- Ну, это технически необходимо, - твердо сказал Пит, - потому что
если бы был только рычажок уменьшения - существо бы выбралось наружу, и
игра закончилась.
- Поэтому чем ближе к концу игры, - продолжил Ларс, - тем реже нужно
нажимать на рычажок уменьшения. И все увеличивать сложность. А лабиринт
отвечает тем, что выставляет очередную преграду перед пойманным зверьком.
И вместо того, чтобы развивать сочувствие в ребенке, это может развить
лишь садистские наклонности.
- Нет, - сказал Пит уже резко.
- Почему же нет? - удивился Ларс.
- Из-за телепатической психической цепи. Неужели ты не понимаешь
этот, дурья твоя башка? Ребенок, играющий в лабиринт,
о_т_о_ж_д_е_с_т_в_л_я_е_т_ себя с жертвой. Он есть жертва. Это он заключен
в лабиринт, по законам психиатрии и ты прекрасно это знаешь. Черт возьми,
не будет ребенок еще больше усложнять все для этого зверя, потому что
иначе сам пропадет...
- Интересно, что произошло бы, если бы психическая телепатическая
цепь была мощнее? - поинтересовался Ларс.
- Ребенок был бы еще крепче пойман, - сказал Пит. - Различие, на
эмоциональном уровне, между ним и жертвой в лабиринте... - Он замолчал,
облизывая губы.
- А представим себе, - продолжал Ларс, - что регулировка тоже будет
изменена. Так, чтобы по-разному увеличивать те трудности, которые
испытывает жертва лабиринта. И в разное время, постепенно. Это возможно
сделать технически?
После некоторого размышления Пит ответил:
- Конечно.
- И выпустить это большим тиражом, сделав по заводским технологиям?
- Почему же нет?
- Это толстое венерианское создание, - задумчиво сказал Ларс. - Это
ведь не земной, инопланетный организм по отношению к нам. И все же
благодаря телепатическим способностям, которыми он обладает, создается
психическое общение с нами. Цепь, подобная этой, заключенной в игрушке,
может воздействовать на _л_ю_б_у_ю_ высокоорганизованную чувствительную
форму жизни?..
- Это возможно, - кивнул Пит. - Почему же нет? Любая форма жизни,
достаточно развитая, чтобы получать излучения, будет находиться под
воздействием.
- Даже хитиновые полурефлекторные механические формы жизни? - спросил
Ларс. - Возникшие от экзоскелетных прародителей? Не млекопитающие? Даже не
теплокровные?
Пит уставился на генерала Нитца:
- Он хочет переделать устройство таким образом, - возбужденно сказал
он, заикаясь от злости, - и перестроить ручное управление так, чтобы
играющий был глубже пойман и не смог выбраться даже при желании. И не мог
облегчить сложность барьеров, преграждающих путь этой чертовой жертве
лабиринта - и в результате...
- Это может вызывать, - закончил Ларс, - быстрое полное разрушение
мозга.
- И ты хочешь, чтобы Ассоциация Ланфермана реконструировала эту штуку
и произвела ее в нужном количестве на своих заводских системах? И
распределить ее среди них? - Пит указал большим пальцем наверх. - Ладно.
Но мы же не можем раздать ее пришельцам с Сириуса, или откуда они там
происходят. Это выходит за рамки наших возможностей!..
- А мы можем, - внезапно сказал Нитц. - Есть один способ. Эти штуки
могут оказаться в тех населенных пунктах, которые занимают пришельцы.
Поэтому, когда они захватят нас, они получат и их.
- Да, - согласился Пит.
Обращаясь к нему, генерал сказал:
- Надо этим заняться. Конструированием.
Пит хмуро уставился в пол, желваки на его лице заработали.
- Эта штука всегда будет бить по больному. Это, - он в ярости указал
на игрушку-лабиринт, - не будет действовать на них по-другому. Кто бы ни
выдумал эту штуковину, она ВОЗДЕЙСТВУЕТ НА ЖИВЫЕ ОРГАНИЗМЫ ЧЕРЕЗ ТО
ПОЛОЖИТЕЛЬНОЕ, что в них есть. И это как раз мне и не нравится в ней!
Глядя в инструкцию к игрушке, Нитц прочел:
- "Это очень мудрая с психологической точки зрения игрушка - она учит
ребенка любить и уважать, лелеять другие живые существа не за то, что они
могут сделать, а ради них самих". - Свернув брошюру, он отдал ее Ларсу и
спросил Пита: - Когда?
- Двенадцать-тринадцать дней.
- Давайте так - восемь.
