Майор сел в шезлонг, положил гипсовую ногу на маленькую табуреточку, протер очки, откинулся и улыбнулся:
– Ну-с, дорогие товарищи, я вас слушаю. С чем пришли?
Но Данька, который все время поглядывал то на мундир с медалями, то на ногу Скородумова, не утерпел и спросил:
– Где вас так?
Майор милиции вздохнул и сказал:
– На работе.
– Давно?
– Позавчера.
Ребята очень уважительно переглянулись: для раненного всего позавчера сотрудник МУРа сегодня передвигался на костылях очень мужественно.
И Митька спросил:
– А чем это?
– Счетной машинкой, – ответил раненый.
Понадобилась пауза, чтобы построить мало-мальски логичную картину, как и при каких обстоятельствах счетная машинка могла послужить в руках преступника оружием. Придя к выводу, что это могло произойти только при стычке с бандитами, напавшими на сберкассу, Эдик спросил:
– А кто?
– Я сам, – сказал майор в штатском. – У себя в кабинете.
– Это что – на Петровке, 38?
– Да, там, – сказал Ольгин папа. И тут он поймал движения Данькиных взглядов от медалей к его ноге и сразу как-то странно вздрогнул, поспешно снял очки, и взор его, такой всегда проницательный, стал заволакиваться.
Он закрыл своей большой ладонью лицо, которое в эту минуту как никогда было похоже на лицо майора Томина, и начал не то чихать, не то всхлипывать; но тут ребята сообразили, что он делает, и сами стали прыскать и всхлипывать.
– А я-то никак не могу понять, отчего вы такие подробности выпытываете: где, когда, чем, кто! – сказал, утирая слезы, Скородумов. – Я же там, на Петровке, в финчасти работаю. Экономистом. Я одну папку с бумагами стал искать на столе, а ее нет и нет. Потом смотрю – из-под бумаг ее угол, а я уже раскипятился и дернул. И не сообразил, что поверх папки стоит счетная машинка. И – грох машинку на ногу! И – производственная травма, жуть как нелепо! Перелом плюсневых косточек стопы. Это, – он кивнул в Митькину сторону, – твой дедушка тебе объяснит… Слушай, а почему я его теперь не встречаю? Мы же с ним по утрам часто до Новослободской ездили вместе.
– У него был инфаркт, – сказал Данила.
– Ух ты, какая неприятность!.. Слушайте, а может, чем-нибудь помочь надо? У вас ведь дело какое-то. В чем дело?
– Оно у нас уголовное, товарищ майор, – с ехидной улыбочкой ответил Митька. – Мы думали, это по вашей специальности, а вы – экономист!..
– Что это ты меня так величаешь? Мы же не на службе, ты – не подчиненный, – сказал Скородумов. – Для вас я Алексей Петрович.
И тут – в следующую секунду – из-за спин у ребят раздалось резко и даже грозно:
– Зачем пришли?
В дверях лоджии стояла Скородумова-младшая и сердито вертела на пальце колечко с ключом. И ясно было, что она крайне недовольна разглашением ее семейной тайны. Но этот ее угрюмый тон разом вернул ребят от дела, которое было смешным, к делу, которое было совсем не смешным.
Данила сказал:
– Варяга украли. Увезли от почты на такси. Мы его на минуту оставили, а дед Серега вернется послезавтра.
– Ох, ох, ох! – сказал работник финчасти МУРа. – Собака у добрых людей – родное существо, и после больницы такая пилюля вашему дедушке ни к чему. Надо немедленно что-то делать! Вот что: надо сразу дать объявление в приложении к «Вечерке». Давайте сочинять… Лелюшка, найди лист бумаги, карандаш, а приложение возьми на журнальном столике.
Он развернул рекламное приложение и спросил:
– Так как же тут пишут? «Куплю гараж…» «В троллейбусе маршрут 13 или 42 забыт черный чемоданчик с документами…» Вот! «Пропала собака, японский хин. Убедительная просьба знающих о ее местонахождении сообщить по телефону 289-43…» И так далее.
– А зачем его могли украсть? – проснулся Эдик.
– Продать, наверное, – сказал Скородумов.
– Или для собачьих боев, – сказал Митька. – Как в «Белом клыке». Возьмут какого-нибудь ротвейлера, дед говорил, что ротвейлеры – самые свирепые собаки, и стравят с Варягом! Чтоб дрались. А сеттер – меньше и слабее, и ротвейлер его задушит.
