— честно говоря, такого я не ожидала. — Парамонова похитили! Но зачем? Ах да, из-за денег, но, но…Сомов ничего мне не ответил, только приложил палец к губам и молча, многозначительно удалился, оставив меня в полной растерянности. Что вы там ни говорите, а Парамонов, похищенный неизвестными злоумышленниками, вызывал у меня невольное сочувствие. Уж такая я, видать, сердобольная дурочка. Может, я даже слезу бы пустила, не высунься из-за кулис Алка.— Это что еще за роденовская мыслительница такая? — возмутилась она. — Все тебя ждут, а она в потолок пялится!Ох и бестактная же Алка личность все-таки!А потом мы продолжили репетицию. Без особенного вдохновения, надо признать. Но я бы не стала винить в этом майора Сомова, поскольку и до его прихода с вдохновением дело обстояло неважнецки. А что вы хотели при таком сценарии и костюмах? Впрочем, сколько можно об одном и том же. Я даже Алку отбрила, когда она завела унылую песнь о побитых молью ушах Винни Пуха:— Ничего, зашьешь, а еще лучше… это… блестки наклеишь.— Где я их возьму? — обиженно засопела Алка.— Завтра поеду для себя покупать, и на твою долю прикуплю.— Правильно, опять свои деньги тратить будем, — привычно заныла Алка и неожиданно сменила пластинку:— А что это за тип к тебе приходил?— Инспектор уголовного розыска майор Пронин, — порадовала я Алку черным юмором, в котором было гораздо больше правды, чем мне хотелось бы.— А чего ты натворила? — захлопала накрашенными ресницами она.— Прокатилась зайцем в трамвае, — отрезала я и стащила с себя наряд Снегурочки. Я по-прежнему не испытывала острого желания перед кем-нибудь исповедоваться. Может, потому, что желающих отпустить мои грехи было слишком много.Стыдно признаться, но остаток дня я провела за позорным и бессмысленным занятием — я вспоминала Парамонова, чего не делала уже давно. По крайней мере, в моей новой жизни, в которой я научилась обходиться без этого ублюдка.Да что там было вспоминать, если на то пошло. Как я теперь понимаю, точнее, вижу, с высоты своей тридцатилетней многомудрости, Парамонов периода моей горячей к нему любви почти ничего не стоил. Ну, если оставить за кадром его (страсть к геофизике. Господи, да он даже целоваться не умел! Он просто тыкался в мою щеку, как слепой котенок в поисках материнского соска, замирал и дышал мне в ухо. Что самое удивительное — в такие моменты я испытывала неземное блаженство.До сих пор не могу разобраться, что толкнуло меня в не самые пылкие и умелые парамоновские объятия. Или я, как Татьяна Ларина, у которой «душа ждала кого-нибудь»? Ой-ой-ой, только не надо романтики, потому что… Ну да, это удивительно, но я даже не помню, где и при каких обстоятельствах мы с ним познакомились. Странно, как расстались — помню, а как встретились — нет. Сцена нашего с ним знакомства начисто отсутствовала в архивах моей памяти, будто ее вытравили кислотой, притом что я не склеротик.Не помню, при каких обстоятельствах я запала на Парамонова, ведь откуда-то он взялся на мою несчастную голову! И вряд ли эта судьбоносная встреча произошла на улице. Тогда где? На какой-нибудь вечеринке? Теплее, но стопроцентной гарантии нет. В университете? Тоже не исключено, я несколько раз там бывала: на концертах бардов и любительских спектаклях. Скорее всего там-то мы и столкнулись с Парамоновым, вот только душещипательными подробностями я вас не порадую. Кто знает, может, он, пробираясь между рядов, наступил мне на ногу, а потом, дабы загладить вину, угостил в буфете газировкой? Гм-гм, первое очень даже вероятно, а насчет второго не уверена.Ладно, как бы там ни было, однажды наши с Парамоновым дорожки пересеклись. Видно, провидению было угодно, чтобы моим первым мужчиной стал долговязый и нудный геофизик, и тут уже ничего нельзя ни изменить, ни переписать заново, как бы мне ни хотелось. И с этим я почти смирилась, чего не скажешь о неожиданном возвращении Парамонова и столь же неожиданном и загадочном исчезновении. Зачем, спрашивается, он явился, чего ему не сиделось в сытой Америке? Можно подумать, он явился только для того, чтобы наделать мне кучу мелких и крупных пакостей. Если так, то это ему удалось на славу.