и перестала охать.И все протиснулись за мной в ванную, сорвали с меня одежду. Бултыхнули чуть ли не в кипяток!..Стали конвейером: за бабушкой папа с большим лохматым полотенцем, за папой – мама с йодом, зелёнкой, перекисью водорода и клеем «БФ-6», за мамой Маринка пристроилась – с пирожком в руке.Бабушка поварила меня немного в кипятке, чуть кожа не полезла, и начала скрести самой кусачей мочалкой. По царапинам, по болячкам!– Ы-ы-ы! О-о-о! – ревел я дурным голосом.Сполоснуть бабушка не успела – кончилась в трубе горячая вода. Мыло начало разъедать мне глаза. Я завопил ещё сильнее. Папа нарушил конвейер, побежал на кухню. Возвратился с чайником и начал поливать из носика мне на макушку. Но кончилась и эта вода.
– Заварка в чайнике есть! – вспомнила Марина.Папа ничего не сказал и начал растирать меня полотенцем. Командовал, как дядя, который по радио гимнастику передаёт:– Руки вверх, наклониться вправо – ра-а-аз… Выпрямиться!Меня и наклоняли, и вертели на табуретке волчком, а мама прижигала, мазала, пачкала меня разноцветными мазилками: в коричневое, зеленое и такое, как вода, – перекись водорода.Я выл и просил:– Одной перекисью! – Перекисью не болело.Клеем мама смазала мне царапину на лбу, и кожу собрало складками, как у старого деда.– Тебя склеивают, чтоб не рассыпался? – спрашивала Марина.Осмотрела меня, как картину, и сказала:– Краси-и-ивый како-о-й…А папа сказал:– До свадьбы заживёт!– А за ним и пирожок – ну-ка, съешь меня, дружок! – сунула мне в рот пирожок Марина.Я куснул раз и замотал головой: «Не хочу!» Пирожок был не с повидлом, а с мясом. Я продолжал приплясывать от боли.– А почему ты не хочешь пирожка? Тебя не тошнит? – встревожилась мама.– Тошнит… – соврал я.Мама побледнела и зашаталась.– Ой, у него, наверное, сотрясение мозга! Сейчас же постельный режим!– Может, ему компресс холодный на лоб? Со льдом? – предложила бабушка.Этого ещё не хватало!.. То в кипятке варят, то льдом обложат!Папа схватил меня на руки и понёс на кровать.– Ваня, звони быстрее в «Скорую помощь»! – потребовала мама.– Не хочу «скорую помощь»! Есть хочу! – задрыгал я ногами.Папа нахлобучил было шапку, но опять снял:– Если хочет есть, то никакого сотрясения нет.– Ну да! Много ты понимаешь в медицине! Ты не желаешь здоровья своему ребёнку, – начала мама упрекать папу.Она поймала мою руку, чтоб сосчитать пульс. И тут увидела ранку на ладони. Я забыл о ней и уже не сжимал кулак, не прятал.– О, боже мой! Почти насквозь… Не хватало ещё заражения крови!И тут же помчалась за шприцем – делать укол.– Хоть бы столбняк не приключился! – вздохнула бабушка.– Не хочу укола! Не хочу укола, есть хочу! – Я выскочил из постели и нырнул под кровать.Папа, мама и бабушка взяли стулья, уселись возле кровати и начали меня совестить.– Сын, так мужчины не поступают, – сказал папа.– Ты что – умереть захотел? – спросила мама.– Женя, там интересно? И я хочу! – присела на корточки Марина, заглянула ко мне.– У нас на фабрике одному рабочему руку врачи отняли, – привела пример бабушка. – Было заражение, а он не лечился.– Женя, я расскажу всем детям, и тебя будут дразнить трусом! – пригрозил отец.– Трусиха ты! – пристыдила Марина.– Дурачок, вылезай… – сказала бабушка.– Вот, смотри, мне мама сделает укол – и хоть бы что…Это уже интересно!Я выглянул из-под кровати. Папа подвернул рукав и подставил руку к самому шприцу.– Э-э, вы понарошке… Вы меня обмануть хотите, – раскусил я их хитрости.– Давай, Валя, коли… – вздохнул папа.– С ума посходили! Все с ума посходили в этом доме! – вскочила на ноги бабушка, замахала руками. – Я не вмешиваюсь, но возьми, Иван, ремень побольше – мигом выскочит…– Делай укол, говорю! – повторил папа.– Под лопатку надо… – в изнеможении прошептала мама.– Хэ, подумаешь – важность. Коли под лопатку! – Папа храбро выдернул из брюк рубаху и майку, задрал себе на голову.Мама мазнула спиртом и… сделала укол! Под лопатку! Против столбняка!А папа стоит, как столб, рубахи не опускает.– Скоро ты там? – спрашивает у мамы.– Так я уже уколола!