Я долго думала об этом. Мне нужно было решить две задачи — отказаться от этой свадьбы и снова увидеться с тобой. И я выбрала самый короткий путь к обеим целям.
— Ловкая работа! — пробормотал я.
— Это было не так уж сложно. Я знала, что единственный способ отказаться от свадьбы — это сказать Гранту, что между мной и тобой случилось самое худшее. Он, конечно, всему поверил. Грант считает меня легкомысленной. Я знала, что мой братец этого просто так не оставит. Он захочет тебя отыскать, а может быть, ты и сам появишься, когда услышишь об этом и захочешь узнать, что все это значит. Так и получилось. Ты пришел.
— Понятно,— вздохнул я.— А что теперь будем делать? Может быть, сразу пойдем да и поженимся.
— Почему бы и нет? — рассмеялась Долорес.
Я отхлебнул виски и подумал, что сегодняшний вечер — не самый удачный в моей жизни. Похоже, я крепко влип.
— Ты, кажется, не знаешь, на что решиться? — спросила Долорес— Если бы я была мужчиной, тебе легче было бы справиться. Но я женщина, и к тому же выгляжу совсем недурно,— она посмотрела в зеркало.— И еще одно, Ники. Не знаю, насколько это для тебя существенно, но у меня очень много денег.
Я посмотрел на нее.
— Знаешь, что мне сейчас хочется с тобой сделать? Перебросить через колено и хорошенько выпороть.
— Да? Ну, что же... ради тебя я согласна выдержать даже это.
Я пропустил это мимо ушей, обдумывая ситуацию. Потом сказал;
— Не воображай, что все так легко у тебя получится.
— Почему? Ты уже что-то придумал? — Долорес подошла ближе.— Слушай, Ники, не будь дураком. Ты чертовски интересно провел последние пять лет, но это уже позади. Грант говорил мне, что происходит с такими, как ты. На войне вы выполняете невероятную работу, и вот вам уже кажется, что весь мир у вас в кармане. Потом вы получаете за свою работу деньги — не слишком много, но достаточно — и вам больше нечем заняться, потому что вы несчастны и неустроены. Последние пять лет своей жизни ты провел, все время испытывая судьбу, тебе приходилось постоянно напрягать свой ум, быть изворотливым, чтобы выжить. А теперь вдруг наступил спад. Чуть-чуть подумай, и ты увидишь, что мой план не так уж плох. Гранта я беру на себя. А потом нам останется только пожениться. И перед тобой — зеленая улица.
— Все это было бы замечательно, если бы я хотел оказаться на этой зеленой улице.— Я улыбнулся Долорес.— Конечно, забавно было бы жениться на такой, как ты, но чересчур опасно. Мне пришлось бы обдумывать каждый шаг, чтобы однажды утром не проснуться с перерезанным горлом по той причине, что накануне вечером тебе понравился кто-то другой.
Девушка покачала головой.
— Нет, Ники, поверь, я была бы очень счастлива с тобой.
— Это тебе сейчас так кажется,— возразил я.— Ты, во всяком случае, мне не очень нравишься.
— Ну это у тебя пройдет,— небрежно бросила Долорес. Она закурила.
— Но послушай, все не так просто, как тебе кажется. Сейчас я объясню, почему. Я легко смогу восстановить каждый свой шаг. На следующий день я уехал из Нюрнберга и попал в такое место, где ты никак не могла оказаться. Так что у меня есть алиби на все время после той вечеринки в Нюрнберге. Что ты на это скажешь? Это поможет вывести тебя на чистую воду. Все узнают, что ты первоклассная обманщица — скверная девчонка, которая всех обдурила, чтобы добиться своего, идя по самому короткому пути. Поняла?
— Конечно, поняла,— улыбнулась она.— Но кто тебе поверит? Где ты найдешь время разъезжать по всем этим местам в поисках своего алиби? А если у тебя окажется время, все равно никто тебе не поверит. В таких случаях все склонны верить женщине, особенно если она не уродина. А я, говорят, отнюдь не уродина.
Я на это ничего не ответил. Меня уже начинал утомлять этот разговор, становившийся все более скучным. Мысли мои вернулись к сегодняшнему утру, когда я подъезжал к Суссексу, думая, что все теперь будет хорошо.
Я допил коктейль и поставил стакан.
— Ладно,— сказал я.— Делай как знаешь. Ты мне надоела. Я предпочитаю иметь дело с твоим братом.