– Да, – сказал майор. – Действительно, страшно. Хорошо, что сейчас всего без четверти семь, а вот позднее, перед сном, про это не стоит рассказывать… Давайте писать объявление. Я предлагаю так: «Пропала собака, ирландский сеттер, молодой самец, рыжий, белая звездочка на лбу, кличка Варяг». У него же есть звездочка? «Исчезла вечером 2 сентября в районе Башиловской улицы. Убедительная просьба знающих о ее местонахождении сообщить по телефону…» Номер… Отлично! Согласны?
– Не исчезла, а украдена, – сурово сказал Данила.
– Чтобы так написать, надо сначала доказать, что она украдена, а не сбежала. Тут уж начинаются юридические тонкости, – вздохнул Скородумов.
– И это всё? – с ужасом спросил Митька.
– Нет, не все, – сказал Алексей Петрович, – теперь посчитаем знаки: один, два… семнадцать… сорок два… восемьдесят… сто двадцать три… сто восемьдесят девять, включая интервалы. Сто восемьдесят девять на семь копеек – это обойдется… Вот нет моей машинки, отвык без нее считать. Тысяча девятьсот минус пятьсот семьдесят, и еще минус семь десят, и плюс… Получается тринадцать рублей двадцать три копейки. Лелюшка, дай мой кошелек. Вот тебе тринадцать рублей и мелочь. Завтра после уроков поедешь сама в редакцию – помнишь, где мы с тобой давали объявление?
– А у тебя там паспорт спрашивали, – сурово сказала Ольга.
– Верно, паспорт. Ну ничего, придумаем. Ты пока держи деньги у себя. Самое главное сейчас, ребята, это – действовать.
– А может, все-таки лучше нам на Петровку, 38? – спросил Данила.
– Конечно, недурно бы и на Петровку, но Петровка не убежит, – сказал Скородумов. – Лучше пока сделаем все, что можем, сами. А уголовному розыску оставим только то, что не сможем сами сделать. Ох, как же эта счетная машинка меня не вовремя! Если бы я мог, я бы сейчас во все это включился, а теперь мне придется сиднем сидеть. Но это даже лучше. Я у вас буду, как начальник штаба, разрабатывать стратегию поисков. – И спросил: – А фотографии Варяга готовы? Леленька, ты же ходила его снимать! – И добавил: – Вот вам первое срочное дело.
…Зачем фотографии? Ну как зачем! Вам непонятно, а ребятам-то совсем не надо было объяснять. Они вмиг сообразили, зачем нужны фотографии. Да чтобы показывать их жителям Москвы, не знакома ли им такая собака, не видели ли ее где-нибудь поблизости. А может быть, развесить снимки на стендах «Не проходите мимо!» под большим заголовком: «Разыскивается чемпион». Но в первую очередь – устроить всеобщий опрос московских таксистов. Узнать у каждого, не на его ли машине эту собаку увезли и куда ее увезли.
Митька сказал, что пока готова только пленка и она вроде бы ничего получилась, хотя они проявляли сами всего первый раз. Майор попросил принести пленку ему: он как-нибудь пристроится со своей ногой в ванной и сам все отпечатает, чтоб получилось получше. Но Ольга сказала, что в ванной ничего не выйдет: у нее там майки и рубашки замочены, чтобы стирать, и еще отцу со своей ногой лучше посидеть в шезлонге или полежать на диване.
– Видите, какая у меня хозяюшка, – сказал Алексей Петрович. – И командир, как была наша мама… А как же все-таки с фотографиями? Ведь надо все время действовать. Надо чувствовать, что вот ты в каждый час сумел вколотить как можно больше дел. И когда ваш дедушка приедет и все увидит – и что вы не сидите сложа руки, а действуете, и как идет поиск, – он поверит, что все непременно уладится, и ему будет не так обидно и горько.
– А он не должен увидеть, – убежденно сказал Данила. – Он должен Варяга увидеть дома. У нас времени только до вечера четвертого. Ну, до утра пятого. Нельзя за это время не найти.
– Ну, раз нельзя, так нельзя, – протянул Алексей Петрович, поднялся, прогрохал на костылях в комнату, достал из стола пачку фотобумаги и сказал Ольге, чтобы она сейчас пошла к нам печатать фотографии, она это умеет. И, по его расчету, сегодня стоило бы еще успеть с первой же фотографией в таксомоторный парк, который рядом – в конце Башиловской, за мостом. Вернее, уже в начале Тимирязевской улицы. Но туда лучше отправиться все-таки с бабушкой. Где бабушка? Занимается? Чем? йогой? Ого! Ну, когда вернется.
И все пошли в нашу квартиру печатать фотографии.