– Хэ, а я и не слышал… Никакой боли не почувствовал… – притворился папа. – Про запас будет укольчик. И ты давай, брат, колись. Йод по сравнению с уколом – как тигр против котёнка.– Я хочу котёнка! Нет, я хочу такую собачку, как Снежок у Галки! – потребовал я.– Он будет всехный, да? – уточнила Марина.– Ты что, думаешь, такие собаки на дороге валяются? – сказала мама и сменила иголку, опять набрала в шприц лекарства.– Ладно, будет тебе собачка, – сухо сказал папа. – В первый же выходной поедем на рынок и купим. Может, не такую, как у Галки, но купим.– А я квариум хочу с рыбками и черепахами! – затопала ногами Марина.– Сделайте ещё укол бабушке, тогда вылезу! – сказал я.Бабушка от гнева подскочила на полметра.– Я не вмешиваюсь!.. Воспитывайте детей по-своему… Но терпеть такое издевательство!..Все начали на меня кричать, а папа – дёрг ремень из брюк!Надо, значит, кончать комедию, вылезать…А ведь и правда: комар и то больнее кусается. Пусть два раза мама уколет, даже три… Нет, пять раз! Лишь бы у меня была собака. Ни у кого из ребят не будет собачки: ни у Жоры, ни у Серёжи, ни у Павлуши, ни у рыжего Васи. А у меня будет!Я ужинал вместе со всеми и думал о собаке. Марина отдала мне остатки своего пирожка, уселась ко мне на колени и не слезала до конца ужина, мешала думать.Интересно, какая у меня будет собака? Хорошо бы такую беленькую купить, как Снежок. Или жёлто-белую, пёстренькую. И не обязательно, чтоб маленькая. Большая даже лучше. Ого – большая! Одно слово – боль-ша-я… Станешь на лыжи – потащит, сел на санки – повезёт. Она и на пожаре может кого хочешь спасти, и на воде. А потеряется какой-нибудь малыш, дадут мне понюхать… Ой, не мне, а моей собаке!.. Дадут понюхать ботинок – враз по следу найдёт… А может, какого бандита или вора поймает моя собака? Вот здорово будет!.. Все будут меня расхваливать, в кино снимать, в газету фотографировать… И в школе все будут шептаться: «Женя Мурашка идёт… Из второго „Б“ класса… Тот самый, у которого Полкан…»Вдруг я перестал думать о собаке. За столом было тихо-тихо… Все смотрели на меня как ненормальные.– Не ест… И улыбается сам себе… – шептала мама. – Иван, ты видишь, какая у него улыбка странная? Повредил-таки голову… – Она опять всхлипнула, наклонилась ко мне, начала ощупывать мой лоб, целовать. – Ей-богу, у него температура. В постель, сейчас же в постель! Иван! Звони в «Скорую помощь»!Мне не дали даже хорошо поесть, повели укладывать. Я шёл и улыбался, как дурак: пусть звонят, пусть вызывают хоть тысячу врачей. Я их не боюсь. И уколов не боюсь…У ме-ня бу-дет со-ба-ка!!!
НОВОСЁЛЫ – НАРОД ВЕСЕЛЫЙ Утром меня подняла бабушка.– Та-ак, разбудить в девять… Сделано! – смотрела она в бумажку. – Измерить температуру… Измерим, где только градусник?.. Третье: помазать зелёнкой… Помажем! Дальше: накормить… уроки…Бабушка исполняла мамину инструкцию пункт за пунктом, пищи не пищи…А вот Васю никто не мажет ни зелёнкой, ни йодом, ни клеем «БФ-6». На нём само заживает, как на собаке.Так говорила, я слышал, его мама – ночная сторожиха. После дежурства она спит до полудня, и Вася предоставлен самому себе. Редко видит Вася и своего отца: он шофёр, собирает, позванивая колокольчиком, мусор по дворам. Сигналить запрещено в городе, и он сам придумал – колокольчик…А у меня всё время кто-нибудь дома – или бабушка, или мама. Они ходят на работу в разные смены на одну и ту же обувную фабрику, а меня передают одна другой, как спортсмены палочку-эстафету. Только мама не шьёт обувь, она медицинская сестра. А папа – инженер. Он приходит с работы поздно вечером, да и дома что-то чертит на большущих листах бумаги. Мой папа – ра-ци-о-на-ли-за-тор.Не бывает днём дома и Маринки. Её отводят в детский сад, когда я ещё сплю.Бабушка дошла до пункта – «накормить!». И я ем, завтракаю. Пил как раз какао – послышался звонок в дверь.– Женя выйдет? – раздался тонкий голосок Васи.Я уже учил уроки, а Вася опять затрезвонил.– Жека выйдет?– Выйдет, выйдет, – сказала бабушка. – Ты разве дома не ночевал, что так рано звонишь?