Вот я и решил, что будет совсем неплохо, если мы встретимся с вами вот таким вот образом и поговорим наедине. Не возражаете?
На губах миссис Эллерден появилась улыбка. Я подумал, что у нее удивительно молодое и привлекательное лицо для женщины ее возраста.
— Пожалуй, вы правы, мистер Гейл. Давайте поедем куда-нибудь, где мы сможем поговорить.
Она на мгновение задумалась.
— Сегодня вечером в «Паласе» будет бал. Там соберется очень много людей, и я встречу столько знакомых, что никто не удивится, если я буду с вами разговаривать.
Она завела машину и быстро поехала вверх по холму к большому отелю, легко и уверенно управляя автомобилем.
Миссис Эллерден поставила машину в глубине внутреннего двора, и мы вошли в фойе гостиницы. Из холла мы прошли через бальный зал и вышли на уютную террасу. Мы сели за столик, и миссис Эллерден подозвала официанта.
— Я думаю, вы не откажетесь от виски с содовой? — спросила она.
Я кивнул. Она заказала виски и кофе. Официант отошел.
— Ну хорошо, мистер Гейл. Чем я могу вам помочь?
— В данный момент вы можете удовлетворить мое любопытство. Поймите, миссис Эллерден, мне практически не за что ухватиться. Я представляю себе это дело так: какой-то человек, не очень располо-
женный к вашей дочери, каким-то образом ухитрился поместить скандальную сплетню в местной газете. Никто не знает, как эта клевета попала в газету. Неизвестно, кто проник в наборный цех и изменил текст в колонке сплетен. Редактор, кажется, принес публичные извинения через газету. Вот и все, что я знаю,— по-моему, не очень-то
много.
Миссис Эллерден пожала плечами. Когда она повернулась ко мне, я увидел ее ровные белые зубы. Она выглядела значительно моложе своего возраста, ни за что я не дал бы ей больше тридцати пяти лет.
— К сожалению, я даже не знаю, чем могу вам помочь, мистер Гейл. Во всяком случае, вам очень трудно будет найти истину, и, если говорить откровенно, мне кажется, что от вашего пребывания здесь толку будет мало.
— Почему?
— Беда уже случилась, и я говорю: не будите спящую собаку. Сейчас происходит много разных событий, поэтому все быстро забывается. Через шесть-семь месяцев все забудут об этой истории, . Дениз, я надеюсь, выйдет замуж, и все будет хорошо. А вы своим расследованием будете привлекать к этому скандалу ненужное
внимание...
— Зачем же к нему привлекать внимание? — улыбаясь перебил я.— Я работаю довольно тонко.
— Возможно.— Она внимательно посмотрела на меня.— Возможно, вы опытный детектив, мистер Гейл, и сумеете раскрыть то, чего не удалось сделать другим. Но я не знаю, чем могу быть вам
полезна.
— Вы можете мне помочь. Вы сказали, что не хотите будить спящих собак. Но, может быть, дело не только в этом? — я посмотрел на нее.— Может быть, у вас есть другие причины не возвращаться
к происшедшему?
— Какие у меня могут быть причины? — улыбнулась она.— Естественно, я люблю свою дочь.
— А вы не считаете, что все же были какие-то основания для этой заметки? Не могла Дениз своим поведением дать повод для нее, может быть, у нее что-то было с этим Алленом?
Она рассмеялась.
— Вы бы не задали этот вопрос, если бы знали Дениз. Она очень милая, строгая и чрезвычайно разборчивая в своих отношениях с молодыми людьми девушка. Она была не в восторге, что мы принимаем некоторых американских офицеров.. По ее мнению, они пили больше, чем следовало. Но их нужно было принимать, и она мирилась с этим. В частности, ей не нравился Аллен, я это знаю. Она не раз говорила мне об этом.
— Понимаю,— сказал я.— А вы не знаете, кого бы могла обрадовать эта история?
Миссис Эллерден пожала плечами.
— Откуда мне знать? Мой муж, наверное, говорил вам, что Дениз — очень красивая девушка. Я думаю, многие здешние женщины ей завидуют. Это могла подстроить одна из них.
— Не исключено,— сказал я,— но завистливой молодой женщине не так-то просто проникнуть в наборный цех газеты, разобрать гранки — это требует сложных технических навыков — заново набрать колонку, закрыть гранки и сделать все это так, что, когда на следующее утро стали печатать газету, никто ничего не заметил. Одно это сразу сужает круг молодых завистниц. Та, что это устроила, должна быть тесно связана с местной газетой. Или еще теснее — с кем-то, кто работает в издательстве.
