боже, до чего же все просто. Я даже слегка разочаровалась. Волей-неволей посочувствуешь писакам, сочиняющим детективы, здорово же им приходится попотеть, чтобы выдумать зашибенные перипетии, которыми они нас неустанно потчуют. А в жизни все элементарно, как дважды два, в этом я лишний раз убедилась на примере серой мышки, преспокойно топающей в сторону физического корпуса.— Привет! — окликнула я ее, когда она поравнялась со мной.«Школьная подруга» подняла голову, увидела меня, и по ее невзрачному лицу разлилась смертельная бледность.— Что, не узнаешь? — я продолжала юродствовать. — Я подружка Парамонова.Она даже зашаталась, но не проронила ни слова.— Значит, ваш с ним роман протекал в подвале? — Я кивнула на окна физического корпуса. — Фи, как это, должно быть, неромантично…Псевдо-Кира дернулась. Я испугалась, что она сбежит, и вцепилась в рукав ее пальто:— Эй, я вас не отпущу!— Что вы хотите? — выдавила она из себя.— Просто поговорить, а то в прошлый раз как-то нехорошо получилось. Вот, пришла извиниться.Она молчала, только дышала часто, как загнанный зверь.— Вы с ним учились? — спросила я.— Да, — она поправила очки, — мы учились в одной группе: Парамонов, Лопатин и я.— Лопатин? Вы имеете в виду Алика?— Ну да, — Псевдо-Кира расстегнула «молнию» на сумочке и достала пачку сигарет и зажигалку. — Курите?Я отрицательно замотала головой.— Правильно делаете, — похвалила меня она и жадно затянулась. — Я знала, что моя затея обречена на провал, ничего я не добьюсь, кроме неприятностей…— А чего вы добивались? — Я начинала постепенно обледеневать. Холод, поднимаясь снизу, добрался до моего носа, и теперь на его кончике образовалась капля. И стоило мне ее смахнуть, как свято место занимала другая. Моя «соперница» это заметила.— Вы совсем продрогли, — сказала она равнодушным голосом, — пойдемте со мной.Я ничего не имела против. Она беспрепятственно провела меня через вахту, после чего мы спустились в знаменитый подвал, о котором я была весьма наслышана, но ни разу не была.— Это здесь. — Она толкнула обыкновенную фанерную дверь и юркнула за нее первой.Я шагнула за ней и не увидела ничего особенного. Никаких тебе синхрофазотронов, хитрых пушек, из которых палят по электронам, и прочей дребедени. Кривой шкаф, забитый скоросшивателями, пара компьютеров да электрический чайник на подоконнике.— Это здесь пропадал Парамонов? — задала я риторический вопрос.— И он тоже. — Псевдо-Кира расстегивала пальто, стоя перед зеркалом. Я подошла к батарее, чтобы погреть руки, и выглянула в окно. Сердце мое в очередной раз дрогнуло: вон дерево, у которого я стояла, когда Подстерегала Парамонова уже после того, как он меня бросил. Видно как на ладони.— Вы стояли вон там, — произнесла за моей спиной псевдо-Кира. Мысли она мои читала, что ли?— Наверное, это выглядело ужасно, — я обернулась.Псевдо-Кира дернула худосочным плечиком:— Да обыкновенно это выглядело. Ничего особенного, так всегда бывает, когда на чем-нибудь зацикливаешься. Или на ком-нибудь.— А вы, конечно, никогда не зацикливались? — ревниво осведомилась я.— Почему же? Только я зацикливалась на другом, — отозвалась она глухим эхом. — На физике, например. Думала, совершу прорыв.— И что, совершили? — Кажется, я могла бы и не спрашивать, потому что заранее знала ответ на этот вопрос.— Да нет, зато поняла одну вещь.Поняла, что зацикливаться нельзя ни на чем и ни на ком.— Что-то по вашему поведению этого не заметно, — я не хотела ее уколоть, но все-таки уколола.— Да что вы в этом понимаете, — она горько усмехнулась, — кто я, по-вашему, корыстная проходимка, мечтающая присвоить себе чужие идеи? Уверяю вас, вы ошибаетесь. Все не так, и на самом деле я хочу их спасти.— А как вы это докажете? Или вы предлагаете поверить вам на слово? — Что-то эти речи местами сильно смахивали на пассажи незабвенного Самуила Аркадьевича.Псевдо-Кира только поморщилась:— Не собираюсь я вам ничего доказывать. Сие совершенно бессмысленно, потому что вы смотрите на это со своей колокольни, конечно, она высокая, но самого главного с нее не увидишь. В вас говорит обида, а во мне ученый. К вашему сведению, девяносто девять процентов великих открытий совершили мужчины, большинство из которых поступали с женщинами ничуть не лучше, чем Парамонов с вами, но из этого вовсе не следует, что мы в знак протеста должны вернуться в каменный век.