– Дома… – ответил Вася. Он, наверно, попробовал просунуть в дверь голову, и бабушка на него накричала.А я к двери не подходил. После вчерашнего мне совсем не хотелось видеть этого нахалёнка. Из-за него жгли меня йодом, кололи уколами (кольнули раз, а «скорая помощь» вообще ничего не делала, но какая разница?). И после всего этого он ещё нос суёт в дверь, дружком прикидывается!«Выйду – тресну по затылку…» – решил я.Вышел я только через час.– Г-гы, ну и разукрасили! – развеселился Вася.Я забыл о своём намерении.– Если б у тебя было перетрясение мозга, то не так бы измазали. Целый литр йода израсходовали б!– Как это – перетрясение? – заинтересовался Вася.– А так! Всё шиворот-навыворот в голове перевернулось. Моя мама медик, она знает. Какой, например, сегодня день?– Четверг.– Хо, если бы четверг! Это для тебя четверг, а для меня – среда. Потом что идёт?– Ну, пятница.– Ну да – пятница! Вторник, а не пятница.– Так ты что – будешь жить назад, а не вперед?– Выходит, так.– А ты будешь уменьшаться или расти?– Хо, расти, конечно, буду.Не хватало ещё, чтоб уменьшаться! Тогда что же получится: Вася пойдёт в первый класс, а я из второго – тоже в первый? А потом меня в садик поведут, а потом в ясли? Ой-ё-ёй, что-то не то придумал…– А ты будешь знать, что с кем было раньше?– Конечно, буду! Что потом будет – нет, а вот что раньше – пожалуйста.– Ух ты!.. – позавидовал Вася. – Посмотрел на человека – и всё уже про него знаешь. А скажи, что я недавно ел?– Что? Печенье!Ну, это каждый мог угадать. На губах и на щеках Васи налипло крошек – страх!– Не печенье, а пряник.– Всё равно сладкое. А ещё я могу сказать, что ни вчера, ни сегодня ты не умывался.– Аг-га-а… – растерянно бормотнул Вася.Чудак рыжий… Да у него на лице всё написано. Ещё вчерашние следы пота остались. После футбола.– И-и… И долго так с тобой будет? – кивнул на мою голову Вася.– Не знаю… Мама лечит – йодом мажет, зелёнкой…Пока мы так разговаривали, успели спуститься с четвёртого этажа на третий.На третьем этаже стук-грохот. Около одной двери – № 11 – хлопочет дядя-плотник, а по площадке похаживает толстенький краснощёкий человек. Шляпа на затылок сдвинута, седые волосы подстрижены ёжиком, в руках держит палку с резиновым наконечником. Точь-в-точь мистер Твистер! Только мистер Твистер в книжке немного помоложе, а этот не иначе как пенсионер.Вчера ещё, я хорошо помню, дверь была совершенно голой, а сегодня уже обита коричневой клеёнкой. Вставлен глазок – смотреть изнутри, кто звонит. Дядя-плотник прикладывает к двери медную пластинку, а мистер Твистер выпячивает грудь, откидывает назад голову и командует:– Выше немного! Ещё выше! Много, назад… Косо!Наконец плотнику разрешили прикреплять пластинку. Я прочитал вслух, чтоб и Вася знал, что написано на этой блестящей пластинке, – первая строчка красивыми рисованными буквами, а ещё две – печатными: ПрофессорИВАН ИВАНОВИЧДЕРВОЕД Так его, значит, зовут. Ну и фамилию же себе выбрал – Дервоед! Нет, чтобы Хлебоед, Грушеед или Консервоед, а то – Дервоед!На лестничной площадке стоит ящик с различным инструментом, набросано щепок. Наверно, профессор опять менял замок. Вася не видел, а я видел: в первый день, когда всё таскали вещи, Иван Иванович сам ставил внутренний замок. На него ещё тогда кричала из квартиры тётя: «Опять меняешь! Ты думаешь, твой замок лучше?»Я дёрнул Васю за рукав – «Смотри на меня!», а сам зажмурился, наморщил лоб, как будто сильно задумался.– Дядя Иван Иванович, а правда, что вы уже один раз меняли замок в этой квартире? – спросил я у профессора.– Менял, детка, менял. А что ж, довериться тому, что они на один стандарт наставили?Я дёрнул за рукав Васи сильнее: «Видал?»– Дядя профессор, вы боитесь, что вашу тётю украдут? – опять спросил я.Иван Иванович закашлялся, как будто ел и крошка не в то горло попала, махнул на нас палкой. Мы сбежали на один пролёт ниже – не понимает шутки дядя с весёлой фамилией!– Этот замок… Кхы, кхы! Замок лучший попался… – откашлялся Иван Иванович. – Разве найдёшь теперь толковый замок? Только от добрых людей, а вор любым гвоздём откроет, – оправдывался он перед плотником.