— Может быть...— Меня поразил скучающий тон, каким она это произнесла.— Но все это уже невозможно восстановить, мистер Гейл.
— Вы уверены? — улыбнулся я.— Не думаю.
Официант принес наш заказ. Миссис Эллерден посмотрела на меня поверх своего бокала.
— Ну что ж, за ваш успех, мистер Гейл. Надеюсь, вы сможете найти виновного, не поднимая на поверхность слишком много грязи. Хотя мне кажется, что мой муж делает большую глупость, но об этом ему вам лучше не говорить.
— И о нашей встрече тоже? — уточнил я.
— Безусловно. Не думаю, что он станет вам больше доверять после того, как узнает, что вы, вопреки его просьбе не беспокоить меня, тут же поехали в театр и уселись в мою машину.
Миссис Эллерден улыбнулась. Я подумал, что улыбка идет ей.
— Советую вам вообще ничего ему не рассказывать.
Я выпил немного виски, потом достал портсигар. Мы закурили.
— Итак, миссис Эллерден, вам кажется, что бессмысленно начинать это расследование. Вы думаете, что если оставить все, как есть, больше ничего не произойдет?
— Да, конечно,— сказала она.— Тот, кто это сделал, считает, что он одним этим уже достаточно навредил моей дочери, и, узнав, что свадьба все-таки состоится, так как Юстас по-прежнему любит Дениз и верит ей, ему останется только отступить. А детектив,— даже такой опытный, каким мне кажетесь вы, мистер Гейл,— своими расследованиями может только разозлить этого негодяя, и он опять начнет действовать. Вам не кажется, что поговорка «Не будите спящую собаку» в данном случае как нельзя более уместна?
— Если вы так считаете, миссис Эллерден, то и я готов с вами согласиться, только убедите меня в этом.
— А если мне удастся это сделать, мистер Гейл, что тогда? Я ухмыльнулся.
— Вернусь в свою гостиницу, соберу вещи и поеду в Лондон.
— Что же может вас лучше всего убедить? — вкрадчиво спросила она.
— Миссис Эллерден,— ответил я.— Мне когда-то говорили, что каждый человек имеет свою цену.
— А какова ваша цена, мистер Гейл? — засмеялась она.
— Не знаю. Но в наши нелегкие дни нельзя позволять себе быть чересчур дорогим.
Лицо ее стало серьезным.
— Я хочу сделать вам предложение и прошу понять меня правильно. Моему мужу очень хотелось бы расследовать эту историю до конца. Вы участвуете в этом деле как профессионал, знаете, что мой муж богат и рассчитываете получить за свою работу хороший гонорар, независимо от того, сможете добиться успеха или нет. Вот мое предложение: позвольте мне заплатить вам гонорар, мистер Гейл. Затем вы вернетесь в гостиницу и два-три дня будете наслаждаться пейзажами, развлекаясь так, как найдете нужным. После этого вы позвоните моему мужу и скажете ему, что нет никаких шансов добиться успехов в этом расследовании.
— Сколько, миссис Эллерден? — спросил я.
Она повернулась ко мне, долго смотрела на меня, потом улыбнулась. Это была легкая понимающая улыбка.
— Я в затруднении, мистер Гейл. Судя по вашей внешности и одежде, вы стоите недешево. Поэтому, если вы не против — чековая книжка у меня в сумочке,— я сейчас выпишу вам чек на пятьсот
фунтов. Договорились?
— Почему бы и нет? Я делаю все, что в моих силах, чтобы клиенты остались довольны.
Я допил виски. Она открыла сумочку и вынула маленькую чековую книжку и авторучку.
— Вы сможете получить деньги завтра утром,— она протянула мне чек, и я спрятал его в карман.
— А теперь мне пора идти,— сказала миссис Эллерден.— Я рада, что мы с вами познакомились, мистер Гейл. Я надеюсь, вы разумный человек.
— Я всегда стараюсь быть разумным, миссис Эллерден.
Я встал. Она попрощалась и вышла. Когда она шла через бальный зал к выходу, я еще раз отметил, какая у нее стройная фигура и грациозная походка.
Я сел за столик и заказал еще виски с содовой.Было уже около полуночи, когда я вышел из гостиницы. Вокруг не было ни души. В ярком свете луны земля казалась серебряной. Только несколько припаркованных у гостиницы автомобилей отбрасывали черные резкие тени. Погода была теплая, воздух благоухал ароматами ночи. Я подумал, что Мэлки уже начинает мне
нравиться.Когда я проходил по внутреннему двору, послышался чей-то голос:
— О, мистер Гейл! — Это был свистящий женский шепот. Я повернулся и увидел человека, вышедшего из тени стоявшего поблизости от автомобиля.