— Ники, ты считаешь, что так легко иметь дело с моим братом? Ты же знаешь, что Грант — типичный южанин. Он человек очень
старомодный и, наверное, начнет с того, что хорошенько вздует тебя. А если это у него не получится, то и за пистолет взяться хватит у него ума. Он из тех странных ребят, которые до сих пор пекутся о фамильной чести.
— Понятно,— сказал я.— Что же, придется и через это пройти. Спокойной ночи.
Я вышел в коридор и надел шляпу. Потом захлопнул за собой дверь и опустился лифтом на первый этаж. Совершенно взбешенный, я шел к выходу, как вдруг в коридоре передо мной возник Рутнал.
«Прекрасное завершение этого замечательного вечера»,— подумал я и остановился посреди прохода, поджидая его. Рутнал был здоровенный детина, глупый и совершенно неопытный в житейских делах. В войну он поднахватался как юрист, и у него появилось ощущение собственной значимости. Он был любителем боевиков и себя тоже причислял к лихим парням. А еще он обожал фильмы про настоящих мужчин и любил театральные эффекты. Я был наслышан о нем еще в Германии.
— Ты Гейл? — отрывисто спросил он. Я кивнул.
— А ты думал, что я Санта-Клаус? Его глаза сузились.
— Эти штучки тебе не помогут. Ты приходил на разговор к моей сестре.
— Точно,— ответил я.— Но я не столько говорил, сколько слушал. Она изобретательная, хитрющая сучка. И уверена, что тебя, дурака, можно водить за нос.
Он откашлялся. Потом оперся рукой о противоположную стенку коридора, чтобы я не проскочил мимо него, и сказал низким, трагическим голосом:
— Если ты не женишься на моей сестре, я убью тебя!
— Чем жениться на твоей сестре,— усмехнулся я,— лучше уж убей меня. Да я скорее женился бы на бешеном крокодиле. Не говоря уже о счастье получить такого шурина, как ты.
— Ну берегись, Гейл,— сердито сказал он.
Я отшвырнул сигарету и дал ему хорошую зуботычину. Он резко ударил правой, едва не свернув мне левую скулу. Это вывело меня из терпения.
Я бросился на Рутнала и продемонстрировал ему все, чему меня учили на десантной подготовке во время моего шестимесячного пребывания в Федеральном Бюро расследований и чему я научился сам в течение четырех лет работы там, где со мною меньше всего рассчитывали встретиться мои неприятели. Я показал ему многое — смесь каратэ, джиу-джитсу, старомодного рукопашного боя и чего ни попадя.
Он очень старался. Но люди, с которыми он привык работать, были классом пониже, и надолго его не хватило. Я был рад, что никто нам не помешал. Через шесть или семь минут я поднял с пола то, что осталось от Рутнала, и швырнул в угол лифта, по-
том нажал кнопку третьего этажа. Я снял с него галстук и воротник рубашки, обтер ему лицо и повел по коридору в квартиру. У Рутнала было выбито три зуба, один глаз был закрыт, а вокруг него расплывался огромный синяк. Он тяжело дышал и едва стоял на ногах.
Дверь открыла Долорес. Она удивленно посмотрела на брата, потом мило улыбнулась мне.
— Я так и думала, Ники, что ты его разделаешь под орех. Ты просто чудо! Заноси в комнату главу семьи и давай выпьем.
Я затащил Гранта в комнату, которую она мне показала, и бросил его на кровать. Потом вернулся в гостиную.
— К утру твой брат будет в порядке,— сказал я Долорес— Он чересчур прямолинейный и несколько не в форме. Передай, что в следующий раз я обойдусь с ним по-настоящему круто. Если он еще раз вздумает выяснять отношения, мне придется его покалечить.
Долорес кивнула.
— Можно подумать, что это на него подействует! — небрежно сказала она.— Почему ты не хочешь меня послушать, Ники? Мы были бы отличной парой и вместе добились бы колоссальных успехов.
— Держу пари,— ответил я,— что если бы после кораблекрушения я оказался с тобой вдвоем на необитаемом острове, то предпочел бы компанию голодных акул.
— Ники,— мягко заговорила она,— за что ты так злишься на меня? Ведь то, что я рассказывала, не могло тебе повредить. И без моей выдумки у тебя была вполне определенная репутация.
— Послушай, дурочка,— перебил я.— Неужели в твои дурацкие маленькие мозги до сих пор не пришла мысль, что я могу по-настоящему любить другую девушку — девушку, на которой я хотел бы жениться. Тебе, наверное, будет очень смешно, когда ты узнаешь, что ей пересказали весь тот вздор, который ты обрушила на мою голову.
— И она тебя выгнала, Ники? — лицо Долорес стало серьезным.