Ну вот, как говорится, тепло, теплее, горячо!— И какое открытие совершил Парамонов?— А вам не все равно?— Еще бы мне было все равно, когда у меня квартиру вверх дном переворачивают в поисках следов этого открытия! — вырвалось у меня.— Они рылись в вашей квартире? — Псевдо-Кира вздрогнула. — И… нашли?— Все зависит от того, что они искали. Я этого не знаю, а вы знаете, но не говорите. Это Что-нибудь связанное с войной? Да не молчите вы, в концов концов, рискую-то я! Я больше всех рискую и меньше всех знаю, как вам это понравится!— Хорошо, я вам расскажу, — она прижалась к стене и сложила руки на груди, — к войне это не имеет никакого отношения, хотя… Вдаваться в подробности не буду, вам это ни к чему, речь идет о нефти, точнее, о новых технологиях, а еще точнее, о новом методе оценки запасов нефти… В общем, чтобы все было понятно, это революционное открытие дает большую экономию, а следовательно, делает добычу нефти еще более выгодным предприятием, причем во много раз. Парамонов приблизился к этой идее, когда работал над диссертацией, вернее, они приблизились к ней втроем. Парамонов, Алик Лопатин и еще один парень с нашего курса, но он погиб в экспедиции. Только мне кажется, что они тогда даже не поняли, на пороге какого открытия стоят. Я тоже не поняла. А потом… Месяц назад я ездила в Кубинку на похороны — у меня двоюродный брат — летчик, он погиб, и, когда возвращалась, на Курском вокзале случайно встретила Алика.— Вы видели Алика?— Да, но… Мне даже трудно об этом вспоминать. Алик был в ужасном виде и таком состоянии… Я с трудом его узнала. Да если бы он сам меня не остановил, я бы… Он подошел ко мне и попросил на бутылку. Я дала ему двадцать рублей, больше у меня в тот момент не было, стала его расспрашивать… Он нес какой-то вздор, а потом перешел на Парамонова. Спросил, знаю ли я о нем что-нибудь. Я рассказала все, что знала, ну, что Парамонов в Америке, короче, устроился лучше всех в нашей группе… А Алик возьми да и ляпни: ну, теперь он доведет начатое до ума. Слово за слово, и до меня дошло, что он имеет в виду тот самый революционный способ оценки месторождений… Алика я с тех пор не видела, зато несколько дней назад у нас был сотрудник милиции, он приходил в мое отсутствие, но мне рассказали… Так я и узнала, что Парамонов пропал…Псевдо-Кира замолчала, а я продолжила за нее:— И тогда вы вспомнили про девицу, которая торчала тут под окнами, поджидая его. Но как вы меня наши?— Да что тут сложного. — Она подошла к столу, порылась в лежащей на нем сумке и подала мне записную книжку. — Проверьте, там есть ваш адрес. Парамонов сам мне его дал еще тогда, давно, на всякий случай. И хоть вы и переехали, найти вас было нетрудно.Я вернула ей записную книжку, даже не заглянув в нее, и спросила:— А что вы думаете о парамоновском исчезновении?— А что тут думать, — псевдо-Кира лязгнула «молнией» на сумке, — в этой стране может быть все, что угодно. Здесь убивают из-за меховой шапки, дорогих часов, от скуки и по ошибке. И люди тут исчезают бесследно, как будто их никогда не было. Бесследно.От ее слов повеяло такой безнадегой, хоть вой.— Бесследно, — повторила я эхом.— Но черновики, что с ними стало? — Она смотрела на меня почти с мольбой. — Они сохранились?Я покачала головой:— Нет, к сожалению. Их давно нет, я их выбросила в мусоропровод. Со злости.— Ну что ж, ну что ж… — Она нервно щелкнула костяшками пальцев. — По крайней мере, я сделала все, что в моих силах. И для Парамонова, и для Алика.— И для геофизики? — уточнила я. Она вскинула голову и внимательно посмотрела на меня сквозь затуманившиеся стекла очков:— Это не смешно.— А я и не смеюсь. Я размышляю, — грустно сказала я. — Вы ведь не знаете, Парамонов ко мне заходил накануне своего исчезновения, но не застал. И теперь у меня голова пухнет оттого, что я пытаюсь понять, чего он от меня хотел. Что это был визит вежливости, желание загладить свою вину, что? Теперь у меня появилась еще одна версия: он приходил за своими бумагами. На какой остановиться, понятия не имею. Проще всего было бы спросить у него, но он пропал. Пропал.