Это оказался молодой мужчина. Выглядел он очень живописно — маленький и очень худой, в однобортном пиджаке очень хорошего покроя, под которым виднелся белый жилет с драгоценными пуговицами. Из жилетного кармана свисала тонкая платиновая цепочка. На нем была белая шелковая рубашка с черным галстуком-бабочкой. Отлично скроенные брюки смотрелись вызывающе над очень уж маленькими изящными туфлями.
О таком лице, как у него, можно было только мечтать — удлиненное, с высокими скулами и приятной улыбкой. Губы были красивыми, как у молодой девушки, а светлые волосы выглядели так, словно их только что завили. А может, они и в самом деле были завиты. В общем, он показался мне чересчур хорошеньким.
— Да,— откликнулся я.— Чем могу быть вам полезен?
— Не столько вы можете быть мне полезны, сколько я могу быть полезен вам. Понимаете?
Он стоял передо мной и улыбался жеманно, как школьница.
— Откуда вы знаете, что меня зовут Гейл, и почему вы решили, что можете мне быть полезны?
На его лице появилось выражение вежливой снисходительности.
— Я умный человек, мистер Гейл, очень умный. К вашему сведению, меня зовут Клод Уипс, хотя приятели меня буквально убивают кличкой Клодетта. Не правда ли — смешно?
— Действительно. Итак, мы узнали, что приятели зовут вас Клодетта, что фамилия ваша Уипс и что вы очень умны. Давайте продолжим с этого места.
— Я занимаюсь антиквариатом и внутренней отделкой помещений,— ухмыльнулся он.— Вообще-то я первоклассный специалист по отделке. Но сейчас важнее быть коммерсантом. Я заключил небольшие сделки со служащими здешних гостиниц, и они сообщают мне о прибытии леди и джентльменов, у которых могут оказаться лишние деньги. Они рассказали и о вашем приезде, вот тогда я кое-что вспомнил...
— Что именно? — перебил я.
— Я вспомнил — у меня жутко хорошая память,— что вскоре после войны газеты писали о первоклассном разведчике, который во время войны делал невероятные вещи. Его звали Николас Гейл. В газетах была его фотография. Это была ваша фотография, мистер Гейл.
— Ну... не спорю,— сказал я.— И что дальше?
— Я подумал: а зачем вы сюда приехали? — Он наклонился ко мне, и в нос ударил отвратительный запах его волос.— И сегодня вечером, когда я увидел, что вы беседуете с миссис Эллерден, что-то щелкнуло у меня в голове. Просто щелкнуло. И тогда я узнал, что вы тут делаете, мистер Гейл. Именно узнал. Вы здесь для того, чтобы найти, кто воткнул этот ужасно смешной абзац о Дениз Эллерден в нашу газетку. Поэтому я и решил выйти сюда и потолковать с вами.
— Ясно,— сказал я.
Мы пошли по дороге к стоянке, где я оставил машину. Я сел за руль и открыл вторую дверцу. Клод сел в машину. Я завел мотор, медленно выехал со стоянки и двинулся в сторону Мэплтора.
Через некоторое время я снизил скорость до тридцати миль и закурил.
— Ну а почему бы тебе не выложить все начистоту? Он тихо засмеялся. Это был не очень приятный смех.
— Все не так просто, мистер Гейл. Видите ли, я должен устроить свою жизнь. Я рабочий человек, именно — рабочий. И мне нужно подумать о своем будущем.
— Не сомневаюсь, что это так,— сказал я.— Ну, сколько же ты хочешь и что ты собираешься мне продать?
— Вы ужасно бесцеремонный человек,— в голосе Клода послышалась нотка досады.— Но раз уж вы задали вопросы, я вам отвечу.
Клод откинулся на спинку сиденья. Видно было, что он сейчас любуется собой.
— Если вы приехали сюда, чтобы разобраться в этой скандальной истории, то я не ошибусь, если скажу, что вы работаете
на старого Эллердена. Он сказочно богат. И он выложит вам кучу денег, когда вы все узнаете, кто это сделал. Ну... а я могу вам помочь. Я смогу все вам об этом рассказать. Видите ли, я не дурак. Я уже говорил вам, что я очень умный. У меня это дело не отняло много времени.— Он тихо рассмеялся.
— Сколько? — спросил я.
Клод посмотрел на меня и улыбнулся. При этом один угол его рта поднялся вверх, а другой опустился. Сейчас он был похож на Сатану, который пытается изображать херувима. Мне стало не по себе.