— Тебя это радует? Она покачала головой.
— Нет... Я начинаю понимать, какой я была дурой. Скажи, кто она такая. Я попробую все исправить.
— С чего это вдруг такие неожиданные перемены? Долорес указала на дверь ванной.
— Грант никогда не простит, что ты его сегодня избил. Никогда. Я его знаю. Он затаит злобу и когда-нибудь пристрелит тебя. Это на него похоже. И я теперь все время буду о тебе беспокоиться, потому я обязательно должна все как-то уладить. Завтра же утром расскажу ему всю правду.
— Это было бы неплохо,— согласился я.
— Скажи мне, Ники, кто эта девушка,— она положила руку мне на плечо.— Я ей позвоню и объясню, что всю эту историю насчет нас я выдумала. Я помогу тебе выкарабкаться, ведь я действительно тебя люблю...
Я дал ей адрес Ланы. Потом выпил виски с содовой и поехал домой, где меня, оказывается, поджидали новые неприятности.Была уже глубокая ночь, когда я вернулся к себе на Джермин-стрит. Я закурил сигарету и стал расхаживать взад-вперед по гостиной. Весь мир казался мне сейчас отвратительным, а женщины — исчадиями ада.
Все-таки жизнь — забавная штука. Еще сегодня днем все было отлично. А сейчас, хоть вроде бы ничего такого не произошло, я не мог избавиться от ощущения, что сижу по уши в дерьме.
Я раздумывал, что может предпринять Рутнал. Он вполне мог оказаться именно таким, как рассказывала о нем его сестра. Никогда не знаешь, чего можно ожидать от такого типа. Он в лепешку разобьется, чтобы добиться своего. Если после пары стаканов виски его мысли примут соответствующее направление, он может заявиться ко мне и с пистолетом.
За последние пять лет в меня стреляло много разных людей, но было бы смешно, подумал я, если бы меня пристрелил этот упрямый тупица только за то, что у его сестры богатое воображение.
Вдруг зазвонил телефон. Я снял трубку и прямо подскочил, услышав голос Ланы.
— Алло, что случилось? — спросил я.— Только не говори, что ты изменила мнение обо мне.
— Ники, моя машина на Джермин-стрит, как раз напротив твоего дома,— сказала она каким-то странным голосом.— Я говорю из телефонной будки. Ты можешь сейчас выйти поговорить со мной?
— Конечно,— ответил я, положил трубку, спустился вниз и перешел улицу.
Лана сидела за рулем черного, сверкающего никелем автомобиля. На ней было короткое меховое пальто, наброшенное прямо поверх халата. Лицо ее в полумраке казалось еще красивее.
— Ники,— сказала она,— сегодня вечером, после того, как ты ушел, я много думала о тебе. И я решила, что человек, который так много сделал на войне, не может быть подлецом.
Я ничего не ответил.
— Сразу после того, как ты ушел,— продолжала она,— вернулся папа. Я рассказала ему о нашем разговоре. Папа сказал, что я должна встретиться с Долорес Рутнал. Он навел справки, узнал, где она живет. И я поехала прямо к ней.
Я обрадованно сообщил Дане:
— Она мне сказала, что собирается тебе позвонить.
Девушка криво улыбнулась. Даже в полумраке кабины видно было, как напряжено ее лицо.
— Когда я приехала, Долорес обо всем рассказала мне. Выходит, от меня ты поехал прямо к ней? — На мгновение Лана заколебалась.— Ты хотел с ней переспать, а когда пришел ее брат и она ему все рассказала, ты избил его.
— Если тебе очень хочется,— сказал я,— можешь всему этому верить.
— Как же мне не верить? Достаточно странно выглядит уже то, что ты ночью поехал к ней. Я верю ей, Ники. А тебе не верю.
— Я хочу спросить тебя кое о чем. Когда она рассказывала эту сказку, ее брат был в комнате?
— Нет,— ответила Лана.— Брат лежал в кровати. Он плохо себя чувствовал, и в этом нет ничего странного.
— Ну что же, очень мило, что ты заехала и обо всем мне рассказала. Больше, кажется, нам не о чем говорить?
— Мне так не кажется,— тихо сказала Лана.— Ты ужасно глупый, Ники. Почему из-за множества случайных женщин, которые ничего не стоят, ты готов пожертвовать всем хорошим, что есть в твоей жизни?
— Ладно, я не люблю нравоучений. Кончено — так кончено. Извини, но, по-моему, ты совершаешь глупость. И когда-нибудь ты это поймешь.— Я улыбнулся.— Наверное, я вел себя по-идиотски и сам подставил себя под удар Долорес Рутнал. Ну, а она не упустила такой возможности. Будь здорова, Лана.