– Не прибивай ты её! Не позорь себя перед людьми!.. – долетел из квартиры голос Дервоедовой жены.– Не суйся, куда не просят! – закричал профессор.И почему Иван Иванович на всех злится? За что – на меня? Неужели я и в самом деле стал каким-нибудь волшебником-угадчиком? Вот здорово, хоть в цирке выступай!Я в цирке однажды видел такого фокусника. Отвернулся он от людей, завязали ему глаза чёрным платком. А зрителям дали спрятать записную книжечку. Сначала один дядя спрятал её в карман, а потом тайком передал ещё дальше, на последний ряд. Глаз циркачу не открывали, он и пошёл так, с завязанными, по рядам. Осторожно, чтоб не споткнуться, не наступить кому на ногу. Шёл и тихонько помахивал перед собой левой рукой. И нашёл ту тётю, что припрятала книжечку. «У вас?» – спрашивает. «У меня!» – отвечает она. «Обождите, я ещё скажу, где она у вас спрятана… Вот в этой синей сумочке!»Что тут только началось в цирке! Я так аплодировал, так аплодировал – чуть руки себе не отбил.А циркач сказал, что он видит… пальцами левой руки. Пальцами! И тогда его спрятали, не развязывая глаз, за чёрную стенку, он только руки просунул в круглые дырки и держал их над столиком. А зрители собрали всякой всячины – расчёски, зажигалки, ключи, записные книжки, губную помаду, броши, книги… Целую груду всякой мелочи положили ему на столик помощники и отошли в сторонку, сели среди зрителей, чтоб не подумали, что ему подсказывают. А тот маг-волшебник поводил над вещами пальцами туда-сюда и назвал, что лежит, какого оно цвета и размера, даже заголовки книг прочитал. И ничего пальцами не трогал! И не подсматривал!Я тогда спросил у папы, могут ли быть на свете такие люди. Как в сказке какой! И папа сказал, что на свете всё может быть. Человека ещё надо изучать да изучать, в нём ещё много всяких загадок и тайн.Так, может, и меня надо каким-нибудь профессорам изучать? Может, попроситься на приём к Ивану Ивановичу? Пусть бы обследовал. Свой профессор в доме, никуда не надо ехать.– Смотри, там что-то копают, – толкнул меня в бок Вася.Я так задумался, что даже не заметил, как и во двор вышли.Посреди двора, там, где вчера разравнивали землю, сегодня копали яму Женя Гаркавый, два товарища Жени из чужого дома и дядя Левон, артист-пенсионер. Около них вертелись, путались под ногами Жора, Серёжа и тощий, как скелет, Павлушка-подушка.Нет, не яму рыли… Ну и чудаки: они камень откапывали. Тот камень я ещё вчера приметил – торчала немного макушка из земли. Теперь вокруг камня была яма, а сам он лежал на дне её, как картофелина на блюдце. Ничего себе картофелина! В дверь подъезда не пройдёт, разве только если обе створки откроешь.– Вот и всё пока… Спасибо, друзья! – сказал дядя Левон, и Женя со своими девятиклассниками ушёл, остались одни мы.– Дядя Левон, это вы хотите камень глубже закопать? – спросил я. Пусть все знают о моей необыкновенной способности угадывать!– Не закопать, а достать, извлечь. Пусть наверху лежит. Представляете, как у нас живописно будет? Деревья, кусты и дикий камень-валун… А там, за дорожкой, – беседка со столиком…Мы посмотрели туда и ничего не увидели – пусто! Ну и чудак дядя Левон, ну и шутник! Расписывает, как сказку читает.– Всё это мы должны сделать. А теперь пойдем-ка бульдозер попросим, пусть поможет камень вытащить. Тонны три веса будет…Мы засеменили за дядей Левоном. А он шёл и расспрашивал, что мы делаем в свободное время, и с упрёком качал головой.– Ай-я-яй, я-яй… А ну, поднимите правые руки вверх. Посмотрим, кто дольше продержит… – сказал он.Мы удивились, но руки подняли, как будто всем вдруг захотелось отвечать урок. И так дошли до соседнего, шестого, дома. Его ещё не заселили. Во дворе бульдозер ровнял землю. Не просто разравнивал, а приглаживал: полз задом наперёд и волочил за собой блестящий щит-отвал.Левон Иванович указал нам на первый этаж дома. Здесь окна были большие, не такие, как на остальных этажах, и ещё забрызганы мелом.– Обещает нам домоуправление здесь пионерскую комнату. На её открытии мы выступим с кукольным спектаклем. Хотите быть артистами?– Хотим! Хотим! – запрыгали мы вокруг него, забили в ладоши. И об уговоре забыли: кто дольше продержит задранную кверху руку. А я держал!– Вот его первого я возьму в артисты, – указал на меня дядя Левон.– И мы держим! – Опять все подняли правые руки. А моя уже начала деревенеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17