- Хорошо, восемь. - Пит поразмыслил, лизнул свою запекшуюся нижнюю
губу, проглотил слюну и сказал: - Это как распятие в руках болвана.
- Ура! - Ларс, вращая один из рычажков уменьшал трудность славному
толстому зверьку-жертве. Пока наконец не стало казаться, что жертва
вот-вот достигнет выхода.
И в тот же самый момент Ларс дотронулся до рычажка слева. Цепь
лабиринта незаметно изменилась - и последний и совершенно неожиданный
барьер встал на пути жертвы, останавливая на пороге свободы.
Ларс, игрок, связанный слабым телепатическим сигналом, излучаемым
игрушкой, почувствовал страдание - не очень острое, но достаточное, чтобы
пожалеть о том, что нажал левосторонний рычажок. Но было уже поздно,
жертва лабиринта была снова поймана в западню.
Никаких сомнений, подумал Ларс. Это действительно, как говорится в
брошюре, учит состраданию и доброте.
Но теперь, подумал он, _н_а_ш_а_ очередь поработать. Мы, мошенники,
мы, кто правит этим обществом, мы, в буквальном смысле, несем
ответственность за защиту нашей расы. Четыре миллиарда человек смотрят на
нас. И мы - мы не делаем игрушек.

30
После того, как пришельцы-работорговцы с Сириуса убрали свои спутники
- а под конец уже восемь спутников бороздили небо над Землей, - жизнь
Ларса Паудердрая постепенно вошла в нормальную колею.
Он был рад этому.
Но при этом он очень устал, как он понял в одно прекрасное утро,
медленно просыпаясь в своей кровати в нью-йоркской квартире. И увидел
рядом с собой копну темных волос Лили Топчевой. И хотя ему было это
приятно - она нравилась ему, он любил ее, - он вспомнил Марен.
И ему стало не так уж приятно.
Выскользнув из постели, Ларс прошел из спальни в кухню. Он налил себе
чашку постоянно горячего и свежего кофе, сваренного маленьким устройством,
вмонтированным в нормальную, во всех других отношениях, плиту.
Усевшись за стол, он в одиночестве стал пить кофе, глядя на высотные
многоквартирные дома на севере. Было бы интересно узнать, размышлял он,
что сказала бы Марен о нашем оружии в Великой Войне и о том способе, с
помощью которого мы заставили их отступить. Мы сделали сами себя
неоценимыми. Хотя хитиновые граждане планет Сириуса все еще продолжают
работорговлю и посылают спутники в чужие небеса.
Но не сюда.
А ООН-3 ГБ, вкупе с мошенниками из Нар-Востока во всей их красе, все
еще оценивает целесообразность внедрения оружия в саму систему Сириуса...
Я думаю; размышлял он, Марен была бы довольна.
Сонно и растерянно моргая глазами, на пороге кухонной двери появилась
Лиля в розовой ночной рубашке.
- Для меня нет кофе?
- Конечно, есть, - сказал он, поднимаясь, чтобы достать ей чашку и
блюдце. - Знаешь ли ты, откуда происходит английское "питать любовь"?
- Нет. - Лиля села за стол, неодобрительно посмотрела на пепельницу с
куцыми окурками вчерашних брошенных сигар и поежилась.
- От латинского слова "каритас". Что значит любить или уважать.
- Хорошо.
- Святой Иероним, - сказал он, - использовал его как перевод
греческом слова "агапе", что значит даже еще больше.
Лиля молча пила свой кофе.
- "Агапе", - продолжал Ларс, стоя у окна и глядя на дома Нью-Йорка, -
значит почитание жизни, что-то в этом роде. В английском языке нет таком
слова. Но мы пока еще владеем качеством.
- Гмммм.
- Так же, как и пришельцы. И это было тем коньком, оседлав который,
мы смогли уничтожить их.
- Приготовь яйцо.
- Хорошо. - Он нажал на кнопки на плите.
- Может ли яйцо, - спросила Лиля, отрываясь от своего кофе, - думать?
- Нет.
- Может ли оно чувствовать - как ты сказал? Агапе?
- Конечно, нет.
- Тогда, - сказала Лиля, беря теплое, сваренное, солнечное яйцо из
плиты, уже прямо с тарелкой, - если бы на нас напали разумные яйца, мы бы
проиграли.
- О, черт!
- Но ты любишь меня. То есть, я хочу сказать, ты ничего не имеешь
против, в том смысле, что я могу быть той, кто я есть, ты не будешь
одобрять, но позволишь мне существовать. Ветчины?..
Он нажал еще несколько кнопок, чтобы сделать ей ветчины, а себе
гренок, яблочном соуса, томатном сока, джема и горячих хлопьев.