Я снова перешел через дорогу, вернулся к себе и подошел к окну в гостиной. Машина еще стояла. Я даже видел тонкие пальцы Ланы, сжимавшие руль. Через минуту она уехала.
«Вот и все»,— подумал я и достал из холодильника виски. Сейчас мне это было необходимо.Когда я уже шел в спальню, снова раздался телефонный звонок.
— Это Гейл? — спросил голос с сильным американским акцентом.
— Да.
— Говорит Микки Линнен. Я вечером разговаривал с Финнеем. Он сказал, что виделся с тобой и передал мое предложение. Он говорит, что тебя это не заинтересовало?
— Днем не заинтересовало,— ответил я.— Но сейчас я, похоже, передумал. Я пришел к выводу, что Англия не по мне. Куда угодно — Италия, Германия, Франция... хоть Северный полюс! Я хочу убраться отсюда.
— Англия ни при чем, Ник,— ответил он.— Может, тебе просто Лондон осточертел? Если хочешь, могу предложить работу. Только за границу тебе ехать не придется. Нужно смотаться в один симпатичный городок в Девоншире под названием Мэлки.
Я начал было что-то говорить, но он перебил:
— Не торопись, Ник. Я все о тебе знаю. Может, ты думаешь, что я предлагаю копеечную работенку? Ошибаешься. Я занимаюсь этим делом не только для того, чтобы чем-то забить голову,— она дает мне неплохой доход, и ты сможешь подзаработать. Тебя же это интересует?
Я на мгновение задумался.
— По рукам. Насчет Лондона ты, наверное, прав. Мне он действительно осточертел. Так когда мы сможем поговорить?
— Почему бы и не сейчас? Если ты не против, я через пятнадцать минут буду у тебя.
— О'кей.— Я повесил трубку и поставил на стол два стакана и бутылку виски. Потом закурил сигарету и стал ожидать Линнена.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Вторник. Клодетта
Были уже сумерки, когда я приехал в Мэлки и остановил машину на длинной извилистой набережной, уже мерцающей огнями. Слева у подножия холма стояла гостиница «Палас». Вдоль всей набережной росли пальмы, виднелись зеленые лужайки. Во всем чувствовалось богатство, аристократизм.
Я закурил и стал размышлять о Дениз Эллерден. У нее наверняка сейчас проблемы. И очень неприятные проблемы. «Интересно,— думал я,— чем может помочь ей отец или же бюро Линнена?» Я лично так думаю: нравится вам что-то или нет, и даже если совсем не нравится, вы все-таки должны смириться с ситуацией.
Я снова завел машину, развернулся на набережной и поехал в гостиницу «Курт», где Микки Линнен снял для меня номер. Это был маленький уютный отель, где, по словам Микки, было хорошее обслуживание и не слишком чопорная обстановка. А гостиничные погреба, несмотря на то, что всю войну в округе околачивались американцы, сумели сохранить кое-какие запасы.
Мой номер находился на втором этаже — большая прихожая, гостиная и спальня с примыкающей к ней ванной. Я распаковал вещи, принял душ и поужинал. Потом закурил сигарету и стал думать, с какой стороны лучше зайти по делу Эллерден. Было очевидно, что здесь очень много странных подробностей, и расследование, если только удастся осуществить это расследование, придется проводить довольно-таки необычным способом. Ни одним из обычных, я считал, это дело раскрыть просто невозможно.
Ничего определенного не придумав, я решил, как и обычно поступаю в затруднительных случаях,— довериться интуиции. Я снял трубку и попросил девушку-телефонистку соединить меня с домом
Эллердена.Через десять минут я уже ехал туда. Дом стоял на другой стороне бухты, в конце залива. Это было большое и хорошо ухоженное здание. Такие не часто встретишь во времена, когда так не хватает рабочих рук.
Дворецкий, пожилой человек с вежливой улыбкой хорошо вышколенного слуги, открыл мне дверь и проводил по покрытым толстыми коврами коридорам в кабинет хозяина. Джон Эллерден уже ждал меня.
Это был высокий, широкоплечий светловолосый мужчина с суровым лицом и добродушными веселыми глазами. Он выглядел так, как мог бы выглядеть ушедший от дел процветающий промышленник,
кем он, в сущности, и был. Эллерден не стал терять времени даром.
— Садитесь, мистер Гейл. Сейчас я налью вам виски с содовой и постараюсь по возможности коротко разъяснить суть дела. А потом вы скажете, что собираетесь предпринять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21
— Ловкая работа! — пробормотал я.