– Заварка в чайнике есть! – вспомнила Марина.Папа ничего не сказал и начал растирать меня полотенцем. Командовал, как дядя, который по радио гимнастику передаёт:– Руки вверх, наклониться вправо – ра-а-аз… Выпрямиться!Меня и наклоняли, и вертели на табуретке волчком, а мама прижигала, мазала, пачкала меня разноцветными мазилками: в коричневое, зеленое и такое, как вода, – перекись водорода.Я выл и просил:– Одной перекисью! – Перекисью не болело.Клеем мама смазала мне царапину на лбу, и кожу собрало складками, как у старого деда.– Тебя склеивают, чтоб не рассыпался? – спрашивала Марина.Осмотрела меня, как картину, и сказала:– Краси-и-ивый како-о-й…А папа сказал:– До свадьбы заживёт!– А за ним и пирожок – ну-ка, съешь меня, дружок! – сунула мне в рот пирожок Марина.Я куснул раз и замотал головой: «Не хочу!» Пирожок был не с повидлом, а с мясом. Я продолжал приплясывать от боли.– А почему ты не хочешь пирожка? Тебя не тошнит? – встревожилась мама.– Тошнит… – соврал я.Мама побледнела и зашаталась.– Ой, у него, наверное, сотрясение мозга! Сейчас же постельный режим!– Может, ему компресс холодный на лоб? Со льдом? – предложила бабушка.Этого ещё не хватало!.. То в кипятке варят, то льдом обложат!Папа схватил меня на руки и понёс на кровать.– Ваня, звони быстрее в «Скорую помощь»! – потребовала мама.– Не хочу «скорую помощь»! Есть хочу! – задрыгал я ногами.Папа нахлобучил было шапку, но опять снял:– Если хочет есть, то никакого сотрясения нет.– Ну да! Много ты понимаешь в медицине! Ты не желаешь здоровья своему ребёнку, – начала мама упрекать папу.Она поймала мою руку, чтоб сосчитать пульс. И тут увидела ранку на ладони. Я забыл о ней и уже не сжимал кулак, не прятал.– О, боже мой! Почти насквозь… Не хватало ещё заражения крови!И тут же помчалась за шприцем – делать укол.– Хоть бы столбняк не приключился! – вздохнула бабушка.– Не хочу укола! Не хочу укола, есть хочу! – Я выскочил из постели и нырнул под кровать.Папа, мама и бабушка взяли стулья, уселись возле кровати и начали меня совестить.– Сын, так мужчины не поступают, – сказал папа.– Ты что – умереть захотел? – спросила мама.– Женя, там интересно? И я хочу! – присела на корточки Марина, заглянула ко мне.– У нас на фабрике одному рабочему руку врачи отняли, – привела пример бабушка. – Было заражение, а он не лечился.– Женя, я расскажу всем детям, и тебя будут дразнить трусом! – пригрозил отец.– Трусиха ты! – пристыдила Марина.– Дурачок, вылезай… – сказала бабушка.– Вот, смотри, мне мама сделает укол – и хоть бы что…Это уже интересно!Я выглянул из-под кровати. Папа подвернул рукав и подставил руку к самому шприцу.– Э-э, вы понарошке… Вы меня обмануть хотите, – раскусил я их хитрости.– Давай, Валя, коли… – вздохнул папа.– С ума посходили! Все с ума посходили в этом доме! – вскочила на ноги бабушка, замахала руками. – Я не вмешиваюсь, но возьми, Иван, ремень побольше – мигом выскочит…– Делай укол, говорю! – повторил папа.– Под лопатку надо… – в изнеможении прошептала мама.– Хэ, подумаешь – важность. Коли под лопатку! – Папа храбро выдернул из брюк рубаху и майку, задрал себе на голову.Мама мазнула спиртом и… сделала укол! Под лопатку! Против столбняка!А папа стоит, как столб, рубахи не опускает.– Скоро ты там? – спрашивает у мамы.– Так я уже уколола!– Хэ, а я и не слышал… Никакой боли не почувствовал… – притворился папа. – Про запас будет укольчик. И ты давай, брат, колись. Йод по сравнению с уколом – как тигр против котёнка.– Я хочу котёнка! Нет, я хочу такую собачку, как Снежок у Галки! – потребовал я.– Он будет всехный, да? – уточнила Марина.– Ты что, думаешь, такие собаки на дороге валяются? – сказала мама и сменила иголку, опять набрала в шприц лекарства.