Правда, Эдик Соломатин у подъезда замялся и сказал, что он потом придет, поскольку мама не успокоится, пока он не посидит за уроками. Тем более, сегодня мало задали. Конечно, в начале четверти можно бы и не учить, но у него такая вот мама. Она сначала ругается, а потом расстраивается. И когда ругается – ничего, а когда расстраивается – невыносимо. А Скородумова сурово сказала, чтобы обязательно приходил. Сейчас еще и других ребят вызвать придется. Потому что одним не справиться. Сколько в Москве таксомоторных парков? Двадцать! А ведь их надо не только объехать. Надо же каждому таксисту показать фотографию!..
Потому-то спустя час, к приходу бабы Наты, наша квартира гудела от лучших людей пятого «А» и четвертого «Б». На оконные стекла были налеплены для просушки фотоизображения Варяга в пяти вариантах: сидя, лежа, стоя, на поводке у Митьки и с учебником географии в зубах. И Славик Рыбкин, задыхаясь от негодования, кричал Эдику:
– Это всё вы! Если бы вы меня пустили, я бы от вас нипочем не ушел, и туда бы с вами пошел, и его одного ни почем бы не оставил!..
А в ванной продолжались фотоработы, и внуки с энтузиазмом сообщили Наталье Павловне, что Варяг украден, но они подняли на ноги оба класса и поисками руководит Ольгин папа, Алексей Петрович, – хоть он из финчасти, но все-таки из МУРа.
4
Наталья Павловна сразу: «Дед звонил? Ему сказали?» И как только узнала, что в «Дубках» не работают телефоны, взмолилась: «Господи, только бы до понедельника не починили! Я же ему врать не умею!» И – за валокордин: всю хатху-йогу как отшибло.
И почти сразу же общее собрание участников будущего розыска переместилось к Скородумовым, потому что фотографии были уже отпечатаны, а Ольгин папа позвонил, осведомился, пришла ли Наталья Павловна, и сказал, что у него продуманы планы на завтра и надо их обсудить.
Бабу Нату встреча с Алексеем Петровичем возвратила в состояние некоторого, пусть и нестойкого, но все-таки равновесия. Он был очень сосредоточен и искренне заинтересован в том, чтобы все кончилось хорошо. Попросил Митьку с Данилой еще раз рассказать в подробностях все: о девушке, и о моряке, и о Гасане Давыдыче – как он пришел, что говорил и каков оказался в бойлерной. И даже о седом дядьке с бородкой, которого угораздило накануне происшествия запастись водицей «Байкал» и грузить ее в свои «Жигули». И даже о том, давно ли я охотник. И еще очень заинтересовался тем неприятным голосом, который дважды спрашивал бабу Нату – каков он был, этот голос. И неожиданно сам прогнусавил почти точно так, как говорил по телефону тот неизвестный, и сказал, что, видимо, голос был нарочно изменен – на случай, чтоб ребята потом не опознали.
Было видно, что он поработал над собой те два часа, какие ушли на печатание снимков, и слегка освоил смежную в его учреждении профессию.
Он выложил на стол туристскую карту Москвы, на которой, воспользовавшись телефонной книгой, обозначил кружочками все двадцать городских таксопарков и предложил добровольным детективам, договорившись, кто с кем поедет, по двое или по трое, самим наметить маршруты от Башиловской до разных таксопарков. Допустим, одной группе – третий парк и двенадцатый: они недалеко один от другого, на улице Вавилова, метро «Ленинский проспект». Другим – пятый и шестой парки, что у Краснохолмского моста, метро «Пролетарская». Третьей группе – второй парк и девятый, хоть они и не рядом, но все-таки в одном районе. Кому-то должны были достаться маршруты менее благодарные – всего один парк, да к тому же в Медведково, в Тушино, в Выхино, в Химках или у Новых домов.
– Вы в самом деле хотите их отправить в Выхино? – тревожно спросила баба Ната, когда они со Скородумовым вышли из комнаты в лоджию.
– А почему бы и нет? – Алексей Петрович аккуратно пристроил загипсованную ногу на табуреточку и стал протирать стекла очков. – Они же взрослей, чем нам кажутся, и вообще у страха мам и бабушек глаза чересчур велики. Если они все-таки поедут, по двое, по трое, да еще с чувством важности возложенного на них доброго дела, они и в пути будут осмотрительны и никаких неприятностей не случится. Зато все будут знать, что сделано все возможное. Это надо знать еще и вам, и вашему мужу, а этим честным и чистым людям, просто пока еще не очень рослым, совершенно необходимо.
– Значит, вы совсем не верите, что собаку удастся найги? – испуганно спросила Наталья Павловна.