— Это было не так уж сложно. Я знала, что единственный способ отказаться от свадьбы — это сказать Гранту, что между мной и тобой случилось самое худшее. Он, конечно, всему поверил. Грант считает меня легкомысленной. Я знала, что мой братец этого просто так не оставит. Он захочет тебя отыскать, а может быть, ты и сам появишься, когда услышишь об этом и захочешь узнать, что все это значит. Так и получилось. Ты пришел.
— Понятно,— вздохнул я.— А что теперь будем делать? Может быть, сразу пойдем да и поженимся.
— Почему бы и нет? — рассмеялась Долорес.
Я отхлебнул виски и подумал, что сегодняшний вечер — не самый удачный в моей жизни. Похоже, я крепко влип.
— Ты, кажется, не знаешь, на что решиться? — спросила Долорес— Если бы я была мужчиной, тебе легче было бы справиться. Но я женщина, и к тому же выгляжу совсем недурно,— она посмотрела в зеркало.— И еще одно, Ники. Не знаю, насколько это для тебя существенно, но у меня очень много денег.
Я посмотрел на нее.
— Знаешь, что мне сейчас хочется с тобой сделать? Перебросить через колено и хорошенько выпороть.
— Да? Ну, что же... ради тебя я согласна выдержать даже это.
Я пропустил это мимо ушей, обдумывая ситуацию. Потом сказал;
— Не воображай, что все так легко у тебя получится.
— Почему? Ты уже что-то придумал? — Долорес подошла ближе.— Слушай, Ники, не будь дураком. Ты чертовски интересно провел последние пять лет, но это уже позади. Грант говорил мне, что происходит с такими, как ты. На войне вы выполняете невероятную работу, и вот вам уже кажется, что весь мир у вас в кармане. Потом вы получаете за свою работу деньги — не слишком много, но достаточно — и вам больше нечем заняться, потому что вы несчастны и неустроены. Последние пять лет своей жизни ты провел, все время испытывая судьбу, тебе приходилось постоянно напрягать свой ум, быть изворотливым, чтобы выжить. А теперь вдруг наступил спад. Чуть-чуть подумай, и ты увидишь, что мой план не так уж плох. Гранта я беру на себя. А потом нам останется только пожениться. И перед тобой — зеленая улица.
— Все это было бы замечательно, если бы я хотел оказаться на этой зеленой улице.— Я улыбнулся Долорес.— Конечно, забавно было бы жениться на такой, как ты, но чересчур опасно. Мне пришлось бы обдумывать каждый шаг, чтобы однажды утром не проснуться с перерезанным горлом по той причине, что накануне вечером тебе понравился кто-то другой.
Девушка покачала головой.
— Нет, Ники, поверь, я была бы очень счастлива с тобой.
— Это тебе сейчас так кажется,— возразил я.— Ты, во всяком случае, мне не очень нравишься.
— Ну это у тебя пройдет,— небрежно бросила Долорес. Она закурила.
— Но послушай, все не так просто, как тебе кажется. Сейчас я объясню, почему. Я легко смогу восстановить каждый свой шаг. На следующий день я уехал из Нюрнберга и попал в такое место, где ты никак не могла оказаться. Так что у меня есть алиби на все время после той вечеринки в Нюрнберге. Что ты на это скажешь? Это поможет вывести тебя на чистую воду. Все узнают, что ты первоклассная обманщица — скверная девчонка, которая всех обдурила, чтобы добиться своего, идя по самому короткому пути. Поняла?
— Конечно, поняла,— улыбнулась она.— Но кто тебе поверит? Где ты найдешь время разъезжать по всем этим местам в поисках своего алиби? А если у тебя окажется время, все равно никто тебе не поверит. В таких случаях все склонны верить женщине, особенно если она не уродина. А я, говорят, отнюдь не уродина.
Я на это ничего не ответил. Меня уже начинал утомлять этот разговор, становившийся все более скучным. Мысли мои вернулись к сегодняшнему утру, когда я подъезжал к Суссексу, думая, что все теперь будет хорошо.
Я допил коктейль и поставил стакан.
— Ладно,— сказал я.— Делай как знаешь. Ты мне надоела. Я предпочитаю иметь дело с твоим братом.
— Ники, ты считаешь, что так легко иметь дело с моим братом? Ты же знаешь, что Грант — типичный южанин. Он человек очень
старомодный и, наверное, начнет с того, что хорошенько вздует тебя. А если это у него не получится, то и за пистолет взяться хватит у него ума. Он из тех странных ребят, которые до сих пор пекутся о фамильной чести.