– Ладно, будет тебе собачка, – сухо сказал папа. – В первый же выходной поедем на рынок и купим. Может, не такую, как у Галки, но купим.– А я квариум хочу с рыбками и черепахами! – затопала ногами Марина.– Сделайте ещё укол бабушке, тогда вылезу! – сказал я.Бабушка от гнева подскочила на полметра.– Я не вмешиваюсь!.. Воспитывайте детей по-своему… Но терпеть такое издевательство!..Все начали на меня кричать, а папа – дёрг ремень из брюк!Надо, значит, кончать комедию, вылезать…А ведь и правда: комар и то больнее кусается. Пусть два раза мама уколет, даже три… Нет, пять раз! Лишь бы у меня была собака. Ни у кого из ребят не будет собачки: ни у Жоры, ни у Серёжи, ни у Павлуши, ни у рыжего Васи. А у меня будет!Я ужинал вместе со всеми и думал о собаке. Марина отдала мне остатки своего пирожка, уселась ко мне на колени и не слезала до конца ужина, мешала думать.Интересно, какая у меня будет собака? Хорошо бы такую беленькую купить, как Снежок. Или жёлто-белую, пёстренькую. И не обязательно, чтоб маленькая. Большая даже лучше. Ого – большая! Одно слово – боль-ша-я… Станешь на лыжи – потащит, сел на санки – повезёт. Она и на пожаре может кого хочешь спасти, и на воде. А потеряется какой-нибудь малыш, дадут мне понюхать… Ой, не мне, а моей собаке!.. Дадут понюхать ботинок – враз по следу найдёт… А может, какого бандита или вора поймает моя собака? Вот здорово будет!.. Все будут меня расхваливать, в кино снимать, в газету фотографировать… И в школе все будут шептаться: «Женя Мурашка идёт… Из второго „Б“ класса… Тот самый, у которого Полкан…»Вдруг я перестал думать о собаке. За столом было тихо-тихо… Все смотрели на меня как ненормальные.– Не ест… И улыбается сам себе… – шептала мама. – Иван, ты видишь, какая у него улыбка странная? Повредил-таки голову… – Она опять всхлипнула, наклонилась ко мне, начала ощупывать мой лоб, целовать. – Ей-богу, у него температура. В постель, сейчас же в постель! Иван! Звони в «Скорую помощь»!Мне не дали даже хорошо поесть, повели укладывать. Я шёл и улыбался, как дурак: пусть звонят, пусть вызывают хоть тысячу врачей. Я их не боюсь. И уколов не боюсь…У ме-ня бу-дет со-ба-ка!!!
НОВОСЁЛЫ – НАРОД ВЕСЕЛЫЙ Утром меня подняла бабушка.– Та-ак, разбудить в девять… Сделано! – смотрела она в бумажку. – Измерить температуру… Измерим, где только градусник?.. Третье: помазать зелёнкой… Помажем! Дальше: накормить… уроки…Бабушка исполняла мамину инструкцию пункт за пунктом, пищи не пищи…А вот Васю никто не мажет ни зелёнкой, ни йодом, ни клеем «БФ-6». На нём само заживает, как на собаке.Так говорила, я слышал, его мама – ночная сторожиха. После дежурства она спит до полудня, и Вася предоставлен самому себе. Редко видит Вася и своего отца: он шофёр, собирает, позванивая колокольчиком, мусор по дворам. Сигналить запрещено в городе, и он сам придумал – колокольчик…А у меня всё время кто-нибудь дома – или бабушка, или мама. Они ходят на работу в разные смены на одну и ту же обувную фабрику, а меня передают одна другой, как спортсмены палочку-эстафету. Только мама не шьёт обувь, она медицинская сестра. А папа – инженер. Он приходит с работы поздно вечером, да и дома что-то чертит на большущих листах бумаги. Мой папа – ра-ци-о-на-ли-за-тор.Не бывает днём дома и Маринки. Её отводят в детский сад, когда я ещё сплю.Бабушка дошла до пункта – «накормить!». И я ем, завтракаю. Пил как раз какао – послышался звонок в дверь.– Женя выйдет? – раздался тонкий голосок Васи.Я уже учил уроки, а Вася опять затрезвонил.– Жека выйдет?– Выйдет, выйдет, – сказала бабушка. – Ты разве дома не ночевал, что так рано звонишь?– Дома… – ответил Вася. Он, наверно, попробовал просунуть в дверь голову, и бабушка на него накричала.А я к двери не подходил. После вчерашнего мне совсем не хотелось видеть этого нахалёнка. Из-за него жгли меня йодом, кололи уколами (кольнули раз, а «скорая помощь» вообще ничего не делала, но какая разница?). И после всего этого он ещё нос суёт в дверь, дружком прикидывается!«Выйду – тресну по затылку…» – решил я.