- Итак, - решила Лиля, когда плита выдала все меню, - ты не
чувствуешь "агапе" по отношению ко мне. Если, как ты сказал, "агапе"
означает "каритас", а "каритас" означает "испытывать любовь". Тебе, к
примеру, было бы все равно, если бы я... - Она подумала. - Представь, что
я решила бы вернуться в Нар Восток, вместо том, чтобы управлять твоим
парижским офисом, как ты хочешь. На чем ты все время настаиваешь. -
Задумчиво она добавила: - Чтобы я еще полнее заменила ее.
- Я вовсе не поэтому хочу, чтобы ты возглавила парижский офис.
- Ну... - Она ела, пила, размышляла, - Возможно, не сейчас, а когда я
вошла, ты смотрел в окно и думал: "Что, если бы она была сейчас жива?" Да?
Он кивнул.
- Я только надеюсь, - сказала Лиля, - что ты не обвиняешь меня в том,
что она это сделала.
- Я не виню тебя, - промямлил он с полным ртом горячих хлопьев. - Я
просто не понимаю, куда уходит прошлое, когда оно уходит. Что случилось с
Марен Фейн? Я не имею в виду, что случилось в тот день на эскалаторе,
когда она убила себя из этой... - Он с трудом выдавил из себя слова,
пришедшие ему на ум. - ...этой "беретты". Я хочу сказать: "Где она? Куда
она ушла?"
- Ты еще не совсем проснулся. Ты умылся - холодной водой?
- Я сделал все, что собирался. Я просто не пойму. Один день есть
Марен Фейн, а на другой ее нет. А я прогуливался по Сиэттлу. И не видел,
как все это произошло.
- Часть тебя видела это, - сказала Лиля. - Но даже если ты не видел
этого - факт остается фактом, что Марен Фейн больше наст.
Он положил ложку.
- Что я люблю? Я люблю тебя! И я благодарю Господа - это просто
невероятно, что ты не была убита из этом жутком пистолета, как я сначала
подумал.
- Если бы она осталась жива, ты бы смог жить с нами обеими?
- Конечно, да!
- Нет. Невозможно. Как?
- Я бы что-нибудь придумал, - сказал Ларс.
- Ее днем, меня ночью? Или ее по понедельникам, средам, пятницам,
меня по...
- Человеческий мозг, - сказал он, - не был бы сражен такой ситуацией,
если бы ему представился шанс. Разумный шанс, без этой "беретты" и того,
что она натворила. Знаешь, что показал мне этот старик, Винсент Клаг,
когда вернулся ветераном войны, этим самым Рикардо Гастингсом? Что
возвратиться невозможно. - Он кивнул в подтверждение своих слов.
- Сейчас - нет, - возразила Лиля. - Через пятьдесят лет - возможно.
- Мне все равно, - сказал он. - Я просто хочу ее видеть.
- А что потом? - спросила Лиля.
- Потом бы я вернулся в свое время.
- И ты собираешься разбазаривать свою жизнь пятьдесят лет или как
долго это займет времени, чтобы изобрести этот Боевой Генератор Времени.
- Я бы заставил КАСН все узнать. Кто-то уже несомненно проводит
фундаментальные исследования в этом направлении. Значит, теперь известно,
что он может существовать. Это не займет много времени.
- Почему бы тебе не присоединиться к ней? - спросила Лиля.
Ларс озадаченно взглянул на нее.
- Я не шучу, - сказала Лиля. - Не жди пятьдесят лет...
- Похоже, около сорока, по моим подсчетам.
- Это слишком долго. О Боже, да тебе будет семьдесят лет!
- Ну да, - согласился он.
- Мой наркотик, - сказала Лиля тихо. - Ты помнишь, он смертелен для
твоем мозгового обмена или какой-то другой чертовщины... но как бы там ни
было, три его таблетки - и твой блуждающий нерв прекращает свою работу. И
ты умрешь.
После паузы Ларс согласился:
- Ты абсолютно права.
- Я не стараюсь быть жестокой. Или мстительной. Но... я думаю, что
будет умнее, здоровее, просто лучшим выбором сделать это. Принять три
таблетки формофана, чем ждать сорок-пятьдесят лет и влачить жизнь, которая
абсолютно ничем не значит...
- Дай мне обдумать это. Дай мне несколько дней.
- Видишь ли, - сказала она, - ты не только сразу присоединишься к
ней, не ожидая гораздо больше лет, чем ты уже прожил, но и решишь все свои
проблемы точно так же, как она решила свои. У тебя с нею будет еще и такая
связь. - Она улыбнулась - мрачно, ненавидяще. - Я дам тебе три таблетки
формофана прямо сейчас. - Она исчезла в соседней комнате.