Клод пожал плечами и небрежно заметил:
— Я говорил, что могу рассказать вам все. Но это не значит, что я собираюсь это сделать. Во всяком случае, мне надо хорошенько подумать.
— Ладно,— сказал я.— Думай. А если ты решишь рассказать мне что-нибудь стоящее, то получишь кучу бумажек.
— О каких бумажках вы говорите?
— Это в Америке так говорят о деньгах, дружок,— пояснил я.— Означает очень много денег.
Пока он молчал, переваривая мое предложение, у меня появилась еще одна мысль.
— Если ты назовешь того, кто подсунул в газету клевету на Дениз Эллерден, и сможешь доказать, что это именно он, я дам тебе пятьсот фунтов.
— Это и вправду куча денег,— голос Клода прозвучал ликующе. Я притормозил на обочине, выбросил окурок и закурил новую сигарету. У меня был шанс, и я решил его использовать.
— Слушай, Клод. Сегодня вечером я говорил об этой истории с миссис Эллерден. Кажется, она не очень-то хочет, чтобы это дело расследовали. Она сказала, что не надо будить спящих собак.
— Не удивительно,— перебил Клод,— я не люблю миссис Эллерден. Она дура. Напыщенная и самодовольная дура. И ваши слова меня ничуть не удивили. Ей совершенно не хочется, чтобы кто-то ворошил эту историю.
— Джон Эллерден не знал, что я буду говорить с ней об этом. И она намекнула, что было бы неплохо, если бы я поболтался здесь несколько дней, а потом сказал Эллердену, что нет никаких шансов разобраться в этой истории. Я ответил: почему бы и нет, а она, чтобы ее
просьба была более убедительна, тут же выписала мне открытый чек на пять сотен.
Клод посмотрел на меня. Глаза его горели, как у кошки во время ночной охоты.
— Что вы собираетесь делать? — спросил он.
— Собираюсь отдать тебе этот чек,— дружески улыбнулся я.— Утром ты сможешь получить по нему наличные, а потом вернешься, и мы с тобой потолкуем.
Клод только усмехнулся в ответ.
— Не считайте меня дураком. Если я приду в банк, они потребуют, чтобы я расписался на чеке. И когда он в конце концов попадет к миссис Эллерден, она сразу увидит, что деньги получил я. Она может что-нибудь заподозрить. Она...
— Ты слишком много говоришь и слишком пуглив,— перебил я.— Смотри, Клод.
Я достал из кармана чек миссис Эллерден. Включил свет в кабине, чтобы Клод мог хорошо его рассмотреть, потом достал авторучку, написал на чеке «Николас Гейл» и протянул чек Клоду.
— Теперь в банке не станут требовать, чтобы ты подписал чек. А когда использованный чек вернется к миссис Эллерден, она ничего не заподозрит. Это тебя устраивает?
— Да.— В голосе Клода послышались восторженные нотки.— Да... Утром я обменяю чек. Но есть одно затруднение...
— Что еще? — спросил я.
— Мне нужно все как следует обдумать. Я не смогу дать вам ответ раньше завтрашнего дня. Но все равно утром обменяю чек и после обеда позвоню вам в гостиницу. По телефону я только скажу, где мы встретимся — в каком-нибудь месте, где нас никто не увидит. Если я решу, что не должен вам ничего рассказывать, то просто верну эти пять сотен, если же решу рассказать, то расскажу вам все как есть и оставлю денежки сеое. Вас это устраивает.' Можете мне доверять?
— Я тебе доверяю,— спокойно ответил я.— Сделаем, как ты предлагаешь. Завтра после обеда жду твоего звонка в гостинице «Курт».
— О'кей! — сказал Клод.— Я позвоню.
Я развернул машину, и мы поехали в Мэлки. Клод вышел на тихой улице неподалеку от набережной.
Он придержал дверцу и улыбулся мне своей кривой улыбкой.
— Может быть, об этом рано говорить, но вы мне очень нравитесь. Мне кажется, вы ужасно милы. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
«Погоди, Клодетта! Как бы не оказалось, что я тебе совсем не нравлюсь»,— подумал я, глядя, как он семенит по облитым лунным сиянием улицам. А еще я подумал, что он мерзкий и порочный сукин сын.
Я немного проехал и остановился перед телефонной будкой возле сельского клуба Мэлки. Оттуда я позвонил в полицейское управление и попросил позвать начальника следственного отдела,
а если его нет, то детектива, который его замещает. Мне ответили, что инспектор Мак-Эндрю на месте. Когда он взял трубку, я стал рассказывать ему заранее придуманную версию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
На губах миссис Эллерден появилась улыбка. Я подумал, что у нее удивительно молодое и привлекательное лицо для женщины ее возраста.