Вышел я только через час.– Г-гы, ну и разукрасили! – развеселился Вася.Я забыл о своём намерении.– Если б у тебя было перетрясение мозга, то не так бы измазали. Целый литр йода израсходовали б!– Как это – перетрясение? – заинтересовался Вася.– А так! Всё шиворот-навыворот в голове перевернулось. Моя мама медик, она знает. Какой, например, сегодня день?– Четверг.– Хо, если бы четверг! Это для тебя четверг, а для меня – среда. Потом что идёт?– Ну, пятница.– Ну да – пятница! Вторник, а не пятница.– Так ты что – будешь жить назад, а не вперед?– Выходит, так.– А ты будешь уменьшаться или расти?– Хо, расти, конечно, буду.Не хватало ещё, чтоб уменьшаться! Тогда что же получится: Вася пойдёт в первый класс, а я из второго – тоже в первый? А потом меня в садик поведут, а потом в ясли? Ой-ё-ёй, что-то не то придумал…– А ты будешь знать, что с кем было раньше?– Конечно, буду! Что потом будет – нет, а вот что раньше – пожалуйста.– Ух ты!.. – позавидовал Вася. – Посмотрел на человека – и всё уже про него знаешь. А скажи, что я недавно ел?– Что? Печенье!Ну, это каждый мог угадать. На губах и на щеках Васи налипло крошек – страх!– Не печенье, а пряник.– Всё равно сладкое. А ещё я могу сказать, что ни вчера, ни сегодня ты не умывался.– Аг-га-а… – растерянно бормотнул Вася.Чудак рыжий… Да у него на лице всё написано. Ещё вчерашние следы пота остались. После футбола.– И-и… И долго так с тобой будет? – кивнул на мою голову Вася.– Не знаю… Мама лечит – йодом мажет, зелёнкой…Пока мы так разговаривали, успели спуститься с четвёртого этажа на третий.На третьем этаже стук-грохот. Около одной двери – № 11 – хлопочет дядя-плотник, а по площадке похаживает толстенький краснощёкий человек. Шляпа на затылок сдвинута, седые волосы подстрижены ёжиком, в руках держит палку с резиновым наконечником. Точь-в-точь мистер Твистер! Только мистер Твистер в книжке немного помоложе, а этот не иначе как пенсионер.Вчера ещё, я хорошо помню, дверь была совершенно голой, а сегодня уже обита коричневой клеёнкой. Вставлен глазок – смотреть изнутри, кто звонит. Дядя-плотник прикладывает к двери медную пластинку, а мистер Твистер выпячивает грудь, откидывает назад голову и командует:– Выше немного! Ещё выше! Много, назад… Косо!Наконец плотнику разрешили прикреплять пластинку. Я прочитал вслух, чтоб и Вася знал, что написано на этой блестящей пластинке, – первая строчка красивыми рисованными буквами, а ещё две – печатными: ПрофессорИВАН ИВАНОВИЧДЕРВОЕД Так его, значит, зовут. Ну и фамилию же себе выбрал – Дервоед! Нет, чтобы Хлебоед, Грушеед или Консервоед, а то – Дервоед!На лестничной площадке стоит ящик с различным инструментом, набросано щепок. Наверно, профессор опять менял замок. Вася не видел, а я видел: в первый день, когда всё таскали вещи, Иван Иванович сам ставил внутренний замок. На него ещё тогда кричала из квартиры тётя: «Опять меняешь! Ты думаешь, твой замок лучше?»Я дёрнул Васю за рукав – «Смотри на меня!», а сам зажмурился, наморщил лоб, как будто сильно задумался.– Дядя Иван Иванович, а правда, что вы уже один раз меняли замок в этой квартире? – спросил я у профессора.– Менял, детка, менял. А что ж, довериться тому, что они на один стандарт наставили?Я дёрнул за рукав Васи сильнее: «Видал?»– Дядя профессор, вы боитесь, что вашу тётю украдут? – опять спросил я.Иван Иванович закашлялся, как будто ел и крошка не в то горло попала, махнул на нас палкой. Мы сбежали на один пролёт ниже – не понимает шутки дядя с весёлой фамилией!– Этот замок… Кхы, кхы! Замок лучший попался… – откашлялся Иван Иванович. – Разве найдёшь теперь толковый замок? Только от добрых людей, а вор любым гвоздём откроет, – оправдывался он перед плотником.– Не прибивай ты её! Не позорь себя перед людьми!.. – долетел из квартиры голос Дервоедовой жены.– Не суйся, куда не просят! – закричал профессор.И почему Иван Иванович на всех злится? За что – на меня? Неужели я и в самом деле стал каким-нибудь волшебником-угадчиком? Вот здорово, хоть в цирке выступай!