Ларс сидел за кухонным столом, уставившись в свою миску с остывающими
хлопьями, когда Лиля внезапно вернулась. Протягивая что-то ему.
Он протянул руку, взял у нее таблетки, положил их в карман своей
пижамы.
- Хорошо, - сказала Лиля. - Решено. Теперь я могу одеться и
приготовиться к рабочему дню. Поговорю, наверное, в советском посольстве.
Как зовут того человека? Керенский?
- Каминский. Он самая крупная шишка в посольстве.
- Я узнаю у него, могут ли они взять меня обратно. У них есть
какие-то идиоты в Булганинграде, которых они используют как медиумов. Но
они совсем никуда не годятся - по сведениям КАСН. - Она помолчала. - Но,
конечно, это будет не так, как было. Старое уже не вернешь.

31
Он держал на ладони три таблетки формофана и разглядывал высокий
стакан с холодным томатным соком на столе перед собой. Он пытался
представить себе, как будто это было возможно, как это будет: принять эти
таблетки здесь и сейчас. Пока она, девушка в спальне, независимо от того,
как ее звали, одевается для предстоящего дня...
Пока она оденется, он умрет. Это просто для человека с его
способностью воображать - представить себе такую сцену.
На пороге двери в спальню показалась Лиля, в серой шерстяной юбке и
лифчике, босая. Она сказала:
- Если ты сделаешь это, я не буду горевать и болтаться без дела сорок
лет, ожидая этого Б.Г.В., чтобы вернуться назад в то время, когда ты был
жив. Я хочу, чтобы ты знал это наверняка, Ларс, прежде чем ты сделаешь
это.
- Ясно.
Он не ожидал от нее такого. Значит, все равно. Это не имело значения.
Лиля, все еще стоявшая у двери и наблюдавшая за ним, снова
заговорила:
- А может, и буду. - Ее тон, как ему показалось, был естественным.
Она искренне раздумывала, как будет чувствовать, на что это будет похоже.
- Я не знаю. Я думаю, это будет зависеть от того, возьмет ли меня обратно
Нар-Восток. А если да, то какой будет моя жизнь там. Если будет, как
тогда... - Лиля задумалась. - Я не смогу этом вынести и стану вспоминать,
как это было с тобой. Наверное, буду, да, я думаю, я начну горевать о
тебе, так же как и ты о ней. - Она настороженно взглянула на нем. -
Подумай об этом, прежде чем принять этот формофан.
Ларс кивнул в ответ. Об этом стоило подумать.
- Я действительно была счастлива здесь, - продолжала Лиля. - Это
совсем не похоже на жизнь в Булганинграде. Та ужасная "классовая" квартира
- ты никогда не видел ее, но она была жутко уродливая. Нар-Восток -
безвкусный мир.
Она направилась из спальни прямо к нему.
- Знаешь, что я тебе скажу? Я передумала. Если ты все еще хочешь, то
я возглавлю парижский офис.
- Как это?
- А так, - спокойно сказала Лиля, - я сделаю именно то, что
отказывалась делать. Я заменю ее. Не ради тебя, а ради себя, чтобы снова
не очутиться в своей квартире в Булганинграде. - Она поколебалась, потом
сказала: - Чтобы не оказаться, как ты здесь, в пижаме с таблетками в руке,
пытаясь решить, хочется ждать сорок лет или позаботиться об этом прямо
сейчас. Понимаешь?
- Понимаю.
- Самосохранение.
- Да. - Он кивнул.
- У меня есть этот инстинкт. А у тебя? Где он в тебе?
- Пропал, - сказал Ларс.
Потянувшись за стаканом томатном сока одной рукой, он другой положил
таблетки в рот, поднял стакан... зажмурил глаза, почувствовал холод,
влажный край стакана у своих губ... и подумал о той твердой холодной банке
пива, которую ему подала Лиля Топчева так давно, в первый момент их
встречи в Фэрфаксе. Когда, подумал он, она пыталась убыть меня.
- Подожди, - сказала Лиля.
Он открыл глаза, удерживая таблетки, которые еще не рассосались,
потому что были покрыты твердым слоем для более легкого проглатывания.
- У меня есть внедренное устройство из номера... впрочем, не имеет
значения, которого именно. Ты уже пользовался им. Я его нашла здесь в
квартире. Старый Орвилл.
- Конечно. - Он шепелявил из-за таблеток. - Я знаю, я помню Старого
Орвилла. Как он теперь поживает?
- Спроси у него совета, прежде чем сделать это, - сказала Лиля.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21 22 23