Взять хотя бы осаждающих меня со вчерашнего дня визитеров. Выходит, гражданин с рыбьей фамилией не обманул, когда обещал мне беспокойную жизнь. Вынуждена признать: пока что все идет по его сценарию, и моя квартира превращается в Мекку, в которую стремятся все кому не лень и галдят:«Парамонов, Парамонов!» Того и гляди, сам Клинтон ко мне пожалует.Вот уж не думала, что этот оболтус Парамонов станет такой важной птицей. Ведь в нем не было ничего особенного, кроме повернутости на физике. Ну и что из того? В этой стране хватает нищих кандидатов околовсяческих наук, и Парамонов наверняка пополнил бы их ряды, если бы не удрал в Америку. Но тогда, десять лет назад, я ни о чем таком не думала, я просто его любила и хотела быть с ним рядом каждую минуту и каждую секунду, слышать его голос и засыпать, уткнувшись в его довольно костлявое плечо. Вот и все. Кто знает, может, я и теперь довольствовалась бы этим и Парамонов был бы единственным мужчиной в моей жизни. Я бы жарила для него картошку и квасила капусту, я бы стирала его рубашки и штопала носки, и сердце мое отбивало бы счастливую чечетку, как прежде… Да о чем это я, чур меня, чур!Воспоминания так разбередили мою одинокую душу, что я полночи не могла заснуть, а следующим утром долго не могла разлепить глаза: набрякшие от невыплаканных слез веки были тяжелые, как гранитные надгробия. Ощущение было такое, будто я вернулась в ужасную пору парамонозависимости, где час был за день, а день за год, и снова сохла по нему на корню. Кажется, изобретательные французы называют это состояние дежа вю.Вы представить себе не можете, каких усилий стоило мне подняться с кровати, умыться и впихнуть в себя бутерброд с сыром. Потом я предприняла заранее обреченную на провал Попытку привести себя в порядок.«Неужели я его до сих пор люблю?» — от этой мысли меня бросило сначала в жар, а потом в холод.Трясина переживаний затягивала меня все глубже и глубже, и мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы вынырнуть на поверхность. По примеру барона Мюнхгаузена я себя чуть ли не за волосы из этой пучины выдернула, после чего прошлепала к окну, дабы определиться с тем, как сегодня одеваться. Декабрь в этом году был какой-то сумасшедший: то прямо-таки крещенский мороз, то чуть ли не апрельская оттепель. На этот раз градусник показывал восемь градусов мороза. Пожалуй, стоит утеплиться.Я быстро облачилась в джинсы и толстый самовязаный свитер, перехватила волосы резинкой, предоставив выбившимся из пучка прядям полную свободу, и невольно задержалась перед зеркалом. И посмотрела на себя будто со стороны: глаза чумные, как у наркоманки, бледные щеки, пунцовые губы. Про таких обычно говорят: «В ней что-то есть». Некоторые, правда, при этом добавляют: «Только непонятно что».Из дома я выскочила взвинченная и злая, громко хлопнув дверью подъезда, чем вызвала неодобрительный взгляд интеллигентной старушки, прогуливающей ухоженную белую болонку, и, бормоча себе под нос проклятия, адресованные все тому же Парамонову, посмевшему нарушить размеренный ход моей жизни, заковыляла к автобусной остановке. Именно заковыляла, как гусыня, потому что идти нормально не было никакой возможности: сплошной гололед — следствие недавней оттепели.Моей конечной целью был магазин театральных атрибутов, именно там я рассчитывала разжиться кое-какими блестящими пустячками, чтобы замаскировать прорехи на Снегурочкином наряде. От моего дома до этого магазина добираться около часа — сначала на автобусе, потом на метро, — но сегодня дорога грозила отнять у меня больше времени, чем обычно. Только для того, чтобы преодолеть несчастные сто метров до автобусной остановки, мне потребовалось минут пятнадцать, раз пять я едва не растянулась на обледеневшем тротуаре и раз десять помянула недобрым словом соответствующие городские службы. Ну где они, спрашивается, вместе со своей знаменитой солью, от которой воем воют автомобилисты?Потом я долго ждала нужный мне автобус. Другие подкатывали, а мой, весьма популярный в широких массах, будто сквозь землю провалился. И вот результат: когда пыхтящий и заляпанный по самые окна старенький «Икарус» с заветными циферками за стеклом, одышливо отдуваясь, подкатил к остановке, желающих на нем прокатиться было больше грязи. Я поняла, что мне светит местечко на подножке, да и то в лучшем случае, вздохнула и приняла мужественное решение — добираться до метро пешком.