— Понятно,— сказал я.— Что же, придется и через это пройти. Спокойной ночи.
Я вышел в коридор и надел шляпу. Потом захлопнул за собой дверь и опустился лифтом на первый этаж. Совершенно взбешенный, я шел к выходу, как вдруг в коридоре передо мной возник Рутнал.
«Прекрасное завершение этого замечательного вечера»,— подумал я и остановился посреди прохода, поджидая его. Рутнал был здоровенный детина, глупый и совершенно неопытный в житейских делах. В войну он поднахватался как юрист, и у него появилось ощущение собственной значимости. Он был любителем боевиков и себя тоже причислял к лихим парням. А еще он обожал фильмы про настоящих мужчин и любил театральные эффекты. Я был наслышан о нем еще в Германии.
— Ты Гейл? — отрывисто спросил он. Я кивнул.
— А ты думал, что я Санта-Клаус? Его глаза сузились.
— Эти штучки тебе не помогут. Ты приходил на разговор к моей сестре.
— Точно,— ответил я.— Но я не столько говорил, сколько слушал. Она изобретательная, хитрющая сучка. И уверена, что тебя, дурака, можно водить за нос.
Он откашлялся. Потом оперся рукой о противоположную стенку коридора, чтобы я не проскочил мимо него, и сказал низким, трагическим голосом:
— Если ты не женишься на моей сестре, я убью тебя!
— Чем жениться на твоей сестре,— усмехнулся я,— лучше уж убей меня. Да я скорее женился бы на бешеном крокодиле. Не говоря уже о счастье получить такого шурина, как ты.
— Ну берегись, Гейл,— сердито сказал он.
Я отшвырнул сигарету и дал ему хорошую зуботычину. Он резко ударил правой, едва не свернув мне левую скулу. Это вывело меня из терпения.
Я бросился на Рутнала и продемонстрировал ему все, чему меня учили на десантной подготовке во время моего шестимесячного пребывания в Федеральном Бюро расследований и чему я научился сам в течение четырех лет работы там, где со мною меньше всего рассчитывали встретиться мои неприятели. Я показал ему многое — смесь каратэ, джиу-джитсу, старомодного рукопашного боя и чего ни попадя.
Он очень старался. Но люди, с которыми он привык работать, были классом пониже, и надолго его не хватило. Я был рад, что никто нам не помешал. Через шесть или семь минут я поднял с пола то, что осталось от Рутнала, и швырнул в угол лифта, по-
том нажал кнопку третьего этажа. Я снял с него галстук и воротник рубашки, обтер ему лицо и повел по коридору в квартиру. У Рутнала было выбито три зуба, один глаз был закрыт, а вокруг него расплывался огромный синяк. Он тяжело дышал и едва стоял на ногах.
Дверь открыла Долорес. Она удивленно посмотрела на брата, потом мило улыбнулась мне.
— Я так и думала, Ники, что ты его разделаешь под орех. Ты просто чудо! Заноси в комнату главу семьи и давай выпьем.
Я затащил Гранта в комнату, которую она мне показала, и бросил его на кровать. Потом вернулся в гостиную.
— К утру твой брат будет в порядке,— сказал я Долорес— Он чересчур прямолинейный и несколько не в форме. Передай, что в следующий раз я обойдусь с ним по-настоящему круто. Если он еще раз вздумает выяснять отношения, мне придется его покалечить.
Долорес кивнула.
— Можно подумать, что это на него подействует! — небрежно сказала она.— Почему ты не хочешь меня послушать, Ники? Мы были бы отличной парой и вместе добились бы колоссальных успехов.
— Держу пари,— ответил я,— что если бы после кораблекрушения я оказался с тобой вдвоем на необитаемом острове, то предпочел бы компанию голодных акул.
— Ники,— мягко заговорила она,— за что ты так злишься на меня? Ведь то, что я рассказывала, не могло тебе повредить. И без моей выдумки у тебя была вполне определенная репутация.
— Послушай, дурочка,— перебил я.— Неужели в твои дурацкие маленькие мозги до сих пор не пришла мысль, что я могу по-настоящему любить другую девушку — девушку, на которой я хотел бы жениться. Тебе, наверное, будет очень смешно, когда ты узнаешь, что ей пересказали весь тот вздор, который ты обрушила на мою голову.
— И она тебя выгнала, Ники? — лицо Долорес стало серьезным.
— Тебя это радует? Она покачала головой.
— Нет... Я начинаю понимать, какой я была дурой. Скажи, кто она такая. Я попробую все исправить.