Я в цирке однажды видел такого фокусника. Отвернулся он от людей, завязали ему глаза чёрным платком. А зрителям дали спрятать записную книжечку. Сначала один дядя спрятал её в карман, а потом тайком передал ещё дальше, на последний ряд. Глаз циркачу не открывали, он и пошёл так, с завязанными, по рядам. Осторожно, чтоб не споткнуться, не наступить кому на ногу. Шёл и тихонько помахивал перед собой левой рукой. И нашёл ту тётю, что припрятала книжечку. «У вас?» – спрашивает. «У меня!» – отвечает она. «Обождите, я ещё скажу, где она у вас спрятана… Вот в этой синей сумочке!»Что тут только началось в цирке! Я так аплодировал, так аплодировал – чуть руки себе не отбил.А циркач сказал, что он видит… пальцами левой руки. Пальцами! И тогда его спрятали, не развязывая глаз, за чёрную стенку, он только руки просунул в круглые дырки и держал их над столиком. А зрители собрали всякой всячины – расчёски, зажигалки, ключи, записные книжки, губную помаду, броши, книги… Целую груду всякой мелочи положили ему на столик помощники и отошли в сторонку, сели среди зрителей, чтоб не подумали, что ему подсказывают. А тот маг-волшебник поводил над вещами пальцами туда-сюда и назвал, что лежит, какого оно цвета и размера, даже заголовки книг прочитал. И ничего пальцами не трогал! И не подсматривал!Я тогда спросил у папы, могут ли быть на свете такие люди. Как в сказке какой! И папа сказал, что на свете всё может быть. Человека ещё надо изучать да изучать, в нём ещё много всяких загадок и тайн.Так, может, и меня надо каким-нибудь профессорам изучать? Может, попроситься на приём к Ивану Ивановичу? Пусть бы обследовал. Свой профессор в доме, никуда не надо ехать.– Смотри, там что-то копают, – толкнул меня в бок Вася.Я так задумался, что даже не заметил, как и во двор вышли.Посреди двора, там, где вчера разравнивали землю, сегодня копали яму Женя Гаркавый, два товарища Жени из чужого дома и дядя Левон, артист-пенсионер. Около них вертелись, путались под ногами Жора, Серёжа и тощий, как скелет, Павлушка-подушка.Нет, не яму рыли… Ну и чудаки: они камень откапывали. Тот камень я ещё вчера приметил – торчала немного макушка из земли. Теперь вокруг камня была яма, а сам он лежал на дне её, как картофелина на блюдце. Ничего себе картофелина! В дверь подъезда не пройдёт, разве только если обе створки откроешь.– Вот и всё пока… Спасибо, друзья! – сказал дядя Левон, и Женя со своими девятиклассниками ушёл, остались одни мы.– Дядя Левон, это вы хотите камень глубже закопать? – спросил я. Пусть все знают о моей необыкновенной способности угадывать!– Не закопать, а достать, извлечь. Пусть наверху лежит. Представляете, как у нас живописно будет? Деревья, кусты и дикий камень-валун… А там, за дорожкой, – беседка со столиком…Мы посмотрели туда и ничего не увидели – пусто! Ну и чудак дядя Левон, ну и шутник! Расписывает, как сказку читает.– Всё это мы должны сделать. А теперь пойдем-ка бульдозер попросим, пусть поможет камень вытащить. Тонны три веса будет…Мы засеменили за дядей Левоном. А он шёл и расспрашивал, что мы делаем в свободное время, и с упрёком качал головой.– Ай-я-яй, я-яй… А ну, поднимите правые руки вверх. Посмотрим, кто дольше продержит… – сказал он.Мы удивились, но руки подняли, как будто всем вдруг захотелось отвечать урок. И так дошли до соседнего, шестого, дома. Его ещё не заселили. Во дворе бульдозер ровнял землю. Не просто разравнивал, а приглаживал: полз задом наперёд и волочил за собой блестящий щит-отвал.Левон Иванович указал нам на первый этаж дома. Здесь окна были большие, не такие, как на остальных этажах, и ещё забрызганы мелом.– Обещает нам домоуправление здесь пионерскую комнату. На её открытии мы выступим с кукольным спектаклем. Хотите быть артистами?– Хотим! Хотим! – запрыгали мы вокруг него, забили в ладоши. И об уговоре забыли: кто дольше продержит задранную кверху руку. А я держал!– Вот его первого я возьму в артисты, – указал на меня дядя Левон.– И мы держим! – Опять все подняли правые руки. А моя уже начала деревенеть.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17