— Пожалуй, вы правы, мистер Гейл. Давайте поедем куда-нибудь, где мы сможем поговорить.
Она на мгновение задумалась.
— Сегодня вечером в «Паласе» будет бал. Там соберется очень много людей, и я встречу столько знакомых, что никто не удивится, если я буду с вами разговаривать.
Она завела машину и быстро поехала вверх по холму к большому отелю, легко и уверенно управляя автомобилем.
Миссис Эллерден поставила машину в глубине внутреннего двора, и мы вошли в фойе гостиницы. Из холла мы прошли через бальный зал и вышли на уютную террасу. Мы сели за столик, и миссис Эллерден подозвала официанта.
— Я думаю, вы не откажетесь от виски с содовой? — спросила она.
Я кивнул. Она заказала виски и кофе. Официант отошел.
— Ну хорошо, мистер Гейл. Чем я могу вам помочь?
— В данный момент вы можете удовлетворить мое любопытство. Поймите, миссис Эллерден, мне практически не за что ухватиться. Я представляю себе это дело так: какой-то человек, не очень располо-
женный к вашей дочери, каким-то образом ухитрился поместить скандальную сплетню в местной газете. Никто не знает, как эта клевета попала в газету. Неизвестно, кто проник в наборный цех и изменил текст в колонке сплетен. Редактор, кажется, принес публичные извинения через газету. Вот и все, что я знаю,— по-моему, не очень-то
много.
Миссис Эллерден пожала плечами. Когда она повернулась ко мне, я увидел ее ровные белые зубы. Она выглядела значительно моложе своего возраста, ни за что я не дал бы ей больше тридцати пяти лет.
— К сожалению, я даже не знаю, чем могу вам помочь, мистер Гейл. Во всяком случае, вам очень трудно будет найти истину, и, если говорить откровенно, мне кажется, что от вашего пребывания здесь толку будет мало.
— Почему?
— Беда уже случилась, и я говорю: не будите спящую собаку. Сейчас происходит много разных событий, поэтому все быстро забывается. Через шесть-семь месяцев все забудут об этой истории, . Дениз, я надеюсь, выйдет замуж, и все будет хорошо. А вы своим расследованием будете привлекать к этому скандалу ненужное
внимание...
— Зачем же к нему привлекать внимание? — улыбаясь перебил я.— Я работаю довольно тонко.
— Возможно.— Она внимательно посмотрела на меня.— Возможно, вы опытный детектив, мистер Гейл, и сумеете раскрыть то, чего не удалось сделать другим. Но я не знаю, чем могу быть вам
полезна.
— Вы можете мне помочь. Вы сказали, что не хотите будить спящих собак. Но, может быть, дело не только в этом? — я посмотрел на нее.— Может быть, у вас есть другие причины не возвращаться
к происшедшему?
— Какие у меня могут быть причины? — улыбнулась она.— Естественно, я люблю свою дочь.
— А вы не считаете, что все же были какие-то основания для этой заметки? Не могла Дениз своим поведением дать повод для нее, может быть, у нее что-то было с этим Алленом?
Она рассмеялась.
— Вы бы не задали этот вопрос, если бы знали Дениз. Она очень милая, строгая и чрезвычайно разборчивая в своих отношениях с молодыми людьми девушка. Она была не в восторге, что мы принимаем некоторых американских офицеров.. По ее мнению, они пили больше, чем следовало. Но их нужно было принимать, и она мирилась с этим. В частности, ей не нравился Аллен, я это знаю. Она не раз говорила мне об этом.
— Понимаю,— сказал я.— А вы не знаете, кого бы могла обрадовать эта история?
Миссис Эллерден пожала плечами.
— Откуда мне знать? Мой муж, наверное, говорил вам, что Дениз — очень красивая девушка. Я думаю, многие здешние женщины ей завидуют. Это могла подстроить одна из них.
— Не исключено,— сказал я,— но завистливой молодой женщине не так-то просто проникнуть в наборный цех газеты, разобрать гранки — это требует сложных технических навыков — заново набрать колонку, закрыть гранки и сделать все это так, что, когда на следующее утро стали печатать газету, никто ничего не заметил. Одно это сразу сужает круг молодых завистниц. Та, что это устроила, должна быть тесно связана с местной газетой. Или еще теснее — с кем-то, кто работает в издательстве.
— Может быть...— Меня поразил скучающий тон, каким она это произнесла.— Но все это уже невозможно восстановить, мистер Гейл.