— С чего это вдруг такие неожиданные перемены? Долорес указала на дверь ванной.
— Грант никогда не простит, что ты его сегодня избил. Никогда. Я его знаю. Он затаит злобу и когда-нибудь пристрелит тебя. Это на него похоже. И я теперь все время буду о тебе беспокоиться, потому я обязательно должна все как-то уладить. Завтра же утром расскажу ему всю правду.
— Это было бы неплохо,— согласился я.
— Скажи мне, Ники, кто эта девушка,— она положила руку мне на плечо.— Я ей позвоню и объясню, что всю эту историю насчет нас я выдумала. Я помогу тебе выкарабкаться, ведь я действительно тебя люблю...
Я дал ей адрес Ланы. Потом выпил виски с содовой и поехал домой, где меня, оказывается, поджидали новые неприятности.Была уже глубокая ночь, когда я вернулся к себе на Джермин-стрит. Я закурил сигарету и стал расхаживать взад-вперед по гостиной. Весь мир казался мне сейчас отвратительным, а женщины — исчадиями ада.
Все-таки жизнь — забавная штука. Еще сегодня днем все было отлично. А сейчас, хоть вроде бы ничего такого не произошло, я не мог избавиться от ощущения, что сижу по уши в дерьме.
Я раздумывал, что может предпринять Рутнал. Он вполне мог оказаться именно таким, как рассказывала о нем его сестра. Никогда не знаешь, чего можно ожидать от такого типа. Он в лепешку разобьется, чтобы добиться своего. Если после пары стаканов виски его мысли примут соответствующее направление, он может заявиться ко мне и с пистолетом.
За последние пять лет в меня стреляло много разных людей, но было бы смешно, подумал я, если бы меня пристрелил этот упрямый тупица только за то, что у его сестры богатое воображение.
Вдруг зазвонил телефон. Я снял трубку и прямо подскочил, услышав голос Ланы.
— Алло, что случилось? — спросил я.— Только не говори, что ты изменила мнение обо мне.
— Ники, моя машина на Джермин-стрит, как раз напротив твоего дома,— сказала она каким-то странным голосом.— Я говорю из телефонной будки. Ты можешь сейчас выйти поговорить со мной?
— Конечно,— ответил я, положил трубку, спустился вниз и перешел улицу.
Лана сидела за рулем черного, сверкающего никелем автомобиля. На ней было короткое меховое пальто, наброшенное прямо поверх халата. Лицо ее в полумраке казалось еще красивее.
— Ники,— сказала она,— сегодня вечером, после того, как ты ушел, я много думала о тебе. И я решила, что человек, который так много сделал на войне, не может быть подлецом.
Я ничего не ответил.
— Сразу после того, как ты ушел,— продолжала она,— вернулся папа. Я рассказала ему о нашем разговоре. Папа сказал, что я должна встретиться с Долорес Рутнал. Он навел справки, узнал, где она живет. И я поехала прямо к ней.
Я обрадованно сообщил Дане:
— Она мне сказала, что собирается тебе позвонить.
Девушка криво улыбнулась. Даже в полумраке кабины видно было, как напряжено ее лицо.
— Когда я приехала, Долорес обо всем рассказала мне. Выходит, от меня ты поехал прямо к ней? — На мгновение Лана заколебалась.— Ты хотел с ней переспать, а когда пришел ее брат и она ему все рассказала, ты избил его.
— Если тебе очень хочется,— сказал я,— можешь всему этому верить.
— Как же мне не верить? Достаточно странно выглядит уже то, что ты ночью поехал к ней. Я верю ей, Ники. А тебе не верю.
— Я хочу спросить тебя кое о чем. Когда она рассказывала эту сказку, ее брат был в комнате?
— Нет,— ответила Лана.— Брат лежал в кровати. Он плохо себя чувствовал, и в этом нет ничего странного.
— Ну что же, очень мило, что ты заехала и обо всем мне рассказала. Больше, кажется, нам не о чем говорить?
— Мне так не кажется,— тихо сказала Лана.— Ты ужасно глупый, Ники. Почему из-за множества случайных женщин, которые ничего не стоят, ты готов пожертвовать всем хорошим, что есть в твоей жизни?
— Ладно, я не люблю нравоучений. Кончено — так кончено. Извини, но, по-моему, ты совершаешь глупость. И когда-нибудь ты это поймешь.— Я улыбнулся.— Наверное, я вел себя по-идиотски и сам подставил себя под удар Долорес Рутнал. Ну, а она не упустила такой возможности. Будь здорова, Лана.