— Есть только один способ это узнать — найти его, — справедливо заметила псевдо-Кира.— С этим не поспоришь, — я наконец удосужилась взглянуть на часы, которые показывали половину двенадцатого. А это означало, что я безнадежно опаздываю на репетицию новогоднего спектакля. Прибавьте к этому мой вчерашний прогул… Как бы мне не вылететь с работы еще до начала нового тысячелетия.— Ну ладно, я пошла. — На языке у меня вертелся еще один вопрос, но я чувствовала некоторую неловкость. Мне пришлось приложить немалые усилия, чтобы ее преодолеть. — У вас с Парамоновым действительно был роман?Псевдо-Кира отвернулась с окну:— Да нет, ничего у нас с ним не было, дружеские отношения, и только. Сама не знаю, зачем я вам это сказала.Вы будете смеяться, но на душе у меня потеплело. Глава 12МОЙ НОВЫЙ ИМИДЖ Хоть с работы меня и не выгнали, без небольшого скандальчика не обошлось. И если заведующая Зинаида Терентьевна ограничилась короткой воспитательной беседой, выразив надежду, что я подвожу родной коллектив в первый и последний раз, то Алка дулась на меня до конца репетиции.— Целый день вчера проторчали, — желчно напомнила она, — хоть бы позвонила.— Значит, не могла, — оттявкивалась я беззлобно. Спорить с ней мне не хотелось. Зачем тратить красноречие по столь малозначительному поводу?Пока Алка на меня наскакивала, я обмозговывала то, что услышала от псевдо-Киры, оказавшейся никакой не парамоновской любовницей, а всего лишь его однокашницей. Его и Алика, подавшегося в бомжи. Алик, Алик, вот с кем (хорошо бы покалякать. Только как его найти, если даже майор Сомов только задумчиво чешет затылок.Одна зацепка — Курский вокзал, именно там его видела псевдо-Кира, но бомжи народ вольный и нигде подолгу не задерживаются, хотя бы потому, что их отовсюду выставляют. Короче говоря, мною постепенно овладевала идея устроить самодеятельный рейд по Курскому вокзалу, и вместо того чтобы прогнать ее с позором, я, вдохновленная своим утренним везением, серьезно вознамерилась ее осуществить. У меня, правда, мелькнула мысль связаться с Самуилом и возложить эту почетную обязанность на него, но я от нее отказалась. Неведомый мне прежде азарт захватывал меня все больше и больше.Честно говоря, я мало рассчитывала на то, что, подобно псевдо-Кире, встречу Алика на вокзале. Конечно, везение штука приятная, но крайне ненадежная. В ожидании Алика можно неделю проторчать на Курском вокзале, а он в это время будет на Казанском или еще где-нибудь. Москва очень большой город и буквально кишит бомжами. Остается одно — выйти с ними на контакт. Все-таки Алик, пусть даже он спился и опустился на самое дно, фигура в среде бомжей достаточно заметная.Но захотят ли они со мной откровенничать — вот в чем вопрос. Живется им несладко, а потому они наверняка отнесутся ко мне подозрительно.Примерно так я рассуждала, и рассуждения эти были более чем умозрительные, не так уж хорошо я разбираюсь в психологии бомжей. В конце концов я изобрела, как мне тогда казалось, весьма хитроумный план — выдать себя за бомжиху. Может, они будут более откровенны, если примут меня за свою.Я так увлеклась новой идеей, что мне просто не терпелось поскорее ее осуществить. По всей вероятности, именно в этом и проявлялась моя неистребимая творческая натура, не находящая применения в обычной жизни. Словом, я загорелась. Проворочавшись полночи, я даже нарисовала в уме свой будущий образ, а главное, придумала, во что мне одеться. Чего другого, а старого тряпья в костюмерной нашего ДК было более чем достаточно.Это был единственный случай в моей жизни, когда скудость и обшарпанность нашего театрального реквизита меня не огорчали, а даже, напротив, радовали. В обноски, накопившиеся за последние тридцать лет в костюмерной, можно было бы облачить целую роту бомжей, в то время как самодеятельные артисты изображали в них инопланетных пришельцев, вельмож екатерининской эпохи и еще бог знает кого. Да что там далеко ходить, вспомните хотя бы мою многострадальную Снегурочку в заплатах.— А что, сегодня разве занятия студии? — Вахтерша тетя Полина надела круглые очки и воззрилась на «график культурно-массовой работы», пришпиленный кнопками в углу. Так она отреагировала на мое неурочное появление в ДК на следующее утро.