— Вы уверены? — улыбнулся я.— Не думаю.
Официант принес наш заказ. Миссис Эллерден посмотрела на меня поверх своего бокала.
— Ну что ж, за ваш успех, мистер Гейл. Надеюсь, вы сможете найти виновного, не поднимая на поверхность слишком много грязи. Хотя мне кажется, что мой муж делает большую глупость, но об этом ему вам лучше не говорить.
— И о нашей встрече тоже? — уточнил я.
— Безусловно. Не думаю, что он станет вам больше доверять после того, как узнает, что вы, вопреки его просьбе не беспокоить меня, тут же поехали в театр и уселись в мою машину.
Миссис Эллерден улыбнулась. Я подумал, что улыбка идет ей.
— Советую вам вообще ничего ему не рассказывать.
Я выпил немного виски, потом достал портсигар. Мы закурили.
— Итак, миссис Эллерден, вам кажется, что бессмысленно начинать это расследование. Вы думаете, что если оставить все, как есть, больше ничего не произойдет?
— Да, конечно,— сказала она.— Тот, кто это сделал, считает, что он одним этим уже достаточно навредил моей дочери, и, узнав, что свадьба все-таки состоится, так как Юстас по-прежнему любит Дениз и верит ей, ему останется только отступить. А детектив,— даже такой опытный, каким мне кажетесь вы, мистер Гейл,— своими расследованиями может только разозлить этого негодяя, и он опять начнет действовать. Вам не кажется, что поговорка «Не будите спящую собаку» в данном случае как нельзя более уместна?
— Если вы так считаете, миссис Эллерден, то и я готов с вами согласиться, только убедите меня в этом.
— А если мне удастся это сделать, мистер Гейл, что тогда? Я ухмыльнулся.
— Вернусь в свою гостиницу, соберу вещи и поеду в Лондон.
— Что же может вас лучше всего убедить? — вкрадчиво спросила она.
— Миссис Эллерден,— ответил я.— Мне когда-то говорили, что каждый человек имеет свою цену.
— А какова ваша цена, мистер Гейл? — засмеялась она.
— Не знаю. Но в наши нелегкие дни нельзя позволять себе быть чересчур дорогим.
Лицо ее стало серьезным.
— Я хочу сделать вам предложение и прошу понять меня правильно. Моему мужу очень хотелось бы расследовать эту историю до конца. Вы участвуете в этом деле как профессионал, знаете, что мой муж богат и рассчитываете получить за свою работу хороший гонорар, независимо от того, сможете добиться успеха или нет. Вот мое предложение: позвольте мне заплатить вам гонорар, мистер Гейл. Затем вы вернетесь в гостиницу и два-три дня будете наслаждаться пейзажами, развлекаясь так, как найдете нужным. После этого вы позвоните моему мужу и скажете ему, что нет никаких шансов добиться успехов в этом расследовании.
— Сколько, миссис Эллерден? — спросил я.
Она повернулась ко мне, долго смотрела на меня, потом улыбнулась. Это была легкая понимающая улыбка.
— Я в затруднении, мистер Гейл. Судя по вашей внешности и одежде, вы стоите недешево. Поэтому, если вы не против — чековая книжка у меня в сумочке,— я сейчас выпишу вам чек на пятьсот
фунтов. Договорились?
— Почему бы и нет? Я делаю все, что в моих силах, чтобы клиенты остались довольны.
Я допил виски. Она открыла сумочку и вынула маленькую чековую книжку и авторучку.
— Вы сможете получить деньги завтра утром,— она протянула мне чек, и я спрятал его в карман.
— А теперь мне пора идти,— сказала миссис Эллерден.— Я рада, что мы с вами познакомились, мистер Гейл. Я надеюсь, вы разумный человек.
— Я всегда стараюсь быть разумным, миссис Эллерден.
Я встал. Она попрощалась и вышла. Когда она шла через бальный зал к выходу, я еще раз отметил, какая у нее стройная фигура и грациозная походка.
Я сел за столик и заказал еще виски с содовой.Было уже около полуночи, когда я вышел из гостиницы. Вокруг не было ни души. В ярком свете луны земля казалась серебряной. Только несколько припаркованных у гостиницы автомобилей отбрасывали черные резкие тени. Погода была теплая, воздух благоухал ароматами ночи. Я подумал, что Мэлки уже начинает мне
нравиться.Когда я проходил по внутреннему двору, послышался чей-то голос:
— О, мистер Гейл! — Это был свистящий женский шепот. Я повернулся и увидел человека, вышедшего из тени стоявшего поблизости от автомобиля.