Погодка была отвратительная, холодный ветер пробирал до костей, я съежилась и втянула голову в плечи. Я так продрогла на остановке, что теперь мне хотелось бежать, но проклятая гололедица этого не позволяла. Стоит ли рассказывать, как я обрадовалась, нырнув наконец в бетонную трубу подземного перехода, ведущего в метро, я просто была на седьмом небе от счастья. А теперь попробуйте представить, что я почувствовала, когда, сунув руку в сумку, не нащупала в ней кошелька? И карманные воришки тут были ни при чем, потому что я его попросту забыла на тумбочке в прихожей. А все этот Парамонов!И я пошкандыбала назад. Уж не знаю, как я до дому добралась, но состояние у меня было такое, словно я пробежала армейский кросс при полной боевой выкладке да еще и в противогазе. Даже лифт вызвала, притом что для меня это нетипично, обычно я поднимаюсь на свой четвертый этаж пешком, в качестве моциона. У двери снова долго рылась в сумке в поисках ключа, слегка струхнула, подумав, что оставила его на тумбочке рядом с кошельком. Хвала всевышнему, на этот раз мне повезло больше — ключ нашелся. Вздохнув с облегчением, я вставила ключ в замочную скважину, только собралась его повернуть и тут… дверь распахнулась. Сама!Естественно, первой моей мыслью было: «Ну и ворона, даже дверь не захлопнула!» даже успела еще разок ласково так вспомнить Парамонова, ибо кто, если не он, причина сегодняшней моей патологической рассеянности? Шагнула через порог и остолбенела: в мое отсутствие в квартире кто-то побывал! И следы этого пребывания наблюдались уже в прихожей. В виде хлама, вываленного из стенного шкафа. Я глупо таращилась на босоножки со сломанными каблуками, старые журналы и пустые коробки из-под обуви, разбросанные по полу, и соображала, что сие могло бы означать. Неужели ограбление?Лучше бы я соображала немного быстрее, потому что это было еще не самое страшное открытие. Страшнее было присутствие в моей квартире постороннего: кто-то стоял за моей спиной. Я не видела этого человека, но слышала его дыхание. Поскольку я понятия не имею, что предпринять в подобных обстоятельствах, я не придумала ничего лучше, чем зажмуриться и завопить противным дребезжащим голосом:— А-а-а! Глава 7АНГЕЛОЧЕК Тот, кто стоял за моей спиной, не торопился на меня нападать. Он даже что-то сказал, но я не разобрала его слов из-за собственного вопля. Тогда я стала орать потише и только после этого услышала:— …Успокойтесь, пожалуйста, успокойтесь…Я бросила короткий испуганный взгляд через плечо, но увидела только дверной косяк и рукав чей-то темной куртки. Остальное не попадало в поле моего зрения. Пришлось мне собрать в кулак все свое мужество и встретить опасность лицом к лицу.Лицо этой опасности оказалось довольно смазливым и вполне миролюбивым на вид. И еще — довольно-таки юным: потенциальному бандиту было от силы лет двадцать пять — двадцать шесть. А светлые вьющиеся волосы и нежный, почти девичий, румянец делали его похожим на ангелочка.— Вы кто? — спросила я почему-то шепотом.— Не бойтесь, я не причиню вам вреда, я ваш друг, — объявил златокудрый парень задушевным рассудительным тоном, каким заезжие проповедники охмуряют паству на стадионах.— Вы… Вы от майора Сомова? — осенило меня.Ведь Сомов предупреждал меня, что кого-то приставит ко мне на время своей экскурсии в Ульяновск по местам трудовой славы Парамонова.— Что у вас здесь произошло? — Ангелочек кивнул на разбросанные по полу вещи, прежде хранившиеся в стенном шкафу, тряпье и хлам, до которых у меня руки не доходили. Давно бы нужно все это выбросить, но то ли хозяйка я аховая, то ли стимула у меня нет… Скорее всего второе, потому что при Парамонове я порхала, как мотылек, все пылинки с него сдувала. Ну вот, опять я о том же.— Так что у вас случилось? Я тряхнула головой:— Кто-то здесь рылся, пока меня не было. Пришла, а тут такое…— А в комнате?— Не знаю, я там еще не смотрела. Парень вошел в прихожую, чуть оттеснив меня плечом, заглянул в комнату и присвистнул:— Да-а, кто-то здорово постарался. Я последовала его примеру, только не свистнула, а охнула:— Ой, мамочки, что же это такое? В комнате был разгром похлеще, чем в прихожей, учитывая, что барахла там побольше. Не увидь я все это собственными глазами, ни за что бы не поверила, что такое можно сотворить всего за час. Зато убираться здесь придется неделю.