— Да нет, теть Поль, занятий сегодня нет, я ненадолго, реквизит посмотреть, — пробормотала я, копаясь в сумке, вечно я куда-нибудь засуну ключи от костюмерной, впрочем, как и от собственной квартиры.— Ну посмотри, посмотри, — тетя Поля сняла очки и погрузилась в привычную полудрему.Я наконец нащупала ключ на дне сумки и уверенно направилась в зрительный зал, а оттуда — на сцену. Именно там, за кулисами, находится винтовая лестница, ведущая в костюмерную — маленькую, темную и душную комнатушку с низким потолком. Без особенной надобности я в нее не суюсь, ненавижу запах нафталина, буквально впитавшийся в стены. Кстати, последнее обстоятельство местную моль нисколько не смущает.Отперев дверь, я оставила ее раскрытой нараспашку, чтобы хоть немного разбавить тяжелый дух костюмерной относительно свежим воздухом зрительного зала. Наметанным взглядом оглядела висящее на крючках барахло и чуть не прослезилась. Да, выбрать тут было из чего. Впрочем, порывшись в старых нарядах, я очень скоро пришла к выводу, что большинство из них слишком потрепанные даже для бомжей.Так что против моих ожиданий мне пришлось долго копаться в театральных обносках, прежде чем я наконец остановила выбор на ветхом пальтишке с фальшивой лисой. Если мне не изменяет память, это был костюм Шапокляк к детскому спектаклю «Чебурашка». Я немедленно в него облачилась, прошлась перед висящим на стене зеркалом и осталась вполне довольна своим новым имиджем. Можно не сомневаться, бомжи с Курского вокзала примут меня за свою, самонадеянно решила я. Одно огорчало: пальтишко Шапокляк несколько тонковато, ладно, под одену шерстяной свитер.Теперь нужно позаботиться о головном уборе и обуви. Так, что мы тут имеем? Разнокалиберные опорки из реквизита, конечно, производят впечатление, но ведь мне в них не по сцене ходить, а по обледеневшей московской мостовой, а то и по сугробам, а этого им уж точно не выдержать. Ладно, посмотрю дома, на антресолях, наверняка там найдется что-нибудь стоящее.А вот с головным убором посложнее будет. Можно, конечно, как следует порыться в реквизите и выкопать шляпку Шапокляк, фетровую, с вуалью, но, боюсь, для бомжихи, промышляющей в районе Курского вокзала, это будет слишком. Требуется что-нибудь попроще. Я зажмурилась и живо представила, что именно.Одно из двух: либо меховая с обширными залысинами, либо мохеровая с всклоченным, спутанным до состояния колтуна ворсом. Беда в том, что ничего подобного не водилось ни в моем гардеробе, ни в реквизите театральной студии. Кроме знаменитой шляпки Шапокляк, в костюмерной Дома культуры имелось не меньше десятка кокошников и с полдюжины цилиндров, но ровным счетом ничего подходящего для воссоздания бессмертного образа современницы — простой и незамысловатой московской бомжихи. Серьезное упущение, я бы сказала. Ладно, придумаем что-нибудь.Прихватив пальтишко с фальшивой лисой, я чуть не кубарем скатилась с винтовой лестницы, рысью пересекла зрительный зал и с топотом вылетела в вестибюль, в очередной раз пробудив вахтершу тетю Полину.— Уходишь? — спросила та, слегка проморгавшись.— Ухожу, теть Поль, — отозвалась я и шмыгнула за дверь.Это был первый случай в моей жизни, когда я нарушила священную традицию — немножко поболтать с вахтершей, прежде чем уйти. И пусть говорили мы о всяких пустяках — о кровожадной инфляции, безжалостно съедающей скромные оклады бюджетников, о заведующей Зинаиде Терентьевне, которая довела наш ДК до ручки (шепотом, разумеется), сейчас в близоруких глазах тети Поли мелькнула старушечья обида, так похожая на детскую. Ничего не поделаешь, я ее разочаровала.Дома я первым делом притащила с лоджии стремянку, чтобы, взобравшись на нее, доскональным образом обследовать хранящиеся на антресолях залежи старья, постепенно принимающие подобие некоего культурного слоя. Стоит только копнуть поглубже, и на свет божий явится что-нибудь из прошлой жизни, и на тебя нахлынут воспоминания, воспоминания… Как, например, было с приснопамятной парамоновской безрукавкой на моей прежней квартире.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19