Это оказался молодой мужчина. Выглядел он очень живописно — маленький и очень худой, в однобортном пиджаке очень хорошего покроя, под которым виднелся белый жилет с драгоценными пуговицами. Из жилетного кармана свисала тонкая платиновая цепочка. На нем была белая шелковая рубашка с черным галстуком-бабочкой. Отлично скроенные брюки смотрелись вызывающе над очень уж маленькими изящными туфлями.
О таком лице, как у него, можно было только мечтать — удлиненное, с высокими скулами и приятной улыбкой. Губы были красивыми, как у молодой девушки, а светлые волосы выглядели так, словно их только что завили. А может, они и в самом деле были завиты. В общем, он показался мне чересчур хорошеньким.
— Да,— откликнулся я.— Чем могу быть вам полезен?
— Не столько вы можете быть мне полезны, сколько я могу быть полезен вам. Понимаете?
Он стоял передо мной и улыбался жеманно, как школьница.
— Откуда вы знаете, что меня зовут Гейл, и почему вы решили, что можете мне быть полезны?
На его лице появилось выражение вежливой снисходительности.
— Я умный человек, мистер Гейл, очень умный. К вашему сведению, меня зовут Клод Уипс, хотя приятели меня буквально убивают кличкой Клодетта. Не правда ли — смешно?
— Действительно. Итак, мы узнали, что приятели зовут вас Клодетта, что фамилия ваша Уипс и что вы очень умны. Давайте продолжим с этого места.
— Я занимаюсь антиквариатом и внутренней отделкой помещений,— ухмыльнулся он.— Вообще-то я первоклассный специалист по отделке. Но сейчас важнее быть коммерсантом. Я заключил небольшие сделки со служащими здешних гостиниц, и они сообщают мне о прибытии леди и джентльменов, у которых могут оказаться лишние деньги. Они рассказали и о вашем приезде, вот тогда я кое-что вспомнил...
— Что именно? — перебил я.
— Я вспомнил — у меня жутко хорошая память,— что вскоре после войны газеты писали о первоклассном разведчике, который во время войны делал невероятные вещи. Его звали Николас Гейл. В газетах была его фотография. Это была ваша фотография, мистер Гейл.
— Ну... не спорю,— сказал я.— И что дальше?
— Я подумал: а зачем вы сюда приехали? — Он наклонился ко мне, и в нос ударил отвратительный запах его волос.— И сегодня вечером, когда я увидел, что вы беседуете с миссис Эллерден, что-то щелкнуло у меня в голове. Просто щелкнуло. И тогда я узнал, что вы тут делаете, мистер Гейл. Именно узнал. Вы здесь для того, чтобы найти, кто воткнул этот ужасно смешной абзац о Дениз Эллерден в нашу газетку. Поэтому я и решил выйти сюда и потолковать с вами.
— Ясно,— сказал я.
Мы пошли по дороге к стоянке, где я оставил машину. Я сел за руль и открыл вторую дверцу. Клод сел в машину. Я завел мотор, медленно выехал со стоянки и двинулся в сторону Мэплтора.
Через некоторое время я снизил скорость до тридцати миль и закурил.
— Ну а почему бы тебе не выложить все начистоту? Он тихо засмеялся. Это был не очень приятный смех.
— Все не так просто, мистер Гейл. Видите ли, я должен устроить свою жизнь. Я рабочий человек, именно — рабочий. И мне нужно подумать о своем будущем.
— Не сомневаюсь, что это так,— сказал я.— Ну, сколько же ты хочешь и что ты собираешься мне продать?
— Вы ужасно бесцеремонный человек,— в голосе Клода послышалась нотка досады.— Но раз уж вы задали вопросы, я вам отвечу.
Клод откинулся на спинку сиденья. Видно было, что он сейчас любуется собой.
— Если вы приехали сюда, чтобы разобраться в этой скандальной истории, то я не ошибусь, если скажу, что вы работаете
на старого Эллердена. Он сказочно богат. И он выложит вам кучу денег, когда вы все узнаете, кто это сделал. Ну... а я могу вам помочь. Я смогу все вам об этом рассказать. Видите ли, я не дурак. Я уже говорил вам, что я очень умный. У меня это дело не отняло много времени.— Он тихо рассмеялся.
— Сколько? — спросил я.
Клод посмотрел на меня и улыбнулся. При этом один угол его рта поднялся вверх, а другой опустился. Сейчас он был похож на Сатану, который пытается изображать херувима. Мне стало не по себе.