Скородумов вздохнул:
– Я поговорил по телефону с одним своим товарищем, а он в этом недурно разбирается, и он, кстати, кое-что посоветовал. А когда я сказал, что по такой-то причине у нас на поиски всего двое суток, этот товарищ расхохотался! И предложил разобрать – ну с вами, допустим, – всего три возможных версии и подсчитать, сколько времени потребует путь, диктуемый каждой из них.
– Какие версии? – не поняла Наталья Павловна.
– Обыкновенные, – сказал Алексей Петрович. – Первая: произошла случайность. Шел нечестный человек, увидел без присмотра дорогую собаку, решил поживиться и увез в такси. Версия вторая: преднамеренная кража, Варяга подкараулили, но в обоих случаях собаку будут продавать. Вот расчет времени. Если мы сами за эти два дня чудом не узнаем, куда отвезли собаку, найдя всего-навсего в Москве именно того шофера такси, то придется обратиться в милицию и в Общество охотников, и быть может, либо на Птичьем рынке, либо у некоего покупателя собаку удастся обнаружить. Когда? Через полмесяца. Месяц. Два!
– А я в понедельник поеду за Сережей в «Дубки», в санаторий! И что я ему скажу? – взмолилась Наталья Павловна. – И как я ему скажу? И как у меня язык повернется?
– А! Так Сергей Дмитриевич уже в санатории! – протянул Скородумов. – Тогда, быть может, все не так страшно, тем более он, по-моему, уравновешенный мужчина.
– Он мальчишка, – рассердилась Наталья Павловна. – Просто ему случайно не пятнадцать, а пятьдесят два. Он же совсем не хочет помнить, что с ним случилось, и хочет жить так, как он жил, когда у него не было рубца на сердце!
– Это лучше! Это во всех отношениях лучше! – развеселился Алексей Петрович.
…Да, быть может, в нас, пятидесятилетних ныне, мальчишество бродит всю жизнь, потому что в юношестве было-то не до него. Я тогда остался жив – один изо всей батареи – да чудом! И попал в партию раненых, которых вывозили самолетом – да еще в Москву! И в госпитале меня с того света вытащили за ноги – за вот эти, перебитые. Антибиотиков тогда не было – многого не было, а у меня начался сепсис, заражение крови… Я на костыли в первый раз встал на восьмой месяц – понимаете? Мой врач Илья Михайлович – это я из-за него решил на доктора учиться, светлая ему память – сказал тогда: «Считайте, мальчик, что вы снова родились, и это – чудо!»
…Мальчик? Да мне же еще и девятнадцати не стукнуло и я же после всего был, как в госпитале меж ранеными говорилось, «тонкий, звонкий, прозрачный и ушки топориком». Вот когда переменил уже костыли на палочку, я пошел однажды в город – в увольнительную. А чтобы все время не козырять, одолжил у соседа – он москвич был – гражданский пиджак. Надел поверх гимнастерки и забыл курево в пиджак положить. Зашел в Елисеевский магазин – его тогда сделали коммерческим магазином: все дорого, но без карточек. За папиросами очередища, а инвалидам – без очереди. Я и сунулся без очереди. И слышу: «Эй, пацан! Ты чего это под калеку работаешь? Ишь ты, палочку взял, хромоту показывает а гимнастерка-то, верно, папкина?» Я оборачиваюсь к этому пожилому дядьке – ну, как я сейчас, – к тому, которьи меня назвал пацаном. А там, в Елисеевском, полно зеркал и позади него как раз зеркало, и вижу в нем себя – чужой пиджак на мне как на вешалке, а из гимнастерки торчит со вершенно цыплячья шея… Ну не трясти же перед ним документами, перед этим дядькой. И ушел без папирос. Но я отвлекся…
Меж тем Алексей Петрович сказал, что этот его товарищ сведущий в делах розыска, человек вообще очень насмешливый. И поэтому третью версию они с Натальей Павловной разбирать не станут. И даже он, Скородумов, об этой версии с ее разрешения, сейчас умолчит.
А в общем-то, главное – во второй и в третьей версиях что похищение было преднамеренным – хотели похитить именно Варяга, и только его. Кстати, Варяг – чемпион породы?
– Да какой он чемпион! – простонала баба Ната. – Это наш приятель неделю назад в «Дубках» раскричался, что его надо на выставку, на охоту, на испытания, и тогда – через два года будут медали. А мы развесили уши и раззвонили!
– Отлично! Это гирька для этих версий. И телефонные звонки не забудьте прибавить. И измененные голоса! – заключил Скородумов. – А теперь о шансах. При двухдневном сроке главный шанс – это одиннадцатый таксопарк.
1 2 3 4 5 6 7 8