Сомовский помощник наклонился и поднял с полу одну из сброшенных с полки книжек:— Похоже, они что-то искали. Не знаете что?— Понятия не имею. — Я готова была разреветься.— Ценности какие-нибудь в квартире были? — деловито уточнил Ангелочек.Я фыркнула:— Разве что парочка золотых слитков на черный день.— И все-таки проверьте, — последовал совет.Я заглянула в маленькую палехскую шкатулку, традиционно украшающую разоренную неизвестным вандалом книжную полку, заглянула скорее для проформы, поскольку никаких особенных драгоценностей в ней не хранила. Вряд ли кто-нибудь позарится на мельхиоровые сережки с кварцем и серебряное колечко с бирюзой.— Ну и? — Глаза ангелоподобного сомовского помощника тревожно блеснули.— Фамильные бриллианты на месте. — Я захлопнула шкатулку.— А деньги?Да, кстати, где мой кошелек, за которым я и вернулась? Так и есть, на тумбочке, неведомый взломщик на него не позарился. Содержимое кошелька я тоже проверила для проформы — ни копейки не пропало. Нет, тот, кто устроил шмон в моей квартире, искал не деньги и не драгоценности, сдается мне, что и этот визит связан с Парамоновым.— Деньги целы, — пробормотала я, засовывая кошелек в сумку, — да они им и не нужны…— Им? — встрепенулся Ангелочек. — Вы думаете, что преступник был не один?— Им, ему, какая разница, — махнула я рукой.Количество наглецов, шуровавших в моей квартире, не имело для меня принципиального значения, важнее был сам факт взлома и последующего обыска. Мне не было покоя, и в будущем он тоже не предвиделся.Ангелоподобный превратно истолковал мою реплику:— По-моему, вы что-то недоговариваете.— Да о чем тут говорить, — бросила я в сердцах. — Вы не хуже меня знаете, что все это из-за Парамонова.— Вы так думаете? — напружинился Ангелочек.— Да, я так думаю, — отчеканила я, — а вы что, думаете иначе?— Мы? — Как-то незаметно помощник Сомова оказался возле меня и теперь пытливо заглядывал мне в глаза. Двигался он быстро и бесшумно, как кошка на мягких лапках. — Мы не думаем, мы действуем.— А что, для этого думать не обязательно? — фыркнула я.Этот сомовский подручный был такой же темнила, как и его отчаливший в Ульяновск начальник, и манера отвечать на вопросы у него такая же. Разговаривают со мной, как с малолеткой. Им, видите ли, по долгу службы положено читать мои письма, выпытывать мельчайшие подробности и прочими способами лезть ко мне в душу, а я обязана отчитываться перед ними, ничего не требуя взамен. Даже извинений.Ангелоподобный никак не отреагировал на мою дерзость, что лишний раз доказывало: он не принимает меня всерьез. Он видел во мне лишь важного свидетеля — и только, спасибо еще, что не вещдок. Тем ужаснее мое положение: мне ведь не на кого больше рассчитывать, особенно теперь, когда моя квартира перевернута вверх дном, и еще неизвестно, что ожидает меня завтра, послезавтра, через неделю. До тех пор, пока Парамонов не найдется. Если найдется вообще.— Я боюсь, — призналась я ангелоподобному и уставилась на затоптанный ковер, который я так тщательно пылесосила пару дней назад. — Не представляю, как я останусь здесь одна.Ангелочек немного помолчал, а потом сказал:— А вам и не стоит здесь оставаться. Это действительно опасно, а потому будет лучше, если вы переедете отсюда. Я сейчас же отвезу вас в один дом, где вас никто не найдет.— На конспиративную квартиру? — грустно пошутила я и прибавила:— А я думала, что свидетелей защищают только в Америке.Ангелочек оставил мою реплику без комментариев, только поторопил:— Давайте поскорее. Соберите все, что вам понадобится…— Стоп, — вспомнила я, — а работа? Я же работаю, и у меня сегодня репетиция спектакля.— Не беспокойтесь, это мы уладим, — заверил меня Ангелочек, — поставим в известность администрацию.Могу себе представить реакцию заведующей Зинаиды Терентьевны, то-то она обрадуется, когда узнает, что мне в качестве важного свидетеля позволено безнаказанно прогуливать работу, да еще в самый ответственный момент.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19