Клод пожал плечами и небрежно заметил:
— Я говорил, что могу рассказать вам все. Но это не значит, что я собираюсь это сделать. Во всяком случае, мне надо хорошенько подумать.
— Ладно,— сказал я.— Думай. А если ты решишь рассказать мне что-нибудь стоящее, то получишь кучу бумажек.
— О каких бумажках вы говорите?
— Это в Америке так говорят о деньгах, дружок,— пояснил я.— Означает очень много денег.
Пока он молчал, переваривая мое предложение, у меня появилась еще одна мысль.
— Если ты назовешь того, кто подсунул в газету клевету на Дениз Эллерден, и сможешь доказать, что это именно он, я дам тебе пятьсот фунтов.
— Это и вправду куча денег,— голос Клода прозвучал ликующе. Я притормозил на обочине, выбросил окурок и закурил новую сигарету. У меня был шанс, и я решил его использовать.
— Слушай, Клод. Сегодня вечером я говорил об этой истории с миссис Эллерден. Кажется, она не очень-то хочет, чтобы это дело расследовали. Она сказала, что не надо будить спящих собак.
— Не удивительно,— перебил Клод,— я не люблю миссис Эллерден. Она дура. Напыщенная и самодовольная дура. И ваши слова меня ничуть не удивили. Ей совершенно не хочется, чтобы кто-то ворошил эту историю.
— Джон Эллерден не знал, что я буду говорить с ней об этом. И она намекнула, что было бы неплохо, если бы я поболтался здесь несколько дней, а потом сказал Эллердену, что нет никаких шансов разобраться в этой истории. Я ответил: почему бы и нет, а она, чтобы ее
просьба была более убедительна, тут же выписала мне открытый чек на пять сотен.
Клод посмотрел на меня. Глаза его горели, как у кошки во время ночной охоты.
— Что вы собираетесь делать? — спросил он.
— Собираюсь отдать тебе этот чек,— дружески улыбнулся я.— Утром ты сможешь получить по нему наличные, а потом вернешься, и мы с тобой потолкуем.
Клод только усмехнулся в ответ.
— Не считайте меня дураком. Если я приду в банк, они потребуют, чтобы я расписался на чеке. И когда он в конце концов попадет к миссис Эллерден, она сразу увидит, что деньги получил я. Она может что-нибудь заподозрить. Она...
— Ты слишком много говоришь и слишком пуглив,— перебил я.— Смотри, Клод.
Я достал из кармана чек миссис Эллерден. Включил свет в кабине, чтобы Клод мог хорошо его рассмотреть, потом достал авторучку, написал на чеке «Николас Гейл» и протянул чек Клоду.
— Теперь в банке не станут требовать, чтобы ты подписал чек. А когда использованный чек вернется к миссис Эллерден, она ничего не заподозрит. Это тебя устраивает?
— Да.— В голосе Клода послышались восторженные нотки.— Да... Утром я обменяю чек. Но есть одно затруднение...
— Что еще? — спросил я.
— Мне нужно все как следует обдумать. Я не смогу дать вам ответ раньше завтрашнего дня. Но все равно утром обменяю чек и после обеда позвоню вам в гостиницу. По телефону я только скажу, где мы встретимся — в каком-нибудь месте, где нас никто не увидит. Если я решу, что не должен вам ничего рассказывать, то просто верну эти пять сотен, если же решу рассказать, то расскажу вам все как есть и оставлю денежки сеое. Вас это устраивает.' Можете мне доверять?
— Я тебе доверяю,— спокойно ответил я.— Сделаем, как ты предлагаешь. Завтра после обеда жду твоего звонка в гостинице «Курт».
— О'кей! — сказал Клод.— Я позвоню.
Я развернул машину, и мы поехали в Мэлки. Клод вышел на тихой улице неподалеку от набережной.
Он придержал дверцу и улыбулся мне своей кривой улыбкой.
— Может быть, об этом рано говорить, но вы мне очень нравитесь. Мне кажется, вы ужасно милы. Спокойной ночи.
— Спокойной ночи.
«Погоди, Клодетта! Как бы не оказалось, что я тебе совсем не нравлюсь»,— подумал я, глядя, как он семенит по облитым лунным сиянием улицам. А еще я подумал, что он мерзкий и порочный сукин сын.
Я немного проехал и остановился перед телефонной будкой возле сельского клуба Мэлки. Оттуда я позвонил в полицейское управление и попросил позвать начальника следственного отдела,
а если его нет, то детектива, который его замещает. Мне ответили, что инспектор Мак-Эндрю на месте. Когда он взял трубку, я стал рассказывать ему заранее придуманную версию.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21