Я снова перешел через дорогу, вернулся к себе и подошел к окну в гостиной. Машина еще стояла. Я даже видел тонкие пальцы Ланы, сжимавшие руль. Через минуту она уехала.
«Вот и все»,— подумал я и достал из холодильника виски. Сейчас мне это было необходимо.Когда я уже шел в спальню, снова раздался телефонный звонок.
— Это Гейл? — спросил голос с сильным американским акцентом.
— Да.
— Говорит Микки Линнен. Я вечером разговаривал с Финнеем. Он сказал, что виделся с тобой и передал мое предложение. Он говорит, что тебя это не заинтересовало?
— Днем не заинтересовало,— ответил я.— Но сейчас я, похоже, передумал. Я пришел к выводу, что Англия не по мне. Куда угодно — Италия, Германия, Франция... хоть Северный полюс! Я хочу убраться отсюда.
— Англия ни при чем, Ник,— ответил он.— Может, тебе просто Лондон осточертел? Если хочешь, могу предложить работу. Только за границу тебе ехать не придется. Нужно смотаться в один симпатичный городок в Девоншире под названием Мэлки.
Я начал было что-то говорить, но он перебил:
— Не торопись, Ник. Я все о тебе знаю. Может, ты думаешь, что я предлагаю копеечную работенку? Ошибаешься. Я занимаюсь этим делом не только для того, чтобы чем-то забить голову,— она дает мне неплохой доход, и ты сможешь подзаработать. Тебя же это интересует?
Я на мгновение задумался.
— По рукам. Насчет Лондона ты, наверное, прав. Мне он действительно осточертел. Так когда мы сможем поговорить?
— Почему бы и не сейчас? Если ты не против, я через пятнадцать минут буду у тебя.
— О'кей.— Я повесил трубку и поставил на стол два стакана и бутылку виски. Потом закурил сигарету и стал ожидать Линнена.
ГЛАВА ВТОРАЯ
Вторник. Клодетта
Были уже сумерки, когда я приехал в Мэлки и остановил машину на длинной извилистой набережной, уже мерцающей огнями. Слева у подножия холма стояла гостиница «Палас». Вдоль всей набережной росли пальмы, виднелись зеленые лужайки. Во всем чувствовалось богатство, аристократизм.
Я закурил и стал размышлять о Дениз Эллерден. У нее наверняка сейчас проблемы. И очень неприятные проблемы. «Интересно,— думал я,— чем может помочь ей отец или же бюро Линнена?» Я лично так думаю: нравится вам что-то или нет, и даже если совсем не нравится, вы все-таки должны смириться с ситуацией.
Я снова завел машину, развернулся на набережной и поехал в гостиницу «Курт», где Микки Линнен снял для меня номер. Это был маленький уютный отель, где, по словам Микки, было хорошее обслуживание и не слишком чопорная обстановка. А гостиничные погреба, несмотря на то, что всю войну в округе околачивались американцы, сумели сохранить кое-какие запасы.
Мой номер находился на втором этаже — большая прихожая, гостиная и спальня с примыкающей к ней ванной. Я распаковал вещи, принял душ и поужинал. Потом закурил сигарету и стал думать, с какой стороны лучше зайти по делу Эллерден. Было очевидно, что здесь очень много странных подробностей, и расследование, если только удастся осуществить это расследование, придется проводить довольно-таки необычным способом. Ни одним из обычных, я считал, это дело раскрыть просто невозможно.
Ничего определенного не придумав, я решил, как и обычно поступаю в затруднительных случаях,— довериться интуиции. Я снял трубку и попросил девушку-телефонистку соединить меня с домом
Эллердена.Через десять минут я уже ехал туда. Дом стоял на другой стороне бухты, в конце залива. Это было большое и хорошо ухоженное здание. Такие не часто встретишь во времена, когда так не хватает рабочих рук.
Дворецкий, пожилой человек с вежливой улыбкой хорошо вышколенного слуги, открыл мне дверь и проводил по покрытым толстыми коврами коридорам в кабинет хозяина. Джон Эллерден уже ждал меня.
Это был высокий, широкоплечий светловолосый мужчина с суровым лицом и добродушными веселыми глазами. Он выглядел так, как мог бы выглядеть ушедший от дел процветающий промышленник,
кем он, в сущности, и был. Эллерден не стал терять времени даром.
— Садитесь, мистер Гейл. Сейчас я налью вам виски с содовой и постараюсь по возможности коротко разъяснить суть дела. А потом вы скажете, что собираетесь предпринять.
1 2 3 4 5 6 7 8 9 10 11 12 13 14 15 16 17 18 19 20 21